Вячеслав Шалыгин
Оружейник
– Ну да, – Бибик вздохнул, словно признавая, что идея бессмысленная. – Ладно, можешь не поглядывать.
– Ты открываешь, я затягиваю девушку, и сразу закрываешь, – сказал Андрей Мухе. – Бибик, страхуешь.
– Это идиотский эксперимент! – прохрипел стюард. – Вас вышвырнет из самолета, не успеете моргнуть! Вы с ума сошли!
– Мы-то? – в ответ ухмыльнулся Муха. – Это ты угадал. Сошли. И давно. Еще когда в квестеры подались.
– Ты не волнуйся, – к стюарду наклонился Каспер, – как тебя?
– Захар.
– Не волнуйся, Захар, все будет хорошо. Мы не в первой аномальной зоне. В них частенько такое бывает.
– Какое?! Хорошо и плохо меняются местами?! Законы физики по боку идут? Молодецкая дурь побеждает логику?!
– Второй вариант. А что тебя удивляет? Это ведь Зона, дружок. Здесь важно только то, что ты видишь, ощущаешь, слышишь. Логично только то, что можно проверить на практике, здесь и сейчас, а любая теория тут – пшик, пустой звук, ноль без палочки.
– Законы физики работают везде и всегда!
– Это говорит человек, который материализовался с хомутом из кресла на шее, да еще внутри самолета, застрявшего в небе, словно комар в янтаре! – Каспер всплеснул руками. – Ты сам себя слышишь, Захар? В зонах разломов все законы физики приходится писать заново. А чтобы правильно их записать, нужны безумные эксперименты. Понимаешь, нет?
Захар не ответил, только возмущенно промычал что-то невнятное.
– Три, два, один! – отсчитал Бибик.
– Поехали!
Дверь распахнулась без малейших проблем. И с вызволением Сони из «воздушного плена» тоже не возникло особых сложностей. Андрею даже не пришлось выходить на крыло, чтобы помочь девушке. Она сама ввалилась в салон, едва не опрокинув спасателя.
Вместе с ней в самолет ворвалась волна свежего прохладного воздуха, но ни о каком «полтиннике» ниже нуля речь идти не могла. За бортом было от силы плюс десять, как и предполагал Бибик. И воздух был вполне пригодный для дыхания, не слишком разреженный. Андрей даже придержал Муху, когда тот начал, как договаривались, закрывать люк.
– Чего? – удивленно спросил квестер.
– Погоди, я что-то увидел, – Андрей выглянул наружу.
– А погодка тут ничего, – в люк выглянул и неугомонный Муха. – Туманно, но не как в приморье. Сухой туман, не зябкий. Что ты увидел?
– Вон там, гляди, – Андрей указал вперед, почти на самый край огромного крыла.
– Туман мешает, – Муха вытянул шею. – А-а, вижу… похоже на… пакаль? Местный? Или один из твоих?
– Пока не знаю, – Андрей решительно выбрался на крыло.
– Я с тобой, – Муха тоже шагнул наружу.
– Стоять! – рявкнул из салона Бибик. – Вы, конечно, орлы, но это ведь только в душе! Крыльев-то у вас нет!
– Все нормально! – отмахнулся Муха. – Сам же видишь, здесь не опасно.
– Ты думаешь, если тут тепло и дышится легко, падать будет тоже комфортно? Стойте, говорю! У вас что, задница раскалилась, надо срочно охладить?! Хотя бы пять минут потерпите! Сейчас веревку поищем!
– Ну что, потерпим? – Муха взглянул на Андрея.
– Поступим проще, – Лунёв достал из кармана пакали. – Два тебе, на всякий случай, а два мне. Если сорвусь, хлопну и…
– Сыграешь в багажный ящик, – как частенько бывало, двусмысленно пошутил Муха. – Но вернешься на борт, это верно. Хороший план.
– О чем и речь, – Андрей спрятал свои пакали в карман.
