Вячеслав Киктенко
Русский детектив. Время Оно. Рукопись, найденная в редакции
ПЕРВАЯ СИЛА
…………………………………………..
…………………………………………..
…казалось бы, ну что здесь не понять?
Ведь всё реально, стоит только внять
Божественному слову сокровенно,
И вот он, – Путь Земли!..
***
Так нет же, здесь
Не дремлет Сатана. Чудную весть
Какой-нибудь бродяга непременно,
Прельщая дурьи головы юнцов
И барышень сердца, в конце концов
Откуда-нибудь выудит… похоже,
Из самой преисподней… и – гляди —
Уж он герой, романтик, и в вожди,
Само собой, назначен к молодёжи.
«Ах, он такой загадочный, такой
Овеян славой, тайной и тоской,
Так непохож на недорослей местных,
На увальней, умеющих одно:
По будням наломавшись, дуть вино
По праздникам, порядочных, но пресных.
Тот – не таков! Не гнётся для гроша.
Зато душа какая… ах, душа!..» —
Несут, лепечут вздор, обожествляя
Чудного прощелыжку, голяка,
А тот себе бесчинствует, пока
Однажды не нарвётся, дозволяя
Разнузданной фантазией мутить
Юнцов, девиц… а там и поблудить
В радениях восторженных, меж делом
Одну, другую, третью совратив
«Поклонницу таланта», убедив,
Что всем хорош герой, душой и телом.
Ну, тут уже, когда не скроешь срам,
Отцы такой поднимут тарарам,
Такой тут самосуд чинить возьмутся, —
Не приведи Господь!.. Сам комендант
Отступится от правил, не педант
И не чинуша, знает – не уймутся,
Покуда пришлецу не отомстят,
Не выпорют и не охолостят,
А там, с позором, – вон из городишка!..
***
Но что здесь интересно? Только след
Простынет наглеца, – как будто свет
Померкнет… поскучнеет всё…
мыслишка
Одна меня преследует давно,
А что как блуд – бродильное зерно,
Без коего и бражки не подымешь,
И опреснённый хлеб не припышнишь,
И жизнь не прифасонишь?..
Только, вишь,
Во всём потребна мера. А не имешь
Потребной меры – наперекосяк
И всё, и вся пойдёт…
12. Из главы двенадцатой
СИЛА ВТОРАЯ.
………………………………………………………
………………………………………………………
…итак, свершилось!.. Без оглядки на дом,
Мы в ночь пошли. Вдвоём пошли с Донатом
(Уже вдвоём!) судьбу ломать и гнуть,
Баул с вещами, с лучшими из книжек
Он взял в дорогу, первый мой сподвижник.
Он не хотел и пары строк черкнуть
Отцу. Я настоял.
– «Но ты же знаешь,
Я здесь чужой!..»
– «Я вижу, понимаешь
Немало о себе – я отвечал —
Похвально. А теперь смири свой гонор,
У нас, как говорят, «преступный сговор»,
И не мечтай, чтоб ты права качал.
Ты, или кто другой. Теперь гордыне
Дай укорот. У нас, браток, отныне
«Диктаторский режим». Решай теперь
Со мной ты, или как?..» Скривясь натужно,
Он взял перо: «Не жди. Искать не нужно.
Я не вернусь…»
***
Мы притворили дверь
И вышли в ночь…
тропой, сквозь чернолесье,
Мы побрели в старинное предместье
Близ города торгового. Пиит,
Как бы в угоду дьявольской интриге,
Уговорил идти к попу-расстриге,
Там погостить.
– «Могучий колорит!
Дом нараспашку, вечно отовсюду
Стекается народишко… не буду
Хвалить зазря, сам убедишься в том,
Средь пьяных толковищ и пёстрой свары
Встречаются такие экземпляры!..
Короче говоря, хороший дом,
Нам самый подходящий. Обживёмся,
Осмотримся… а там, глядишь – прорвёмся!
Уж если где соратников ковать,
Так это у него, у Никодима,
Он в этом деле нам – отец родимый,
Большой мастак с пути людей сбивать!..
………………………………………………………..
………………………………………………………..
(Более подробные отрывки о Никодиме Приложении)
……………………………………………………..
……………………………………………………..
…его «приход», когда он храм оставил,
В числе своем, пожалуй, лишь прибавил,
Все тянутся к нему, не только люд
Пропащий, забулдыги и шалавы, —
Такие представительные павы,
Такие господа бывают тут,
Ты ахнешь!.. Я смекал вначале туго
Чего им от него и друг от друга
В глухих пенатах надобно? Потом
Дошло: все эти люди одиноки!..
