Вячеслав Валерьевич Сахаров
Метель
Пролог
Не знаю, с чего начать. Я слишком долго хранил эту тайну, но больше нет сил. Все дело в том, что об этом могу рассказать только я. Никто, кроме меня, не помнит событий того далекого года. По каким причинам, вы узнаете дальше.
Мне до сих пор мерещатся во снах сцены тех событий. Все началось на стыке предыдущего и нового тысячелетия.
Все эти события происходили на севере нашей страны, в поселке городского типа – Мяунджа. Ничего сверхъестественного в этом названии нет. Значит оно – большое сердце. Я родился там и вырос. Не знаю, как объяснить то, что я сейчас расскажу. А именно, что меня всегда привлекало место недалеко от нашей станции. ГРЭС там занимает огромную площадь, и сама она немаленькая. По правую руку от нее огромное водохранилище, затем дамба, а потом сопка с обрывом. Вот это место меня и привлекало – между дамбой и сопкой. Началось все с необычного свечения.
Глава 1. Свечение и странное исчезновение
1998 год. Наш двор, наш родной маленький двор. Улица Октябрьская, 12. Двор был расположен между двумя пятиэтажными домами розового цвета и рядом стоящим трехэтажным зданием поселкового отделения милиции, общежития и еще одной пятиэтажки. В одном из домов жил и я, на пятом этаже. Двор был хороший, качели, горка. Вдоль двора проходила теплотрасса, в которую мы любили забираться зимой. Горячие трубы, тепло.
Сидели мы в них не всегда. И вот, как-то зимним вечером я вновь увидел свечение в стороне ГРЭС. Что же это такое? – думал я. Ответа я не знал. Но оно меня манило.
Мы тогда гуляли втроем, я, Сашка и Андрей. Я им рассказал про свечение.
– Может, какие-то работы идут? – предположил Андрей.
– Может, – ответил я. – Давайте завтра сходим туда? Только родителям не надо говорить.
На следующий день мы, как и договаривались, отправились в путь. Каким же мир казался огромным тогда, неизведанным, столько интересного. В общем, пока шли, мы дурачились, валялись в снегу, смеялись, беспечность, детство. А тем временем смеркалось. Когда мы дошли до подножия дамбы, было уже темно. Зимой там рано темнеет, время пролетело незаметно. К дамбе с одной из сторон водохранилища вела самодельная лестница, но мы туда не пошли, а зашли снизу, со стороны. Отсюда было видно и дамбу, и обрыв сопки. Скат дамбы был скован толщей льда, как и река, выходящая от нее. Там виднелись какие-то люди, стояли лампы на стойках. Больше ничего видно не было.
– Что вы здесь делаете? – внезапно прозвучал грубый голос за нами.
Мы повернулись и увидели рабочего. Недолго думая, мы побежали. Спустя метров пятьдесят я обернулся, он бежал за нами, но не один, а с несколькими рабочими. Тут мы уже припустили со всех ног. Темно, вечер, мороз. Снега много, бежать сложно. Вот мы выскочили на гладкую раскатанную дорогу, которая вела мимо гаражей совхозной территории и дальше уходила в поселок. Мы бежали, не оглядываясь, в зимних одеждах становилось жарко. Добежали до окраины поселка, оказавшись на звездообразном перекрестке. Прямо – в поселок, влево – на выезд из него, вправо – станция, назад нельзя. Но вправо по диагонали еще одна дорога. Вела она мимо общежития, к гаражному сектору. Андрей решил бежать туда, а мы с Сашкой – прямо.
Мы добежали до общежития и увидели, что за Андреем бегут двое. Они забежали за дом, но с другой стороны не появились. Но как и почему? Почему за нами не побежали дальше? Почему они вообще за нами гнались? Тогда я этого еще не знал.
Было уже около восьми вечера, но Андрей так и не появился. Нам было пора домой, родители уже, наверное, начинали поглядывать на часы и ремень. Но мы все ждали, сидя на углу дома, чтобы наблюдать за подъездом в доме напротив, где жил Андрей, и перебирали в своих тогда еще неокрепших умах все доступные нам версии.
Наконец мы решили сходить к Андрею, вдруг пропустили, как он проскочил?
