Waldfrau
Чужая. На своей земле
Огда слегка подтолкнула Инару вперед, и та вышла в центр комнаты. Эльфийку пристально рассматривали несколько человек: староста, его помощник, знакомые жители села, принимавших участие в поисках Седны, родители пропавшей девушки. Мать Седны смотрела на Инару мокрыми красными умоляющими глазами, как бы прося вернуть ей ее доченьку, отец пропавшей девушки сидел, спрятав лицо в ладони. Мысленно он уже не раз проклял себя за то, что был излишне суров и строг со старшей дочерью, обещал себе, что если Седна вернется, то он больше в жизни не скажет ей грубого слова.
Инаре стало немного не по себе от стольких пристальных взглядов, но она не растерялась, сжала маленькие кулачки и посмотрела на старосту, ожидая вопроса. Тот медлил, разглядывая девочку. «Как она выросла, – так же, как совсем недавно Огда подумал Брент, – а как будто вчера ее нашли. И как Мерья сказала, так все и вышло, вон рыжая какая стала, как лиса. И сразу видно, что не из наших девчонка – беленькая, руки тонкие, не работник она» – размышлял староста. Его мысли прервал плач Ребы – женщина не могла больше сдерживать слезы, она заплакала почти в голос.
– Выведите ее, воды дайте. – Очнулся от своих мыслей Брент и двое мужчин бережно взяли Ребу под руки, и повели во двор. Отец Седны сидел неподвижно, ему были безразличны слезы жены, он казался полностью поглощенным своим горем. Младшие дети в соседней комнате тоже начали тихонько хныкать.
Инара вздрогнула, обернулась на плачущую мать Седны, посмотрела сначала на Огду, потом на старосту. Огда подошла к дочери, обняла ее, Инара прижалась к матери, вцепилась ей в руку. Что-то подсказывало девочке, что с Седной случилась большая беда, гораздо больше той, мысли о которой терзали пропавшую девушку несколько последних месяцев.
– Инара, расскажи мне, что вы с Седной делали вчера, – обратился староста к девочке, и та посмотрела на него внимательными серыми глазами, – не торопись, не пропускай ничего.
– Мы с Седной вчера были на реке, – начала Инара, считая, что старосте будет интересен именно вчерашний день, и рассказала все, начиная с того момента, как Седна нашла ее на лугу и предложила пойти посмотреть на уток, и заканчивая моментом, когда Инара побежала помочь отцу с лошадью, а Седна сказала, что посидит еще немного и тоже скоро уйдет. Больше девочка ничего не знала и замолчала. В комнате стало очень тихо, только на окне жужжал случайно залетевший в дом толстый шмель. Дело было плохо, оправдывались самые худшие, но не высказанные пока вслух предположения Брента. Раз девушка не вернулась с реки, то это могло означать только одно – Седну они больше не увидят. Хоть Брент и не говорил этого вслух, все присутствующие в комнате мгновенно догадались, о чем он думает. В дом вернулась почти успокоившаяся Реба, жалобно посмотрела сначала на Инару, потом на Брента. Все отводили глаза, никто не набрался смелости сказать ей, что ее дочери, скорее всего, уже нет в живых. Отец Седны продолжал неподвижно сидеть на лавке, только плечи его еще больше сгорбились.
– Так, все равно надо пойти туда и попробовать поискать в реке. – Брент, как когда-то Мерья с трудом встал, помогая себе толстой палкой, – пойдемте, – скомандовал он людям, и первый пошел к дверям. И, обернувшись, добавил, – Инара, ты тоже пойдешь. Огда сунулась, было, протестовать, но, нарвавшись на колючий, не терпящий возражений взгляд старосты, передумала что-либо говорить. «Ничего не случится, – убеждала она себя, оглядывая людей, – народу идет много, вон у некоторых даже топоры с собой припасены на всякий случай». Крепко держа дочь за руку, Огда пошла следом. Отец Седны неожиданно резко встал, лицо его было бледным, как будто неживым, глаза не двигались, смотрели тускло.
