Вячеслав Михайлович Ренью
Дурака валяние
Лучше в подъезд убрать!
Маленькие однушки,
Узенькая кровать…
Игорю Панфёрову
Нацелившись на мой фотоархив,
Наведались студенческие годы!
А вместе с ними, молод и красив,
Явился Он из той вчерашней моды.
Себя сжигая в чувственном огне,
Не думая о славе и богатстве,
Тот самый Он читал полночи мне
Поэму про студенческое братство.
Восторженно кривлялся визави,
Дарил эссе, стихи и эпиграммы.
И радовался сказочной любви,
Как первенцу неопытная мама.
Друзьям и их подругам дорогим,
Из солнечных сияний и цветочков,
Выстраивал дворцы! Пел звёздный гимн!
Рифмуя слово к слову, строчку к строчке.
Я, словно вечный странник на ветру,
Пролил слезу над творчеством поэта!
Но почему-то в памяти к утру –
Из виршей сохранилось только это:
«…Она взлетела – животом вперёд,
Подмяв собою робкие травинки!
Гордая, как камень! Буйная, как цунами!
Сорок шестой у неё ботинки…»
Ты и моя тень
Нежно играя твоими ресницами,
Тень моя сладко-ясна,
Так восхитительно плыть и кружиться ей
В зыбком дыхании сна.
Можно свернуться клубком под коленями,
Льнуть, как собачка, к руке.
Можно трещать смоляными поленьями
Или бурлить в котелке.
Отблеском света, янтарными крошками
Мягко ложиться на грудь.
И рассыпаться по телу горошками,
Словно вечерняя грусть.
Слушать любимого сердца дыхание,
Не напрягаясь ничуть.
Нежных волос уловив колыхание,
В сладкой истоме уснуть.
И, встрепенувшись, как колышки шаткие,
Разволноваться всерьёз…
Чтобы всю ночь твои самые сладкие
Сны охранять, точно пёс.
Моему деду
Краюшка горячего хлеба,
Картошка в мундире и рыба.
Он смотрит внимательно: «Ел бы».
Я ем и киваю: «Спасибо!»
Я ем и страдаю от скуки,
Чудной сорванец-непоседа,
И тянутся детские руки
В белёсую бороду деда.
Ладони колючи, как розы,
Пропахшие мёдом и чаем,
Похожий на Деда Мороза…
– Дедуль! На парад опоздаем!
Он молча надел старый китель,
Гранёную рюмку наполнил
И плакал. Солдат-победитель…
Таким я его и запомнил.
Вселенная
Не делится число прожитых лет
На путь, что сердцем пройден многократно.
Летит, пронзая бездну, звёздный свет
И светом возвращается обратно.
Темнее тьмы космическая гладь,
Разлука в этом мире изначальна.
Звезде к звезде не принято летать,
Ведь это может кончиться печально.
Стоит на страже, не жалея сил,
Вселенная, наполненная страхом.
Опасное сближение светил
Грозит для мирозданья полным крахом.
Расставлены ловушки чёрных дыр,
Стрелец и псы, опасные медведи…
Блюдёт покой и святость вечный мир,
Сварливые и скучные соседи.
Пошлю издалека тебе привет,
Как повод, чтоб однажды повстречаться.
Увы, не продают пока билет
В далёкий путь взаимных гравитаций.
И всё-таки: во сне и наяву,
Запреты и законы нарушая,
Не знаю где, но я – в тебе живу.
Не знаю как, но ты – во мне живая.
Созерцательное
Это категория стихотворений из серии: пришёл, увидел, написал. Как правило, производная мгновенной нетривиальной картины (например, увиденной за стеклом автомобиля) или растянутый во времени снимок ситуации, резко повлиявшей на душевное состояние страдающего пристрастием к графомании индивида.
Пишется, скорее, для себя, но в итоге достаёт всех.
Красота
Ступенями оранжевый закат
По линии судьбы стекает с неба.
Он сочностью и красками богат,
И кажется, внутри заката – нега.
Не удержав виденье в берегах,
За горизонтом расплескалась дымка.
Трепещет воздух, точно гордый флаг
Всесильного скитальца-невидимки.
Даль искренна и девственно светла,
Безудержна её шальная сила!
Так хочется, раздевшись догола,
Упасть с небес, чтоб бездна поглотила.
По зареву, как в чистый водоём,
На белый снег отчаянно скатиться.
Одно смущает: небо – за стеклом.
А там: зима и воздух минус тридцать.
На рынке…
Застыл в мясном ряду.
Жесть!
А если бы лежал
Здесь?!
***
Утро. Офис. Очень тяжко!!!
