Вячеслав Иванов
Перстень Луизы
7
Поезд из Москвы шел по расписанию. В купе вагона № 12 ехали интеллигентного вида мужчина и женщина пенсионного возраста. Арсланов и Вахид Таджигенович лежали на верхних полках. Они читали, не обращая внимания на соседей, сидящих у столика и смотрящих в окно. Все обитатели купе перезнакомились еще до отправления поезда, но разговора как-то не получалось.
Молчали довольно долго. Первой не выдержала женщина:
– Один мой знакомый недавно присутствовал на ассамблее правительственных организаций, где поднимался вопрос о различных формах торговли людьми. Он называл такие цифры, от которых становится страшно… – заговорила она нарочито громко, чтобы ее могли услышать все.
– Что же это за цифры такие? – поднял голову ее супруг.
– Только в прошлом году у нас официально зарегистрировано две тысячи преступлений, связанных с торговлей людьми внутри страны и «на экспорт». А из постсоветской России, по оценкам следственного комитета при МВД, одних только женщин было вывезено не менее пятисот тысяч.
– Ерунда какая-то. Любят у нас стращать народ небылицами, – включился в разговор Вахит Таджигенович.
Но попутчица с ним не согласилась:
– Поверьте, это совсем не ерунда! По данным специалистов, эти цифры – всего лишь верхушка айсберга, то, что попало в поле зрения общественных и правоохранительных органов. По данным ООН ежегодно жертвами торговли людьми становятся 800 тысяч человек, – оживилась женщина. – По данным независимых экспертов, каждый год в России в этот трагический процесс вовлекается примерно 60 тысяч человек! Ужас…
– Вообще-то в это можно поверить, – поддержал разговор муж соседки, поправляя очки. – Сам читал о том, что в подмосковном Ногинске будут судить преступную группу, которая поставляла девочек-малолеток из Воронежской области в столичные бордели. Дурехам обещали фартовую работу «московскими продавщицами». А, доставив на место, запугивали, отбирали документы и превращали в сексуальных рабынь. И таких примеров полно: недавно в газетах писали об омском фермере-крепостнике, который получил срок за то, что в течение нескольких лет содержал, как скотину, избивал и насильственно удерживал четверых несчастных.
– Есть, есть чему удивляться! – перебивая супруга, затараторила женщина. – Это позорное явление на Руси приобрело поистине чудовищный характер.
– Я много повидал в своей жизни, но поверить в правдивость этих цифр трудно, – вяло возразил Вахид Таджиевич.
– Почему же трудно? – стояла на своем женщина. – Вот недавно писали о милиционерах Астраханской и Волгоградской областей, которые придумали себе приработок: с проходивших транзитных поездов снимали нелегальных мигрантов из Средней Азии и продавали их в рабство местным землевладельцам. Навар делили между собой.
– А разве не факт, что за рубежом мы давно уже прославились своими «Наташами»? – вновь поддержал ее муж. – Схема превращения россиянок в сексуальных рабынь отработана до деталей. Сначала женщинам предлагают «высокооплачиваемую работу» за кордоном. Помогают им оформить визы, пересечь границы, дают крышу над головой. Но вскоре вдруг выясняется, что там, допустим, на Лазурном Берегу, все места официанток, барменш, фотомоделей, манекенщиц, гувернанток и продавщиц заняты. Вложенные в «путешествие» деньги предлагают отрабатывать в публичном доме. И вырваться из пут сексуального рабства удается очень немногим… Нашу страну сейчас многие называют одним из основных источников международной торговли женщинами. Нужно ли пояснять, чем это грозит нашей национальной безопасности и самому существованию России?
– Ну, это уж вы того… Далеко хватанули, – возразил Вахит Таджигенович.
– Вовсе нет! В заморские бордели увозят молодых и здоровых соотечественниц. Возраст большинства «транзитных» гражданок – до двадцати пяти лет.
– Но ведь и раньше женщины уезжали за рубеж, когда выходили замуж за иностранцев, обучавшихся у нас в стране. И нередко они оказывались, по сути дела, в рабстве, – присоединился к разговору Арсланов.