– Подождите меня, – деревянным голосом сказал он, пошел к конюшне и быстро вернулся, держа в руках вилы. Брент посмотрел на него, ничего не сказал, заковылял вперед и все пошли за ним к реке.
Со вчерашнего дня река не изменилась – вода была такой же мутной и быстрой, также сердито выбрасывала на берег пенные волны. Брент попросил Инару показать, где они вчера сидели, и девочка в сопровождении матери повела народ к тому месту, откуда им было удобно высматривать уток.
– Осмотрите здесь все еще раз внимательно, не спешите, – распорядился староста, и люди разбрелись по берегу, ища в траве и на прибрежном песке хоть какие-нибудь следы. Огда вместе с Инарой тоже пошли на поиски следов Седны, они старательно рассматривали примятую траву, следы волн на песке, мелкие камешки и в изобилии валявшиеся здесь полосатые желто-коричневые створки ракушек, мертвые водоросли. Им не удалось найти ничего, что говорило бы о судьбе пропавшей девушки, и Огда уже повернулась, чтобы идти назад, когда Инара заметила, как рядом с берегом в покрытом водой песке что-то блестит. Вырвав у матери руку, девочка забежала в холодную воду, быстро схватила горсть песка вместе привлекшим ее внимание блестящим предметом и выскочила на берег. Огда не успела даже вскрикнуть, как дочь снова оказалась рядом с ней и разжала ладонь. В руке Инары вперемешку с песком были разорванные бисерные бусы Седны.
– Мама, это ее бусы, я точно знаю, – Инара полными слез глазами смотрела на Огду, девочка только сейчас осознала, что Седны уже нет в живых. Огда обняла своего ребенка, и они пошли к смотревшему в их сторону старосте. Инара отдала свою находку Бренту, и тот долго молчал, глядя то на реку, то остатки украшения пропавшей девушки. Все сомнения отпали – Седну забрала река, и была ли эта жертва последней – неизвестно.
Брент отдал остатки бус отцу Седны и тот словно окаменел, стоял неподвижно, сжимая в одной руке нить с остатками бисера, а другой бесполезные вилы. Эти бусы он сам купил старшей дочери, когда ездил прошлой осенью торговать в город.
– Теперь надо ждать, когда она всплывет или искать вниз по течению, – Брент старался не смотреть на отца Седны, глядел поверх голов людей на опасную речку, – теперь только ждать, – добавил он и неловко хлопнул отца Седны по плечу. Тот не шевельнулся, тогда двое мужчин осторожно взяли его под руки, и повели к дому. Инара с матерью пропустили его и старосту вперед и собрались, было, пойти следом, когда Инара оглянулась на реку еще раз. Сначала она подумала, что ей просто показалось, но нет – в реке действительно что-то было. Мать тянула дочь за руку, но Инара упиралась, внимательно глядя на мутную Вихру. Девочка заметила, что очень близко к поверхности воды, почти выступая из нее, лежала длинная белая фигура, издалека было не понятно – мужская или женская. Именно лежала, а не плыла по течению, она сама каким-то непонятным образом незаметно для глаза двигалась против довольно сильного потока, не давая реке сносить себя. Белые волосы, доходившие почти до колен, сливались с длинной белой же одеждой и шевелились в такт течению Вихры. Присмотревшись, Инара разглядела, что лицо у фигуры женское, красивое, глаза закрыты, рот неподвижен. Но в следующее мгновение эти глаза внезапно резко открылись и посмотрели из-под воды, рот скривился в безобразной, но радостной, даже удовлетворенной не улыбке – оскале, ибо улыбаться мог только человек, а нечто в воде не было человеком. Инара вздрогнула, но страх ее сразу улетучился, существо в воде заметило, что Инара его видит, и мгновенно ушло на глубину. Оно не нырнуло, не сделало ни одного движения, а именно ушло, скрылось, как скрывается под водой брошенный в нее камень. Огда снова потянула Инару за руку и девочка, оторвав, наконец, взгляд от воды, пошла рядом с матерью.
