Яна Невинная
Недотрога
Глава 5
Тая
Я не стала спрашивать, откуда Максим взял всю нужную для контракта информацию. Не приходилось удивляться, что он может достать всё что угодно. Но странным было то, что он перепутал мать и дочь. Как он мог не знать, точнее, как его мать могла не знать, кто является любовницей Николая Дмитриевича уже пять лет?
Может, это какая-то игра со стороны младшего Суворова? Устало откинувшись на подголовник, я не заметила, как задремала. Очнулась, когда машина остановилась. Здание за высоким кованым забором не походило на офис. Передо мной был явно жилой дом на несколько квартир.
Но меня это не насторожило. Я так устала, замерзла и проголодалась, что хотела только одного – побыстрее отделаться от Максима и добраться до дома, принять горячий душ и лечь спать.
Ах, и еще обязательно зайти в аптеку. Все признаки подступающей простуды были налицо. Насморк, першение в горле и болезненные спазмы в голове. Я решила плыть по течению, лишние телодвижения причиняли боль.
– Что с тобой? Ты себя нормально чувствуешь? – Максим поддержал меня под локоть, когда я выбиралась из машины. А я и не заметила, что пошатнулась, чуть не свалившись на землю.
Внезапно напомнил о себе желудок, получивший с утра скромный завтрак в виде бутерброда с сыром. Постыдное урчание громко раздалось из моего живота.
Я попыталась слабо улыбнуться, но вышла кривая гримаса. Было и так ясно, что я далеко не в порядке. Максим снова подхватил меня на руки, и тут я отключилась, падая в беспросветную тьму.
Придя в себя, обнаружила свое побитое жизнью тело утопающим в мягких недрах дивана, меня заботливо укрыли пледом и приглушили свет. В полумраке я видела очертания квартиры, явно не офиса.
Холостяцкая берлога Максима, неожиданно уютная. Вскоре я заметила приоткрытую дверь, из-за которой струился свет, а в образовавшемся проеме – его самого, сосредоточенно печатающего что-то в ноутбуке.
Вскинув руку, я посмотрела на тоненькие часы на запястье. Мелькнула мысль, что давно надо было продать их и выручить кругленькую сумму. Такое совершенно в моем духе – носить на себе дорогую вещь, нуждаться в деньгах и не замечать, что они под самым носом!
Но это потом, а сейчас нужно убираться отсюда поскорее. Два часа ночи. Я проспала несколько часов. Монстр все-таки притащил меня в свое логово. Не в офис, как обещал, а к себе домой.
Можно было подумать, что он хочет позабавиться, надругаться, но вряд ли его привлекла сопящая простуженная девчонка с промокшими ногами. Кстати, о ногах. Осторожно пощупав подвернутую конечность, я скривилась от боли. Лодыжка распухла и явно требовала лечения.
Но ничего, потерплю. Не так уж сильно болит, жить можно. Зажмурившись от стыда, я продолжала тихонько лежать и подглядывать за Максимом.
Он расстегнул тонкую шелковую белую рубашку до середины груди, оставаясь в строгих брюках, но снял обувь и носки. Почему-то вид голых ступней показался мне более интимным зрелищем, чем если бы хозяин расхаживал в трусах.
Я обожала шелк и завидовала Максиму, зная, как это приятно, когда холодноватая легкая ткань касается твоей кожи. Отчаянно скучала по своему любимому концертному платью, вовсе не такому скромному, какие, по мнению мамы, я всегда ношу.
Сшитое из шелковых лент, оно было двусторонним. Черная и белая сторона могли сменять друг друга. Открытые руки и спина, лента, обхватывающая шею и спускающаяся до пояса двумя концами, длинный, до пола подол струящегося шелка. Оно шло мне невероятно – хоть черная сторона, хоть белая. Если Максим разрешит, я бы хотела выступать в нем.
Неужели я рассматриваю перспективу согласиться на его предложение? А есть ли у меня выход? К горлу подступил комок, и, как бы я ни пыталась сдержаться, кашель одолел меня, что неизбежно привлекло внимание Суворова.