– Это были единичные случаи, – решительно заявила попутчица. – Да и женщины сами выбирали себе партнеров. Выехать в те времена за рубеж было настолько сложно, что только в исключительных случаях люди получали право покинуть Советский Союз…
8
Стояла жара. Уже утром солнце палило так, словно окатывало кипятком. Операций не предвиделось из-за отсутствия электричества, а больных, родственники которых могли бы оплатить приобретение дизельного топлива для госпитального генератора, в хирургическом отделении в тот день не было.
Внезапно к диспансерному отделению госпиталя на большой скорости подлетела машина, в кузове которой лежало обездвиженное тело, а вокруг него на скамейках сидели мужчины. Как только машина остановилась, они быстро соскочили на землю, и, взяв лежащего в кузове человека, быстро внесли его в комнату, где принимал врач общей практики.
По выработавшейся уже привычке, хирург тут же направился в кабинет, где принимал доктор Кабо, – врач госпиталя, который окончил медицинский институт в Одессе и хорошо говорил на русском языке.
Кабо редко бывал трезвым. С раннего утра он принимал стаканчик «пальмушки», потом прикладывался к нему еще и еще, и к концу рабочего дня всегда был пьян. По госпиталю он передвигался медленно, величественным взмахом руки приветствуя больных и здоровых и раздавая указания подчиненным скрипучим голосом.
На вопрос русских о том, почему Кабо так часто прикладывается к стаканчику с вином, он отвечал, что выпивать его приучили в Союзе, когда он жил в общежитии медицинского института. Частые студенческие попойки по поводу и без оного сделали свое дело. А отказаться, по словам Кабо, он не мог, боясь обидеть «хороших людей» и из-за желания нравиться всем без исключения.
Стипендии в те годы ему хватало не только на питание, но и на различные увеселительные мероприятия. Да и родители присылали Кабо деньги на карманные расходы, а он тут же находил им применение.
К нему, как и ко многим иностранным студентам, липли девушки, искавшие экзотику и, чего греха таить, ощутимые материальные блага. Почти все иностранцы уверяли, что у них есть весьма состоятельные родители, а сами они на родине владеют виллами, магазинами или другой собственностью. Но любительницы красивой жизни верили всему, что говорили им иностранные студенты, а потому нередко попадали в неприятные ситуации.
Вот и мистер Кабо утверждал, что у него есть свой алмазный прииск, но родители присылают не так много денег потому, что правительство СССР не разрешает ввозить валюту в большом количестве. Разумеется, прииска у родителей Кабо не было и в помине. Был небольшой магазинчик, еле покрывавший расходы семьи. Несмотря на это, к шестому курсу института мистер Кабо жил гражданским браком с двадцатилетней Ларисой, которая ходила уже на шестом месяце беременности. Ну а когда подошло время получения диплома, мнимый алмазодобытчик сказал Ларисе, что он поедет домой один, дабы подготовить все для встречи, а уж потом вызовет к себе любимую с ребенком. С тех пор прошло много лет, но ни о каком вызове не стоял вопрос и по сей день… Теперь у Кабо были местная жена и двое детей, но он редко ночевал дома, так как предпочитал проводить вечера и ночи с друзьями и подругами на танцах, проходивших до самого утра под бой барабанов и громкую музыку…
– Что с ним случилось? – спросил доктор Кабо, недовольно поглядывая на совершенно неинтересного ему пострадавшего, который по-прежнему не шевелился.
– Он утонул, – кратко ответил один из молодых людей, доставивших тело.
– Когда мы его вытащили из воды, он уже не дышал, – пояснил высокого роста человек с тяжелым взглядом и большим, чем у других, количеством параллельных насечек на обеих сторонах лица и массивным золотым кольцом, продетым через мочку левого уха.
Когда хирург вошел в комнату, на ковре из пальмовых веток лежал мужчина в мокрой одежде, красивых туфлях и с золотой цепью на шее. Глаза его были выпучены. На запястьях виднелись кровоизлияния в виде полуколец. Золотые часы остановились в 10 часов 12 минут. Пульс не определялся, тело было уже холодным, а зрачки широкими, не реагирующими на свет. Сердечные тоны не прослушивались.
– Я здесь не нужен, – произнес хирург, наклонившись к уху Кабо, и направился к выходной двери.
– Смерть от утопления, – пробурчал Кабо. – Ладно. Необходимые бумаги я оформлю сейчас у главного врача.
