Яков Пикин
Девять кругов рая. Книга первая. Он и Я

– Ты это…– сказал, словно читая мои мысли, – если взял чего хотел, то давай, иди к себе.

– Чего ты такой жадный? Боишься, меня меньше станет?– Засмеявшись, ущипнула его под одеялом девушка, которую такие пикантные ситуации видимо заводили. Возбудившись, Гера начал тут же щипать её в ответ. Накрывшись опять одеялом, они снова начали толкаться, и некоторое время из -под одеяла доносилось их весёлое: «гу-гу-гу…бу-бу-бу!».

Я оглядел Герину комнату: запачканные стёкла, с подтёками окрашенная батарея, криво висящие занавески неопределённого цвета, стулья с продранными обивками, засаленные обои, пыльный секретер, мутный давно не мытый паркет, продавленные кресла, телевизор с грязным кинескопом – как девушка могла на такое повестись? У меня было куда чище.

– Да мало ли чего он хочет? – Снова выскочил из -под одеяла с раскрасневшимся лицом Гера. В серой волчьей глубине постельной норы мелькнули его первичные половые признаки. – Ты ещё здесь? – Спросил он, изображая удивление и явно уже жалея о том, что согласился впустить меня.

– Я насчёт работы хотел спросить. Ты уже нашёл?…– Вспомнил я, о чём хотел его спросить.

Работа! Ой, я щас умру от смеха! – Закатилась девушка, показывая на Геру пальцем. – Да какая у него может быть работа! Он ничего не умеет, кто его возьмёт?

Нет, она была очень даже симпатичной, эта скатившаяся до Гериных хором Галатея. Ладно скроенная, сладенькая, с округлыми бёдрами и маятником грудей, так вся и брызжущая соком.

– Что?! Да я крутой! – Заревел Гера, накрывая её и себя одеялом.

Опять началась у них возня. Я стоял, порой старательно отводя глаза, но не в силах до конца оторвать взгляда от манипуляций, производимых Гериной рукой под одеялом и реакции на это девушки, которая то взвизгивала, а то закатывалась под одеялом истерическим хохотом. В СССР же порнографии не было. Как отойдёшь? Внезапно одеяло подлетело, обнажив снова её груди, живот, ноги и ладно подстриженный газончик между ними. «Какая красота у них!», подумал я. «Почему у меня всё вкривь и вкось»?

Гера, увидев меня, продолжающего стоить возле кровати с открытым ртом, хотел уже послать меня подальше, но тут девушка его спросила серьёзно:

– А ты чего меня к этому мальчику ревнуешь что –ли? – И не дав Гере ответить, начала бить его коленями под одеялом, веселясь при этом пуще прежнего и буравя то его, то меня бесстыжими глазами.

– Да вот ещё, было б кого ревновать! – В том же тоне стал отвечать ей Гера, пытаясь тоже ущипнуть её в ответ. Вдруг, будто вспомнив, что я ещё здесь, он снова повернулся ко мне и спросил:

– Ну, чего ты? Иди, раз взял сигарету. Я нашёл работу, потом расскажу. Завтра поговорим, ладно?..

– Ладно. – Вздохнул я, понимая его опасения. – Спасибо за сигарету.

Выдавив всё это из себя, я поплёлся к выходу, думая: «надо же, сосед и работу себе нашёл, и девушка у него есть. Один я что –ли такой несчастный»?

В коридоре я всё –таки остановился, потому что снова услышал срывающийся и задорный её голос, умирающей со смеху:

– Мальчик, погодите, а вы прямо над Герой живёте, да?

«Да»! От неожиданности я дал такого петуха, что оба они и Гера, и его подружка, заржали во всё горло. После этого девушка видимо ещё пуще продолжила толкать Геру под одеялом коленом, так как теперь из комнаты, кроме нечеловеческого ржания, стало доноситься ещё и громкое сопение.

– Вы идите, мальчик, а я к вам сейчас приду! – Прерывающимся от борьбы голосом и пыхтя, как велосипедный насос, крикнула она. –Вот только с ним разберусь сейчас! Вы ждите. Какая у вас квартира?

– Сто девяносто первая, – кашлянув, крикнул я из -за двери и на этот раз твёрже.

– Хорошо. А завтраком вы меня накормите?

Я подумал о двух яйцах:

– Конечно. Омлет и у меня суп ещё с прошлой недели никак не закончится!

