Вячеслав Ларин
Горный дух

Вдруг двери, в которые вошёл Итилмир, открылись, и снова задул сквозняк. Сюда пришли те стражники, что не пускали внутрь Ферира. Как видно, они хотели выдворить отсюда горца и его лохматого товарища. Видя это, наместник перестал болтать ногами и сделал им жест рукой, чтобы они уходили обратно. Стражники повиновались и незамедлительно покинули чертог. Должно быть, карлика седого заинтересовал приход Итилмира и он хотел разбавить свой день какой-нибудь занятной историей. Продолжая стучать ногтями по подлокотникам, он бросил на пришельца пристальный взгляд из-под белоснежных бровей и осмотрел того с ног до головы. Итилмир в свою очередь тоже повнимательнее присмотрелся к карле и заметил, что его лицо, усеянное неглубокими морщинами, казалось одновременно спокойным и гневным, а синие, что лазурь, очи были полны тоскливой гордыни. И большой увесистый нос наместника, под которым топорщились жёсткими кольями усы, был горбат – видать, сломан в бою или в драке.

И вот наместник многозначительно приподнялся с престола, презрительно вытянув вперед шею в попытке получше разглядеть гостя, поглаживая при этом левой рукой длинную бороду, а правой опираясь на подлокотник. Осмотрев Итилмира, он промолвил грубым, но чистым голосом:

– Здравствуй, человече!

– И тебе привет, карла! – сказал в ответ горец, произнеся последнее слово с ноткой усмешки.

Наместник обошелся с Итилмиром сухо, так что и Итилмир не проявил должного уважения. Поначалу горец хотел назвать различные чины этого карлика седого, а вдобавок сказать, не хочет ли тот получить ещё десять чинов просто за долгое сидение на престоле, но язвить было некогда, ибо пришла пора рассказать об асилке туполобом и его бесчинствах.

– Я Итилмир из рода Хванира, сын Кремлемира! – представился наконец удалец.

После этого он поведал карлику всё как есть: о великане ужасном, об убитом дяде, разрушенном доме и своих бедах. Итилмир даже не забыл рассказать о съеденных овцах. Карлик же всё это внимательно выслушал и, отпив вино зелёное из резной серебряной чаши с гранёными рубинами, вымолвил:

– К наивеличайшему сожалению, все мои воины хоробрые, в том числе и стражи, заняты, ибо охраняют мои собственные чертоги, склады и прочие важные здания!

– Но асилка нужно поймать и убить или хотя бы прогнать из города! – бросил в ответ Итилмир, и его пёс важно гавкнул.

– Я не могу выделить воинов сверх необходимости, – продолжал своё карлик, важно при этом кашлянув. – И так уже пять моих ратников рыщут по городу. Сам диву даюсь, куда могла деться такая гора, как асилк: он словно растворился в толпе!

– Да это невозможно! – натянуто рассмеялся Итилмир. – Эта тварь будет и дальше творить бесчинства, убивая наш народ и круша его достояние, пока вы тут сидите и пьёте старое вино. Так что слезь со своего престола, возьми своих воинов, найди и прибей его! Делай то, что вы обещали исполнять, разоружив нас!

После этих слов лицо наместника Хлеванга стало куда более грозным: брови насупились, а в очах сверкнули огоньки ярости. Казалось, Итилмир разбудил этого карлика, до того пребывавшего в полусне. Наместник давно уже не слышал таких дерзких речей, поэтому они распалили в его сердце застарелую злобу. Не пытаясь сдерживаться, он крикнул во всю мочь:

– Жалкий пройдоха! Как смеешь ты дерзить мне – великому наместнику самого князя карлов Хлода IV?! Я не намерен рисковать целым чертогом, что перестраивали десять лет, ради злополучного асилка, которого могут убить несколько воинов. Чего доброго, он ещё разнесёт мой дом, пока мои воины будут за ним гоняться!

– Вот ты и явил свой лик! – вспылил Итилмир. – Позор на твою седую голову и на головы всех кроснят!

Последнее слово очень не понравилось наместнику Хлевангу. Кроснятами карлов называли горцы и в целом арихейцы. Низкому народу это имя было не по душе.