Мало нас, но мы в подтяжках.
Мгновение
На солнце сияет денежка –
Не видят её прохожие!
(А почему?)
Идёт по проспекту девушка –
Такая, что нет пригожее!
Собака с щенками-крохами,
Грачи да скворцы игривые.
Цветы расплескались вздохами:
– Какая она красивая!!!
Не руки, но крылья белые,
От полюса и до полюса!
Пшеницей прекрасно-спелою
Стекают на плечи волосы.
От зависти солнце вертится –
Сильней воссиять не властное.
В чудесное чудо верится,
Премудрое и прекрасное.
Уронят рояль рабочие,
Торговец лишится зрения.
И я, позабыв всё прочее,
Влюблюсь на одно мгновение!
Неизбежность
Меняет праздничный наряд
На клифт обманщицы чудесной
Безропотно и бессловесно
Природа много лет подряд.
Вкусив осенний тлен сполна,
Шуршит, чужим обноскам рада,
Одевшись в яркие наряды
Из обветшалого сукна.
И не тревожась ни о чём,
Ложится в саване на ложе.
Сама себя спасти не может
Или не хочет быть врачом?
Закрыть глаза – не видеть свет,
Не слышать зла за дрёмой сладкой.
Возможно, в этом ключ к разгадке?
Извечной юности секрет?
Нет места вечной красоте,
И пауза не зря повисла.
Как нет возможности и смысла
Сопротивляться пустоте.
Кто неизбежностью храним –
Имеет право затаиться!
Что будет завтра – то случится,
Что не случилось – просто дым.
Смутная пора
Осень – смутная пора,
До слезы меланхоличная.
Катит к горлу что-то личное –
Позабытое вчера.
Позабытое давно,
Трижды вкривь переиначено.
Оттого срубает начисто,
Будто крепкое вино.
В поседевшей голове,
Разгребая ветошь пошлого,
Собираю зёрна прошлого,
Точно жёлуди в листве.
Догорая на лету,
Золотистых листьев крошево
Скрыть пытается хорошее,
Оставляя пустоту.
Оставляя только сны…
Впрочем, сны бывают разные!
Выбираю те, где празднуют
Приближение весны.
Оттепель
Месят ботинки солёную грязь.
Оттепель! Оттепель до февраля.
Чувственно кушает, не торопясь,
Всё, что покоится ниже нуля.
Ноги промокли, и сопли рекой,
И настроение – небу под стать.
Грустно-разбитый, почти никакой,
Я забываю желать и мечтать.
Чавкает слякоть, плюёт на пальто,
Зло угрожая: «Попался!? Держись!»
Мне не поможет никак и никто,
Мир прекращает активную жизнь.
Скоро закончится тающий снег,
Мы в окружении. Пусто вокруг.
Кажется? Или я слышу твой смех?
Надо взлететь! Отрываюсь и вдруг…
Белое-белое поле любви…
Снежное-снежное – не перехожено!
Нежное-нежное – не растревожено!
Белое-белое поле любви…
Путешествие впечатлительного индивидуума посредством Internet по Instagram Севилья! Город древности мирской…
Из узких лабиринтов вытекая,
Ментальностью дворцовой обрастая,
Стремится к небу каменной рекой.
Кем и когда заложен этот рай?
Возможно, до сих пор ещё не ясно.
Но без того, Севилья, ты прекрасна!
Тобой гордится Андалусский край.
И я тобой до кончиков горжусь!
Спешу к тебе сквозь годы и ОВИРы!
Чтобы поймать волну Гвадалквивира,
От отпуска до отпуска тружусь.
Севилья! Город древности мирской.
Из узких лабиринтов вытекая,
Ты гордая и щедрая такая,
Что русский парень потерял покой.
Своей сорокоградусной жарой
Несёшь туристам трепет, шок и радость.
Вот только… мне приятней спирта градус
И тело русской женщины родной.
А значит, мне опять к тебе не надо.
Я вновь не прилечу. Пока. Отбой!
Снег. Лирическое дворовое
Летит с небесных сводов снег
На радость творческим натурам!
На счастье дуракам и дурам,
На беззаботный детский смех.
Влюблённым головы вскружив,
Сердца заставив дружно таять,
Назойливо им лезет в память –
Там будет долго-долго жив!
Не страшно, если чуть помят,
Кривой лыжнёй разбит в булыжник.
Зато доволен горе-лыжник!
Его родной по крови брат.
Пусть веселятся все вокруг:
Зверьё и люди, птицы, гады…
Пусть будут бесконечно рады,
Снег – самый мягкий в мире друг!
Струит с небес добра фонтан,
И только дворник дядя Стёпа
Гундосит: «Снег! Иди ты в жопу!..»