Хирург подумал о том, что на утопление все это не очень-то и похоже, но… В конце концов, это дело местных компетентных органов. Полиции, к примеру. И надо же такому случиться: по пути к офису он встретил главного врача, идущего вместе с начальником полиции. Хирург познакомился с ним в первые дни после приезда в Магбурак, они часто встречались, так как жилище мистера Клиффорда находилось недалеко от домов русских врачей. Кроме того, не реже одного раза в месяц главный врач устраивал для советских медиков вечеринки, куда обязательно приглашался и его друг.
Мистер Клиффорд был человеком высокого роста с широкими плечами, мускулистыми руками, обаятельной улыбкой и грубым громким голосом.
– Что случилось, Вадим? – на русском языке спросил главный врач, уловив смятение своего коллеги.
– Трудно поверить в рассказ так называемого очевидца, что утонувший, труп которого только что доставили, утонул сам, – с сомнением проговорил хирург.
– А что тебя заставляет сомневаться? – заинтересовался Рашидик.
– Все признаки говорят о том, что смерть этого бедолаги была насильственной, – уверенно отрезал Вадим.
– Почему это тебя волнует? Без вскрытия доказать что-то невозможно. А ты знаешь, что мы практически никогда не вскрываем труппы. По религиозным соображения.
– Знаю. Но это особый случай. Давай этот труп вскроем. Я, когда работал в районной больнице, подрабатывал патологоанатомом, так что большого труда это не составит, – стоял на своем хирург.
– What’s the matter?[5] – спросил начальник полиции.
Вадим, перейдя на английский, изложил ему свои сомнения, после чего мистер Клиффорд, немного поразмыслив, сказал, что согласен на вскрытие, если такая возможность имеется. Главный врач многозначительно посмотрел на хирурга, и, ничего не ответив, пошел в кабинет доктора Кабо. Тем день и завершился, но утром Рашидик подошел к Вадиму и спросил, не согласится ли он оказать помощь во вскрытии тела вчерашнего утопленника. Хирург ответил, что ему это будет очень интересно.
– Ну что же, – сказал главный врач, – тогда пойдем в морг, там уже все подготовлено.
Следуя за главным врачом, Вадим подумал о том, что уж больно все как-то складывается гладко… Не приведет ли его инициатива к чему-нибудь нехорошему? Но с консулом не проконсультируешься, потому как до посольства ехать и ехать, а телефонной связи с ним нет.
– А с другой стороны, – пробормотал хирург, – что может произойти? Дело-то обычное…
Труп лежал на секционном столе в своей одежде. На левой руке его были японские часы марки «Ориент» с надписью на обороте «Water resister»[6].
Вскрытие проводилось по стандартной методике, и по завершении его хирург сообщил главному врачу, что смерть последовала не от утопления и что этот человек был брошен в воду уже мертвым.
– Почему ты так в этом уверен? – поинтересовался Рашидик.
– Во-первых, прекрасные фирменные водонепроницаемые часы никак не могли остановиться из-за погружения в воду. Они остановились из-за сильного удара. На запястьях покойного ясно заметны кровоизлияния, это говорит о том, что его кто-то сильно держал за руки. И, наконец, кусочек легкого не тонет в воде. Значит, утопления не было, – уверенно отрапортовал хирург.
– Но очевидцы утверждают, что он упал с моста в воду сам, – возразил главный врач.
– И тебе не кажется это странным? Молодой человек ни с того ни с сего падает с моста. Да и почему его тело было холодным, если в воде он был совсем немного, а на улице жара? – медленно проговорил Вадим.
Главный врач ничего не ответил и направился в свой офис. Ну а хирург, перекинувшись несколькими словами с медбратом, пошел в свой кабинет. По пути его окликнул санитар, сообщивший, что у больного со множественными переломами ребер сильные боли, и он зовет врача. Однако, когда Вадим зашел в палату, где находился этот больной, то застал его спящим, а медицинская сестра сказала, что больной никого не звал. Подходя к своему кабинету, хирург увидел, что окно было закрыто, хотя хорошо помнил, что, когда он уходил, оно было распахнуто настежь. Происходило что-то странное…
Вадим осторожно приоткрыл дверь и увидел, как из-за стула поднялась точеная голова змеи. Сама тварь была зеленой с белым брюшком и темным хвостом. Быстро захлопнув дверь, хирург позвал главного врача.