– Потише говори такие слова! – взревел наместник. – А лучше, дикарь, заткни свой рот! Не забывай, с кем ты говоришь! Я могу сейчас же бросить тебя в темницу и колесовать. Помни своё место – здесь мои урочища!

– Урочища эти наши, – не сдержался Итилмир. – А ты лишь следишь за ними, так исполняй свой долг и защищай людей от этой напасти!

– Пусть эта напасть хоть весь ваш род Хванира изведёт под корень! Мне плевать – главное, что устоит моя обитель! Уже пятнадцать ратников ищут этого асилка, куда больше? Может, мне послать к князю карлов за целым войском? Ни одного воина я более не дам!

Горец усмехнулся и покачал головой.

– На первый раз я тебя прощаю, но на второй ты будешь ночевать с крысами! – добавил тем временем наместник Хлеванг, вздёрнув брови.

После этого карла охмелевший заговорил вполголоса с подошедшим помощником.

– Как так мы проглядели это великанище, и как он ворвался в город, сам диву даюсь! – Хлеванг, конечно, говорил что-то ещё, но уже несвязно бормоча себе под нос, так что Итилмир его не слышал.

И вдруг наместник посмотрел на своих стражников, стоявших неподалёку от престола, и вскрикнул пьяным голосом:

– Вышвырните его отсюда! Бурин! Трондин! А вы что встали? Болдудин, ну-ка не отлынивай!

Четверо карлов во всеоружии окружили Итилмира, скрутили ему руки и, ударив в живот, потащили к дверям. Ферир ощетинился и тотчас вцепился в голень одному из них, отчего карлик взвыл, как северный тюлень, но устоял на ногах. Тем временем остальные уже оттащили Итилмира к дверям.

– Будешь знать, как повышать голос на великого наместника! – лязгнул зубами один из них, с бурнастой бородой, которого и звали Болдудин.

– Пошли вы все к чёрту, кроснята! – бросил в ответ Итилмир, нисколько не боясь этих стражников, и тут ему в лицо прилетел удар от кого-то из них.

После этого горца отважного выкинули в открытые двери и вслед за ним выгнали его верного пса, который уже заливался лаем громким на всю округу. Итилмир скатился вниз по лестницам, ударив себе ногу, и только затем заметил, что карлики ко всему прочему разбили ему нос.

– Убирайся отсюда, свиночеловек! – крикнул один из них сверху. – И свою псину забери!

– Мой пёс знатной породы! – бросил в ответ Итилмир. – А ты беспородная наместничья шавка!

Стражники не стали ничего говорить, лишь тот, с бурнастой бородой, плюнул вниз с лестницы. Тем временем Итилмир поднялся и, прихрамывая, пошёл в сторону ближайшего дома. «Надо сходить к общинному старосте, – думал про себя молодец. – Вряд ли он отрядит на поимку великана кого-нибудь из своей общины. Но его отказ только лишний раз покажет всю бесполезность этих проклятых общин». Вслед за тем у него в голове пролетела мысль, что он может прямо сейчас наткнуться на этого асилка, который всё ещё бродил по городу. «Будь что будет!» – подумал Итилмир и пошёл к старосте своего конца, которым был злокозненный Брадо.

Ровно через час, когда горец отважный, обойдя со своим псом половину города, уже стоял у дома старосты, а наместник рылся в погребе, ища хорошего винца, к величавым наместничьим хоромам явился откуда ни возьмись тот самый асилк. По всей видимости, он решил, что в самом большом здании будет больше всего скотины, которой можно набить желудок. Стражники его проглядели. Им казалось, будто он возник из-под земли, но скорее всего, его никто не заметил из-за того, что сами стражи со скуки решили выпить немного браги. Увидев огромную фигуру асилка, карлы подняли тревогу, дозорные задули в боевые рога. В считаные минуты стражники с копьями долгомерными наперевес, в три-четыре раза выше их самих, уже бежали к великану. Но было поздно: исполин одним мощным ударом своей любимой дубины проломил крышу чертога Хлеванга. Кровля упала и погребла под собой пышный зал наместника вместе с его престолом. К счастью, сам Хлеванг был в погребе, так что оказался жив и здоров, а все его гости, находившиеся прежде в зале, разошлись загодя и тоже не пострадали. Разрушив крышу, асилк тотчас засунул голову внутрь чертога и обнаружил, что внутри нет ни одной овцы и ни одной коровы. Увидев же стражников с копьями длинными, великан тотчас бросился прочь. Хоть он и был не большого ума, но решил не испытывать судьбу.