В салоне вдруг что-то громыхнуло, Каспер коротко вскрикнул, а Бибик выматерился. Муха непроизвольно обернулся. Оказывается, ничего страшного не произошло, отправленный на поиски веревки Каспер запнулся о тележку. Муха вновь развернулся к Лунёву и вдруг обнаружил, что Андрей почти добрался до того места, где лежал пакаль.
– Ты все равно осторожно там, а то… – Муха оборвал фразу.
Андрея на крыле больше не было. Когда Мухин начинал говорить, он еще был, но на «а то» – исчез. Не упал, не улетел и даже не испарился. Просто исчез…
…Что интересно, с точки зрения Лунёва, все выглядело практически так же.
Андрей подошел к краю и замер на секунду, прислушиваясь. Там, где он стоял, было тихо, но казалось, что буквально в метре от среза крыла дует сильный ветер. Да и холодом оттуда веяло, словно из открытой дверцы морозильной камеры. Но там, где очутился Андрей, было тихо и относительно тепло.
Отметив эту странность, Лунёв решил на время прервать наблюдения, нагнулся и поднял пакаль. Это был тот самый зеркальный «джокер», потерянный в момент неудачного перемещения. Затем Лунёв выпрямился и встретился взглядом с Мухой. Квестер как раз произносил «а то».
И вдруг Муха исчез. Вместе с самолетом. А Лунёв остался. Один, на неизвестной высоте над уровнем моря и абсолютно без опоры под ногами. И это не фигура речи. Опоры не было, однако Андрей не падал. Он висел в пространстве, подобно исчезнувшему вдруг самолету, и совершенно не понимал, что ему делать. Не понимал, может быть, впервые в жизни.
2. Воздушная Зона – Альфа-Вершина
Утверждая, что в зонах разломов не действуют законы физики, Каспер преувеличивал, но не слишком сильно. Где-то они работали исправно, где-то нарушались частично, а в отдельных местах и впрямь давали ощутимый сбой. То есть, если брать «среднюю температуру по больнице», получалось, что законы работают ровно наполовину. Воздушная Зона стала ярким тому примером. Андрей ощущал земное притяжение, а не кувыркался в невесомости, видел внизу облака, вверху солнце, но при этом не падал, не замерзал и не задыхался.
Помноженные на личный опыт ощущения подсказывали, что он находится на высоте примерно в три тысячи метров. Это не стыковалось с предыдущими событиями и наблюдениями, ведь самолет летел на высоте тысяч в десять, а все облака до сих пор плыли внизу, но это была наименьшая из странностей Воздушной зоны разлома. Другой, гораздо более интригующей странностью были непонятные, едва различимые линии, похожие на грани огромных кристаллов, которые рассекали окружающее пространство под разными углами.
Отливающие серебром тонкие линии, а лучше сказать – лучи возникали, исчезали, скрещивались и двигались из стороны в сторону, словно рисуя в небе какую-то масштабную картину. Было невозможно проследить, где начинаются лучи, их источники находились где-то очень высоко, но невидимым основанием для постепенно возникающего схематично-призрачного пейзажа стал тот самый воздушный уровень, на котором находился Андрей. То есть по ощущениям Лунёв по-прежнему висел в воздухе, а не стоял на невидимой тверди, но «опорная» часть пейзажа рисовалась как раз там, где находились подошвы его ботинок. Постепенно вокруг зависшего в воздухе человека возникало что-то вроде отливающего серебром полупрозрачного макета местности в натуральную величину.
Прошло не так уж много времени, и Андрей начал различать сотканный из лучей призрачный ландшафт. Было трудно понять, с какой реальной местности снята калька, но у Лунёва не было сомнений, что неведомый призрачный 3Д-принтер создает копию какого-то участка земной поверхности, а не очередное фантастическое «мармеладное королевство».