Он быстро оказался рядом со мной, возвышаясь словно гора. В ледяном взгляде, пронизывающем насквозь, отражалось недовольство. Он явно не рассчитывал привечать в квартире больную любовницу своего отца и не скрывал досады по этому поводу. Наверняка мечтает от меня избавиться.
Тут наши желания схожи. Сама жду не дождусь, когда покину наконец его квартиру и окажусь наедине с собой. Никогда так долго не находилась рядом с мужчиной. Слишком непривычно, слишком смущает, чересчур острые контрастные эмоции сменяют друг друга и выбивают из колеи. Хочется снова в свой маленький обыденный мирок…
– Проснулась? – проворчал Максим, сложив руки на груди. – Голодная, больная, замерзшая. Если бы я тебя не подобрал, ты бы там свалилась на дороге и окоченела. Будешь должна.
– Расстроишься, если не поблагодарю? Я бы сама прекрасно добралась до дома, не заставь ты меня силой садиться в машину, – буркнула я в ответ, раздосадованная перечислением своих неприглядных сторон.
– Конечно, я великий и ужасный тиран, заставивший бедную невинную девочку, вместо того чтобы тащиться на далекую остановку, доехать до дома с комфортом!
– Мы не доехали до дома, ты зачем-то привез меня к себе, хотя обещал в офис.
– Не люблю терять время. Кто же знал, что в наш просвещенный век у кого-то может не быть интернета. Что, без денег любовника стало несладко? – с издевкой улыбнулся этот негодяй, глаза сверкнули приглушенной яростью, но она быстро исчезла.
– Не осталось времени подключать интернет, – елейным голосом ответила я. – Приходилось ездить к матери, которую твоя упекла за решетку!
Надо было учиться излучать праведный гнев в отношении этого деяния Натальи Сергеевны – раз уж ее сын считает, что она переборщила с наказанием.
– Ну ладно, давай ты поешь, а я пока распечатаю контракт, – вдруг переключился на деловой тон Максим, потирая руки и стаскивая с меня плед. – Сама дойдешь? Бери на кухне что угодно, можешь и на меня порцию сварганить.
Я похолодела, потому что совершенно не ожидала такого поворота событий. Есть хотелось жутко. Но готовить? Что я приготовлю такого, что можно дать попробовать нормальному человеку и при этом не отравить его?
А вдруг Максим знает, что любовница его отца прекрасно готовит? Нет, это вряд ли. Вряд ли можно знать качества любовницы, но не знать ее личности.
Наверное, весь обслуживающий персонал, который имел отношение к нашей квартире, никак не касался семьи Николая Дмитриевича, либо он платил им так хорошо, чтобы держали язык за зубами.
У меня был телефон одного водителя. Того, который чаще всего подвозил меня. Что, если позвонить ему и спросить, почему у Максима и его матери такая путаница в головах? Нет, это рискованно. Лучше ничего не делать и позволить ситуации развиваться своим ходом.
***
Осторожно приподнявшись, я похромала в кухню, ощущая на себе пристальный взгляд Максима. Конечно, он удивлен, что отец позарился на лахудру в строгом монашеском платье. Сам он явно привык к другим девушкам – модным, стильным, идеальным.
В этом я даже не сомневалась. Заметив в себе интерес к типажу Максима Суворова, безжалостно подавила его, направив остатки сил на кулинарный перформанс.
Кухня поражала своими размерами и, кажется, равнялась по площади всей нашей убогой квартирке. Сочетание хромированных деталей с мраморными панелями навевало мысли о прованском стиле. Выглядело очень по-домашнему. Интересно, кто готовит Суворову-младшему? Вряд он тут в передничке фланирует. Человек занятой, да и как-то не представляла я его на кухне.