– Отлично, идите, готовьте на нас двоих, а я сейчас поднимусь!

Ободрённый, я направился к выходу. Вдруг из комнаты послышался натужный стон, а после этого треск рвущейся ткани.

– Сам виноват, – донёсся спокойный голос девушки.

– Ну, всё, с меня хватит…– заявил Гера, подскакивая с кровати. – Он выбежал в коридор с наброшенным на плечи одеялом, заправленным в уже порванный пододеяльник, открыл передо мной входную дверь, и молча показал на выход: давай, дорогу знаешь!

Я посмотрел на Геру с укоризной. Но он и бровью не повёл, всё также показывая на дверь. Ну, чисто Марк Тулий из дурки, что с него взять?

Пока мы с ним переглядывались, Гера пару раз уже энергично качнул рукой в сторону двери. Я, сделав брови домиком, попытался разжалобить его.

Гера покачал головой, показывая, что решение принято и оно неизменно. Тут я начал показывать Гере знаками, чего ты чего жмёшься, друзья так не поступают, давай вместе. Но Гера всё также упрямо продолжал мотать головой.

Я подумал: а революционеры ещё хотели внедрить промискуитет в стране, где люди такие жадные! Посмотрите на этот дремучий эгоизм, на это пещерное чувство собственности! Вот оно стоит передо мной, одетое в одеялко на голое тело! Где вы, Троцкий, защитник прав обшей собственности на женщин? Получили ледорубом по голове. Поделом вам!

– Нет, так нет, – поняв, что Гера не уступит, с грустью пробормотал я, пожав я плечами. И осторожненько, будто нехотя, начал протискиваться между дверью и многочисленными пальто и куртками справа и слева. В домах этой серии были очень узкие коридоры. Дураки придумали такую прихожую. Прямо не развернуться! Если в них дополнительно было ещё поставить мебель, как у Геры, то места вообще не оставалось. Пробираясь к выходу между зимними пальто и куртками, которых было так много, что они висели не отвесно, а почти горизонтально, я бормотал с обидой: «тоже мне, сосед называется»!

– Ты не обижайся, – пойдя следом за мной, прижавшись вдруг ко мне сзади почти голым телом и неприлично начав подталкивать меня к двери бёдрами, стал нашептывать по –шпионски в ухо Гера. – Сам должен понимать, в таких делах товарищей нет.

– Понимаю, третий лишний и всё такое, – стал уныло бормотать я, мелкими шажками двигаясь вперёд, и злясь на то, что Гера выпроваживает меня таким возмутительным образом.

– А вот ни фига и не лишний! – Донёсся вдруг позади нас дерзкий и провокационный голос девушки. Пока мы танцевали с Герой эту позорную летку-енку, она, незаметно встав, пришла в коридор и теперь с усмешкой наблюдала за нами:

– Ого, вы там чего, обнимаетесь?

Спросила она.

– Не твоё дело! – Оглянувшись, огрызнулся Гера. –Иди в кровать, сейчас приду!

– Как же не моё, – засмеялась она, – когда ты мне сейчас с соседом изменишь.

Я покраснел, поглядев на Геру. «Ловко она тебя!», говорил мой взгляд:

Девушка в этот момент решила запахнуть на себе простыню, обнажив перед этим всё что можно и чего нельзя:

– Ты чего, Гер, с девушками то лучше!

– Нет, ну, ты вообще! – Возмутился Гера. – Совсем наглость потеряла? Сиськи напоказ выставила. Иди в комнату, сказал, я сейчас приду.

– А вот не пойду! – Нагло заявила она, явно наслаждаясь ситуацией. – Есть хочу! Твой сосед обещал меня накормить завтраком, а ты не обещал. Ты ему только сказал, что он третий лишний, я всё слышала!

Перестав меня на какой –то миг выпроваживать, Гера повернулся к ней, уставившись на неё и будто потеряв дар речи. Потом с деланным восхищением воскликнул, обращаясь ко мне:

– Видал, что творит?

Я кивнул, подумав: может у нас, всё сейчас будет и я напрасно расстраивался.

– Да, между прочим, – продолжала девушка, – у меня и сиськи, и аппетит – всё отличное!