Не все стражники погнались за исполином, ибо нужно было ещё вытащить наместника из-под завалов. Потому вслед за асилком пошло десять приземистых копьеносцев, один из которых дул в рог и предупреждал тем самым жителей об опасности. Пока же подоспевшие горожане из числа карлов и оставшиеся стражи разгребали завалы, Хлеванг пил вино, заедая его медовыми булочками, что хранились в погребе. Больше занять себя там было нечем.

– Что произошло? – крикнул он из погреба своим стражам, что разгребали выход от упавшей кровли.

Хлеванг уже догадывался, что к его пленению причастен проклятый асилк.

– Великан! – ответил ему Болдудин, стражник с бурнастой бородой. – Пришёл и обрушил крышу, но мы его уже прогнали. Убежал – только пятками сверкал.

– Будь он проклят! – завопил наместник. – Эта крыша стоила двести золотых! Освободите меня быстрее! Я вспорю брюхо этой великанской швали!

Как дело коснулось его самого, Хлеванг тотчас нашёл и свободных воинов, и даже свободное время, чтобы лично убить великана.

Теперь же вернёмся к Итилмиру. Ещё до нападения на хоромы наместника он направился к общинному старосте Брадо. Тот жил недалеко от его дома (вернее, от того, что от него осталось), но относительно далеко от дворца наместника. Миновав узкие и длинные улочки – в общем, добрую половину города, Итилмир оказался прямо перед бревенчатой избою старосты. Это жилище было небольшим, меньшим, чем у самого Итилмира. Что касается самого жильца, то все люди знали, что староста Брадо был охоч до золота и давно хотел через общину прибрать к рукам родовой дом самого Итилмира. В довесок к этому Брадо не верил в богов. Как сам говорил, он уже многое повидал на своём веку, а вот чудес не видывал, и потому мифы древние, как, впрочем, и небылицы и глупые россказни, проходили мимо его ушей. Более того, Брадо презирал одновременно и сплетников, и тех, кто продолжал верить в божественное.

Брадо тоже был горцем, но уже в преклонном возрасте, в отличие от молодого Итилмира. Происходил он из старого пастушьего рода, однако занятие своих предков не любил, потому что хотел иметь много богатств, не прилагая при этом усилий. Как и Итилмир, Брадо сохранял своё истинное происхождение и не облачался в одежды карлов, как это делали некоторые недалёкие горцы, пытавшиеся выслужиться перед новыми хозяевами – таких, благо, было немного. Однако нельзя сказать, что староста не прилагал усилий к тому, чтобы быть у наместника Хлеванга на хорошем счету, но нарядам своих предков он не изменял.

Когда Итилмир, прихрамывая, подошёл к жилищу старосты, Брадо сидел на лавке около дома и дышал воздухом свежим, совершенно не опасаясь асилка. Сам по себе он был человек худощавый и костлявый, словно бы иссушенный временем, однако его очи прыткие блестели как у молодого. Голова уже давно облысела, а оставшиеся волосы стали белы, что молоко, но в бородке колючей ещё чернели тёмные волоски, напоминавшие о былой молодости. Уши старосты были не в размер велики для его узкого лица, а широкий нос, словно склон обрывчатый, нависал над белыми усами, под которыми прятались съёжившиеся от вида нежданного гостя губы.

– Привет, Брадо! – вымолвил горец, глянув в широко раскрытые очи старика, зелёные, что бучило болотное.

– И тебе привет, Итилмир! – ответил староста хриплым голосом. – Это кто же тебя так побил?

– Обо мне не беспокойся – со стражниками повздорил.