От непосильной ноши пьян.
Капля
Падает капля за каплей вода.
Крыша моя родила океан!
Только одна не спешит никуда,
Может, бедняга попала в капкан?
Молча лежит, свесив голову вниз.
Смотрит и слушает грустный мотив.
Что за нелепый и глупый каприз?
Падай! Вливайся в могучий пролив!
Нет! Не сорвалась! От солнца светла,
Так и глядела на мир свысока.
Стойко дождавшись дневного тепла,
Ввысь улетела гулять в облака.
Бабья осень
Шарик воздушный поднялся над крышей:
Яркий, сверкающе-жёлтый пятак.
Парень из мира волшебного вышел,
Скучную осень окликнул чудак.
Осень, дождливо гуляя у дома,
Громко чихала в сквозной водосток.
С гостем воздушным она незнакома,
Что за причудливо наглый листок?!
Кто это в ритмах воздушного бала
С дамой-печалью посмел флиртовать?
Осень опасливо с ним поиграла,
Радостно бросился шарик играть.
Перемещаясь проворнее мысли,
Он устремился на солнечный свет!
Осень, окутавшись шлейфом из листьев,
В небо взлетела за шариком вслед.
Трудно сказать, чем закончилось дело,
Тайна свидания скрыта от глаз…
Только внезапно вокруг потеплело,
Осень на время покинула нас.
Дождливый мир
Дождливо. Падает вода.
Скучает мир, и пёс скучает.
А кошка так собой горда,
Что ничего не замечает.
Она и так, и так спала,
Как буквы школьника в тетради.
И я, оставив все дела,
Её живот рукою гладил.
И время радостно текло
В мурчаще-сказочном соседстве.
И стало на душе тепло,
Легко, спокойно, точно в детстве.
В мои ладони спрятав нос,
Она, по-моему, молилась…
Но тут пришёл ревнивый пёс!
Зачем рычишь? Скажи на милость.
Зачем на кошку точишь зуб,
Былой войны храня наследство?
Нет! Пёс не зол. Мой пёс – не груб.
Он просто тоже хочет в детство.
Этюд с натуры
Среди весны захватчик снег
Колюч, ершист и нарочит.
Ольха, спасительный ковчег,
И та под мокрым снегом спит.
Коварен мой холодный враг,
Подкрался ночью не спеша.
Засыпал пеплом ров-овраг,
Зелёный частокол круша!
Живёт в осаде человек,
Готовый к битвам сотни лет…
Но! Дома ждут: очаг, риджбек…
И воинства надёжней нет!
Риджбек – смешно наморщит лоб.
Очаг – зардеет, как арбуз.
Еда. Тепло. Любовь и…
Стоп!
Всё остальное – лишний груз.
***
Рождает солнце жизнь полоской тонкой,
Так хрупок и так сладостен рассвет.
У сердца нежной матери с ребёнком
Спит то, чего дороже просто нет!
И пусть твой путь, планета, будет гладким,
Без бурь, без бед над пропастью кружись!
Сопит у сердца – главная загадка,
Которая зовётся словом «жизнь».
Туман
Туман! Не сдвинуться в пространстве ни на йоту
В молочно-кислом одеянии бумажном!
Аэропорт не принимает самолёты.
Мне – всё равно, но для кого-то это важно.
Белее белого оконные экраны,
Растаял тополь во дворе у водостока.
Он столько лет со мною жил, что даже странно…
Мне без него, признаться честно, одиноко.
Скрипит компьютер, рассыпаясь на детали,
Застыл процессор, тормозит невероятно.
Печально стрелки на часах настенных встали,
Тревожно вздрогнули и двинулись обратно.
Земля, как сахар, растворяется в тумане,
Течёт над пропастью во ржи потоком мутным…
Но сладко спит моя собака на диване!
И с каждым вдохом мир становится уютней.
Что на свете важнее всего?
Деньги и власть… Это им в угоду
Жизнь обращают в тлен!
Но лишь свобода даёт свободу,
Всё остальное – плен.
Что может быть её дороже?
Мир без свободы – склеп.
Но и свобода прожить не сможет,
Если не сеять хлеб.
Значит, свобода дешевле хлеба?
Так уж выходит – да!
Но… пересохнут земля и небо,
Если уйдёт вода.
То есть вода – это суть земного?
Знаешь… и да и нет!
В принципе, смысла в воде немного,
Если исчезнет свет.
Можно полжизни блуждать по свету,
Не разглядев ни зги!
Тысячи факторов… То и это…
Что же важней?!
Мозги.