Я с обожанием, которое тотчас было замечено зорким и ревнивым взглядом Геры, взглянул на неё. Тут было на что взглянуть! Она стояла, обернутая в такую старую простыню, что она просвечивалась, не закрывая ни одной детали её тела. От неё шёл такой жар, что я чувствовал его на расстоянии. Как я хотел обнять её растрёпанную, озорную, розовощёкую, пышущую здоровьем и голодную во всех отношениях женщину! Но между нами стоял придурок Гера. Было ясно, он на ней никогда не женится! Так чего же жадничать?

– Короче, всё, я решила: иду к мальчику завтракать! – Словно услышав мои мысли сказала дама Гере. –Если хочешь, присоединяйся. Вы же нас троих накормите, правда?

Наивно спросила она.

– Да, конечно. – Не веря в такой благополучный финал истории с сигареткой, кивнул я.

– Вот и хорошо, – сказала она, подмигнув мне, и с победным видом уставилась на Геру: мол, теперь ваш ход, гроссмейстер!

– А чего, ты тоже приходи к нам в гости, если хочешь. – Обнаглев, сказал я Гере. Мне казалось, что наш уход с девушкой отсюда был вопросом решённым.

– Я не понял… – На лице Геры вдруг отразилось такое изумление, будто его случайно записали в рыбы, хотя жабр у него не было. Казалось ещё немного, и он озвереет.

–Это что, бунт? – Театрально завопил он.

– А что ты удивляешься?– Девушка получше запахнулась простынёй, снова на миг продемонстрировав всё, что можно и чего нельзя. – Ты же меня не кормишь! А я есть хочу. Пойду завтракать к нему.

Ткнула она в меня пальцем:

– У тебя даже пары яиц нет!

– Как это нет? Есть! – Заржал Гера, распахивая перед ней одеяло.

Они вдруг, заткнув себе рты кулаками, загугукали от смеха, как пара не выспавшихся сов.

– У меня как раз дома тоже пара яиц завалялась… – вставил я неловко в их разговор. –Могу одолжить.

– Очень хорошо, иди их и съешь! – Заявил Гера, поворачиваясь, грубо выталкивая меня за порог и клацая замком на прощание.

Я остался стоять в коридоре, глядя на дверь с мутным глазком:

– Хорошо, придёшь ты ещё ко мне соли попросить. – Прошипел я с угрозой в сторону закрытой двери. – Ну и оставайся тут со своими яйцами!

На всякий случай, придя домой, я почистил зубы и ещё раз принял душ – вдруг девушка не обманула и заявится? Одевшись, я открыл холодильник и убедился два яйца на месте, а, допустим, их не съела сестра перед тем, как уйти в школу. Затем я попробовал молоко –не скисло? Молоко было нормальным. Подождав минут десять, я открыл окно и посмотрел на Герин балкон. К моему удивлению там, закутанная в простыню, стояла и курила Герину «Приму» девушка. Услышав, что я её зову шёпотом, она посмотрела наверх и грустно покачала головой:

– Не приду, извини. Может, как –нибудь в другой раз.

Я понимающе кивнул и, закрыв окно, пошёл готовить себе завтрак. Со спокойной совестью разбив два яйца на сковороду, я их съел, оделся и пошёл искать работу. Надо, так надо!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Баба –Яга.

На Вокзальной площади, куда я приехал тёплым осенним утром, было оживлённо. Светило солнце, на единственном свободном пятачке справа от газетного киоска под фонарём, зачем продолжавшим гореть и утром, торопливо клевали крошки упитанные городские голуби.

Купив мороженое у Бабы -Яги, так мы называли рыжую продавщицу с торчащим из под верхней губы зубом, я отошёл в сторонку, где стоял стенд с объявлениями и, облизывая молочную гору над стаканчик с пломбиром, стал читать приглашения на работу. Постукивали колёсами пригородные поезда, вокзальный диктор казённым голосом объявляла о прибытии очередного состава.

Площадь была местом шумным, загазованным от стояния здесь множества автобусов, неуютным, пыльным и суетным. Повсюду сновали люди, некоторые из них торопились к платформам, другие от них. Остальные шли с сумками на рынок, где тоже был шумно и оживлённо. С рынка, навстречу им, тоже двигалась вереница людей с уже набитыми продуктами сумками. От всей этой толчеи и постоянного Броуновского движения было как –то неспокойно на душе и хотелось, поскорее найдя объявление о работе, уехать отсюда.