Тем временем, услыхав разговоры на улице, несколько человек из домов напротив жилища Брадо вышли на улицу послушать, что же там происходит.

– Рассказывай, что могло случиться и связано ли это с этим асилком ужасным – велел староста. – Меня, видишь, он не тронул, а говорят, кому-то дом в щепы разнёс и даже убил кого-то. Странно, что он не учинил здесь большего беспорядка, а меня, видишь, «авось» спас!

– Он убил моего дядю Ольбенира. И разнёс мой дом в эти самые щепы!

– Как так твой? – поразился староста, погладив свою бороду, в сравнение не годившуюся бороде наместника Хлеванга. – Неужто прям в щепы, как и говорят?

Итилмир усмехнулся про себя жалкой сущности Брадо. Его собеседника нисколько не волновала смерть человека, но о доме он беспокоился, будто о живом существе, да и то только потому, что не сможет больше прибрать его к своим рукам.

– Прямо в щепы, как и говорят! – ответил наконец Итилмир. – Хотя странно, что забившиеся по углам трусы уже успели столько наговорить и столько выслушать.

– Эх, а ведь мог отдать свой дом общине, тогда бы и не печалился сейчас так.

– Что ж ты не отдал свою жизнь богам в молодости, чтобы сейчас о ней не грустить? – передразнил Итилмир, и молчаливые зрители из соседских домов засмеялись.

– А просто богов никаких и нет, вот и не отдал, – едко ответил Брадо.

– Что ж тогда свою жену соседу не отдал, чтобы о ней не беспокоиться? – продолжал своё горец, отчего люди засмеялись ещё громче.

– Эх, а ведь какой хороший дом был, – молвил Брадо, будто бы не обращая внимания на последние слова Итилмира. – И что же теперь делать будешь?

– Может быть, ты что-то сделаешь?

Староста на то покачал важно головою, погладил рукою бородёнку острую, встал да, отряхнув свою шубейку потёртую, промолвил:

– Чем я могу тебе помочь? Быть может, выделить тебе на постройку нового дома яра-золота или серебра из казны общинной? Нет! Да и нужен тебе не дом, а месть. Да-да, я знаю это, ибо только она несёт прохладу в горячее сердце!

– Ну, так может, отправишь на поимку великана своих людей из общины?

– Этому не бывать, – ответил Брадо.

– Как видно, община ни на что больше и не годна, кроме как отнимать у людей их законное имущество, чтобы им воспользовался какой-нибудь старый дурак вроде тебя! У меня нет денег, чтобы нанимать охотников за великанами, а ты бы запросто мог созвать здешних мужиков да с ними и убить окаянного асилка, пока он не снёс полгорода! Или ты на карлов надеешься? – И тут Итилмир повернулся к людям, наблюдавшим за речами. – Так карлы хвалёные ничего делать не хотят – меня они только побили вчетвером, когда я пришёл в их хоромы и заявил обо всём. На моём лице доказательства! – Зрители на то покачали головами, назвав карлов никчёмными кроснятами и разбойниками.

Услыхав всё это, староста всполошился, а его глаза выпучились от удивления. Итилмир же облегчённо вздохнул – Брадо сейчас сам показал неспособность новых общин делать что-то действительно важное. Тем временем старик седовласый, полулысый воскликнул, придя в себя:

– Я не витязь, чтобы бегать за великанами по городу да по дремучим лесам али, чего доброго, по зыбким болотам! Да и никогда я не был воином – я из рода пастушьего.

– Вот и паси овец! – вскрикнул яро Итилмир. – Мужичина ты, деревенщина, вот и не лезь в старосты или в правители, или кем ты там себя возомнил, пёс? Не староста ты, а дурак!

– Сам ты дурак, пенёк молодой! – прикрикнул староста, и его лицо морщинистое налилось горячей кровью и зарумянилось. – Сам ты мужичина-деревенщина! Сам ты пёс!