Дверь открыл его отец. Странно посмотрел на нас, а затем сказал, что его нет и, если увидим, сказать ему, чтобы немедленно шел домой. Это было более, чем загадочно.
Половина девятого. Мороз крепчал. В подъезд прошли три человека, но Андрея среди них не было. Мы обошли дом и снова вернулись к подъезду. Решили зайти еще раз. Глупо, но если его нет, то расскажем, что произошло, если нам поверят.
Дверь открыл сам Андрей. Мы молча уставились на него. Как он успел войти в подъезд? Он смотрел на нас, и в его взгляде проскакивало непонимание.
– Как ты прошел? – спросил я.
– Так. Прошел и все.
– Что там было? Тебя поймали? – спрашивали мы.
– Кто? – спросил он, и его глаза забегали, как будто он не знал, о чем мы говорим. – Вы что, шутите?
– Но ты пропал! – утверждали мы. – Мы бежали от мужиков и ты пропал. Мы думали, тебя поймали.
– Короче, мне некогда, надо уроки делать, завтра увидимся.
Завтра мы не увиделись. Мы вообще виделись редко, в школе или проходя по двору. Андрей перестал с нами гулять. Вообще он стал каким-то отчужденным, как будто его подменили. Мы пару раз пытались ещё с ним заговорить, расспросить о том вечере, но он лишь говорил о какой-то истине, книге и звездах. Мы не понимали, о чём он, а когда просили рассказать конкретнее, он срывался, кричал и уходил. Мы оставили его в покое. Никто не вспоминал того случая. Но мы стали замечать, что он стал часто ходить в кабинет Валентины Александровны, о ней я расскажу позже.
Спустя какое-то время, на выходных, мы играли во дворе в войну, пластмассовыми пистолетами и самодельными автоматами. К нам вышел Рома.
Глава 2. Рома
Рома жил во втором подъезде моего дома, на третьем этаже. Дело в том, что он был не такой, как все. Он был с отклонениями. Учился он в специальном кабинете в отдельное от общих занятий время. Жил он как бы в своем мирке. То изображал, что едет на машине, то летит на корабле из «Звездных войн». Речь была у него нарушена, но мы понимали его, да, собственно, все понимали. Мы посмеивались над ним иногда, но серьезно никогда не обижали.
В тот день шел снег. Мы бегали по двору, играли в войну, придумывая себе укрытия и героев. Ваня тогда застрелил Рому, ну, понарошку, и он упал там, где буквально минуту назад испражнилась собака. И надо было именно в кучу упасть. Бах. Рома, ты убит.
– Я убит, ох, – сказал он и упал.
Мы не верили своим глазам. Мы все видели, как тот огромный пес справил там нужду. И вот Рома падает спиной прямо туда и изображает предсмертные конвульсии, еще больше размазывая дерьмо по своей куртке.
Конечно, мы все смеемся. Падаем в снег с диким хохотом. Ради пущего смеха Ваня подходит и направляет на Рому дуло пистолета со словами: «Надо тебя добить».
Якобы расстреливает его, а тот барахтается. Но потом Рома понимает, что дело пахнет жареным, – ну, может, и не жареным, но пахнет, – и встает. Это его сильно расстраивает. Он хватает Ваню и начинает трясти, мы идем ему на помощь. Тут Рома хватает меня, его лицо похоже на лицо безумца.
– Они скоро придут! – кричит он, совершенно НОРМАЛЬНО, без дефектов в речи, глядя на меня. – Они уже здесь!
Спустя пару секунд он как будто приходит в себя. Его глаза смотрят на меня, лицо выражает недоумение. Он отпускает меня, слезы текут по его щекам. Он убегает домой. Сашка, Ваня, Вася и Костя смеются. Они смеются над его последними словами. «Они скоро придут. Они уже здесь.»
Глаза Ромы, они были словно чужими, как будто он в тот момент находился не здесь. Но мы просто посмеялись и забыли. А события сгущались.
Глава 3. Тихое вторжение
2001 год. Тем летом почти все мои друзья ходили в детские лагеря, коих на тот момент у нас имелось три. Всем известные Площадку при школе и МСЧ мы трогать не будем, а вот третий, церковный лагерь в соседнем поселке Кедровый, мы затронем.