Рядом со мной задержался вдруг мужик, явно приехавший только что на электричке. Покопавшись у себя в кармане, он достал на ходу из кармана несколько клочков бумаги, в том числе и железнодорожный билет и, бросив всё это мимо урны, не оглянувшись даже, побежал дальше. Я посмотрел на брошенную им на асфальт бумагу, потом на стенд, который весь был увешан объявлениями о поисках специалистов по уборке мусора, дворников, и техников по уборке помещений и подумал: ну, ещё бы!

Вы не подумайте, я не был белоручкой, просто кидаться с разбегу в бак с мусором сразу не хотелось. Я думаю, чтобы работать мусорщиком, надо в себе что –то заглушить. Какую –то песню. И если песня в тебе уже не звучит, то тогда конечно, тогда уже можно заняться чем угодно, хоть мусор выносить. А во мне что –то всё –таки в то время пело. Может, это и не было гимном самому себе, но торжественные нотки я порой слышал. Как с такой музыкой в душе можно обнимать бак с мусором?

И всё же работу надо следовало найти. Иначе, как существовать? Вопрос –где найти эту работу. Я шёл и смотрел по сторонам. Мама говорила: "главное начать", везде с ударением на первый слог, то ли солидаризируясь с Горбачёвым, то ли издеваясь над ним. Зорко смотря по сторонам, я искал начало, за которое, как за верёвочку можно потянуть и оно перед тобой раскроется. Однако не находил.

Рекламные предложения на других щитах, которых на площади было предостаточно тоже не грели: "автомеханик… наладчик холодильных агрегатов…крановщик…сантехник…". Нет, нет, хотелось чего -то другого. Ну, почему, почему всё так убийственно скучно, думал я? Ведь идёт Перестройка! Где объявления, типа: требуется дерзкий нестандартный ум, чтобы начать новое дело? Мне было обидно.

Вечерами дома, включая телевизор, я смотрел перестроечную телепередачу "Отряд", которая шла по Первому всесоюзному каналу. Как только она начиналась, я, сев на кресло, замирал в одной позе. Вот, где действительно была жизнь! У этих ребят были такие одухотворённые позы, такие интеллигентные лица и говорили они такие задушевные вещи, что хотелось встать перед телевизором на колени и исповедаться, исповедаться, исповедаться…"Какая же наверно интересная работа у этих людей!", думал я, боясь громко дышать, чтобы не пропустить что –нибудь интересное. Вот бы мне попасть в такую команду! Но кто меня возьмёт? У меня даже образования высшего не было. А эти все умные ребята, сразу видно. Один Лисьев чего стоит! А ведь как здорово бы было ездить для них на съёмки, говорить умные вещи, шутить на всякие темы… И почему я сразу не пошёл на журналиста? Я же умный. Вот, дурак!..

Невозможно передать, что я испытывал, понимая, что мне никогда не стать журналистом, чтобы рассказывать людям о том, что происходит в стране, вокруг. При том, что талант, кажется, у меня был. Но шансов при этом всё равно не было никаких.

Иногда, посмотрев очередную передачу и испытывая невероятный творческий всплеск, я, подойдя к зеркалу с флакончиком аэрозоля, говорил в распылитель, как в микрофон: "мы ведём нашу передачу из обычной московской квартиры. Что вы думаете о Перестройке?", протягивал я "микрофон" к своему отражению: «Перестройка», делал умное лицо парень в зеркале. «Перестройка, это возможно шанс, который мы не используем». «Да что вы?» , удивлялся я. «Кто же вам мешает?». «Да есть тут некоторые», отвечало моё второе «Я». «Прихлопнуть гада, и вся недолга» влезал кто –то третий, явно поглупее. «Перестройка ваша это одна туфта, развод и фуфло!», продолжала глумиться некая четвёртая ипостась моего отражения. "Развод и фуфло, вот такое мнение народа о Перестройке –заканчивал я свой «репортаж». Потом я ещё долго смотрел в зеркало, делая разные мины, оттопыривая веки и высовывая язык. "Нет, куда мне с такими данными на телевидение!", приходил я к неутешительному выводу. Фейсом не вышел!