Фотографии, прикрепленные к холодильнику магнитами, привлекли всё мое внимание. Застыв на месте, я уставилась на Максима в различных амплуа – дайвера, тусовщика, делового человека, короля вечеринок, любимца женщин, души компании…
Ему удивительно шла улыбка и преображала хмурое лицо, превращая в обаятельного мужчину, способного на добрые жесты. Но стальной блеск глаз возвращал в реальность. Глаза не обманывали. Я уже испытала на себе этот пронизывающий до ледяного трепета взгляд. Он принадлежал человеку, уверенному в собственном превосходстве. Такой мягко стелет, да жестко спать. В этом я не сомневалась и посему всегда должна держаться начеку.
Заставив себя прекратить любование, не без интереса принялась исследовать недра холодильника и многочисленных шкафов. Моей спасительницей стала мультиварка с приложенной к ней книгой рецептов. Прочитав инструкцию, я подключила аппарат, на который готова была помолиться, и начала стругать ингредиенты для мясной солянки. Это блюдо показалось мне достаточно сложным и солидным.
Еще я приготовила салат «Цезарь» – единственное, что мне всегда удавалось, поскольку я обожала изысканный вкус соуса с мясом и овощами и научилась его готовить, чтобы наслаждаться чуть ли не каждый день.
Не знаю, зачем старалась угодить Максиму. Возможно, я восприняла предложение сварганить ужин как некое испытание, доказывающее лично мне, что я самостоятельная и не безрукая.
Слова мамы глубоко запали в душу. Отчаянно желая успеха, не обращала внимания ни на позднее время, ни на то, что Максим, скорее всего, ожидал чего-то менее грандиозного.
В итоге, когда он зашел на кухню, выглядел, мягко говоря, ошарашенным. На столе в глубокой тарелке дымилась густая ароматная солянка, рядом красовалась яркая горка салата. А чтобы дополнить комплект, я зачем-то достала бокалы и вино.
Когда дошло, как всё это выглядит, было уже поздно. Что поделать, слишком я увлекающаяся натура, забываю напрочь об окружающем мире, если погружаюсь во что-то целиком…
– М-да, – покачал головой Максим, переводя взгляд с меня на стол и обратно. – Решила испытать свои приемчики на сыне вместо отца?
Внутри всё сжалось от горького унижения. Стоило ожидать, что он испортит момент гнусным комментарием. Решительно двинувшись вперед, я хотела проскользнуть мимо и покинуть кухню, но не тут-то было. Теперь досталось моим запястьям, которые испытали на себе всю жесткость захвата мужских рук.
– Куда собралась, красавица? Сядь и ешь. Не зря же ты так старалась. Ты во всем такая старательная? – шепнул Суворов мне на ухо, и его низкий хриплый голос заставил меня содрогнуться, а потом отшатнуться. – Тогда поладим.
– Руки убери! – прошипела я, зло прищурившись и дергаясь, чтобы высвободиться.
– Да пожалуйста. Уламывать тебя вряд ли придется, сама прибежишь, – смерив меня уничижительным взглядом, пообещал Максим и нарочито медленно расцепил руки, давая мне свободу.
– Обязательно каждый раз оскорблять? – холодно поинтересовалась я, отходя к столу и резко садясь на стул. На Максима я не смотрела, решив наконец поесть. Жуткий голод скручивал желудок спазмами.
– Ты это заслужила. Не находишь? – спросил наглец с развязной улыбкой, а потом прошествовал к столу и вольготно разместился напротив меня, с наслаждением втягивая носом аромат приготовленных блюд. – Пахнет вкусно. Ценю твое старание.
Пожав плечами, я выразила свое отношение к его комментарию. Надо обрастать толстой шкурой и не реагировать так остро на обидные слова, ведь он все-таки имеет на них право, если принять тот фальшивый факт, что я соблазнила Николая Дмитриевича. Сама мысль об этом вызывала отторжение.
Он же мне как отец. А выполни он свое обещание и женись на маме, стали бы мы с Максимом братом и сестрой. Любопытная мысль вызвала на лице улыбку, которую мне не удалось скрыть.
– Чему ты улыбаешься?
– Тебе придется смириться с тем, что многие из моих мыслей останутся тайной за семью печатями.
– Лихо завернула. – Он даже присвистнул. – Всегда так заковыристо изъясняешься?