По правому берегу реки Мяунджинка раскинулся чудный поселочек. Людей в нем жило не много, там всегда было спокойно, и девчонки там были красивые.
В том-то поселке и обосновались эти люди, с божьим словом. Много детей там было, вот и мой друг Сашка попал туда.
А когда он вернулся оттуда, я не узнал его. Мысли странные, глаза пустые, а в голосе больше не было звона, сплошной хрип.
– Вам мозги промыли! – заявил тогда я.
В теплый летний день мы сидели на контейнере, что стоял во дворе, и разговаривали. Сашка был грустный, все время говорил о боге, но о каком-то другом. В его речи слышались ноты навязывания и отреченности. То и дело он говорил, что они пойдут искать бога, какие-то артефакты и прочее.
– Тебе тоже надо к ним сходить и помолиться, – говорил он.
– Я слишком мал, чтобы молиться богу! Я говорю, вам мозги промыли. Посмотри на себя! Или ты бросаешь это, или я ухожу.
Я ушел. Сашка оттаял, но это было потом, намного позже.
Вообще, в то время наш поселок захватили эти течения, как мама говорила тогда – сектанты. Она права, нет веры другой, кроме истинной. Есть церковь православная, а все остальное – секты. Когда эти люди, а их было немало, приезжали к нам на Мяунджу, все дети-зомби бежали к ним. Одна из таких квартир располагалась в доме, где на первом этаже была поликлиника. Я просто, ради интереса, один раз сходил с другом туда. Это был ужас. А еще, я увидел там одного учителя из школы, она преподавала историю Древнего мира, – Валентину Александровну. У них имелся микроавтобус, на нем они все время куда-то ездили с детьми. Однажды мы видели их как раз на дамбе.
Зима настала быстро. Вообще она там всегда приходит быстро. Самое позднее в начале октября. Холод, снег, школа. Последнее было хуже всего. По крайней мере в том возрасте.
Как и все дети, мы хулиганили, иногда чересчур. Тогда я первый раз попал на комиссию по делам несовершеннолетних. Но это особо меня не напугало. Родители, конечно, меня наказали, дня три я провел дома.
Как сейчас помню, именно в эти дни шел снег. Все гуляли, веселились, катались с горки, играли в игру под названием «Царь горы». А я наблюдал за всем этим из оттаявшего на время снегопада окна. Когда идет снег, на улице тепло. На третий день снегопад прекратился к вечеру. Вышло солнце. Оно подсвечивало кромки облаков, и перед заходом свет попадал в наш двор. Там тогда стоял снеговик, солнце будто оживляло его, и мне казалось, он смеется надо мной.
А через пару дней я стал свидетелем чего-то странного. Все началось с лжи и клеветы той самой учительницы, которую я видел на сходке баптистов. Буду так их называть. Дело в том, что успеваемость в школе у меня упала, я стал прогуливать, получать двойки. Урок истории в этот раз был полностью посвящен мне.
– Послушайте, дети! – говорила учитель Валентина Александровна, как безумный проповедник. – Вот ваш одноклассник, соратник. Посмотрите на него. Хулиган! Такие, как он, терроризируют общественность. Я боюсь вечером выйти на улицу.
– Так вы не ходите! – огрызнулся я тогда, спокойно раскрашивая ручкой обложку дневника.
– Посмотри на себя, – продолжала она чуть тише, а потом снова тоном проповедника. – До чего ты докатился. Дети, они изобретают самодельные бомбы, кидают старикам под дверь. Эти бомбы взрываются так сильно, что столы и стулья в окно вылетают. Представляете?!
Я оглянулся на класс, все были будто под гипнозом. Они смотрели на нее застывшими взглядами. Учительница сделала паузу, и все повернулись ко мне с враждебным и брезгливым выражением на лицах. Конечно, я хулиганил, куда же без этого, но то, что она говорила, было чистой ложью.
Мне было неловко, отчасти стыдно. Эти взгляды испепеляли меня. Я молчал. Я давал им всем шанс бросить в меня камень. Камень упрека и презрения.
– На перемене зайди ко мне в кабинет, – сказала Валентина Александровна в конце урока, уже спокойно. Через несколько минут прозвенел звонок.