– И это чучело огородное хочет отнимать дома у наших семей! – усмехнулся Итилмир. – Вот как жить без настоящих воинов, без силы и гордости! Когда надо таким старостам, так все равны и воины должны отдавать своих боевых коней, своё оружие и свои дома крестьянам. Должны, видите ли, делиться. А когда случается напасть, какой ещё не бывало, так эти старосты превращаются в мальчиков-пастушков, которые ни на что не способны. И кто вас защитит? Карлам ваши жизни неинтересны, и свидетельство тому – мой разбитый за правду нос.

Тут Брадо сжал кулаки и приготовился уже драться с Итилмиром, хотя тот бы сшиб его с ног одним ударом, а другим и вовсе отправил бы в обморок.

– Сейчас покажу тебе старую закалку! – взревел старик. – Мужиков он захотел созвать, я тебе созову мужиков! Загубить захотел пахарей добрых – они и меча в руках не держали, их асилк в два счёта прибьёт: на одну ладонь положит – другой прихлопнет.

Но тут вдруг из избушки старосты, увидав в окно происходящее, выскочила его жена, женщина полная, конопатая, с красными пухлыми щеками и большим вздёрнутым носом. Едва-едва она успела встать между мужем и Итилмиром, ибо муж уже вовсю лез в драку. Староста глянул ей в глаза и утих, словно провинившийся ребёнок, осознавший свой проступок.

Между тем к Итилмиру подошёл один из людей, что смотрели за перепалкой, и пожал тому руку.

– Мы разнесём твои слова среди народа, если ты не против, – сказал он. – Таких людей арихейскому народу и не хватает сейчас.

– Не против, а только за! – ответил Итилмир, улыбнувшись.

– Поговори, пожалуй, с Хоробритом и его змееборцами. Он, наверное, поможет тебе. Наши змееборцы за плату, думаю, сразят асилка. В конце концов, они-то воины и тем себе на жизнь и зарабатывают, что ходят на охоту да убивают всяких тварей.

– Спасибо за совет, друже. Хоробрит мне друг, потому именно к нему я теперь и собираюсь направиться.

Не успел Итилмир договорить, как послышался голос боевого рога, а вслед за ним звук удара и обрушения. Все тотчас устремились взглядами на холм, где стоял дворец Хлеванга и откуда всё это доносилось. Тогда-то и стало понятно, что это был шум крушения кровли наместничьего чертога, которую проломил великан. Итилмир тому даже порадовался. Однако самого великана никто не заметил, ибо из этой части города была видна противоположная сторона здания, а не та, у которой стоял уродливый асилк.

Поняв, что враг ещё в городе, молодой горец не стал задерживаться и, распрощавшись с горожанами, поддержавшими его в перепалке со старостой, поспешил к дому Хоробрита. Казалось, что он вновь ушёл ни с чем, однако теперь о нём лучше знали люди, и скоро весть об этой перепалке вместе с его словами должна была распространиться по всему Рихогу. Дед буйный ему на прощанье ничего даже и не выкрикнул, а лишь пригрозил кулаком тайком от жены. Проводив удальца взглядом, староста щуплый со своей супругой присели на берёзовую лавку подле окошка косящатого и вздохнули. Видно, решили отдохнуть и перевести дух. Все остальные разошлись по своим домам.

Так Брадо просидел какое-то время, и тут откуда ни возьмись явился асилк высокий, туполобый. Он крепко сжал в потёртой ладони дубину и занёс её над избою старосты. Муж и жена только и успели соскочить с лавки в сугроб, как асилк сильномогучий стал крушить избёнку. Дом старосты, хоть и маленький, но весьма добротный, обернулся грудой развалин: в разные стороны полетели брёвна да щепки, крыша повалилась на землю и чуть не задела того, кто прежде под ней жил. Тем временем мужики местные, раззадоренные словами Итилмира, сами ополчились против великана. Они бросились к разрушенной избе старосты: кто с оружием боевым, кто с вилами, топорами дроворубными да всякими кольями. Асилк, сделавши нехорошее дело да завидев их издалека, тотчас убежал прочь. Мужики же ринулись за ним, к ним присоединились и десять копьеносцев карлов, которые его преследовали от самого дворца наместника. Но, к сожалению или к счастью, погоня эта не увенчалась успехом. Великан безнаказанно перелез через стену городскую и скрылся в бору сосновом между предгорьями да дремучим лесом.