Обратно в село шли молча, разговаривать никому не хотелось, все мысли людей были только об утонувшей девушке и об опасности, которая таилась теперь в реке. И самым ужасным в этом было даже не то, что никто не мог даже предположить, когда река снова захочет забрать себе кого-либо из живых, неважно – человека или животное, оказавшихся поблизости от воды. Хуже всего было то, что бороться с притаившимся в реке чудовищем невозможно, у людей нет для этого сил и средств. Теперь все село будет жить под угрозой того, что несчастье может произойти с любым: мужчиной, женщиной, ребенком, коровой, овцой или лошадью. Хорошо, если речной дух удовольствуется одной жертвой, а если он войдет во вкус? Где теперь стирать белье, поить скотину? Приближается жаркое лето, наверняка дети буду бегать на речку купаться – их же ничем не удержишь, разве только на привязь посадить.
Инара плелась следом за матерью, смотрела себе под ноги, чтобы никто не видел ее слез. Она не в первый раз видела смерть, помнит, как умерла старая Мерья, до беспамятства любившая девочку. Инара сидела около постели старухи почти до самого последнего ее часа, и лишь когда старуха начала задыхаться, Огда увела девочку, а сама осталась около умирающей. Умирали соседи – старики и старухи, прожившие долгую жизнь, оставившие после себя множество детей, внуков, крепкие дома и ухоженные поля. Это не было чем-то неестественным, пугающим или неправильным, это был закон жизни. Происходили и несчастные случаи – кого-то укусила ядовитая змея, кто-то замерз в поле, потеряв дорогу в зимнюю пургу, или был в лесу насмерть придавлен упавшим деревом. Такие случаи можно было понять и объяснить, но то, что случилось с Седной, было совершенно непонятно и необъяснимо. Даже если девушка сошла с ума и решила утопиться, она бы не стала рвать на себе бусы, ее явно силой тащили в воду, а, значит, утопили. И утопил тот, кого Инара видела сегодня в реке.
Процессия уже почти подошла к дому Седны, и тут Инара увидела ее мать – не вынесшая муки неизвестности Реба бежала по улице им навстречу. Увидев скорбные лица людей, убитого горем мужа, которого вели под руки два соседа, женщина сразу все поняла и молча, как подрубленное деревце, упала в пыльную дорожную колею.
– Ее больше нет, Реба, река забрала нашу дочь. – Сказал отец Седны бесцветным, тихим страшным голосом, освободился от поддерживающих его людей и на негнущихся ногах прошел мимо сидящей в пыли жены к дому. Бусы Седны он так и держал в руках. Женщине помогли встать, взяли под руки, повели в дом.
– Нечего вам тут, идите, – Брент как будто недовольно махнул рукой на Огду с девочкой, – побыстрее давайте, что встали. Староста гнал их подальше от ворот полного горя дома, откуда уже несся дружный рев рыдающих младших брата и сестры Седны и почти сразу к нему прибавился то ли плач, то ли вой ее матери. Огда почти побежала прочь, таща за собой Инару. Девочка не успевала за матерью, несколько раз спотыкалась и даже два раза упала, больно ударившись, но всегда терпеливая, заботливая и мягкая Огда не давала ей ни мгновения, чтобы прийти в себя – грубо, рывками тянула за собой, грозя вывихнуть Инаре руку. Огда стремилась как можно быстрее и как можно дальше убраться от дома Седны, чтобы не слышать этих ужасных, полных боли и страданий воплей. Огде все казалось, что они бегут слишком медленно, как во сне, когда ты очень спешишь, а ноги делаются тяжелыми, непослушными, и двигаться очень трудно.