К ней в кабинет идти мне не очень хотелось, но что было делать. Я шел по длинному коридору, забитому людьми. Они ходили в обоих направлениях, искали свои следующие классы, и им не надо было идти к этому учителю. Ее слова до сих пор звучали эхом в моей голове.
Кабинет ее был расположен на четвертом этаже. Вообще, четвертого этажа как такового не было в школе, то было подсобное помещение и проход к потолку спортзала. Этот проход нужен был для того, чтобы заменить лампочку или снять залетевший на мостик мяч, потому что в спортзале высокий потолок.
Я вошел в первую дверь, это было вроде прихожей, и услышал странный разговор.
– Как проходят поиски? – спросила Валентина Александровна кого-то.
– Ищем, – ответил мужчина. Я его не видел, но голос показался знакомым. – Ищем.
– Ты уверен, что мы правильно ищем? Уже не один год прошел.
– Да, все следы ведут сюда. Скоро мы найдем нашего бога, можете быть уверены.
Я ровным счетом не понимал ничего. Мне казалось странным, что они ищут бога тут. Как его можно найти конкретно где-то? Я тогда не читал Библию, но по телевизору в то время шла передача «Слово пастыря», и в ней говорили, что бог это не что-то материальное.
В следующий момент мое сердце ушло в пятки, когда сзади кто-то положил мне руку на плечо.
Дыхание сперло. Я резко повернулся. Сашка, мой друг. Он стоял и смотрел на меня, на его лице появилась ироническая улыбка. В этот же момент открылась вторая дверь, и оттуда вышли Валентина Александровна и какой-то мужчина с меховой шапкой в руке. Он как-то странно посмотрел на меня и ушел.
– Заходите! – сказала она с напускной улыбкой.
Мы вошли. В кабинете было прохладно, даже шел пар изо рта. Валентина Александровна была в ярко-красном платье, а на ее плечах лежала серая шаль. Я прошел к столу, Сашка встал рядом, а она закрыла дверь.
– Ты хочешь снова на комиссию по делам несовершеннолетних? – спросила она меня.
– Нет, – ответил я.
– А почему тогда сопротивляешься? Почему ведешь себя так?
– А зачем вы при всех сказали неправду про меня?
– Ладно, признаю, переборщила, – ответила она. – Надо было пристыдить тебя.
Ослабить меня эмоционально, чтобы было легче завербовать. Вот, что она хотела на самом деле. Это я понял потом.
– Но ведь я такого не делал! – зло ответил я.
– Давай забудем про этот инцидент и начнем заново, – сказала она добродушно. – Приходи к нам в воскресенье, попьем чаю. Мы поможем тебе обрести бога, нашего бога. Саша, скажи, тебе у нас хорошо?
– Да, – сказал тот. – Бог это хорошо. Надо верить в бога. Правда, приходи к нам.
Ох, Сашка, если бы ты знал, в какого бога ты верил.
– Я приду, – соврал я.
Ни в воскресенье, ни в какое другое время я не пришел.
Как-то Валентина Александровна вновь меня позвала к себе, я пришел. Она говорила о боге, а потом спросила, приду ли я к ним. Я ответил отрицательно, ее лицо мгновенно исказилось зловещей гримасой.
– Ладно, – сказала она странным тоном и повернулась ко мне спиной. – Воля твоя. Но скоро все изменится, когда мы найдем то, что ищем.
Что и где они ищут? Что и когда изменится? Какой у них свой бог? Эти вопросы не давали мне покоя.
После слов Валентины Александровны мне стали сниться кошмары. Много ночей я просыпался с криком и в поту. Мне снилось, что меня преследует какая-то тень. Я бегу по ступеням вверх в подъезде, оглядываюсь и вижу тень, ползущую по стене. Она хочет дотянуться до меня, но я успеваю зайти домой. Выдыхаю с облегчением и поворачиваюсь в коридоре на кухню. А в дверях стоит отец, его глаза черные, словно смола. Из ванной комнаты выходит Валентина Александровна, и за ней тянется тень, похожая на тень креветки вперемешку с кальмаром. «Иди к нам», – говорит учительница, и ее черные глаза сверкают.
Через время я успокоился и перестал придавать значение тому, что тогда услышал. До какой-то поры.