В этот день староста Брадо сразу же стал воином, каким прежде не хотел становиться и каким никогда не был. Конечно, стал воином – это звучит сильно. На самом деле он, как и наместник, просто решил отомстить асилку, ибо избушка его лежала в разрухе, а люди негодовали и горели жаждой возмездия: ведь великан сломал не только его дом, но и несколько сараев, которые попались ему на пути.

Тем временем Итилмир, с осторожностью пройдя по пустым улицам, пришёл к дому Хоробрита, своего друга из числа Возрождённых и предводителя змееборцев. Дом его, кстати, располагался достаточно близко к жилищу старосты. И вот Итилмир горемычный вошёл в заснеженный сад, что произрастал перед избою Хоробрита. За ним неотступно следовал и верный Ферир. Горец не спешил, потому позволил себе осмотреть яблони красивые, окованные инеем, с обмёрзлых ветвей которых свисали ледяные сосульки. Глянув по сторонам, он вскоре увидел, что хозяин сидит в саду на пеньке и держит наготове свой лук тетивчатый, ибо прослышал о великане. По лицу Хоробрита скользила лёгкая улыбка, а в серых очах будто бы томилось весёлье, и даже его брови были слегка приподняты.

– Здравствуй вовеки, Хоробрит! – возгласил Итилмир приветливо.

– И ты тоже здравствуй, мой друг! – ответил предводитель Змееборцев и повернулся лицом к гостю. – Зачем пожаловал? Ты же слышал, что по городу бродит проклятый асилк, круша здания?

– Пришёл искать помощи, – ответствовал горец.

– Зачем тебе моя помощь? – спросил Хоробрит, поправив свою зимнюю меховую шапку, из-под которой, точно колосья пшеничные, торчали светло-русые волосы. – И что у тебя с лицом?

– Что ж, друг, моего дядю убил тот самый великан. Он же разрушил мой дом и сожрал почти всех моих овец…

– Разрази его гром! Какой ужас! У меня даже слов нет… Пусть легка будет дорога Ольбенира до Небесного Крома. С тобой-то всё хорошо? Кто тебя так отделал?

– Это всё проклятые кроснята. Я пошёл к наместнику, чтобы потребовать от них поимки этого чудовища. Этой седой свинье не понравились мои речи, и меня выкинули из его дворца, разбив загодя нос.

– Так ты бы ко мне зашёл сначала! Мы бы вместе сходили, я бы взял с собой наших, и этот зазнавшийся боров вёл бы себя приличнее.

– Да, я тоже думаю, что стоило это сделать, но прошлого не воротишь. Я тогда ещё не совсем понимал, что вообще происходит. С Брадо ещё чуть не подрался. Этого дурня жена оттащила.

– Мерзкая тварь этот Брадо, – покачал головой Хоробрит.

– Правда, неплохую речь я произнёс перед народом. Сказал, что думаю про эти проклятые общины и их верховодцев.

– Видит Сварговит, это правильно! Хотя, возможно, рано привлекать к себе внимание. Ты, кстати, говорил, что дядя, мир его духу, должен был заказать меч у знакомого кузнеца. Меч-то не погребён в руинах твоего дома?

– Нет, ещё не успели забрать. Придётся самому это делать. И с кузнецом договариваться.

– Ничего, я с тобой схожу, всё уладим. А с асилком-то что делать будем? Мало того, что он убил твоего дядю и уничтожил оставшееся наследие, так он ещё и опасен в будущем. Вернется так в следующий раз и, того гляди, ещё кого-нибудь убьёт. Души людские наверняка уже объяты страхом, и подумай, как они встретят избавителя от этого страха.

– Это я тоже смекнул. Кроме дяди, у меня близких родичей не осталось, асилк убил последнего такого человека, и поверь, во мне сейчас ярость горит, словно тысяча солнц, я хочу смерти этого уродца всей душой! И я убью эту мерзкую тварь! – Последнее слово Итилмир проговорил сквозь зубы. – И если моя кровная месть сослужит мне и иную службу, тому я буду только рад. Если этим избавлю я наше племя славное от страха и тем самым удастся мне снискать светлую славу и народную любовь, я буду вне себя от счастья.