Красив, богат, здоровы руки-ноги,
А завиляешь, заюлишь хвостом
Когда тебя отчаянье за глотку
Возьмёт – в родном дому!.. Похлещешь водку,
Потешишь плоть, и вот – предел, и вот —
Пустыня одиночества. Ни дети,
Ни дом родной, ни блуд, ничто на свете
От пустоты мертвящей не спасёт.
Храм Божий? Но позволь, как там спасаться?
В канонах – тьма, в попах – ленца, прохладца,
Глухой и вечно пьяненький дьячок…
А душу-то влечёт не всепрощенье,
Но жаркое, но страстное общенье,
Да чтобы духовник не дурачок —
Такие вот запросики. Вестимо,
Куда податься? А до Никодима!
Большой, скандальной славы человек,
Всех приютит, всех выслушает, слово
Понятное осыщет для любого:
«Не изнывай, раб Божий, имярек,
Все взвешены, все вычислены в некой
Субстанции. А ты своё кумекай,
Свой путь тори в мирах. И не горюй.
Каким тебя создали мама с папой,
Таким и жми по жизни, и не лапай
Чужого – у себя не уворуй»).
И прочее…
Все ясно, по-простецки,
И, знаешь, расфуфыренные светски
Фазаны блекнут прямо на глазах:
Поглядь, а из барона-фанфарона
Иль барыни – обычная ворона
Проклюнулась, нелепая…
в слезах,
В истерике персты целуют, в чём-то
Невероятном каются… до чёрта
Я там перевидал подобных сцен,
Признаться, пообрыдли……………..
…………………………………………….
……………………………………………
(Здесь опущены сцены общения Никодима с самыми разными людьми. В том числе, с «асмодеем», воротилой бизнеса – Данилой. Об этом ниже)
…………………………………………………
…………………………………………………
…меж тем, петляя по лесу, дорожка
Нас привела к окраинной избе.
– «Ну вот, теперь уж вовсе недалёко…»
И верно, только выбрались из лога,
Огни блеснули ранние кругом.
Предместье просыпалось. Струйки дыма
Курили избы… дворик Никодима
Был тих и пуст, казалось………………………..
………………………………………………………….
………………………………………………………….
(Пропущены куски вчерашней оргии у Никодима. – Традиционного, раз в месяц, приёма нищих со всей округи)
………………………………………………………
………………………………………………………
…Бог мой, откуда?!. Вроде, не хоромы:
Ряд комнатёнок, кухонька, а кроме
Прихожая да горница… но тут
Набилась вкруг стола, почти под балку,
Такая рать!.. (Поди, и спят вповалку —
Подумалось – и рядышком кладут
Хмельных, сердешных, на пол…)
Да, собранье!..
Немытые, нечёсаные, бранью
Друг друга осыпающие (так,
Для куража скорее) побродяжки…
Кто винегрету требует, кто бражки,
С юродивой какой-то шелудяк
Сидит в обнимку… карлиц и уродцев
Потешный смотр? Парад золоторотцев?..
А посредине – самый «командор»,
Сам Никодим с бутылью браги мутной
Торжественно, десницею могутной
Всем разливает…
Узкий коридор
Загородив собой, взирал я дико
На этот смрад…
………………………………………………………….
………………………………………………………….
13. Из тринадцатой главы
ПЕРВАЯ СИЛА
(Здесь опущена встреча в Городском Собранье нового Учителя и городской интеллигенции)
…………………………………………….
…………………………………………….
…всего не вспомню, но ошеломил
Меня и всех, я думаю, кто был
В тот вечер в зале, хитрою химерой
Учитель наш, иль оборотень…
он
Поведал чуть не шёпотом, на тон
Интимный перейдя, что нашей серой
Животной жизни ввек не перейти
Рубеж безвидной смерти… взаперти
Мы все живём, во тьме, в земных оковах,
А то, что солнце сверху нам дарит —
Лишь крохи….
……………………………………………….
……………………………………………….
«…унижение царит
Во всех долинах наших и дубровах!
Мы, дети солнца, солнца самого
Отжимки цедим, только и всего,
И униженье многовековое
Сквозит в траве, убоине, зерне,
И солнце наше только лишь вовне,
А не внутри нас блещет! Не живое,
Но косное нам подано с небес
Благодеянье…
а в саду чудес,
В той, в настоящей жизни мрак изринут,
Там солнцем дышит человекобог
Поскольку наконец-то изнемог
В потоке света облик наш звериный.
Там солнце – Царь! И все, кто там, внутри,
Ему равнопрестольные цари,
Там всё есть солнце, всякая частица
Чиста, равносоставна, горяча,
Там наша суть – суть самого луча,
Там нашей сутью солнышко лучится!
Вот, вот где сила светобытия:
Там, где и он, и ты – есть ты и я.