Санитары-поторы палками забили змею и обнаружили еще одну такую же в шкафу, где висели одежда хирурга и сменный халат. Внимательно осмотрев гадов, главный врач сказал, что это «змеи-пятиминутки», после укуса которых человек умирает через четверть часа.
– Что происходит, Рашидик? Ты же прекрасно понимаешь, что змеи никак не могли заползти в мой офис при закрытой двери, а тем более забраться в шкаф, двери которого заперты на ключ! – произнес встревоженный Вадим.
– Успокойся. Я разберусь. Как-то все это связано между собой… Сейчас ясно только одно: покойному, которым мы сегодня занимались, не стоило идти на выборы в парламент и претендовать на место спикера…
9
Арсланов вышел из здания администрации города, где провел больше часа. Еще нужно было зайти в ЖЭК, и он надеялся, что это не займет много времени. Увы, множество людей сидели там на стульях и стояли вдоль стен. Очередь двигалась медленно, но ожидающих, похоже, это не очень волновало: они азартно обсуждали интересовавшую всех тему выборов в областную Думу.
– Зачем нам морочат голову болтовней о демократии и свободе слова? На выборах победят те, у кого много денег! – возмущалась полная темноволосая женщина. Ее золотые зубы поблескивали, отражая электрический свет.
– Нет! Здесь я с вами не соглашусь, – заявил мужчина в очках и темно-синем галстуке. – Убежден: все зависит от того, что из себя представляет тот или иной человек и к какой партии он принадлежит, какова программа этой партии…
– Да что сейчас говорить о партиях? – перебила его молодая женщина с высокой прической и ярко накрашенными губами. – Их у нас тьма, вот только многие из них существуют лишь на бумаге. А одномандатники? В нашем доме один такой уже совершает «подвиги»: установил в подъездах металлические двери, обещает бесплатно счетчики для малоимущих. Смотреть противно!
– А кандидат в депутаты Неверов опять будет раздавать сотенные купюры за то, чтобы проголосовали за него, – добавила пожилая женщина. – А инвалидам он приносил тонометры, перевязочный материал, зеленку и йод…
Арсланов слушал эти разговоры, а перед его глазами проплывали, как в кино, события, когда-то происходившие в далекой африканской стране, названия которой он никак не мог вспомнить…
На территорию госпиталя, состоящего из нескольких одноэтажных, давно не ремонтированных зданий, соединенных между собой крытыми переходами, въехала машина, на которой привезли стонущего мужчину с множеством кровоизлияний на теле. Его осмотрел хирург, облик которого память Арсланова не сохранила. Но по тому, что он разговаривал с главным врачом на русском языке, можно было с уверенностью сказать, что приехал хирург из Советского Союза… На вопрос хирурга о том, кто избил пострадавшего, главврач ответил, что тот пострадал на выборах.
– Неужели такое может быть? – удивился хирург.
– Бывает и хуже, – ответил главный врач.
– А что же он сделал?
– Попытался фальсифицировать результаты.
– А разве это возможно, Рашидик? – еще больше удивился хирург. – Вот у нас, в Советском Союзе, люди всегда знают, за кого голосовать, в депутаты выдвигают самых достойных. А у вас здесь получается анархия какая-то, да и только!
– Это особый случай, – терпеливо пояснил главный врач. – Представь себе наш избирательный участок, на который приходят голосовать в большинстве своем неграмотные люди. Там делаются кабины, обтянутые тканью, в них ставят деревянные ящики с прорезями. Над каждым ящиком вывешивается портрет кандидата. Голосуют, опуская в ящик специальные шарики. Кто получил больше шариков, тот и побеждает.
– Но ведь я могу принести с собой не один шарик и…
– Ну, это не так просто сделать. Во-первых, используются специальные пластмассовые шарики, на которых имеются выпуклые буквы SL. Каждому, стоящему в очереди на голосование, выделяют только один такой шарик, и он может проголосовать за одного кандидата.
– Что же произошло в этом случае? – хирург указал на избитого.
– Кто-то из высокопоставленных людей выделил ему большое количество шариков, он и бросил их в ящик. Но люди услышали, что упал не один шарик, а очень много… Его стали избивать. Могло все закончиться совсем плохо, его спасло то, что на избирательном участке присутствовали двое полицейских, которые и защитили бедолагу от разгневанной толпы, – улыбнулся Рашидик.