– Что в этом заковыристого? – искренне удивилась я.
– Ну хорошо. Раз ты у нас такая умница-разумница, тебе не составит труда вникнуть в тонкости контракта.
Улыбка Максима показалась мне откровенно злорадной, даже садистской, когда он, сходив за бумагами, положил их на край стола.
– Могу ли я просмотреть его дома? Уже поздно.
На дворе глубокая ночь, я устала. Неужели он хочет, чтобы я вникала в условия контракта сейчас? Головная боль и простуда никуда не делись, да и распухшей ноге нужен покой.
– На самом деле нет. С утра мы поедем в клуб на репетицию. Поэтому необходимо, чтобы ты подписала контракт сейчас.
Сцепив зубы, постаралась сдержать взорвавшийся внутри гнев. Всё слишком быстро происходило. Суворов решал за меня – не спрашивая, а приказывая. Спорить или согласиться?
Ладно, была не была, прочитаю этот чертов контракт. С содроганием приступив к знакомству с бумагами, поняла, что не могу вникнуть в строки. Нервы и сидящий напротив мужчина мешали сосредоточиться.
Но суть я выхватила. Речь шла об услугах творческого характера, предоставляемых на территории закрытого частного клуба «Инферно» в течение года. Сумма гонорара привела меня в полуобморочное состояние. Наверняка в глазах двоится или воображение добавляет несколько лишних нулей.
– Тут нет ошибки в сумме гонорара?
– А что тебя смущает? Слишком мало? Не привыкла к настолько низким расценкам?
– Я еще не продавала услуги такого характера, – с невинным видом ответила я, словно не замечая пошлых намеков и насмешливого тона. Пусть забавляется, если ему так угодно. Не позволю Суворову вывести меня на эмоции.
– Ну что? Всё прочитала? Нужны какие-то исправления?
– Я не заметила описания самого номера. Что я должна буду делать? На первый взгляд всё ясно и понятно. Но дьявол, как известно, кроется в деталях.
– Дьявол, говоришь… – протянул Максим, вставая и беря в руки бутылку вина. Отыскав штопор, он ловко откупорил ее и разлил багровый напиток по бокалам. На губах змеилась подозрительно хитрая улыбка. – Номера будут на усмотрение менеджмента клуба. Разные.
– И кто у нас менеджмент? Не ошибусь, если это ты? – Подняв бровь, я машинально взяла бокал в руку и отхлебнула немного, так как горло иссушила жажда. Приятное тепло растеклось по небу, у вина был поистине роскошный букет.
– Даже без тоста? – насмешливо пожурил Максим. – Не только я. У меня есть партнеры, а также некто вроде творческого руководителя и подшефные ему артисты. Программа не может держаться на одной скрипачке. Я набрал лучших из лучших, а для тебя это отличный шанс заработать и прославиться.
– Я не мечтаю о славе.
– Зачем же тогда тратишь время на учебу?
– Такой вопрос может задать только непосвященный.
– Вот оно что… Так просвети меня. Мечтаешь играть в оркестре?
Как объяснить далекому от музыки человеку, что для меня значит скрипка? Это невозможно. Только приземленные люди ищут во всем выгоду, но я никогда не задумывалась ни о чем подобном.
Но рассказать о своих мечтах мужчине, который любит переворачивать фразы и искать во всем тайный смысл, использовать твои же слова против тебя, – по меньшей мере глупо.
– Да, это мой потолок, – ответила я сухо, предоставляя ему самому решать, говорю ли серьезно или с сарказмом. – Каждая скрипачка мечтает играть в оркестре.
– Тогда считай свою мечту исполненной. Благодаря мне.
С этими словами Максим подал ручку. Конечно, надо было настоять на своем и потратить больше времени на чтение договора, вникнуть во все детали, найти подводные камни, но, когда на часах пять утра, ты измучена, больна и устала, сделаешь что угодно.