Что ж, если так, то эта странность имела хотя бы какую-то связь с реальностью, и это утешало. Что конкретно было утешительно? Пока Лунёв не мог ответить на этот вопрос. Впрочем, почему не мог? Мог. Увидев, что серебристые лучи вырисовывают копию реальной местности, Андрей вспомнил то, о чем всеми силами старался забыть, – историю с Шато Диаман, Бриллиантовым Замком. В той истории тоже имелось немало странностей, а главное – была высокотехнологичная маскировка упомянутого замка. Технология маскировки была другой, но идея схожая – Шато Диаман открывался лишь взгляду посвященных. Возможно, в Воздушной зоне происходило нечто подобное. Взгляду Андрея открывалось какое-то скрытое от любопытных глаз место.
За что такая честь? Это уже другой вопрос. Мало ли за что. Андрей давно понял, что задавать такие вопросы, а уж тем более греть голову в поисках ответов, – бессмысленное занятие, напрасная трата времени. Обычно ответы приходили сами, когда наступал нужный момент. А если не приходили, значит, в этом не было необходимости. Ну, это как в случае с вопросом «в чем смысл жизни»? Возможно, ответ есть, но искать его бессмысленно. И это никакой не каламбур.
Когда лучи вычертили ландшафт – холмистую равнину, – процесс заметно ускорился, хотя следующий этап теоретически был более сложным. Лучи начали рисовать строения и сооружения. Прямые линии давались «принтеру» заметно проще пейзажных изгибов. В считаные секунды лучи начертили несколько дорог, пару красивых мостов между холмами, а затем принялись за «объемы». В течение нескольких минут на одном из холмов выросли дома и башни вполне современного, а быть может, и опережающего современность города.
Очень скоро полупрозрачный, серебристо-синий, играющий солнечными бликами объемный макет был завершен, и на какое-то время лучи взяли паузу. Они не исчезли, просто будто бы легли в дрейф над городом, схематически изображая облака. Но бездельничал «принтер» недолго. Лучи вновь протянулись к условной «земле» и приступили к третьему этапу созидания. Они начали рисовать жителей города.
Андрей приготовился увидеть каких-нибудь ангелоподобных существ, но неведомая машина рисовала вовсе не каких-то небожителей. Созданные ею полупрозрачные существа походили на вполне обычных людей. Толстых и тонких, высоких и коротышек, симпатичных и не очень. Но что самое удивительное, как только лучи прорисовывали очередного персонажа, он начинал двигаться, говорить и заниматься какими-то своими делами. Вернее, складывалось впечатление, что эти призрачные люди просто продолжали заниматься своими делами, а «прорисовка» предназначалась исключительно Андрею. То есть увиденный им загадочный «верхний» мир не был смоделирован и заработал по программе вот только что, а существовал в своем измерении прежде, но теперь его контуры стали видны и пришельцу из мира «нижнего».
Вместе с «прорисовкой» жителей воздушного мира вдруг появились звуки, и это окончательно придало «объемному макету» достоверность. Андрей ощутил, как погружается в атмосферу призрачного бытия, и единственное, что не давало ему поддаться этой «реальной иллюзии», – отсутствие опоры под ногами. Он чувствовал себя пловцом в очень соленой воде. Утонуть невозможно, но и подпрыгнуть или хотя бы шагнуть не получится, опоры-то нет. И как тогда передвигаться – непонятно. Плыть? Или все же попробовать идти?
В принципе, можно было не загружаться. Как сказано выше, ответы на большинство вопросов в подобных ситуациях приходят сами. Логика подсказывала, что раз уж воздушный город открылся Андрею, на достигнутом он не остановится. Но кроме логики у Лунёва имелся еще и жизненный опыт. А он подсказывал, что так-то оно так, но лучше быть готовым к неожиданностям, хотя бы в базовом варианте. Вроде бы противоречие – то не искать ответы, которые через пару минут потеряют смысл, то – готовиться, но если вдуматься, никакого противоречия тут нет. Цитируя мудрый народ: «На бога надейся, да сам не плошай». О глубинном смысле происходящего думать, возможно, пока не следовало, а вот к неизбежной встрече с призрачными жителями этого мира лучше было подготовиться.
Андрей окинул взглядом местность. Пока что жители не обращали на него особого внимания, но это ничего не значило. Обратят обязательно. Иначе зачем бы их показывали Андрею?
