Вячеслав Рюхко
Новогодние волки
Глава 4. В плену у пихтовиков
Вот уже полчаса Рычун тщетно пытался высвободиться. Но верёвки крепко прижимали его к стволу кривой лиственницы, росшей в пятне слабого света, проникающего через дыру в своде пещеры высоко над головой. Каменный пол на расстоянии двух прыжков от лиственницы растворялся в темноте. За спиной послышалась возня. Рыжая Цунами, привязанная к тому же дереву, извивалась, стараясь перекусить путы, отчего верёвка натягивалась ещё сильнее.
Надо же было так нелепо попасться! Ладно Рыжая Цунами. Она глупая маленькая лисичка, у которой одни пираты и приключения на уме. Ну а он-то! Еловый волк, сын вожака стаи, внук великого Остроклыка – первого новогоднего волка, а погнался за добычей сломя голову, словно бестолковый голодный барсук по весне.
Там, на поляне, осознав, как глупо они угодили в западню, Рычун заметался, завыл, забился из стороны в сторону. Он скалил зубы, рычал, кусал пихтовиков за ветки – всё впустую. Когтистые мохнатые лапы схватили его, придавили к земле, спеленали грубой мешковиной. Огромный пихтовик сгрёб его в охапку и понёс. Мордой Рычун упирался в кривые колючие ветки и дорогу не разглядел. Слышал только, как где-то недалеко Рыжая Цунами, скуля, сыплет пиратскими проклятиями и клянётся Посейдоном скормить всю команду пихтовиков пираньям на завтрак.
За спиной снова послышалось кряхтение, тугая верёвка дёрнулась и больно впилась в рёбра. Рычун стиснул зубы, но промолчал. Пусть он и не верил, что его подруга сможет выпутаться, но сдаваться не хотелось.
– Как ты там? Получается? – Рычун старался, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
– Сейчас, тысячу морских ежей мне под хвост! Почти. Выдохни.
Рычун послушно выпустил с шумом воздух из груди, и верёвки впились в тело с удвоенной силой.
– Поосторожнее! – простонал он.
– Ты что, хочешь, чтобы нас сожрали эти трухлявые чудища? – взъярилась лисичка.
Путы слегка ослабли, и Рычун вздохнул. Замер. Принюхался. Как же он сразу не заметил!
– Рыжая Цунами, мы здесь не одни.
Суета за спиной прекратилась, и Рычун услышал, как его подруга шмыгает носом.
– Точно! Человеками попахивает. Есть тут кто? – закричала она.
Стало чуть светлее – видимо, ветер разогнал тучи, и солнечные лучи пробились через щель в высоком своде пещеры. Вглядываясь в темноту, Рычун, наконец, разглядел две маленькие фигуры возле стены.
– Эй! – Волчонок силился вспомнить имена детей. – Маша, Вова, это вы?
– Да! А вы кто? – ответил неуверенный детский голосок.
– Мы пришли вас спасти! – гордо заявил Рычун.
– Но у нас это плохо получается, – прокряхтела у него за спиной Рыжая Цунами. Она всё ещё тянулась зубами к верёвкам.
– Чего сидите, освободите нас скорее, – попросил Рычун.
– Мы не можем. Мы тоже связаны, – отозвались дети.
Послышался гул и топот. Слева от Рычуна на стене заплясали отблески огня. Один за другим в пещеру входили пихтовики. Каждый держал в вытянутой лапе факел. Чудища, сопя и пыхтя, рассыпались по пещере и встали вдоль стен.
– Что вам надо? – закричал Рычун. – Зачем вы нас схватили?
Молчок. Только слышно, как вода капает с потолка.