– Надо найти этого упыря. Только он уже убежал, наверное. Но ничего, отыщем и пристрелим.

– Я из него всю кровь выпущу! – процедив сквозь зубы, заключил Итилмир.

– А может, заставить его тебе новый дом выстроить? – пошутил Хоробрит. – Того гляди, и неплохую храмину сделает с мечом у горла. И не тебе одному.

И вдруг послышался треск и шум. Хоробрит вскочил, держа в руках лук, и устремил свой взор в ряды домов.

– Ничего толком не разглядеть, – с досадой сплюнул он. – Но, видать, это как раз проклятый великан рушит чей-то дом. Не убежал ещё.

Вскоре шум прекратился, но после этого ещё долго были слышны крики преследователей и причитающих горожан.

– Без меча соваться к нему не стоит, – покачал головой Хоробрит. – Возьмешь меч, я соберу своих ребят, и выследим этого урода зловредного до самого его гнезда.

Итилмир с этим согласился. После этого Хоробрит отвёл его умыться и осмотрел его нос. К счастью, он не был сломан. Друзья ещё долгое время говорили, и лишь когда стало ясно, что великан покинул Рихог, а стража и те добровольцы, что бросились за ним вдогонку, не смогли его поймать, горцы удалые отправились к разрушенному дому Итилмира. На улицах к тому времени стали появляться люди, которые, однако, передвигались всё ещё с опаской и осторожностью. Родовое гнездо рода Хванира было уничтожено, в чём Хоробрит убедился своими глазами. Горько было смотреть на раскиданные камни и развороченные балки, оставшиеся от прекрасного здания, бывшего когда-то Итилмиру родным домом, в уютных стенах которого он рос и проводил время с семьёй.

«Прошлого не воротишь», – подумал удалец и пошёл к соседу, у которого оставил доброго Месяца. Взяв коня, друзья отвезли тело дяди из овчарни к Хоробриту. По пути к ним прибежала лошадь Ольбенира со звездой во лбу – Солнце. Как видно, она всё это время где-то пряталась.

– Забирай её себе, Хоробрит! – сказал Итилмир. – Она сослужит тебе хорошую службу.

– Благодарю за щедрость, – ответил предводитель змееборцев, – особенно в таком положении.

– Наш путь приведёт к тому, что мы вернём своим родам множество коней, – молвил Итилмир. – Посему нет причин сейчас скупиться, жалея подарить другу одну лошадь. Но что насчёт похорон?

– Все приготовления сделают наши люди, – рёк Хоробрит. – Завтра я схожу к ним. Тебе же лучше отдохнуть и залечить ногу. Нам предстоит славная охота.

– Это будет не просто охота за великаном, но охота за сердцами нашего народа, – подытожил Итилмир.

К тому времени уже настала ночь и хрустальные очи звёзд проглянули в мрачном небе. День был окончен, и ничего не оставалось, как отправиться в царство снов. На ночь Итилмир, как можно догадаться, остался у своего друга. Вороного коня потомка Хванира и дарёного скакуна Хоробрит пристроил в своём сарае. Надо сказать, что он был гостеприимным и радушным хозяином, а в доме у него царили тепло и уют – истинный порядок, потому Итилмиру там было хорошо.

Жилище предводителя змееборцев состояло из прихожей, кухни, горницы и двух светлиц, соединённых с горницей коридором. В одной из этих спален как раз лёг на ночь Итилмир, а Ферир устроился в коридоре. Вскоре горец заснул под треск огня в печи, глядя в мутное косящатое окошко. Всю ночь он спал крепким богатырским сном, не отомкнув очей до самого утра. Наместник Хлеванг переночевал у своего родича, чертог которого немногим уступал его собственному в дни его величия, и тем был доволен. Староста Брадо вместе с женой проспал в гостинице промозглой: всю ночь ему снились недобрые сны, а за стеной кричала голь кабацкая – пьяные горцы, дравшиеся в горнице с такими же пьяными карлами.