Последняя мысль показалась Лунёву странной, не слишком логичной, а потому будто бы чужой. Призраков показали Андрею, чтобы они же, призраки, обратили на него внимание? Какая связь? Может быть, наоборот? Чтобы он обратил на них внимание и не затоптал, когда будет гулять по городу?
Решить логическую загадку Андрей не успел. Она решилась сама. Несколько полупрозрачных фигур вблизи невысокого строения у ближайшей дороги вдруг засуетились, на пару секунд пропали из вида, а затем вновь появились и быстрым шагом направились в сторону Андрея.
В мешанине серебристых линий было трудно выделить глаза призрачных существ, но Лунёву показалось, что пару раз ему удалось уловить взгляды и выражения лиц местных жителей. Приветливыми их не назовешь. К тому же все эти схематичные призраки теперь были вооружены, и это тоже мешало поверить, что полупрозрачные существа рады гостю из «плотного» мира. Шесть из дюжины призраков держали в руках необычные, но вполне грозные секиры, а остальные – стрелковое оружие. Огнестрельное оно или лучевое, сказать сложно, но в его приличной дальнобойности сомневаться не приходилось. А еще у Андрея почему-то не появилось сомнений, что призрачное-то призрачное, а продырявить его «плотное» тело оружие сможет без труда. Или разрубить, если в ход пойдут секиры.
Откуда взялась эта уверенность, Лунёв не мог объяснить, так же, как и в случае с нелогичной мыслью о том, кто на кого обратит внимание. Чем-то эта ситуация напоминала ему один из предыдущих квестов, когда ход его мыслей пытался контролировать «серый». Но тогда у Андрея в кармане лежал обычный пакаль, при «технической поддержке» которого «серый» и сумел влезть в сознание квестера. Теперь же Лунёв был защищен от подобного взлома, в кармане у него лежал зеркальный «джокер», а зеркальные пакали не позволяли проделывать подобные штучки со своими владельцами. Однако ощущения казались очень похожими.
Призраки шли быстро, и в запасе у Андрея оставалось только несколько минут, за которые ему следовало сделать почти невозможное – научиться ходить по воздуху. Лунёв попытался все-таки найти опору под ногами, но у него ничего не вышло. Тогда он попробовал «плыть» и снова напрасно потратил драгоценное время. Ни идти, ни плыть по воздуху не получалось. Минимальный результат принесли припадочные дерганья в стиле перебравшего супермена – по инерции удавалось продвинуться на пару метров, но игра не стоила свеч. На создание «внутреннего импульса» тратилось слишком много энергии. То есть без точки опоры ни нормально, ни аномально двигаться не получалось, и тут не помогали никакие специальные навыки.
Андрей всегда думал, что если и попадет впросак, то это будет особо затейливый случай. Например, он встретится с врагом, который владеет техникой уникального ментального боя, или сражение произойдет в виртуальном пространстве, где реальный боец Лунёв ориентировался от силы на четверочку. Или Сезон Катастроф сделает «сказку былью», и Андрей наткнется на какого-нибудь натурализовавшегося мага. Но того, что непобедимым врагом станет обычный воздух, по меркам большинства людей – пустота, Андрей не мог и представить. И вот невообразимое становилось реальностью.
Лунёв еще раз попытался понять, как он может двигаться, не имея крыльев, пропеллера или реактивных установок, попробовал еще раз применить технику движения в воде, но вновь почти не сдвинулся с места. Вода все-таки более плотная среда, при должном ускорении на нее буквально можно опереться. С воздухом такие фокусы не проходили. Как быстро ни двигайся, как ни маши, а руки не станут крыльями, не та площадь опоры. Оставалось утешать себя мыслью, что «хотя бы не падаешь», и обреченно ждать развязки.
Когда прозрачно-серебристая дюжина местных воинов подошла вплотную, Андрею удалось разглядеть одежду и лица. Ничего примечательного в облачении призраков не было. Одежда напоминала простые, без лишних деталей комбинезоны, «двойки» и «тройки».