Но как достигнуть этого накала?
Вопрос!..
***
пора, пора начать с начала,
Пора опять вышвыривать в утиль
Архивы! Только страсть и юность – стиль
Атаки, авангарда, напряженья
В крови. А всеми проклятый фашизм
Страшон лишь как дрянной, расхожий «изм»,
Но кроется за ним живой, природный
Ритм утвержденья жизни и любви…
***
Сверхсмысл Преображения – в крови.
Ах, этот стиль опасен, агрессивен?
(Сам стиль, заметьте), это, мол, фашизм,
Мол, эту жуть, весь этот атавизм
Резон душить, пока ещё пассивен
И облечён в изящное, потом
Он, в мир войдя, мир обратит в дурдом…
***
Какая чепуха! Дурдом статичный
Царит века, внедрив тот ход вещей,
При коем правит бал седой Кащей,
Вполне бессмертный, даже симпатичный,
Умеренный в запросах здоровяк,
Незлобно- рассудительный мертвяк.
И всё живое, огненное, злое
Здоровой злостью жизни он мертвит,
Грядущий свет он тихо норовит
Оборотить в утихшее былое,
В холодное, приличное, во тьму
Привычную и властную ему.
Зачем? Сама же юность, отбесившись,
Перебродив, уляжется на дно,
Но огненное, чистое вино
Там станет солнцем, здесь преобразившись.
Так будем же как солнце!..» —
Прописал
Рецептик он… и долго блеял зал…
А я внимал и думал: Правый Боже,
Как попустил Ты этакую дрянь
Смущать сердца неопытные? Грянь,
Да так, чтоб огнь и мраз прошли по коже,
Чтоб перекрыл Твой глас весь этот бред!..
Но глас не протрубил. Не грянул. Нет…
14. Из главы четырнадцатой
СИЛА ВТОРАЯ
(После пирушки у Никодима. Восстановлено не полностью)
……………………………………………………………..
……………………………………………………………..
…меж тем застолье, поднасытясь малость,
По закутам тихонько расползалось.
Пир затухал. Смолкал похмельный вздор.
В углу стола, повитый сизым дымом,
Сидел Донат, шептался с Никодимом,
Кивал и молча слушал «командор».
– «Ну отчего же? Дело, может статься,
И не пустое… можно попытаться…»
Поп грузно встал, прошёлся до окна
И замолчал, в пустынный глядя дворик…
Когда очнулся, странно тих и горек
Был смутный голос, речь была темна.
– «А зверь и не в накладе… вон, соседи,
Те держат на цепи, а я – в подклети.
В тепле и холе пёс жирует, кот,
Домашние… считаю и цепному
Порядком повезло. А вот лесному
Зверине горше. – В дикости живёт.
Свободный! Одинокий!.. А на чёрта
Такие привилегии? Не гордо,
Но ласково, умильно в терему
Зверьку живётся-служится… со смыслом!
А ежели поучишь коромыслом,
Так ведь урок, ведь я Господь ему!
Смотри какая радость озарила:
Произошла от Дарвина горилла!
Иль дарвин от Гориллы?.. Я уж сам
Запутался… и что? А то, что веря
В сей ужас, человек поверил – в Зверя.
Всевышнего – оставил. Небесам?
Он зверя возлюбил!.. Ручные твари
Прияли благодать, и вот, как баре,
Разнежась на кушетках, на коврах,
Жратву приобрели себе и Бога…
А в человеке завелась тревога.
И злость. И одиночество в мирах.
Кто Бог ему теперь? Он сам на грешной
Земле – Господь… изныл в себе, сердешный,
А к Богу не прибился… я о нас,
О православных – вяло, нерадиво,
«На всякий случай» веруем… не диво,
Что Он от разобщенья не попас.
Одна лишь блажь, томленья, да идеи
Космические…
***
То ли Иудеи!
У них – Закон, там, где у нас – прокол,
У них и «Договор» подписан с Богом,
Есть строгость, страх!.. А нам в миру нестрогом
Всучён об «намереньях протокол».
Кто виноват? А все и виноваты!
Все прокляты, непреткновенны – ваты
Натолкано в нас, мути, маяты,
Заместо смысла… В этот мир ты явлен? —
Виновен. Где-то, значит, излукавлен.
Не будь виновен – не родился б ты!
………………………………………………………………………
………………………………………………………………………
(Здесь размыта пафосная речь Никодима. Обрывки см. в Приложении)
………………………………………………………………
………………………………………………………………
…любовь, любовь!.. Какого чёрта кличем?
Огнём косматой страсти, безразличьем
К душе, рогатой тьмой воспряжена…
Но там, где страсть сводима к сладострастью,
Там кровь самцов сладима смертной сластью,
Там – хворь в конце концов… опять – Она?