Вдруг страшилища как по команде затопали и гулко захлопали в тяжёлые ладоши, загалдели, и в пещеру пролез дряхлый пихтовик. Он шёл вперевалку, хромая и скособочившись. Его облезлые спутанные ветви торчали в беспорядке. С макушки до пяток пихтовик был увешан рухлядью, которая постукивала, дребезжала и лязгала при каждом его шаге. Осколки глиняных горшков бились о ржавые подковы, рваный лапоть шоркал об обломок лопатки, грязные носки болтались рядом с заячьим черепом, звенели сосульки, а на самой макушке болтался рваный плюшевый мишка. Интересно, как часто пихтовики наведывались в деревню, чтобы собрать этот хлам?
Старик-пихтовик вышел в центр пещеры, что-то гаркнул и замер. Группа низеньких неказистых пихтовичков подбежала к Рычуну с Рыжей Цунами и пристроилась рядом. Туда же принесли и Машу с Вовой, привязанных к грубо сколоченной скамье.
Перед пленниками выстроились пятеро рослых пихтовиков. Они громко просморкались, сплюнули и принялись жутко махать когтистыми лапами, топать, реветь, пыхтеть и оглушительно стучать камнями по ржавым жестянкам.
Это они что, стращают нас, что ли? Ха! Еловых волков таким не проймёшь! Хотя…
Сквозь рёв послышались жалобные всхлипы. Да это же Маша с Вовой плачут. Всё-таки напугали их чудища. Гады бессердечные! Как им не стыдно!
– Да уж, – вздохнула за спиной Рыжая Цунами, – твой дед и то поёт лучше.
Поёт? Это что, песня?
Рычун прислушался внимательней. Вот это да! В заунывном вое и терзающем уши скрипе он разобрал слова: «В трусишках зайка сыра ком в котёночка втолкал». Вот тебе на! Это у них что, праздник такой? «Варёный волк, сэр битый волк с овцою кровь глотал». Да что за ерунду они мелют! Какая ещё кровь?! Новый год совсем не про это!
Рычун кое-как дождался конца песни. И только на словах «И много горя, гадостей, детишкам принесла!» он облегчённо выдохнул.
Уф. Спасибочки! Чего-чего, а такого праздничка нам точно не надо!
Пока пятёрка певцов «радовала» слушателей своим искусством, к ногам старика-пихтовика зачем-то набросали кучу лесного хлама: камней, гнилушек, вязанок веток, обёрнутых берёзовой корой.
Певцы расступились, и мелкие пихтовички, что сидели рядом с пленниками, не торопясь потянулись к мусорной куче. Каждый выбрал себе по предмету.
«Подарки», – догадался Рычун.
Когда малыши разбрелись, пихтовики бросили оставшиеся подарки к ногам пленников. Рыжей Цунами достался перетянутый обрывком грязной верёвки обломок толстого корня, Рычуну – чёрный блестящий камень. Перед Машей с Вовой валялись две мёртвые вороны. Дети заголосили с удвоенной силой.
Пихтовики ещё немного погудели, потолкались, хвастаясь своими подарками, и, гулко похохатывая, вывалились из пещеры, оставив пленников одних.
Глава 5. Пихтовики
– Мама, что это за шум? – Маленький бурый ушан приоткрыл глаз. В его пещере происходило что-то непонятное. Звери, ёлки с ногами, даже люди маленькие. Чего они здесь делают?
– Не обращай внимания, – пробубнила мама, – мы в спячке! Закрывай глаза и хватит уже ворочаться! Стужа такая, ещё спать и спать, а он… Все летучие мыши как летучие мыши, один ты у меня вечно с сюрпризами. Иди ко мне, хорошенький, под крылышко. Вот так, радость моя. Спи до весны.
Маленькому ушанчику было очень любопытно узнать, что за кавардак творится в его пещере, но у мамы под крылом всё равно ничего не видно. Что ж, спячка так спячка!
– Рыбой-молотом мне по голове! – тем временем возмущалась Рыжая Цунами. – Они что, все с ума посходили? Что за осьминожью ерунду, придави меня кит, я только что видела?! Рычун, не молчи!