– Подожди, но как же он пронес в кабину большое количество шариков? Ведь он одет только в шорты?
– Голь на выдумки хитра, как вы говорите. У нас очень много больных с гигантскими грыжами и водянками, которые достигают уровня коленного сустава. На них никто не обращает внимания. Этот вот человек, – Рашидик указал пальцем на избитого, – спрятал шарики в мешочек и подвесил его на пояс, имитируя большую грыжу. Бить его стали уже на выходе, когда услышали падение большого количества шариков и увидели, что «грыжа» исчезла.
– Но кто-то же дал ему эти шарики! Ясно ведь, что здесь имеет место сговор.
– Это трудно доказуемо, – спокойно ответил главный врач. – Да и кто будет заниматься этим в нынешних условиях? Ведь могут и убить!
* * *
Сезон дождей в Сьерра-Лумпу впору называть сезоном ливней. Вода с крыш стекала ручьями. Ее собирали в бочку, чтобы использовать в дальнейшем для хозяйственных нужд. Все это было связано с тем, что после ухода англичан в провинциальных районах не работал водопровод и не всегда давали электричество.
Было далеко за полночь. Разряды молний на несколько мгновений освещали раскачивающиеся ветки деревьев, растущих около дома. Но его обитатели уже привыкли к разгулу стихии. Внезапно сквозь шум дождя пробился рев автомобиля. Свет фар пробежал вдоль стены дома. Затем хлопнула дверь, и хриплый голос помощника врача Чарлза Камары разбудил русскую чету.
– Что случилось? – спросил хирург.
– Прошу меня извинить, – прохрипел Чарлз, – но в госпиталь доставили мистера Рофа. Он в бессознательном состоянии, и нам нужна помощь в постановке диагноза и выработки тактики лечения.
– Я сейчас, – ответил хирург.
Успокоив жену, Вадим быстро оделся и вышел, закрыв за собой дверь на ключ, чтобы не беспокоить Надежду, когда вернется назад. Выйдя из дома, он заметил, что Чарлз о чем-то бурно беседовал с вочменом, который периодически взмахивал руками и качал головой.
Как всегда, вочмен пожелал хозяину удачи. Но при этом он бормотал себе что-то под нос на языке менде, который хирург плохо понимал.
В машине уже сидели анестезиолог, терапевт и операционная сестра, от которых Вадим и узнал, что их вызвали оказать помощь тому самому мистеру Рофу, который до недавнего времени работал в госпитале шофером на машине «скорой помощи».
Роф был без сознания. Признаков черепно-мозговой травмы у него не наблюдалось, но изо рта явственно пахло ацетоном. Сестра, дежурившая по хирургическому блоку, грубо сказала, что этот больной сам нашел себе смерть и что никакие лекарства ему сейчас уже не помогут, так как это ответ общества «Сесайтис», которое предупреждало о трагическом конце.
И хирург вспомнил эпизоды так называемого суда и следствия над мистером Рофом…
Был сухой сезон, и солнце с раннего утра палило с такой яростью, что русские старались избегать прикосновения его лучей, которые словно хотели и их сделать темнокожими. Впрочем, до жителей этой экзотической страны, которые были настолько черны, что, казалось, их кожа отдает синевой, приехавшим из Союза было далеко.
Мистер Роф отличался от соплеменников тем, что его кожа была значительно светлее, а волосы, вьющиеся мелкими кольцами, были рыжими. Видно, недаром в Сьерра-Лумпу долго господствовали англичане и португальцы…
До сих пор жители страны во многом соблюдали уклад жизни, оставшийся им от предков. Например, каннибализм был под запретом уже много лет, но единичные случаи еще фиксировались. Так, по рассказам главного врача, несколько лет назад съели мальчика, который был единственным сыном итальянцев, приехавших строить дорогу до столицы из алмазодобывающего района. Тогда, по словам Рашидика, никого не удалось привлечь к суду. Обычаи, сформировавшиеся за столетия, трудно было изменить за несколько лет. Да и сам президент, правивший Сьерра-Лумпу почти два десятка лет, не хотел, а может быть, боялся, резко менять стереотипы, которые вдалбливались населению многие века. По-прежнему была сильна власть вождей племен, которые не только управляли людьми, но и вершили правосудие. Полиция при этом только наблюдала…
И тем не менее в Сьерра-Лумпу с уважением относились к грамотным, хорошо знающим современную технику людям. В их число входили и водители автомобилей, которые, как правило, хорошо разбирались в их ремонте и эксплуатации. Мистер Роф был одним из таких «технарей», он очень хорошо разбирался в технике, поэтому пользовался среди сотрудников госпиталя немалым уважением.