Любовь, любовь!.. Честнее гон олений.
Там – ярость, бой за самку. Здесь – томленье.
Но как с пригожей самкой ни балуй,
В итоге всё одно: ночные зовы,
Телодвиженья дикие, да рёвы,
Да варвара громоздкий поцелуй…
Любить зверька легко, приятно, много
Приятней, чем собрата или Бога:
Мохнат и ласков, приручён и нем.
Последнее особенно приятно —
Досадного словца не фыркнет внятно.
Всю жизнь молчит. И служит между тем.
Нет, не в накладе зверь…
…………………………………………………………..
…………………………………………………………..
(Здесь опять размыв. Кое-какие отрывки в Приложении)
…………………………………………………….
…………………глухие шумы из прихожей
Во двор перенеслись: тряпьём, рогожей
Покрытые, нестройной чередой
Вдаль потянулись «дорогие гости»…
– «Да где они живут?»
– «А на погосте —
Донат ответил – в церковке пустой.
В подвале… там никто их не гоняет…
Блаженные, об этом всякий знает,
Могилки сторожат, псалмы поют,
Раз в месяц Никодим о них радеет,
Накормит, напоит… а приоденет —
Всё спустят, до опорочков пропьют,
Уж лучше – так…
***
Я тут о деле вкратце
Потолковал с ним… знаешь, может статься,
Он, загоревшись, к нам примкнёт… тогда
Потянутся людишки в нашу веру,
Знай отбирай!.. А на его манеру
Не обращай вниманье, ерунда.
Он человек серьёзный. И философ.
Поговори, позадавай вопросов…
Он, впрочем, и без них куда горазд
Витийствовать…»
…………………………………………………..
…………………………………………………..
(Размыв текста. Отчасти восстановленное см. в Приложении)
……………………………………………………
……………………………………………………
…явился снова поп, востряс рукою
Альбом громадный…
– «Что сие такое?
Се – дьявола разверстое лицо!..»
Он впил в меня свой взгляд горючий, серный,
Как будто я был автор этой «скверны»…
Я разглядел обложку: Пикассо.
– «Всё разложил! До клетки. До молекул.
Размеры извратил, перекумекал!..
Но есть же тот, божественный масштаб,
Масштаб соотношений между Богом
И человеком?.. В этом ритме строгом
Ты взыскан свой пройти, земной этап.
Лик – образ Божий. В непреложных формах
Он точно ретранслируется в горних,
Радаром, если хочешь, становясь.
Но если мы тут формы размываем,
Наш лик, посыл наш – неопознаваем,
Вот тут она и рвётся, с небом связь…
………………………………………………....
………………………………………………….
…а ведь какой художник! Это ж сила.
Она-то, вишь, меня и подкосила,
Уж ежели с талантищем таким
Мир полнить скверной, что-то здесь неладно
В самом явленьи, в сущности таланта…
Да Богом ли он дан? Не кем другим?..
…………………………………………………
……………………….. ………………………
(Более подробные отрывки витийства Никодима см. в Приложении)
…………………………………………………
…………………………………………………
…а всё работа… клятая работа!
С людьми, с собою до седьмого пота
Все спорю, протестую… и – грешу.:
Пишу… зачем? Видать, зачем-то надо…
Слаб человек, коль труд его отрада,
А труд – проклятье ведь?.. Я так скажу:
Пускай в избытке нега, ласка женска, —
Слаб человек для рая, для блаженства,
Угарное он всё же существо,
Гляди, устал от роскоши, от скуки,
И на себя накладывает руки…
Слёз, крови, пота алчет естество!
Всё, всё с кругов сойдёт своих!..» —
Он смутно
Перстом воздетым погрозил кому-то…
Я ликовал, удерживая смех:
– «Ты с кем воюешь, отче?.. Против Бога?..»
Тут он, колеблясь, помолчал немного.
– «Да нет, не против Бога… против – всех!..»
15. Из пятнадцатой главы
ПЕРВАЯ СИЛА
……………………………………………….
……………………………………………….
(Тут опущены, за невозможностью полностью восстановить текст, размышления Первого героя о вековой дикости – мироеды втягивают чистых людей в бойню. Сами же всегда остаются в стороне. Подробнее в Приложении)
……………………………………………..
……………………………………………..
…посмотри
На землю, где простые рыбари
И пахари безропотно, бесслёзно
Свой крестный воздают Тебе оброк,
А их – за что? За что Ты их обрёк?
Ведь первые они падут в той брани,
Оратаи, они и крепь, и рать,
И корень жизни обречён сгорать
Во ублаженье оглашенной дряни?
Нет, что-то здесь не так…………….