Наконец, когда они добрались до дома, Огда буквально втолкнула Инару в комнату, закрыла дверь. Младшие девочки и брат сидели на лавке и молча, со страхом и нетерпением ждали – им было категорически запрещено выходить со двора. Теперь, когда все ее дети были вместе и в безопасности, у Огды немножко отлегло от сердца, но расслабляться было рано. Велев Инаре сесть на лавку, Огда встала перед притихшими детьми и медленно, но громко и с расстановкой заговорила:
– С сегодняшнего дня я и отец запрещаем вам ходить на реку. Чтобы ни случилось, вы не должны подходить близко к реке, а тем более заходить в воду, купаться. Я очень хочу, чтобы вы меня послушались и сделали так, как я вам скажу. Вчера в реке утонула Седна, – младшие дети вытаращили на мать глазенки, а потом дружно посмотрели на глядящую в пол Инару. – Я и отец не хотим, чтобы.... Тут у Огды кончились слова, она перестала сдерживаться и тоже, наконец, заплакала. Дети дружно подбежали к ней, обняли, стали успокаивать.
– Мамочка, не волнуйся, мы не будем ходить на речку, честное слово, – наперебой убеждали они плачущую Огду, и все при этом ревели от жалости к утонувшей Седне и от страха. Только Инара молчала, она не могла пообещать этого матери. Огда все прекрасно поняла. Она поцеловала каждого из детей, вытерла слезы и сказала Инаре – Пойдем во двор.
Мать с дочерью вышли на крыльцо, спустились вниз. Такой же большой лохматый, как и живший здесь тринадцать лет назад пес вылез на звук хозяйских шагов из своего укрытия, лизнул каждой руку. Инара погладила тяжелую квадратную голову пса, почесала его за ухом. Пес блаженно зажмурился, замахал хвостом-веником.
– Иди сюда. – Огда села на небольшую вкопанную в землю лавку, – садись рядом. Инара села рядом с матерью, но избегала ее взгляда, смотрела в землю. В душе ее было пусто, как бывает пусто осенью на убранном, мокром от холодного дождя поле. Как будто прочитав ее мысли, Огда взяла руки девочки в свои и, как всегда мягко, заговорила:
– Инара, доченька, ты не можешь ничего исправить, обещай мне не ходить к реке, пожалуйста. – Огда прекрасно помнила случай, произошедший два года назад. Тогда Инара смогла утихомирить духа, повадившегося ходить во двор к соседям. Он своими злыми шутками и пакостями довел несчастных людей до того, что они уже задумали бросать обжитой дом и переезжать на новое место. Ни дня не проходило, что проклятое существо не отравило им жизнь: замученные отощавшие лошади накануне уборки, разбежавшиеся по полям и лесу овцы и куры, перебитая в доме посуда, испорченная еда – это люди смогли вытерпеть. Но когда у них ночью загорелся хлев, где в пламени и дыму задохнулась корова – это было уже невыносимо. Договорившаяся о покупке в рассрочку нового дома, семья уже собирала вещи, когда во двор к ним пришла Инара. В руках у девочки был плетеный кузовок – с такими дети обычно ходили за ягодами. Только сейчас в кузовке были не ягоды – Инара перевернула его вверх дном посреди двора и на землю высыпалась куча колючего лесного мусора: длинные сухие сосновые иголки, маленькие шишки, мелкие веточки. И среди этого мусора встревожено и озабоченно носилась цела толпа черных крупных лесных муравьев – Инара принесла из леса муравейник. Девочка старательно сгребла этот мусор в аккуратный холмик, и муравейник стал как настоящий.