Подписывая этот контракт, я не могла избавиться от ощущения, что даю ход глобальным событиям, которые обязательно приведут к катастрофе. Делаю шаг в пропасть без страховки. Иду слепая по минному полю. Суворов лучился триумфом, будто выиграл в лотерее, получив шикарный приз. Но, несмотря на вопящие инстинкты самосохранения, я совершила эту ошибку. А за ней множество других…
***
Поставив все нужные подписи на злополучном контракте, я настояла на том, чтобы отправиться домой. Уверена, Максим принудил бы меня остаться у него, но под утро к нему заявилась любовница. Трудно описать эмоции, которые вызвало у меня ее появление. Не знаю, почему так удивилась. Суворов-младший был как раз из таких, кому в дверь ломится толпа жаждущих его красоток.
Нежданная визитерша спокойно бы выиграла конкурс «Мисс Вселенная», с ее бесконечно длинными ногами, шикарной гривой медовых волос и модельным личиком.
Тем удивительнее была реакция Максима, явно недовольного ее приходом. Под шумок, пока эти двое бурно выясняли отношения, я быстро оделась, выскочила на улицу и помчалась в сторону остановки, где прыгнула в первое попавшееся такси, наплевав на стоимость поездки, и прохрипела свой адрес.
Внутри всё пело и ликовало, будто я сбросила тяжелые оковы. Как-то не верилось, что пара росчерков ручки может сильно изменить мою жизнь. По крайней мере, в шесть утра субботы мне совсем не думалось ни о чем жутком и серьезном. Я хотела спать и только спать.
Глава 6
Максим
Эта ночь стала нашей. Только нашей. Принадлежала нам двоим. И больше никому. Не знаю, почему так чувствовал, но ничего не мог поделать с собой.
Гребаный ад! Совершенно не те эмоции, которые я должен испытывать, приведя в дом любовницу отца ради мести. Ведь жажда ее страданий никуда не исчезла, продолжала клокотать во мне и разливаться раскаленной лавой по венам.
И не было ни минуты, чтобы я не вспоминал о своей цели, глядя на эту фальшивую скромницу. Но, черт… Когда я на нее смотрел, каждый раз совершал роковую ошибку.
Надо бы держаться подальше, а я не смог, был не в силах отказать себе в искушении.
Как будто прыщавый подросток перед первой понравившейся ему девушкой, причем недоступной, которая проходит мимо, не бросив и взгляда на сохнущего по ней жалкого поклонника.
Вот так и я застывал на месте, забывая обо всем и любуясь Таей, ее естественной грацией, каким-то потусторонним изяществом, как у древних ведьм, привораживающих к себе с помощью колдовства.
То, как она двигала изящными музыкальными пальцами в самых обыденных жестах, как трепетали ее длинные бархатные ресницы и слегка подрагивали влажные розовые губы, как маняще она поворачивала голову или замирала в страхе или недоумении, глядя на меня своими засасывающими в темный омут глазами…
Всё это завораживало. И, черт побери, я не мог с собой совладать, хотелось ловить каждое ее движение и каждый жест, влекущий, зовущий, приманивающий…
Мысленно хлестал себя по щекам, чтобы отвлечься, чтобы стало больно, и я опомнился и перестал воспринимать ситуацию так, будто она пришла ко мне на чертово романтическое свидание и скоро наступит естественная развязка наших ночных посиделок.
Ни хрена подобного. Это деловая встреча. Точка. Не надо было поддаваться искушению и тащить ее сюда, в свою крепость. Впустив ее в свой мир, я совершил ошибку. Теперь я это ясно вижу.
Она так органично вошла в мой дом и как будто изменила его, сделав не одиноким пристанищем холостяка, где я кантовался в перерывах между работой и досугом, а вдохнула какую-то непонятную энергию в безжизненное пространство.
А такое не удавалось никому.
Это всё гребаная еда, которую она приготовила. Такая вкусная и домашняя, что захотелось съесть вслед за основным блюдом и салатом тарелку. Впрочем, я принял бы и отраву, проглотил бы и не поморщился, лишь бы из ее рук.