Комбинезоны поначалу напрягли, но вскоре Андрей расслабился. Комбезы местных ничем не походили на одинаковые обтягивающие, с непроницаемыми масками костюмы «серых». Вся одежда этих воинов имела свободный покрой и у всех призраков отличалась нюансами. Кто-то из одетых в «двойки» носил штаны и рубаху, кто-то – нечто вроде военной униформы. Отличались лишь те, кто щеголял жилетами с накладными карманами. Казалось бы, что можно придумать в плане дизайнерских изысков, работая с таким предметом одежды, как жилет? Призрачные портные сумели удивить даже не склонного к подобному чувству Андрея. Впрочем, при всем при этом общим знаменателем являлась функциональность одежды. Каждая деталь имела смысл – ничего лишнего.
Это относилось и к внешности призраков – если можно говорить о внешности у схематично-прозрачных существ. Никто из них не носил усов или бороды. Пострижены все были по-разному, но тоже в разумных пределах, обходились без кудрей и «хвостов».
На этом фоне, пожалуй, самыми яркими деталями внешности призраков оказались их лица. Вообще-то схематичные, словно сплетенные из серебристых проволочек макеты было трудно назвать лицами, но, что удивительно, каждое из лиц имело довольно характерные черты. Именно при взгляде на условные лица даже пришельцу становилось понятно, что призраки отличаются друг от друга не только ростом, очертаниями фигуры и жилетками. Андрею показалось даже, что он может определить их возраст. Например, один из них выглядел гораздо старше других. Но главным в этой «группе встречающих» был другой, не самый старший и не очень крупный, но с офицерской выправкой и поставленным голосом. Если, конечно, можно назвать «голосом» то, что услышал Андрей, когда призраки его окружили и лидер начал «говорить».
Больше всего издаваемые схематичным человеком звуки походили на завывания ветра. Призрак будто бы пел заунывную песню, периодически срываясь на гортанное дребезжание. На этот раз Андрей не слышал никаких «нелогичных мысленных подсказок», поэтому не понял из воя небесного воина ни слова. Он догадывался, что призрак предъявляет некие претензии, но и только.
– Вы меня простите, но я тут пролетом… – откашлявшись, сказал Андрей и едва заметно усмехнулся. – Языками вашими не владею.
– Говори, как ты умеешь. Чему вас только учат? Русский, да? – вдруг выпалил лидер призраков, казалось, на одном дыхании.
Переход с завываний на довольно чистый русский язык дался ему на удивление легко. Имелся лишь один нюанс.
– В обратном порядке, – Андрей покрутил пальцем против часовой. – Предложения должны идти в обратном порядке. Но смысл я уловил.
– Как сюда попал? Кто такой? Вот и хорошо, что понял.
– Снова… – Андрей опять покрутил пальцем, будто бы переводя вручную стрелки настенных часов. – Впрочем, неважно. Говорю же, пролетом. Разлом реальности в самолете возник, я попытался убраться оттуда, но застрял в вашем призрачном мире.
– Ты шпион! – Лидер с присвистом, словно в горле у него гулял сквозняк, рассмеялся. – Это в вашем мире бушующем призрачно все. Мозги не заговаривай! Зубы мне не парь!
– Даже комментировать не буду, – Андрей вздохнул. – Вы вообще в курсе, что между нашими мирами километры по вертикали плюс нехилая маскировка? А то и вовсе непреодолимая грань разных измерений.
– Пусть сидят вдвоем, чтобы после возгонки к предкам меньше было дезинфицировать, – призрак кивнул подручным. – В пелену его и к другому. Умник попался.
– А удобно, – невозмутимо заметил Андрей.
– Я говорил о дезинфекции камеры смертников в Башне Посланников. Но возгонки тебе не избежать. Уважаю. Крепкие нервы – это хорошо.
– Я понял, – Андрей усмехнулся. – И я говорил о другом. Удобно, когда выдают сначала концовку, а потом вводные фразы. Остается время обдумать ответ.