– Больше он вас не обидит, – уверенно сказала девочка, глядя на потерявших дар речи хозяев, – он муравьев не любит и сам уйдет. Вот увидите, завтра его уже здесь не будет. С этими словами девочка ушла, оставив оторопевшим хозяевам муравейник посреди двора. Решив, что это уже неважно, завтра все равно переезжать, хозяева не тронули лесных жителей, разбежавшихся по всему двору, а некоторые особо проворные насекомые заползли даже в дом. Ночь прошла на удивление спокойно, никто не тревожил сон хозяев, не беспокоил измученную скотину. Люди решили подождать еще день – и снова ничего. Прошел еще один день, затем неделя – все было тихо. Все вышло так, как сказала Инара – не вынеся соседства с муравьями нежить убралась восвояси. Необходимость в переезде отпала, хозяин спасенного дома однажды вечером пришел к родителям Инары. Ему очень хотелось отблагодарить девочку, но Инара наотрез отказалась брать с него деньги, да Борко и Огда тоже были против. Дело кончилось тем, что зимой сосед привез из города Инаре большие красивые серебряные серьги, такие же, только поменьше – ее младшим сестрам, а брату – маленький, но настоящий лук и стрелы. Родители Инары долго охали и отказывались, но подарки, в конце концов, взяли. А муравейники с той поры появились в каждом дворе, их даже огораживали, чтобы не растоптала ненароком скотина. Муравейника не было только в одном-единственном дворе – тот дом, где жила Инара, нежить обходила стороной уже тринадцать лет.
Огда слабо улыбнулась, вспоминая давние события. Они с Борко убрали тогда эти дорогие красивые серьги в тот же драгоценный сундучок, который теперь был спрятан гораздо надежнее. Женщина снова посмотрела на дочь, обняла ее, погладила по волосам. Инара прижалась к матери и грустно вздохнула.
– Инара, пожалуйста, – мать почти умоляла девочку, – не подходи к реке, прошу тебя. Ты лучше книжки свои читай, только не ходи к реке. Книги из того самого ящика, найденного тогда в лодке были последним крепостью, которая рухнула перед более серьезной, близкой и реальной опасностью. Огда сдала одну из основных своих позиций, пытаясь спасти главное – детей. Эти книги Огда ненавидела и даже боялась. Первый раз их достали из-под крыши, когда Инаре было четыре года. Малышка старательно перелистывала исписанные колючками желтоватые листы, пока очередная страница не оказалась пустой. Тут девочка словно застыла, она не сводила глаз с чистого листа, потом пальчиком стала чертить на белом листе причудливые извилистые линии. С той поры она бралась за свои книги каждый день, всегда открывая их там, где не было строчек. Родители не запрещали ей «читать», вернее, им было все равно, чем занят ребенок – сидит дома, не балует – ну и ладно. Это продолжалось довольно долго, пока однажды Огда случайно не взглянула внимательно на оставленную Инарой на столе книгу, открытую на чистой странице. Женщина собиралась накрывать к ужину, хотела, было, убрать книгу, уже протянула к ней руку, но передумала, присмотрелась и тут на ее глазах поверхность чистого листа вдруг пошла рябью, изменила цвет. И из волнистых серых линий на глазах у изумленной женщины соткался рисунок – объемный, цветной и яркий. И изображал он странное существо – с черными, до плеч прямыми волосами, белым-белым, словно вдавленным в середине широким лицом и алыми губами. Одето существо было в цветные – синие, бирюзовые, огненно-красные и желтые лохмотья. Потом пестрые обрывки вдруг зашевелились, существо медленно открыло глаза, посмотрело на Огду и улыбнулось. Глаза его сверкнули желтым как у кошки, а изо рта появились маленькие острые тоже желтые клыки. Существо стремительно выбросило руки из-за спины, и тут стали хорошо видны длинные кривые пальцы и острые когти. Огда в ужасе захлопнула книгу, потом осторожно, на вытянутых руках, словно опасаясь, что книга может укусить, женщина отнесла ее на лавку. Закончив свои дела, Огда снова открыла книгу, пролистнула несколько страниц, задерживаясь взглядом на чистых листах, но ничего не происходило, страницы оставались гладкими и пустыми. Женщина испугалась не на шутку – значит, все то, что нарисовано на чистых листах может видеть только Инара, а для других это недоступно. И кто его знает, какие еще «картинки» таят в себе эти подозрительные, даже страшные эльфийские книги. Но Огда не могла совсем запретить Инаре «читать», ведь это были ее книги, они были с ней тогда в лодке. Но с этого момента Огда каждый раз, видя, что Инара берется за книгу, старалась отвлечь дочь, придумывала для нее какое-нибудь занятие или поручение. Инара заметила странное отношение матери к своим книгам и стала меньше уделять им времени, но совсем «читать» не перестала. И вот теперь, под влиянием серьезной угрозы, мать сдалась. Инара улыбнулась, потом поцеловала Огду и встала, собираясь идти со двора.