Вот так, наверное, и мой отец в свое время оказался привороженным. Не посмотрел на многолетний брак, а увидел и пропал. Я же презирал его за связь на стороне!
А теперь сам повторяю такой же путь. На душе мерзко, тошнит от самого себя и хочется расколошматить всё вокруг.
Все мы, мужики, одинаковые. И нет поистине верных, стоит только увидеть смазливое личико и почувствовать жгучее желание поиметь запретный плод.
Ведь будем честны, не ромашками нам хочется с бабами любоваться, не на красивый закат смотреть, хочется секса, отведать чего-то новенького и исключительного, чего раньше не пробовал.
А старое приедается, каким бы ни было восхитительным. Я думал, прошли те времена, когда прыгал от бабы к бабе, а они за мной толпами бегали, вены резали и машины из ревности поджигали. Вроде уже хотелось стабильности. Илона казалась самым подходящим вариантом, и я был уверен, что не посмотрю ни на какую другую, а вот тебе на – посмотрел.
Да еще как… И оторваться не могу. Причем выбрал самую неподходящую кандидатуру для своего пристального интереса. И что в ней такого особенного? В чем загадка?
Может, в том, что она кажется такой невинной, такой необыкновенной. Я к таким не привык. Кукольная внешность, идеальные черты, ничего искусственного, и манящие формы под длинным балахоном, до которых так хочется добраться.
Сука… Почему она меня мучает одним лишь своим присутствием? И почему забываю обо всем, когда она заманивает на неведомую глубину своим колдовским взглядом?
Стоило только вызвать мысленно образ Илоны, чтобы напомнить себе, что я, вообще-то, почти женатый человек, как явилась она сама, собственной персоной.
Приперлась в пять утра, когда моя гостья подписывала тонкими музыкальными пальцами свой приговор, а я представлял, как она выполняет его условия, и чувствовал мрачное предвкушение. Илона пришла, очевидно, с какой-то своей тусовки. Не описать словами, что за колоритные ругательства возникли в голове, когда услышал поворот ключа в замке.
А ведь должен сказать спасибо благоверной, что нарушила мои тайные планы затащить Вознесенскую в постель. Пять утра, мы с Таей сидим за столом и распиваем вино. Никого нет, никто не помешает. О чем еще можно тут думать, кроме как не о продолжении банкета в спальне?
Мне бы радоваться, что нас прервали, но, сука, никакой радости не испытываю. Внутри дерьмо закипает и слово «облом» вопит и портит весь кайф. И хочется на ком-то сорвать злость. Илона предоставила самый лучший шанс для этого.
– Ты где всю ночь шлялась? – встретил я ее упреками, влетая в ванную, куда она отправилась в первую очередь, чтобы принять душ. – Мыться собралась, красавица?
Что-то смыть с себя хочет. Наверняка этот витавший в воздухе мерзкий смрад алкоголя и сигарет, которым пропиталась на вечеринке. Вот только изображая праведный гнев ревнивого мужа, я на самом деле никакой ревности не испытывал, хотя должен был.
Не успел я задуматься о причинах собственного равнодушия, как Илона воплотила в жизнь утверждение, что лучшая защита – это нападение. Повернулась ко мне и начала вопить во всё горло, дергаясь как параноик:
– Ты спрашиваешь, где я шлялась? Может, лучше ты расскажешь, куда исчез? Что ваша семейка вообще себе позволяет? Игнорируете меня, как какую-то шваль подзаборную. С маменькой твоей должны были встретиться в салоне красоты, два часа ее прождала, отменила все свои дела. Это она не работает, а мне пришлось отложить съемки ради нее! Так еще и трубку не берет! А потом ты – почему не пришел на вечеринку?
– Ты что, забыла? У нас отец при смерти.
– Не забыла. Но что-то я тебя не наблюдаю у смертного одра, – проницательно заметила она, начиная раздеваться. – Что у вас такое происходит? Думаешь, не чувствую, что какая-то херня творится?
Ощущение неправильности ситуации не давало покоя. Я не хотел стоять здесь и ссориться с Илоной, не хотел видеть ее голую, в то время как на кухне сидела Тая, к которой так и тянулся, как будто боялся, что она исчезнет.