«Конечно, надо знать своё место, чего уж там», думал я сейчас, доедая пломбир в стаканчике и рассматривая объявления о рабочих вакансиях на очередном стенде. В московский экспресс, подъехавший к остановке, тем временем, дисциплинированно по одному стали заходить люди. Облизывая мороженое, я повернулся и стал смотреть. Какая –то девушка, одетая в джинсовый костюм и солнцезащитные очки, весьма симпатичная, ожидая, пока зашедшие перед ней пройдут, от скуки начала смотреть по сторонам и вдруг, наткнувшись на меня глазами, задержала взгляд.

Оценив её милое личико и стройную фигурку, я улыбнулся ей, думая, что и она улыбнётся в ответ. Но как раз этот момент проход перед ней освободился, и она, перестав смотреть, с тем же скучным лицом шагнула в автобус. «Конечно, нужен я ей», подумал я, отворачиваясь и обиженно бегая глазами по доске объявлений, без работы, без денег, без высшего образования!

На этом стенде у московского автобуса объявлений было почему –то мало. Увидев ещё один стенд вдали, я пошёл к нему, специально пройдя мимо автобуса, в который села девушка, чтобы украдкой посмотреть –вдруг она, сев, всё -таки улыбнётся мне? Тогда бы я не раздумывая поехал бы с ней в Москву. Почему бы нет? Вдруг это судьба? Но девушка, сев на своё место, сразу отгородилась от улицы сумкой, примостив её между головой и стеклом, и собираясь как видно вздремнуть по дороге.

Вздохнув, я пошёл дальше. Однако знакомясь с объявлениями на очередном стенде, я вдруг понял, что уже читал их и, оглянувшись, увидел, что незаметно обошёл площадь по кругу и теперь стою на том же месте, откуда начал движение.

– Чего, работу ищете? – Услышал я вдруг чей -то картавый голос.

Повернув голову, я увидел продавщицу мороженого. Несмотря на жару, она была одета в пуховик грязно охрового, как у поганки цвета, ноги укутаны в чёрные зимние рейтузы, на голове её, сбившись куда –то назад, был цветастый старушечий платок, из под которого торчали рыжие и нечёсаные волосы. Из под губы у продавщицы торчал зуб, из которого её и прозвали баба Яга. На какой -то миг у меня возникло ощущение, что женщина ряженая, что она лишь притворяется старухой. И всё из -за её глаз, которые совсем не вязались с её внешностью, а были зоркими и внимательными. Я даже хотел шагнуть к ней, чтобы рассмотреть повнимательней её лицо, но подумав, как невежливо это будет выглядеть со стороны, отступил обратно, выбросив эту мысль из головы.

– Ага, – вместо этого как можно равнодушней ответил я, переключив внимание на остаток своего мороженого.

– Мороженщики к нам в контору требуются, – нехотя сказала она.

Я фыркнул. Не хватала ещё сидеть у всех на виду, продавая копеечную продукцию!

– У меня незаконченное высшее образование, – с ноткой гордости соврал я, отвлёкшись от пломбира.

В принципе, доля правды в этой лжи была. После демобилизации я подал документы в Заочный институт, где уволенных в запас брали по льготному проходному баллу, и меня приняли. Но, конечно, до диплома о высшем образовании было ещё, ох, как далеко!

– Подумаешь, у меня тоже есть высшее образование, -равнодушно заметила Баба –Яга, – а что толку?

– У вас? – Чуть не поперхнулся я мороженым.

– Да. А чему вы удивляетесь. Что такого?

– Конечно, – недоверчиво покачав головой, повернулся я к стенду. –Тогда и у всех на этой площади есть дипломы.

– Не верите? Напрасно. Только кому он сейчас нужен, диплом?

– В смысле? – Повернулся я к ней с открытым ртом.

Увидев мою саркастическую улыбку, она, вздохнув, полезла за пазуху, достала платок и, развернув его, к моему удивлению достала из него дипломные корочки:

– Вот. Сами можете посмотреть.

– Плехановка? – Округлил я глаза, заглянув внутрь. – Факультет экономики?

– Советской экономики, -поправила она.

– И что?

– А то, что сейчас это типа удостоверения извозчика в эру бензиновых двигателей, – сказала Баба Яга, выхватывая у меня из руки диплом, кладя его обратно в тряпицу и убирая назад за пазуху.

– Но Плехановка, это же статус! – Удивился я. – Вам же прямая дорога в коммерческую фирму!