………………………………………..
.……………………………………….
…он знает крепко, если уж заброшен
На землю, в чернозём дремучий, здесь
Его природный уровень и есть,
И уровень тот свят и непреложен:
Полметра лишь планеты, не кривя
Судьбы и сердца, уровень червя,
Слой гумуса – вот всё, что охраняет
И возвышает человека. Тут
Он – царь и Бог!..
Пускай иных гнетут
Сомненья, цели, смыслы… пусть пеняет
Иной мудрец на серость бытия…
Но он-то знает, Солнце – это Я!..
………………………………………….
………………………………………….
(Тут опущено о «больных» мечтателях – разрушителях традиций, уклада и быта)
………………………………………..
………………………………………..
…ну, этот наш учителишко вскоре,
Конешно, погорел. Думской совет
Отставку дал ему: ступай, мол, свет,
Мол, тёмное своё мы сами горе
Размыкаем… а вот мутить юнцов —
Не дело! Ты смотри-ка что, отцов
Не слушают совсем, как в лихорадке,
На сборах что-то дикое поют,
Кликушествуют, в круг передают
Секретные какие-то тетрадки…
Не надобно такого нам. Девиц,
Юнцов мы приструним. Ну а вдовиц,
Тех, так и быть, направим эстафетом
Куда укажешь, прямо со двора —
Тебе вослед… уж этого добра
Ты, брат, не откажи согреть приветом.
Засим прощай. Не сетуя, прости,
Что экскремент не дали довести…
………………………………………………
………………………………………………
…отбыл, красавец. Смех, но речь шутейну
Не оценя, две кумушки отбой
Сбирались, было, бить… да меж собой
Не поделив любовь благоговейну,
В сердцах передрались….
ну а потом
И замирились. Сладились. И дом
Друг дружки не обходят стороною,
Напротив, говорят, на склоне лет
Товарки стали… как же! Общий след
В судьбе и сердце…
***
Только мы иною
Досадой окручинились тогда.
Пусть не стряслась великая беда,
Но сколько можно этаких прохвостов
Пускать во стан? Ведь знамо же, одно
Горазды: тайно, вычурно, темно
Вещать и потихонечку весь остов
Подтачивать соборный…
и ожгла
Догадка нас – так вот он, корень зла,
Вот чем взострён лазутчик сатанинский,
Любой гонец зловестия и тьмы —
Соблазном праздномыслия!.. И мы,
Ему внимая, растравляем низкий,
Животный наш инстинкт, по всем чертам
Предивно схожий с тем, на чём Адам
Когда-то погорел, прельщённый Змием
И Евою, вкусив запретный плод.
Блуд, похоть любопытствия – оплот
Всей нечис, в подглавке 10ти. Лишь вслушайся, поди им
Подпой или поддакни, хоть чуток,
И ты – готов. Увязнул коготок…
16. Из главы 16-й
СИЛА ВТОРАЯ.
(Эта, самая объёмная глава книги, оказалась попорченной сильнее остальных. Даём более-менее цельные куски. Другие, из тех, что удалось восстановить, см. в Приложении в подглавке 10. «Настёна») …………………………………………………
…………………………………………………
…Настёнка, диво дивное!.. Ну что же,
Предлог хороший, упустить негоже…
Я вышел в коридор, и в полумгле
По половицам хлибким и скрипучим
Побрёл, шатаясь, будто на зыбучем,
Расхристанном пиратском корабле.
А дом и был, считай, гнездом пиратским:
Чуланчики, закуты… вот где «братцам»,
Бродягам-то раздольице!.. Но где
Настёнка?.. Дверь толкнул. – Темно… другую…
И третью… и – увидел дорогую,
Да как увидел! – В полной наготе.
У зеркала, средь крохотной светёлки
Стоит, коса распущена… заколки
Неспешно разбирает… и черны
Власа её, пролитые волною,
Всей плоти нестерпимой белизною
Ещё чернее – в синь оттенены…
………………………………………………………..
………………………………………………………..
– «Ну, что опешил?.. Хороша Настёна?.. —
Меня завидя, вовсе не смущённо
Спросила, повернулась… подошла
И обвила руками… и мгновенно
Всё зашаталось – пол, кровать и стены,
И зеркало расплылось в зеркала…
………………………………………………………
………………………………………………………
…о Боже, что творилось в этой смуте,
В тумане этом!.. Жаркой каплей ртути
Она металась в белых простынях,
И задыхаясь в чёрных, влажных космах,
Я продирался, плыл сквозь недра – в космос,
Плыл в чёрных звёздах, в золотых огнях.