Еловый волчонок молчал. Да, совсем не так представлял он себе свой первый Новый год! А сколько раз он слушал удивительные истории дедушки о блестящих стеклянных шариках, разноцветных бусах, звонком детском смехе и весёлых песнях. В каких ярких красках представлял он самое главное событие в своей жизни!
И вот на тебе. Сидит привязанный к облезлой лиственнице, слушает ушераздирающие вопли возле отвратительного старого чудовища, увешанного мусором.
– Вы слышали эту песню! Ну и бред! У них, похоже, последние мозги мхом заросли! – Рыжая Цунами никак не успокаивалась. – Рычун, ты что, морского ежа проглотил? Чего молчишь?
– Хватит, Рыжевласка, – с усталой злобой выдохнул Рычун. – Мы не в океане. Я – не твой юнга. А ты – не пират. Мы – маленькие глупые зверята, которые почему-то решили, что могут всех спасти, но сами попали в засаду к жутким монстрам.
– Ты прав. Ты не мой юнга! Ты – слизняк, расхныкавшийся при первой же трудности. Дряблая медуза! Корм для сардин!
– Пожалуйста, не ругайтесь! – подал голос Вова. – Тут и без ругани не весело.
– А с вами вообще никто не разговаривает! – вдруг взъелся на них Рычун. – Как можно было перепутать этих облезлых уродцев с новогодним волком! Неужели эти жалкие, гадкие, нелепые, злобные чудовища похожи на гордых…
– Мы не злобные чудовища, – раздался скрипучий голос, и вход в пещеру заслонила громоздкая тень.
Рычун пригляделся. В пещеру, степенно прихрамывая, ввалился тот самый старик-пихтовик, который несколько минут назад изображал новогоднюю ёлку. Он уже успел стряхнуть с себя нелепые украшения, лишь пара башмаков с оторванными подошвами да крепко привязанный рваный мишка болтались на верхушке. Следом за ним вошёл мелкий пихтовичок. Лысый верх, раздвоенная макушка Рычун опознал в нём пихтовика, на которого они так неудачно сегодня поохотились.
Старик-пихтовик подошёл к пленникам, подёргал верёвки, поцокал языком и продолжил:
– Ох, не еловым волкам называть нас чудовищами, только не вам! – Он обернулся к пихтовичку. – Ты это слышал, Мохнямбл? Ну и ну! Отродье еловых волков, которыми пугают детей, про которых слагают страшные сказки и которые приходят к нам в худших кошмарах, называет нас ЧУДОВИЩАМИ!
Пихтовичок Мохнямбл молча отодвинулся от Рычуна подальше, опустив глаза в пол.
– А зачем вы пугаете еловыми волками детей, угря вам в ветки? – поинтересовалась Рыжая Цунами. – Нет, Рычун, конечно, тот ещё олух царя морского, но по детским снам он точно не шастает!
– Шу́тите, – добродушно кивнул старик, но сразу же помрачнел и прорычал: – А вот нам было не до шуток, когда еловые волки чуть не истребили наш народ!
– Я знаю эту историю. – Рычун высоко поднял голову и расправил плечи, насколько позволяли путы. – Вы похитили всех детей в лесу, а мы, волки, их спасли!
– Так вот, значит, как теперь рассказывают в лесу это историю. Ну и ну! А сейчас послушайте-ка, что произошло на самом деле…
Когда я был ростом не выше Мохнябла, мы не прятались в пещерах, а жили в лесу. Пихтовики никому не мешали, не вредили. Наши дети играли с детьми зверей, птицы вили гнёзда в наших ветвях. Мы любили лес, а лес любил нас.
Мы, пихтовики, очень любопытны. И когда люди построили деревню недалеко от леса, мы, конечно, стали бегать туда, подглядывать за этими чудными созданиями. Притворяясь ёлками, мы подбирались близко к домам, изучали их нравы и обычаи. Многое нам понравилось в жизни людей, но самым занятным оказался ритуал, который исполняли люди каждую зиму…