В один из дней машина «скорой помощи», которую водил мистер Роф, сломалась, и ремонт ее затянулся, хотя автомобиль был не очень старым, по африканским, конечно, меркам. А тут еще за выходные дни с него сняли лобовое стекло, которое стоило немалых денег, особенно в сравнении с нищенской зарплатой медперсонала госпиталя…
Полицейские арестовали трех служащих, подозреваемых в воровстве, в числе которых оказался и мистер Роф. Русским врачам было интересно, как проходит следствие, и после коротких утренних совещаний они старались расспросить главного врача о ходе расследования этого инцидента. Рашидик с удовольствием рассказывал о всех тонкостях следствия по поимке «злостного преступника», укравшего лобовое стекло с машины «скорой помощи».
– Вчера отпустили еще одного подозреваемого, – сказал главный врач после того, как закончилась «пятиминутка», – но я могу вас заверить, что вора все равно найдут, даже если это не сможет сделать полиция. Это уже дело моей чести! Я ведь несколько дней ждал и не заявлял в полицию, просил вернуть стекло по-хорошему и обещал никого не наказывать за это. Но сейчас мое терпение лопнуло, и пусть трепещут те, кто это сделал. Им будет значительно хуже, если я прибегну к помощи общества «Сесайтис».
Советские специалисты уже слышали, что «Сесайтис» – это одно из самых загадочных и страшных тайных обществ в Сьерра-Лумпу, состоящее исключительно из мужчин. Члены этого общества, по словам Рашидика, обладали исключительным правом на связи с предками и владели сверхъестественной силой во всех сферах деятельности человека. В том числе и способностью раскрывать любые преступления.
– Когда прибегают к помощи общества «Сесайтис», – говорил Рашидик, – преступник знает, что, если он не сделает так, как требует туркан[7], то обязательно умрет. И смерть его будет мучительной. У туркана есть ручное зеркало со специальным обрамлением из черного дерева, покрытого алмазами. Взглянув в него, он может приказать, и виновный, находящейся даже на очень большом расстоянии, умрет в один момент. У меня был друг, тоже врач. Он, несмотря на то что имел трех жен, стал гулять с младшей женой вождя одного из племен. Туркан предупреждал его, чтобы он прекратил этим заниматься, но тот ослушался, уехал в столицу и продолжал встречаться с этой женщиной. А тут еще пропали некоторые золотые вещи парамончифа, которые люди увидели у этого доктора… Так вот, он умер в ванной комнате в назначенный турканом день и час. Потерял сознание, а из ушей его полилась кровь… Обычно туркан бросает щепотку риса в зеркало, в которое пристально смотрит, и видит, что происходит с жертвой своими глазами…
– Рашидик, дорогой! Кончай рассказывать сказки. Ведь мы уже не дети. Наверняка здесь имело место стечение обстоятельств, и твой знакомый умер от какого-то заболевания, – с улыбкой проговорил гинеколог.
– Какое заболевание может быть у тридцатилетнего мужчины, не болевшего никогда ничем серьезным? – возразил главврач.
– А было ли вскрытие? – не унимался Виктор.
– О чем вы говорите? В нашей стране родственники, как правило, не разрешают вскрывать умерших, – усмехнулся Рашидик.
– Конечно, интересно слушать об этих страшных людях, – сказала рентгенолог Наталья Семеновна, – но нам было бы интересно узнать, на чем основана ваша уверенность в том, что вора все равно найдут и он понесет справедливое наказание?
– Здесь и сомневаться нечего. Мой друг шеф полиции рассказал вчера, как проводится расследование по делу мистера Рофа. Пока он ни в чем не признался, но позавчера вечером его поместили в одиночную камеру, где по колено воды. Заключенный не только не уснет, но и не сможет сесть до тех пор, пока его не выведут из этой камеры. А сегодня взяли под арест его близких родственников, которые будут сидеть, пока преступник не заговорит…