– Фирму…– усмехнулась она.

– А что? – Не понял я её ухмылки. – В маленькую да возьмут!

– Маленькую…Да я десять лет отработала старшим инспектором в Министерстве торговли! Делала сводные ведомости по областям. Про меня говорили: "уникум". У меня даже краевые отчёты всегда сходилось до копейки!

– Почему же вы тогда?..– Опять показал я пальцем на тележку с мороженым.

– Хотите спросить, почему я здесь?

– Да.

– Потому что я стала им не нужна. Меня уволили. Ленинский контроль и учёт теперь видите ли не в моде. Теперь в тренде последователи Воровского!

– В каком смысле?

– Да в таком смысле, что теперь нужны люди, которые умеют грамотно воровать! – Пояснила она. – А я не умею. Я по -другому воспитана. Я им только мешала. Вот меня и сократили.

– Ясно.

– У вас нужных знакомств нет случайно? – Поинтересовалась она.

– Где? –Не понял я.

– Ну, в той же коммерческой фирме, или, например, кооперативном кафе? Я бы даже в дискоклуб бухгалтером пошла или ещё куда -нибудь. Это сейчас самые перспективные направления!

– Что, правда?

– Да. А вы не в курсе?

– Нет.

– У-у, да вы от жизни больше меня отстали. – Разочарованно произнесла она.

Теперь я смотрел на бабу Ягу другими глазами. Диплом экономиста ставил её на одну ступень с теми людьми, которых я мысленно причислял к знати и заставлял относиться к ней с уважением. Вот это да! Ничего себе, сводила бухгалтерские ведомости по областям. Это какой же уровень? Нечего было и думать о том, чтобы дальше гнуть перед ней пальцы.

– Понимаете, я недавно из армии вернулся, поэтому не всё ещё сумел разузнать. – Осторожно начал я. Потому что с кем разговаривал? С профессионалом! – Хорошо, что вы мне сейчас это сказали. Если что – то узнаю на этот счёт, непременно буду иметь вас в виду.

– Да уж, не забуду до конца жизни, если поможете. –Вздохнула она. – А то сижу тут каждый день без обеда, скоро геморрой себе насижу.

Я поморщился, представив такую болезнь у женщины. Но всё –таки она наверно имеет право на острое словцо, раз у неё диплом Плехановки за пазухой!

Эх, жаль у меня самого работы нет, а то бы я ей помог, подумал я. Ведь это же сенсация привести такого специалиста куда –нибудь в фирму и сказать: ребята, гоните вы в шею всех своих липовых счетоводов, я к вам настоящего привёл! Да они меня за этого просто в темя поцелуют!

Вежливо попрощавшись с Бабой – Ягой, я сунул в рот остатки мороженого и, выбросив в урну бумажку, пошёл к автобусной остановке. В ожидании автобуса, я искоса поглядывал на облюбованное Бабой –Ягой место возле железнодорожных касс и наблюдая за тем, как вытащив из тележки пломбир или «лакомку», она заворачивала их в бумажку, протягивала покупателю, а затем отсчитывала сдачу и всё это не спеша, словно нехотя, но с неизменным достоинством, которое порой лучше всяких слов говорит о том, что в человеке есть внутренний стержень. Оказывается, если понаблюдать за человеком, можно открыть в нём уйму положительных качеств. Так я думал, залезая в автобус и пристраиваясь у окна, деликатно растолкав перед этим стоящих рядом пассажиров.

Глядя на уменьшающуюся за окном фигуру бабы Яги, я вдруг поймал себя на мысли, что не смог бы никуда привести её из –за её страшной внешности. Так уж я устроен, что не могу я иметь дело с некрасивым внешне человеком, будь он хоть самим источником положительных качеств. Вот не могу и всё! Что поделать, уж таким я родился.

«Ага, так я тебе и помог, конечно!», думал я, поглядывая в её сторону. «Делать мне больше нечего, нечистой силе помогать»!

Не думал я, что скоро мне придётся бегать по площади, разыскивая её.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ИНЖЕНЕРЫ КУРИНЫЕ

На следующее утро мама сказала:

– Я договорилась со своей подругой тётей Клавой Жуковой, чтобы она тебя устроила на птицефабрику. Уборщиком. Блатная, между прочим, должность. Всего –то часик шваброй погонять, а зарплата, как у повара!