Хотелось до конца, совсем забыться
И в бездне бездн зарыться, раствориться
И никогда на землю не сходить,
Обволокнуться тёплой, млечной влагой,
И плыть в мирах, и косной, звёздной тягой
Протягновенный ужас бороздить,
Хотелось раздавить её, такую
Беспомощную, жалкую – тугую,
Мерцающую капельку огня,
Огня, руды, неясного начала,
Чтоб источилась, чтоб иных не знала
Начал, изничтожаясь, – лишь меня!..
Но капелька упругая мерцала
И в бездне бездн, как будто отрицала
Саму возможность безначалья, тьмы,
И я всплывал, влекомый долгим кликом,
И вновь склонялся над безумным ликом,
И вновь сквозь бездны проплывали мы…
………………………………………………….
………………………………………………….
… – «Что, хороша?.. – Уже смеясь, играя,
У зеркала стояла, собирая
Размётанные кудри – ты гляди,
Заснул, никак?.. Оденься, сделай милость…»
***
В жару, в смятенье я гадал: приснилось?
Иль впрямь она колдунья?.. На груди
Под левым, ало вспухнувшем по-детски
Сосочком пламенел тревожный, резкий
Косой рубец… я подошёл, слегка
Коснулся, пальцем проведя несмело…
– «Что это? Нож?..»
– «Он самый… было дело…
Как видишь, не доделали. Пока…»
***
И, одеваясь, в прозаичном тоне
Поведала как сиротой в притоне
Подпольном очутилась…
затворил
Сосед-подонок, благодетель якобы,
В бордель для извращенцев и маньяков,
Где чуть ли не в цепях «гостям» «дарил»
Таких же, как она, сирот, подростков…
В кровавых оргиях, садистских розгах
Зачахла б, как они…
но не смогла
И года издевательств сладострастных
Снести от распалённых, безобразных
Тельцов, набитых златом… и – сбегла.
Точнее, попыталась. Страшно били.
Опять бежала. И опять ловили.
В подвале чуть не насмерть засекли.
Но не могла смириться…
***
И навеки
Узнала – принужденьем в человеке
Привить лишь отвращение смогли:
Кому к работе, а кому-то к дому,
К семье, к благополучному содому,
А ей – к постели, где должна, должна,
Всегда и всем должна – рабыней, тварью,
Товаром быть!.. Но, стольких «отоваря»,
Раз навсегда зарок дала она:
Нигде, ни с кем, хоть в золотые узы,
Не вступит, никакой другой обузы
Не примет от мужчины, кроме той,
Единственной, воистину блаженной:
Жалеть, любить… быть самою вселенной
Для всех, сверкнувших искрой золотой
На чёрном небосклоне…
……………………………………………………………
……………………………………………………………
…вот, вырвалась… да памятка осталась —
Точно заминки не было, она
Продолжила всё так же просто, ровно —
«Дань» выплатила… ну, а то, что кровно,
Так тем добрей урок, верней цена…
Ну, я пойду, дождись…»
………………………………………………………..
………………………………………………………..
…река, петляя, вышла наконец-то
В просторный лог, где старый, неважнецкий
Перилами чернел дощатый мост.
– «Ну, вот и «смычка» наша. Здесь до рынка
Рукой подать… кружная есть тропинка,
А есть и напрямик, через погост, —
Не страшно?..» Я осклабился: решиться
На непокой, на смуту, и страшиться
Покойничков? Конечно, напрямки!..
…………………………………………………….
………………………… ………………………….
(Тут частично опущен поход Настёны и героя к рынку, их споры)
…заброшен был погост. Черны, морозны,
Поскрипывая, снег роняли сосны,
Похрустывали под ногой сучки.
«Не косточки ли?..»
Суеверий корни
Поглубже всё ж, подумалось, упорней
Продрались в кровь, чем дюжие крыжи
Строжайшей веры…
…………………………………………………………….
……………………………………………………………..
(Здесь отрывок из речи Настёны)
«…ну, детство, старость – там хотя бы чисто…
Ты замечал ли, кстати, как лучится
Лицо младенца, или старика? —
Одним и тем же светом!.. Замечал ли
Что люди на вопрос твой отвечали
«Как жизнь?..» Припомни. Ведь наверняка,
Ребёнок: «Хорошо». Согнав тревогу:
«Бог милует… Спасибо… Слава Богу» —
Ответит старость. Ну а зрелость что?
Без вздоха, выдававшего бы тяжесть,
«Как жизнь? Да ничего… – ответит – так уж…»
Что ничего? Ведь это же – ничто!
Тьма, пустота!.. И – скука… Слышишь слово?