– Ты куда? – растерянно и даже беспомощно спросила ее мать, поняв вдруг, что все ее просьбы и уговоры не подействовали и дочь все равно сделает так, как сочтет нужным.
– К отцу, вечер уже, ему помочь надо, – Инара с недоумением смотрела на мать, – или не ходить?
– А, ну да, как день быстро прошел, – Огда тоже встала, – иди, конечно, только недолго, – от собственной беспомощности Огда вдруг почувствовала себя заболевшей, что прежде случалось с ней крайне редко.
Инара выбежала за ворота. Она действительно собиралась пойти к отцу, рассказать ему все, но на полпути, на том же лугу, где днем нашла ее мать, Инара остановилась. Вот здесь, на этом самом месте вчера они в последний раз встретились с Седной, недолго посидели, обсуждая свои девчоночьи дела, а потом пошли к реке. Вспомнив события вчерашнего и сегодняшнего дней, Инара, наконец-то заплакала, сидя в молодой, но уже высокой и густой траве. Полевой неопасный дух, радостно дувший еще недавно на траву, осторожно выглянул из своего укрытия и с недоумением смотрел на рыдающую девочку. Ему доводилось и раньше видеть плачущих людей – страх у всех проявлялся по-разному: кто-то начинал заикаться, кто-то молчал, а кое-кто начинал плакать. Но это всегда была реакция на появление нежити, а девочка не была напугана, она плакала по другой причине, и бестелесное существо не понимало, в чем дело.
Успокоившись, Инара еще какое-то время оставалась там, ожидая, пока высохнут глаза, и размышляла. Огда не знала самого главного – Инара не только разглядывает картинки в книгах, она уже научилась разбирать знаки, которыми были исписаны страницы, она может прочитать эти книги. Увидев первый раз одну картинку – она изображала нечто похожее на рассерженного кота, только у этого нечто была пятнистая шкура и небольшие рога – маленькая Инара посмотрела и на строчку под картинкой. Ей показались смутно знакомыми некоторые значки, казалось еще чуть-чуть – и она поймет, что это означает. Но нет – существо на картинке пропало, строчки остались мертвыми, ничего не сказали ей. Позже, когда Инара уже подросла, она не раз и не два возвращалась к этой картинке, рассматривала не столько пятнистого рогатого кота, сколько пыталась понять, что написано внизу, водила пальцем по картинке, по колючей надписи под ней. Нечто, похожее на кота, косило на нее с листа зеленым искрящимся глазом и, казалось, пыталось сказать ей, что надо делать, но оставалось безмолвным и неподвижным. Инара чувствовала, что разгадка где-то рядом, но все никак не могла найти ее, как ни старалась. В один дождливый холодный вечер, когда вся семья была дома, Инара уединилась с книгой, пытаясь в очередной раз разгадать значение надписи. Ее младшие сестры играли с домашним котом, звали его по имени, выманивая из-за печи, и сильно шумели, да так, что разбудили младшего брата. Ребенок немедленно заплакал, Огда рассердилась на девчонок и пригрозила выгнать кота во двор. «Мамочка, не трогай котика, мы больше не будем» – девочки тоже были готовы заплакать, и мать смягчилась, пообещала не трогать кота. «Котик, котик» – сказала Инара, разглаживая пальцем картинку, и тут случилось чудо – картинка ожила, приобрела объем и краски, кот, довольный, поворачивался во все стороны, давая хорошо рассмотреть себя. Инаре даже казалось, что она чувствует бархатистость его пятнистой кожи и остроту маленьких желтоватых рожек. А непонятная доселе подпись вдруг стала ясной и прозрачной – «Лесной вейза» – разобрала Инара. И вейза радостно зажмурился, сел и стал умываться, как обычный домашний кот. «Лесной, значит, ты живешь в лесу» – подумала девочка, и сразу строчки над картинкой рассказали Инаре об образе жизни, привычках и повадках это жителя невидимого людям мира. Оказалось, что каждый значок – это не буква, как сначала думали родители Инары, а потом и она сама – это был образ. Например, вот этот значок, с двумя короткими ровными боковыми штрихами и одной косой линией означал траву, другой, с одним коротким боковым и одним косым штрихами – дерево, а именно ель. Так, читая про вейзу, Инара узнала, что живет он в хвойных лесах, прячется среди еловых веток и охотится на птиц. А рога ему нужны для того, чтобы помогать слабым передним лапам рыть норы, в которых он проводит зиму. Вейза было имя одного из духов, тех, кто ушли подальше от людей, и могли встретиться с ними только тогда, когда люди приходили в лес. Все это рассказали значки, становившиеся по очереди маленькими картинками.