Тётя Клава Жукова была давнишней маминой знакомой. Дружили они уже много лет и можно было не сомневаться, что если тётя Клава маме что –то обещала, то обязательно это сделает. Не могу сказать, что это известие вызвало в моей душе бешеный энтузиазм. Но с другой стороны – почему бы нет? В самом-то деле, часок шваброй погонял, а деньги у тебя в кармане. Но перед мамой я решил разыграть недовольство. Пусть не думает, что она меня таким предложением осчастливила.

– И что я там буду делать, на этой фабрике? – Спросил я. – Скорлупу за курами выносить?

– Не смешно! – Возмутилась мама, прибежав из комнаты в кухню, где я варил новый суп и встав в дверях с упёртыми в бока руками. – Надо работать! В этой стране к людям без работы относятся с подозрением!

Как будто в другой стране к бездельникам относятся лучше! Но мать, в принципе, была не так уж и не права. Ещё недавно в нашей стране тунеядцев сажали в тюрьму. Теперь к ним всего лишь относились с подозрением – это был уже сдвиг! Хотите знать, что я ощутил, когда понял, что меня хотят пристроить уборщиком к петухам, снизив мою оценку до куриного насеста? Ничего особенного. Моё состояние можно было сравнить с нахождением космонавта в скафандре. Представьте, вокруг тьма, куда летим не понятно, но кислород пока ещё есть, а дальше, так сказать, видно будет.

На следующее утро, встав пораньше, я собрался и поехал на новую работу. Спрашивать, где птицефабрика было не нужно. У нас в городе её можно было найти по запаху. Самое забавное, что кур в наших магазинах не было. Однако, судя по вони, которая время от времени накрывала наш район, как грозовое облако Пик Коммунизма, работа там двигалась.

В офисе птицефабрики, как оказалось, было шесть комнат, в которых, не покладая рук, трудились специалисты по разведению кур. Тётя Клава, едва встретив меня на проходной, сразу начала меня инструктировать:

– Главное, вовремя приходить. Качество уборки дело пятое. (Потом оказалась, что она не права). Смотри, здесь работают инженеры -птицеводы. Они чертят схемы и графики. Иногда допускают брак.

Я осмотрел комнату, куда привела меня тётя Клава. Она вся была завалена разорванным ватманом отличного качества. Он был в углах и под столами. Его обрывки валялись на подоконниках и в нишах шкафов. "Ничего себе -иногда!", подумал я. Кусками белоснежного ватмана была забита также урна и некий ящик, видимо, из под офисной техники рядом с ней.

– Бумагу всю надо собрать и вынести на помойку, – начальственно сказала она.

– А почему её не сдать, например, в макулатуру? – Спросил я её на ухо. – Это же бумага!

Тут надо пояснить, что нас городе работали пункты приёма макулатуры. За двадцать килограммов сданной бумаги можно было получить талончик на покупку дефицитной серии книг Дюма, Жорж Санд, Жюля Верна или Драйзера. Любитель книг, я не понимал, зачем выбрасывать то, что по сути является бесценным. Об этом и я не преминул сказать тёте Клаве.

– Какого Дюма? Ты с ума сошёл? – Зашипела она, беря меня за руку, выводя в коридор и по –шпионски оглядываясь. Отсюда ничего нельзя выносить! Это же секретная птицефабрика. Не дай бог какая –нибудь разведка чертёж подберёт!

– Разведка?..

– Да! Мы уже пятнадцать лет тут выводим яйценосную породу, которая должна решить проблему дефицита кур в стране!

– И что, у вас это получается? – Недоверчиво спросил я.

– Щас! Ты наших кур в магазине видел? Синие такие. Мускулистые, как ниндзя! Их даже отбивать и то страшно.

– Почему? – Удивился я.

– Да потому что они сдачи дать могут! – Серьёзно сообщила мне тётя Клава. – Я недавно по одной стукнула дома кулинарным молоточком, хотела отбить, так хорошо увернулась вовремя, а то б видел бы ты меня! С жёстким характером птички оказались, мать их… От них, чтоб мягкости добиться, надо часов пять варить. Хуйвенбинцы, а не цыплята! Я их так называю, потому что мы им корм из Китая возим. Кто знает, может, они поэтому и вырастают такими крепкими, как кунгфуисты…

– И глаза узкие, -вспомнил я.