Хлопок входной двери показался оглушительным во время паузы, возникнувшей в разговоре с Илоной. Она дернулась и замерла, выключив воду и прислушиваясь.
– Что это? Кто здесь у тебя? Ты не один?!
Глаза округлились, Илона выглядела обиженной и ошеломленной, совершенно сбитой с толку. Но самое интересное, что я не желал ей ничего объяснять, было всё равно, если заподозрит в измене.
Испытывал лишь досаду, что она помешала нам с Таей, и злость на последнюю, что сбежала. Без спросу. Без моего разрешения. Сделала по-своему. А я не могу сейчас догнать ее и поймать за руку, вернуть обратно.
Это дурацкое, затмевающее всё чувство, что не хочу ее отпускать, а хочу постоянно держать рядом, – оно до одури бесило. Я не должен испытывать ничего подобного – не к ней, не к подстилке отца, не к продажной дряни.
Ненависть стянула все внутренности узлом, и я сжал кулаки, смотря на что-то кричащую Илону невидящим взглядом.
– … какую-то бабу в нашу квартиру! Ты совсем сбрендил? Кто она такая?
Вылетев из ванной, Илона бросилась к окну, выходящему во двор, чтобы высмотреть Таю, я поспешил следом, потому что тоже хотел узнать, куда ушла эта полоумная. Но мы ничего не увидели.
– Послушай, – проговорил я спокойно, падая на стул и потирая небритый подбородок ладонью. Внезапно навалилась усталость, напряжение начало уходить из оцепеневшего тела. – Банальная фраза, но скажу как есть: это не то, что ты думаешь. Если я захочу изменить, ты даже не узнаешь. А та девушка, что была у меня, она мне никто. Подчиненная из клуба.
– Подчиненная в пять утра? Еще и застолье! С вином! – взвизгнула Илона, обхватывая острые локти худыми руками, и я вдруг обратил внимание, какая она изможденная, тощая.
Ни груди, ни округлых форм, резкие скулы и тонкие ноги-палочки. Короткая юбчонка едва держится на выпирающих костях бедер, а живот аж впал, как будто она пленная концлагеря. Когда-то мне казалось это вполне нормальным, не замечал болезненной худобы, а сейчас задумался о том, сможет ли она родить мне ребенка…
– Не придумывай лишнего. Лучше скажи, ты вообще ела сегодня?
– Что за вопросы?
– Я хочу, чтобы моя будущая жена не становилась заложницей навязанных стандартов красоты.
– Же… жена?! Ты о чем, Суворов?! – пораженно прошептала Илона, сразу же позабыв о предмете нашего спора, и осторожно присела на краешек стула, заглянула мне в глаза и горько усмехнулась: – Не такого я ждала предложения, да и не думала о браке, честно говоря. Меня как бы… Всё и сейчас устраивает. Зачем нам сложности?
– Сложности? Ты так это называешь?
– Пойми, Макс, я еще слишком молода, карьера в разгаре. Мне и в голову не приходило, что ты о чем-то подобном думаешь. С чего ты вдруг решил жениться? Это очень неожиданно… Да и ты, наверное, о детях мечтаешь, а я не готова, понимаешь?
Она начала растерянно ковыряться в салате, тщательно прожевала несколько кусочков, запила вином и, поцеловав меня в щеку, ушла-таки в ванную. Проблеваться, как водится. Долбаные модели, даже поесть нормально не могут.
А я сидел и смотрел во тьму за окном, куда рвалась душа, куда ушла Тая, и думал, где я ошибся в жизни, и почему женщина, с которой живу, не хочет замуж, не хочет детей, а та, кого должен ненавидеть, вызывает такую бурю чувств. Хаос какой-то, самый настоящий.
Хаос. Вот во что превратилась моя жизнь в последние несколько недель. И это при том, что всегда старался придерживаться порядка. Незыблемого, ничем не нарушаемого. Так повелось с детства, так меня воспитывал отец.