Дальше читать оказалось очень просто – при виде появившегося на картинке изображения надо было произнести название того, на что похож рисунок – рыба, корова, дерево – и изображение становилось подвижным и ярким, а подпись сразу говорила, как на самом деле зовется то или иное существо. Книга была своеобразным переводчиком, посредником между видящим рисунки читателем и сутью написанного в ней. Книг было множество, и постепенно Инара узнала почти все о нежити, доставляющей людям столько неприятностей. Про муравейник она тоже прочитала в одной из книг и не замедлила воспользоваться полученными знаниями.
Но оставалась еще несколько книг, которые Инара пока только открывала, но прочитать не смогла – образы, вырисовывавшиеся на чистых листах, были столь пугающими и непонятными, что девочка не могла даже приблизительно представить, на что они похожи. Она видела только плоские невыразительные неподвижные изображения, и одно из них очень напоминало то, что Инара видела сегодня в реке.
Девочка встала, глубоко вздохнула и потянулась к высокому небу. Краем глаза она заметила полевого духа и улыбнулась ему, тот сразу же исчез, словно растворился среди травы и цветов. Инара побежала к давно уже ждущему ее отцу, на сердце у нее было спокойно, она знала, что будет делать дальше.
Был уже поздний вечер, почти ночь, когда Инара взялась за книги. Чтобы никому не мешать, она ушла в холодную комнату, где и сидела теперь в одиночестве, закутавшись в старый материнский платок. В одной руке девочка держала маленькую масляную лампу, другой рукой она перелистывала лежащую на коленях книгу. Открыв нужную страницу, Инара посмотрела на чистый лист, и на нем сразу же появилось изображение белой длинной плоской фигуры, с длинными, чуть вьющимися волосами, лицом без бровей и ресниц и странными продолговатыми горизонтальными полосами по обеим сторонам шеи. Плоский образ неведомого Инаре существа был настолько непохожим на то, что она видела в своей повседневной жизни, что девочка в очередной раз растерялась. Она не могла определиться, как назвать то, что было нарисовано в книге. «Кто ж ты такая? Или такой? Кем же ты можешь быть?» – Инара который раз перебирала в уме разные слова – женщина, девушка, мужчина, старуха, но ничего не помогало – картинка не оживала, строчки не торопились открыть Инаре все тайны этого существа. Давно уже наступила ночь, но Инара все сидела над книгой, пытаясь угадать имя речного убийцы. Масло в лампе почти догорело, огонек начал дергаться и коптить. Инара задула маленькое пламя и вышла во двор. Над ней простиралось огромное, безбрежное ночное, уже почти летнее небо – Инара поняла это по расположению звезд. Самая яркая из них, та, которую она помнила с самого раннего детства – Сердце Бездны – весело переливалась и сияла в самом зените. Пес под крыльцом заворочался, проворчал что-то, но не вылез – если хозяевам нравится бродить среди ночи, так на здоровье, а он пока поспит. Девочка вспомнила старую Мерью, показавшую ей когда-то эту звезду и назвавшую ее имя. Мерья вообще многому научила Инару, щедро делясь с девочкой тем, что знала и пока еще хорошо помнила сама. Инара вспомнила, как они вместе ходили в лес, где старуха показывала ей, как искать грибы и какие ягоды можно есть, а от каких можно и умереть. В поле Мерья научила Инару искать и собирать полезные травы и корни растений, на реке… Так, что они делали на реке? – девочка принялась судорожно вспоминать их давние совместные походы. Мерья показывала ей речные