Темно и плохо. Скученно… и снова
Прислушайся: вот – «Хорошо». Здесь Хорс,
Бог солнца брезжит, коло хоровода
А колесо – суть солнце!.. Вот природа
Младенца, старика… но чуть возрос,
Налился зернью, наклубился страшной
Энергией – пошло!.. Дурной и зряшной,
Кромешной силой изойдёшь…
ведь вот,
Скажи, куда идёт она, откуда,
Энергия взбесившегося блуда?
Пронзительные высвисты пустот…
Разбрызгиванье семени, затменье
Любви и нежности, поползновенье
Кровавой тьмы, предвестницы войны…
Граница пола – вот первограница
Войны и смуты, вот где коренится
Игла и жало, корень Сатаны…»
……………………………………………………
……………………………………………………
(Здесь опущены горькие и разрозненные размышления Настёны о перепутанном в веках генном кабеле с цветными проводками рас и наций – кровопроводе запутавшегося человечества. См. в 10-й подглавке Примечания)
(…нарушен номер, в стоязыком стоне
Щелчки, помехи, точно в телефоне
Испорченном Он слышит, и вот-вот,
Гляди, всё это Он совсем оставит,
И с горькою досадою надавит
На чёрный рычажок… – Его черёд…»
………………………………………………………………
………………………………………………………………
………………………………………………………………
(Здесь обрывок спора Героя с Настеной)
……………………………………………………………..
.…………………………………………………………….
«… а под конец
Один занятный фактик вспомнил, правда,
Занятный: про моллюска-аргонавта.
Слыхала про такого? Сорванец!
В чем суть? А вот послушай, фактик жуток:
Гоняясь за моллюсихой, свой жгутик,
Малюсенький свой членик полнит он
Таким зарядом силы, столь огромным,
Что тот, уже в режиме автономном,
От тельца оторвавшись, жмёт вдогон,
Летит за ней, сам по себе, отдельно,
Как за кормой торпеда – жмёт прицельно,
Покуда не достигнет, не пронзит
Плоть нежную таким блаженным ядом,
Таким всеисторгающим разрядом,
Что в ней и подыхает, паразит…
Ну, чем не сорванец, чем не оторва?
Какая-то космическая прорва
Взбесила этот узел бытия…
А между прочим, мастер Леонардо
Считал, и не из форса иль азарта,
Всерьёз считал, что член – второе «Я».
Он, мастер, создал атлас анатомный,
Где показал, что это автономный
Субьект при человеке – член его.
А в женщине лютует озверело
Её самодовлеющее чрево…
И это также – Самосущество».
***
Да, древние недаром замечали
Что зверь после соития печален.
Ещё бы! Тлел такой злат-огонёк,
В мечтах мохнатых теплилась такая
Надежда неземного, что, вникая
В себя ночного, обхватив пенёк,
Зверь тосковал и грезил о пролёте
Дремучей бездны в содроганьях плоти,
А вышло что? А получилось то,
Что зверь едва ли вымахнул над лесом,
Едва ли над собою взмыл…
и весом
Подавлен, рухнул в гиблое ничто,
В родимое ничто, в ночной, родимый
Берложий мрак, в хаос непроходимый,
В густые дебри, в гнилостный развал,
В насквозь пропахший сукою текущей
Валежник свой сопревший… но – влекущий!
И снова по ночам затосковал…
……………………………………………………
……………………………………………………
…однажды, знаешь, я в себе услышал:
Что это значит: «Из себя я вышел»?
Что это значит: «Душу отвести»?
Есть, значит, Тот, внутри меня живущий,
В меня глядящий, и меня ж зовущий
Куда-то выйти?.. Иль совсем уйти?
И, значит, «некто третий» есть – его-то,
А не кого-то плотского, кого-то
Другого, может, «третьего» зовёт
Какой-то «первый» – выйти… но откуда,
Из тьмы, из крови, душу из-под спуда
Освободить, разьять телесный свод?
А плоть, она, выходит, здесь – «вторая»
В триаде этой: кровью запирая
Тех двух, незримых, буйствует – «Не сметь!
Я главная! Я посредине мира!
Вам только дай свободного эфира,
И выйдете, и это будет – смерть!..
……………………………………………..
……………………………………………..»
(Здесь идут рассуждения, споры «Второго Героя» и Настёны о сущности творчества, о древнем грехе человека. Восстановлена часть. Другие разрозненные куски см. в Приложении. Подглавка 10. «Настёна». ).
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
«…одни
В глуши своей блаженствуют безгрешно
Старушки, старички… ну, есть, конешно,
Другие… но блаженны лишь они —
Пульхерии, Бавкиды, Филимоны…
Так хороши, светлы и умилённы,
Что поневоле выступит слеза,
Когда иные, «яростные» лица
На фоне их блеснут – самоубийца,
Герой-любовник, мститель и гроза…
А может, гений оттого и гений,
Что чарам чужд соитий, средостений
Души в давильне крови и тоски?