– Что? – Удивлённо посмотрела на меня тётя Клава.

– Глаза, говорю, у кур этих узкие, как у азиатов. Я в магазине видел. Лежат на прилавке прямо точь в точь, как мёртвые китайцы…

– Ты это…– опять начала озираться тётя Клава, – ты давай тише, а то неприятностей ещё наживёшь себе. Или нас вместе арестуют за такие разговоры. У нас это любят – докладывать обо всём. Так что – тссс!

Я замолчал, уставившись на выставленный перед моими глазами пальцем.

Следующим вечером, придя в назначенное время на работу, я выгреб из комнат уйму драгоценного ватмана и отнёс его на помойку. Потом налил в ведро воды, освежил линолеум -готово дело!

Через неделю тёте Клаве доложили, что в офисах пыль. Дождавшись меня вечером, тётя Клава тактично попеняла мне на промахи в работе:

– Тряпку мочишь? -Спросила она.

– Да, – сказал я, – слегка, как вы говорили…

– Знаешь – мочи её по -настоящему!

И она рубанула воздух, как настоящий мастер кун фу, демонстрируя, как именно нужно мочить тряпку.

– Это тряпка не очень и потом линолеум такой, – начал объяснять я, – его сколько ни мой, он грязный остаётся.

– Ну, ты вози побольше тряпкой, – водя перед собой невидимой шваброй, инструктировала меня, будто ефрейтор, тётя Клава. – Воды не жалей опять же…

Я принялся за работу с удвоенной энергией и с учётом новых инструкций. Каждый вечер, ругаясь, на чём свет стоит, я относил на помойку десятки и сотни листов белоснежного ватмана, некоторые из которых были едва изрисованы карандашом. Постепенно я стал тихо ненавидеть людей, занимающихся этой маркотнёй. "Они ещё хотят, чтобы им делали чисто!", кипел мой разум. "Хрен бы вам, а не чистоту, инженеры куриные!".

Ещё через неделю тётя Клава поймала меня на проходной:

– Кажется, против тебя плетётся заговор, – не разжимая губ, произнесла она. – Я же говорила твоей матери – место дефицитное! В последнее время мне постоянно намекают: чего -то, мол, у твоего протеже не ладится дело. Да что намекают –говорят уже открытым текстом!

– А что именно им не нравится? – Осторожно начал я. –Ну, если конкретно?

– Мокро им теперь, понимаешь ли! Утром, дескать, приходят работать, а там пол ещё не высох. Вокруг пупырышков на линолеуме, видишь ли, влага. И пахнет ещё болотом, говорят…

– Так болото и есть, – удивился я.

– Это точно, –кивнула тётя Клава.

– Но на пыль ведь жалоб нет? – Спросил я.

Мимо нас прошли какие –то женщины в белых халатах. В руках они несли полиэтиленовые пакеты, туго чем -то набитые. Подозреваю, что дефицитом. Так и было. Одна, поздоровавшись с тётей Клавой, показала ей на пакет глазами и сказала:

– Беги, давай, чего стоишь, всё разберут. Без набора хочешь на праздники остаться?

Тётя Клава кивнула, уставившись в ту сторону, откуда пришли женщины.

– Что ты говоришь? Пыль? – Не поворачиваясь ко мне, рассеянно спросила меня тётя Клава. –Нет, на пыль –жалоб нет.

– Так чего же они тогда? – Не понял я, подходя к ней и тоже глядя в ту же сторону, куда смотрела она.

– Ты это, знаешь что, -сказала тётя Клава, поворачиваясь ко мне и одновременно делая шаг, чтобы хочет уйти. – Ты старайся давай изо всех сил, а то я ничем не смогу тебе помочь. Всё, бывай, у меня дела. С наступающим. Я побегу. Там наборы к празднику дают, вдруг ещё не успею…

И, махнув рукой на прощание, тётя Клава побежала.

После праздников я опять пришёл на работу выносить ватман. В этот раз я не только всё вымыл и убрал, но, так как впереди были праздники, полил даже цветы. Особенно обильно я полил кактус, который, как мне показалось, выглядел чересчур сухим. Вообще, я старался от души, как просила тётя Клава. Но через неделю меня всё равно уволили. Оказалось, что ватман однажды я выбросил какой –то нужный и, кроме того, кактус вообще поливать так часто было нельзя.