растения, ракушки, говорила, где прячется рыба и как ее можно выманить, рассказывала, откуда и куда течет Вихра. Инара схватилась за голову – разгадка была где-то очень близко, только не давалась, выскальзывала, как выскальзывает из рук пойманная бьющаяся рыба. «Весной начинают таять большие льды в верховьях, откуда и берется Лайба, становится много воды, реки выплескиваются из берегов…» Нет, это не то, совсем не то. «Рыба в полдень прячется там, где тень, ее можно найти под высоким берегом или нависшим деревом и забросить туда приманку…» Нет, не то, не то. Инара чуть не плакала, ответ был совсем близко, но она не видела его, как люди не видят нежить. Стоп, вот оно, наконец! Да, как она могла забыть всем хорошо знакомые и известные с детства слова: «Никогда нельзя не только купаться, даже подходить к реке полдень или в полночь – в это время солнце или выше всего на небе, или ниже всего под землей. Тот, кто живет в реке, в это время всегда просыпается, и ловит тех, кто нарушил закон». Значит, Седна, так сильно изменившаяся в последнее время, забыла обо всем и случайно осталась на реке после урочного часа, за что и была наказана. Инара остановилась, снова посмотрела на сияющее драгоценным скоплением звезд небо – Сердце Бездны чуть сместилось в сторону, значит, ночь перевалила за вторую половину. Инаре не терпелось проверить правильность своего предположения, но было темно, лампа догорела. Да еще надо было понять, как назвать то, что предстанет перед ней на странице книги. Инара взяла книгу, лампу и пошла в дом, спать.
Следующий день выдался хлопотливым и шумным. Огда, уже раскаявшись в своей слабости, старалась как можно больше и чаще занимать Инару различными домашними делами, чтобы у той не осталось ни сил, ни времени на книги. Инара послушно выполняла все поручения матери и не заметила, как прошел день. Вечером все село облетела новая печальная новость – у одной семьи не вернулась домой с пастбища корова. В полдень пошли ее проведать, а буренки и след простыл. Искали, звали, но корова как сквозь землю провалилась. Но вызванный по такому случаю Брент вернулся с пастбища мрачнее тучи – он-то хорошо разглядел в траве следы копыт, ведущие к реке. Это могло означать только одно – речной дух не остановился, несчастья могут повториться. Услышав про пропавшую около Вихры корову, Огда с новой силой взялась за воспитание детей, она при каждом удобном случае повторяла им свой запрет ходить к реке. Младшие дети клялись, что не подойдут к воде даже близко, а Инара отмалчивалась, все смотрела куда-то вбок. Огду очень пугало поведение старшей дочери, но женщина понимала, что не в ее силах что-либо изменить или заставить дочь поступать так, как она, Огда, скажет. Ей оставалось только надеяться на то, что Инара будет достаточно разумна и осторожна.
Прошло еще два дня, тело Седны не нашли, да, честно говоря, его даже и не пытались искать – так как напуганные происходящим, люди боялись даже просто подойти к реке. Набравшись смелости, Инара подошла к старосте и спросила, как проходят поиски, но староста ей ничего вразумительного не сказал, пробормотал только – «Унесло течением, наверное, теперь не найдешь» – и отвернулся, не желая больше говорить на эту тему. Семье Седны соседи помогли закончить полевые работы – родители девушки почти не выходили из дома. Казалось, горе и ощущение того, что они были несправедливы и жестки по отношению к старшей дочери, лишило их если не рассудка, то желания обеспечить семью пропитанием на холодную зиму.