Призрак явно хотел сказать что-то еще, но почему-то передумал, сделал шаг назад и кивнул подручным. Андрею сильно хотелось «прощупать» призраков на предмет навыков рукопашного боя, но ему хватило ума и выдержки не затевать потасовку. И когда его схватили крепкие руки казалось бы бестелесных существ, Лунёв понял, что интуиция дала верную подсказку.
А когда один из призраков для острастки несильно ударил обушком секиры Андрея по бедру, Лунёв окончательно понял, что попал вовсе не в сказочную страну, где обитают безобидные эфирные существа. Все-таки призрачный вид был не натуральным видом существ, а фокусом восприятия. На деле «призраки» были вполне материальны. И оружие у них было тоже натуральное, не зря Андрея посетило предчувствие, что квест предстоит непростой. Из ряда вон выбивалось только отсутствие опоры под его ногами. Если «призраки» тоже материальны, на что опирались они?
Но это уже из другого сборника загадок. Из того, который Андрею придется листать, сидя в Башне Посланников.
«Интересно, посланников куда и к кому? На небо, к молчаливым предкам? Если «возгонкой» тут называют именно казнь, так оно и есть».
Призраки извлекли откуда-то большой кусок тончайшего полотна и накинули на Андрея. Коснувшись Лунёва, покрывало тотчас облепило его от шеи до ног и словно «село», как постиранные джинсы. Тонкий, но прочный кокон обездвижил Андрея окончательно.
Вот так. Непобедимый солдат, хранитель тайн, наемник, сталкер и квестер Андрей Лунёв, Старый за какой-то неполный час впервые в жизни попал в ситуацию, в которой не сумел разобраться, впервые не нашел выхода из этой ситуации, да еще и сдался без боя. Тоже впервые в жизни.
Да, все впервые, но ведь сразу в тройном размере. А вы говорите – герой!
* * *
Рассуждая о многообразии мира, мы всегда опускаем одну важную деталь: принцип. То, что объединяет, например, любые рощи, тайгу и джунгли или все моря, океаны и прочие водоемы. В основе каждой группы лежит единый принцип. Все леса состоят из деревьев, все водоемы наполнены водой, а все горы, например, это каменные глыбы. Такая же история с городами. Все города – это населенные пункты со строениями разной этажности для компактного проживания общин.
Города могут быть и некрупными, а строения могут иметь исключительно один этаж, и насчет компактности зачастую можно поспорить. Но принцип все равно соблюдается. Города созданы для общинного проживания и созданы людьми, а не природой. И даже если город находится черт знает где и населяют его не люди, а их полупрозрачные «схемы», принцип работает.
Относительно окружающих просторов призрачный город был весьма компактным. Зачем так себя ограничивать в жизненном пространстве? Андрей не понимал этого внизу, когда гулял или ездил по узким улочкам нормальных городов, не понимал этого и здесь. В Средние века все было понятно – городские стены служили укрытием. Но сейчас не было ни городских стен, ни смысла за ними прятаться, даже если бы они были. И все равно люди стремились забраться друг другу на голову, жить в тесных, шумных и неуютных типовых домах-муравейниках с «отличными» видами из окна. На помойку, на стены других домов или окна в окна с соседями. Класс! Мечта муравья!
На окраине «города-схемы» улицы были довольно широкими, а практически все дома имели палисадники с условной «зеленью», но чем ближе к центру, тем плотнее становилась застройка, выше дома и миниатюрнее «зеленые» газоны и клумбы. Все, как в любом из «нижних» городов.
Впрочем, не в любом. Все-таки этот город выглядел более технологичным, высотным и каким-то более стремительным, чем большинство старых европейских поселений. Особенно впечатляла та его часть, что занимала пространство между окраиной и центром. Она выглядела полным собранием цитат-новостроек со всей бурно развивающейся Азии. Особенно много было зданий, напоминающих небоскребы Шанхая, Гонконга и Сингапура. Так сказать, «не все китайцам копировать, пришло время новых плагиаторов». Что ж, призрачные строители могли собой гордиться, эта часть города производила действительно сильное впечатление. Только условной зелени здесь было уже совсем мало.