Рутинный стих
Бывает, минута меняет мозги,
Стирая привычные связи!
Вот только что было… и вдруг на изгиб,
На слом отправляется разом.
Бывает, по темени бьёт кирпичом,
На веках искрит и сгорает.
И вроде бы ты ни о чём!.. Ни при чём!
Не ты! Кто-то свыше решает.
Собаку, пижаму, яйцо, кипяток,
До трещин знакомые руки
Однажды уносит ревущий поток:
Упрямый, глухой, близорукий.
Шальная минута меняет весь быт!
Ведёт на убой, как скотину.
И тело идёт, только разум стучит:
«Верните на место рутину!»
А свыше ему прилетают в ответ
Бравурные марши и фразы…
На марше у разума – разума нет.
Верните рутину, заразы!
Чтоб стали все счастливы разом!
Послевкусие
На террасе, в кафе у причала,
В самой шумной, хмельной его части,
Под ресницами солнце сияло
Ожиданием лёгкого счастья.
Предвкушение тело ласкало
Ветром с моря, солёно-негрубым.
Но напрасно бокал за бокалом
Целовали прекрасные губы.
Мелодично звенела посуда,
Между тостами плакала скрипка.
Только вот… ощущение чуда
Становилось всё более зыбким.
В мутной дымке хмельного полёта
Обнажались запретные грани,
Подменяя волшебное что-то
Чередой похотливых желаний.
Не о том в опьянении лютом
Он шептал, ожидая ответа.
И роскошные гроздья салюта
Не согрели раскидистым светом.
Отрешённо, бездумно, устало,
Отрывая конечности крабу,
В пустоту она грустно шептала:
«Счастье – вылепить снежную бабу!»
Счастье в утреннем сумраке сжалось,
По ресницам слезинкой стекая.
Счастье… Это какая-то малость,
Но её, как всегда, не хватает.
Ручей
Я весёлый ручей, говорливо ничей!
По камням бытовых передряг
Прочь от милого дома – холодных ключей –
Через поле стекаю в овраг.
Я бываю прохладен и искренно чист,
Но «горяч», словно горный собрат.
И кораблик судьбы, хрупкий свёрнутый лист,
Разбивается о перекат.
Я бываю усталым и склонным вздремнуть,
Полежать на чужой борозде.
И ночная звезда, освещая мой путь,
Тонет в чистой стоячей воде.
Просыпаясь, бурлю, расплескавшись от грёз,
И препятствия мне нипочём!
Но, заслышав твой шёпот, как ласковый пёс,
Становлюсь очень нежным ручьём.
Общая тайна
Рушатся самые прочные стены,
Крыши ветшают, сминая стропила.
И незаметно, но всё ж постепенно
Гаснет прекрасное наше светило.
Сыплются перья, стираются пятки,
Входы и выходы яростно ищут.
Но, насладившись желанием сладким,
Очень легко превращаются в пищу.
Мечется в хаосе вечно живое,
Страстно желая какой-то награды.
Плачет, смеётся, кусается, воет,
Не понимая: «Зачем оно надо?!»
Жизнь без различия веса и роста,
Даже покоясь, приходит в движенье.
И объяснить сей феномен непросто
Только лишь тягой её к размноженью.
Лица и пасти – продукты дизайна.
Пусть не похожи, не связаны кровью,
Но есть какая-то общая тайна…
Люди её называют любовью.
***
Осень: на листве веснушки,
Поля бритая макушка,
Телефонных линий свечки,
Ни коровы, ни овечки.
Даже оводы пропали –
Все у осени в опале.
Я и сам попал в немилость,
Всё так быстро изменилось:
Ты смеёшься, день светает,
Две души в цветах летают…
Место, где снималось фото,
Стало местом эшафота.
Больно, зло и очень странно
Осень лечит наши раны.
Глажу рыжие веснушки,
Поля бритую макушку…
Скоро дождь придёт, а значит,
Дождь о нас с тобой поплачет,
Будет жить всю зиму в поле,
Напитавшись нашей болью.
А когда теплом повеет,
Ветер вновь поля засеет.
Свежими цветами
Упокоит память.
Выходной в Москве
Не поможет мне Центроспас
Уберечься от столпотворений!
Я люблю этот город сейчас,
По субботам и воскресеньям.
Там… за городом… толчея!
И вселенских проблем аспекты.
Здесь свободно гуляю я
По широким его проспектам.
Грязных рек и озёрных луж
В этот день я желать не стану.
Мне милее холодный душ
И беспечность его фонтанов.
Грянет – завтра! Машин река
Светом фар неизбежно брызнет,
Всё вернётся! Ну, а пока
Аномалия нашей жизни.