Чужд измельченью мира золотого
Разбрызгиваньем семени святого
На мизерные, бледные мирки?..
Он свет, а не послед, стопою бренной
В мирах не наследит он, по вселенной
Шаги его прозрачны и легки,
Он сам в себе руду переплавляет,
Наследников и школ не оставляет
Всем чаяньям и вздохам вопреки…
…………………………………………………….
…………………………………………………….
…горел стручок, на солнце вызревая,
Божественные ядра наливая,
Зелёные, как в листьях фонари,
Он только вызревал ещё, но где-то
Уже таилась Вора иль Поэта
Тень хищная – не дав созреть зерну
И пасть, и встать великим вертоградом,
Тень проросла сквозь изгородь, и хладом
Остановила Вечную Весну.
И репнул, не дозрев, стручок, и зёрна
Иссохнув, покатились вниз покорно
В разинутые, алчущие рты,
И захрустели на зубах, и крохи
Пошли пересыпать века, эпохи…
Вот так и Слово репнуло…»
……………………………………………………..
…………………………………………………….
(Здесь вновь перебивает «Второго Героя» Настёна со своей больной мыслью о грехе повального распложения и перенаселения земли.).
«…ты посмотри: влюбленные порой
На жизнь свою накладывают руки —
От довременной, светоносной муки,
От горькой невозможности второй,
Единственной своей сыскать частицы…
И если вдруг привидится, помстится:
Вот, вот она! – Сверкнула, обожгла,
Но он не люб, не мил ей отчего-то, —
В восторге чистом жертвенного взлёта
Он предпочтёт спалить свои крыла
И даже смерть…
когда-нибудь, быть может,
Когда их светлый дух опять встревожит,
Счастливей будет встреча, а теперь…
Теперь: вот главный подвиг искупленья
Взаимной слепоты – шаг удаленья,
Уйти, и притворить тихонько дверь…
…………………………………………………….
…………………………………………………….
…не странно ли тебе, что я, шлюшонка,
И, в общем-то, пропащая душонка,
Да-да, не суетись, не хлопочи,
Как будто я своей не знаю меры,
Несу такие странные химеры?
Не отвечай, пожалуй. Помолчи.
Сама скажу. И повторюсь, пожалуй:
С кем пожелаю – лягу!.. Только жалость
Ведёт меня и держит на земле.
Я знаю, это свыше мне положен
Такой вот путь… и ты меня не должен
Винить в распутстве, глупости и зле.
Я, может быть, хранительница мира,
Жена и Мать – для всех, мне нет кумира,
Все дети мне… но вот плодить на свет
Ещё иных – для новой, горшей муки?
Нет сил!.. И ты запомни – нет разлуки
Тебе со мной. Разлуки в мире нет.
Как хочешь, понимай…»
***
– «Я понимаю!
Родная ты моя, всё принимаю
В тебе!.. Ещё не знаешь ты сама
Как это всё мне близко – до кровинки,
До самой сути!.. Мы ведь – половинки,
Не узнаёшь?.. Смотри, какая тьма
Кругом!.. А мы одни с тобой на свете,
И светимся, как маленькие дети
В огромном, тёмном мире – мы одни,
Одни с тобой мы светимся, родная!..
Узнаешь завтра ты, и я узнаю
Родные ли с тобою нам они —
Те, гости наши завтрашние…
много
От них зависеть будет, и дорога,
Возможно, скоро ляжет нам… пойдёшь
Со мною, с нами, если сладим дело?..»
Она в глаза спокойно поглядела,
Задумчиво…
– «Дороженька?.. Ну что ж…»
17. Из главы семнадцатой
ПЕРВАЯ СИЛА.
(Выборы Городского Головы. Отрывки речи нового кандидата – Данилы).
…………………………………………………….
…………………………………………………….
…и вот, судьбу поставивши на кон,
Взял слово и взошёл к трибуне он,
Наш нынешний глава, а в те поры-то
Ещё недавний житель…
мещанин
Зажиточный, но, в общем, гражданин
Обычный… разве замкнутый… открыты
Всем нараспашку, знамо, дураки
Да дети только…………………………
…………………………………………….
…был, помню, летний, тихий вечерок,
В густой листве гулявший ветерок,
Сквозил в рядах. Отличная погода
Позволила на площади в те дни
Вести собранья наши, и они
Шли при большом стечении народа…
………………………………………….
…………………………………………
… – « Обязанность и право – два столпа
Собора всегражданского. Толпа,
А если быть точнее, все мы множим
Нелепости, галдя лишь о втором.
Но я поставлю наш вопрос ребром:
Права не соблюдаются. Положим.