Сам центр, городское яблочко, был и вовсе лишен природных излишеств, а в плане архитектуры выглядел резким контрастом и с окраинами, и с кварталами небоскребов. Центральным зданием города был настоящий дворец в духе позднего Средневековья, словно вырубленный из огромной скалы. Готические башни, толстые стены, вычурные проемы окон и дверей в целом смотрелись очень даже неплохо, и при других обстоятельствах Андрей непременно полюбовался бы этой воплощенной в камне симфонией. Но сейчас Лунёву было не до архитектуры. Его везли связанным, в открытом восьмиколесном экипаже – неторопливом, но бесшумном, со вполне комфортными сиденьями, хотя со стороны напоминающем схематичное изображение БТР, только со срезанной верхней частью – в одну из башен этого дворца. Даже если не брать в расчет многозначительные обещания призраков насчет «возгонки», перспектива очутиться в заточении, пусть и внутри шедевра архитектуры, абсолютно не вдохновляла. Потому и любоваться будущей темницей совсем не хотелось.
К тому же, когда экипаж въехал на просторную площадь перед дворцом, нашлось на что поглазеть с большей пользой для дела. Почти посередине дворцовой площади, там, где у приличных людей стоит какая-нибудь колонна, стела или памятник, чернел разлом реальности. Форма и размеры у него были необычные, но Андрей ни на секунду не усомнился, что это именно разлом.
Черная клякса с бахромой подвижных «ложноножек» была вытянута, как лента в направлении дворца, но вовсе не прикидывалась ковровой дорожкой. Пятиметровая в ширину и метров двадцати в длину, она была перекручена на пол-оборота и замкнута в кольцо – эта часть ленты лежала чуть ниже уровня земли, но Андрей отлично ее видел. Серебристая штриховка схематичной брусчатки этому ничуть не мешала.
Ни с чем подобным Андрей прежде не сталкивался, но это вовсе не означало, что такого не может быть. Странный мир, странные жители, почему бы здесь не быть и странному разлому, в форме «односторонней» ленты Мебиуса?
Какую пользу можно было извлечь из этого факта? На первый взгляд – никакую. Хотя, если задуматься…
Лунёв поймал себя на мысли, что, задумываясь над здешним мироустройством, он рушит свою же теорию о бесполезности и даже вреде глобальных размышлений в полевых условиях. Буквально полчаса назад он рассуждал о том, что думать надо о тактике, а размышления о мироустройстве – трата времени, но теперь был вынужден признать свою ошибку. Теперь он вдруг осознал, что если понять, почему здешний разлом – это лента Мебиуса, можно будет понять и то, как выбраться из города, а потом и из этого воздушного мира.
Как возникла такая мысль – снова не очень-то логичная и странноватая, – или откуда она пришла? Это тоже было бы неплохо понять.
«Здесь вообще непочатый край умственной работы».
Экипаж остановился у парадного подъезда, и Андрей поднял взгляд на дворец. Его каменная масса, вблизи почему-то вовсе не казавшаяся схематичной, нависала и подавляла своей монументальностью.
«Занятно, что теперь я вижу не только детали, но и структуру, – мысленно отметил Андрей. – Постепенное привыкание к здешнему монохрому привело к автоматическому домысливанию и условному «расцвечиванию» города? Восприятие адаптируется, и сознание подгоняет картинку под привычные стереотипы? В этом случае мне грозят неприятности. Так я могу и забыть, что не местный, а значит, потерять всякое желание отсюда выбраться. Пока нет оснований беспокоиться, но схема вполне реальная, поэтому надо держать ее в уме. Как это сделать? Ну, пока-то нет проблем, имеется якорь, который удержит от привыкания – ходить по призрачной поверхности я не умею. Но в будущем, если научусь, придется что-то изобретать. Если, конечно, оно мне грозит – будущее».