И я, поначалу сопротивляющийся, как обычный пубертатный подросток, диктату главы семьи, в итоге усвоил втираемые мне догмы. Мне и моему старшему брату, который, надо сказать, относился к давлению на себя более благосклонно.
Разные мы с ним были.
Он покладистый, вдумчивый и спокойный, я же отличался резкостью принятия решений, склонностью бунтовать и идти наперекор, а ещё авантюризмом на грани злостного хулиганства. Эти свойства личности я не сам так обозначил. В детской комнате полиции их доводили до сведения моих обеспокоенных родителей. Психологи доводили, к которым меня таскали.
Но попытки найти корни моего асоциального поведения в семейной обстановке не заканчивались ничем. Ибо семья-то была идеальная, достойная, приличная.
А я… Ну что поделать, такой вот бракованный родился. Паршивая овца. В семье не без урода. Не знаю уж, что помогло, как я не оказался на нарах и как не разругался с предками в пух и прах, только, добавив им изрядную долю седых волос, резко повзрослел и обнаружил область, в которой можно с пользой применять свои способности. Отсутствие страха перед риском позволило затевать различные спорные предприятия и успешно воплощать задумки в реальность.
Отец на первых порах даже поддерживал – морально и финансово, явно довольный тем, что его сын не пошел-таки по кривой дорожке, а занялся бизнесом, не впутался в криминал и не загремел в тюрьму.
Хоть направление этого бизнеса отец находил несерьезным, рискованным и не имеющим никаких перспектив. Отец любил стабильность и нашел для себя весьма подходящую нишу – рынок недвижимости.
Что до меня, то данная отрасль казалась скучной и однообразной, не то что клубы, музыкальные лейблы, модельные агентства, фотостудии… Движуха, активные знакомства, постоянный драйв. Не без нервов, не буду врать.
Но я истинно наслаждался, когда варился во всем этом. Даже когда возвращался в свой холостяцкий лофт выжатый как лимон, когда доводили до трясучки какие-нибудь борзые типы или надоедали смазливые модельки. Даже тогда я не жалел, что сделал такой выбор.
Мне нравилась моя жизнь, но вот чего-то не хватало. Того, что и словами-то толком не обозначить, какая-то смутная потребность в близком человеке рядом, который поддержит, подскажет, который и в горе и радости, и так, чтобы на всю жизнь. Не близкий друг, а именно нужная, та самая единственная женщина.
Но это не Илона, вовсе не она. Тем более что сама не хочет замуж. А у меня на ее категорическое «нет» никаких эмоций, просто пустота – и ее ничем не заполнить.
И вот я встречаю девушку, из-за которой сердце бьется чаще и которую хочу до дрожи в теле, хочу до зуда в руках сжать в своих объятиях и целовать, пока не задохнусь.
И в то же время мечтаю унизить и оскорбить, довести до ручки и заставить мучиться. И от этих контрастных эмоций болтает, как на американских горках, несет куда-то в неизвестном направлении…
Мне нужен контроль и четкий план. Мне нужно держать себя в руках и не сдвигаться с намеченного маршрута. Поэтому, вместо того чтобы броситься искать Таю, я встаю и расстегиваю рубашку, стаскиваю с себя брюки и иду в душ, где плещется моя девушка.
Там молча прижимаю ее к стене лицом, привычно хватаюсь за бедра и начинаю вбиваться в поначалу сухое влагалище, поражаясь безэмоциональности и техничности процесса, то и дело спрашивая себя – сука, прямо во время секса веду мысленный монолог, – а может ли быть иначе?
И понимаю, что больше всего на свете хочу это проверить с Таей… И от горького осознания собственной повернутости даже не могу кончить, выхожу из Илоны и оправдываюсь усталостью.
Ей кажется, фиолетово. Мне – тем более.
А потом иду спать, надеясь, что наваждение вскоре пройдет и жизнь потечет привычным чередом. Засыпаю с мыслями о том, что надо прийти в себя.
Вот только сразу после пробуждения хватаюсь за телефон, чтобы набрать номер Таи…