Оценить внутреннее убранство дворца Андрею не удалось. Призрак, встретивший гостей на крыльце, провыл лидеру конвойной группы пару фраз на местном языке, и конвоиры потащили пленника вовсе не к парадным дверям, а куда-то в сторону. Минут через пять запыхавшиеся воины добрались до левого крыла дворца и внесли арестанта в просторное помещение. Похоже, это и была условная Башня Посланников – тюремная часть дворца.
Недолго повозившись, конвоиры ослабили «пелену», ловко обыскали Андрея, выгребли все содержимое карманов, включая пакали, затем окончательно развязали, бросили на койку и быстро ретировались.
Лунёв проводил их взглядом, оценил мощь дверей, за которыми скрылись призраки, и мысленно признал, что на данный момент проигрывает с крупным счетом. Выбраться из заточения у него не было пока никаких реальных возможностей. Что ж, если так, следовало их найти. Чтобы «пока» не затянулось до обещанной «возгонки».
Андрей окинул взглядом новое пристанище. В огромном зале – по площади с футбольное поле – помимо двух десятков казарменных коек имелся остров-пищеблок, похоже, что автоматический, туалетные кабинки у левой стены и несколько островков рабочих мест, напоминающих офисные. И во всей этой казарме-студии почти никого не было. Нет, где-то вдалеке, на другом краю зала, вроде бы бродили какие-то призрачные арестанты, но к «прихожей» и спальному островку они не приближались. А в непосредственной близости к дверям находился Андрей и… еще один «плотный»! Этот узник расположился на ближайшем офисном островке и был увлечен каким-то делом – он пялился на объемную проекцию принципиальной схемы какого-то непонятного агрегата…
* * *
Ни вторжение, ни реплики конвоиров, ни даже шум, почти грохот, с которым призрачные воины сгрузили Андрея на свободную койку, не смогли отвлечь «плотного» сокамерника от его увлекательного занятия – изучения этой большой объемной схемы. Издалека было не понять, что это на самом деле. Хлопки дверей – а подхваченные сквозняком тяжелые двери хлопнули дай бог! – не отвлекли «инженера». Сосед по огромной камере обратил внимание на изменение обстановки в целом и на появление Лунёва в частности лишь после того, как тот уселся на жесткой кровати и откашлялся.
– О-о! – «инженер» развернулся вместе с креслом. – Нашего полку прибыло! Понимаете меня?
В профиль «инженер» выглядел типичным «ботаном» неопределенного возраста и бесперспективного состояния здоровья. Для полноты картины не хватало толстых очков и сальных волос, стянутых в хвост. Но когда он развернулся в фас и встряхнулся, стало понятно, что все не так безнадежно.
Это был молодой, не старше тридцати, человек, довольно широкий в плечах и не такой уж субтильный. Во всяком случае, руки у него были крепкие, шея не карандашная, а грудные мышцы не обтягивали грудную клетку, а существенно ее дополняли. В целом «инженер» выглядел даже гармонично, как человек, который, конечно, слишком много сидит и работает головой, но не забывает хотя бы пару раз в неделю отмахать в бассейне километра полтора вольным стилем.
Лицо «инженера» тоже было не изможденное и серое, как бывает у многих любителей зависнуть в Сети, и глаза не запавшие с красными прожилками на белках. Лицо было улыбчивое, открытое, располагающее, здорового цвета, а глаза живые, в меру блестящие, умные.
– Понимаю, – не стал оттягивать неизбежное знакомство Андрей. – Редкая удача. Единственный сокамерник и сразу тебе и «плотный», и русский.
– Не единственный, – «сокамерник» расплылся в улыбке, довольно дружелюбной, и кивком указал куда-то в дальний угол гигантского зала, – там еще десять потерянных душ прячутся. Но, вы правы, они местные, «неплотные», как вы сказали. Мы с вами вдвоем тут такие. Разрешите представиться, Александр Александрович Беляев, среди своих – Сан Саныч, а в Сети – Феникс, двадцать семь лет, кандидат наук, холост, но есть девушка по имени Аня.
