Вячеслав Александровивч Демин
Королева метельного юга
Ходят смешно, вразвалку, растопырив крылья. Человека не боятся. За три часа, что мы были на острове, загорели до черноты. Солнечная активность здесь сильнее, чем в Африке. Пугали нас трещинами, чуть не в полкилометра глубиной, но к счастью, не попались. На станции Союз нашли окаменевшее дерево, которому, якобы, 30 млн лет – тогда земные полюса были экватором.
Чуть не потерял лом, которым мы колем лед на озере. В обязанности дежурного входит набирать несколько ведер мелко колотого льда. Вода после таяния – кристально чистая, «дистиллят». Через несколько месяцев такая преснятина надоедает, но куда денешься? Лом мы обычно прячем среди камней, а я не подумав, оставил на льду. Через несколько часов вернулся и не нашел его. Пошел выяснять отношения с соседями-аэрологами: думал, что они подшутили. Но они ни сном, ни духом. Один старожил сразу заподозрил неладное: на льду, наверное, оставил. Бери второй, иди выковыривай. И точно – лежит, родименький, на глубине пол метра и на глазах, пригретый ярким солнцем, опускается еще ниже.
1.12.87. Первый день весны! Весны антарктической-здесь же наоборот всё…Начал потихоньку долбить актинометрию. А хотелось бы читать Гранина. Открыл для себя этого великолепного писателя. «Иду на грозу» – эта вещь многого стоит!
Опять пурга… 6 декабря ожидаем прибытия научно-исследовательского судна (НИС) «Академик Федоров». Это первый рейс нашего антарктического флагмана.
4.12. Это только говориться, что существует первое впечатление. На самом же деле оно втуне подготавливается и строго говоря, первая встреча – не есть Первое впечатление. Книги, фотографии, рассказы очевидцев подготавливают «эффект узнавания». Перед самой экспедицией один из моих знакомых, Саша Павличенко, подробно описал мне жизнь в Молодежной, вплоть до бытовых деталей, картин на стене и т.п. Поэтому, оказавшись на станции, я не воспринял ее как нечто новое, совершенно незнакомое, а некоторое время, пока не набрался собственного опыта, видел станцию его глазами. Вот здание с шаром – аэрология, а это – единственное двухэтажное – каюткомпания: все это я узнавал по ранее виденным фотографиям, особо не удивляясь, лишь отмечая про себя – ага! Так вот вы какие.
Когда я пришел в Бюро погоды, то первое, что бросилось в глаза в их комнате отдыха, это фотография с пингвином, сделанная Павличенко. Копию её я видел у него в альбоме и знал, что тут должна быть еще одна его фоторабота. Попросил показать, и все удивились: откуда знаешь, ты у нас первый раз! В соседней комнате, действительно висит, родненькая – точно такая, как я и представлял…
Недавно на метео приходили ребята, которые тут останавливались в 31 САЭ. Едва поздоровавшись, они кинулись к нашему кухонному шкафу, открыли дверцу и просветлели лицом при виде маленьких невзрачных рюмок. Вот они, все шесть! Уцелели! Оказывается, тогда они преподнесли их в дар метеорологам. А теперь вот встретили как старых знакомых, попутно убедившись: да, мало что изменилось с тех пор…
Я подумал, что в разные времена и впечатления по одному и тому же поводу разные. У древних египтян впечатления от пирамид были совершенно другими, чем у нас. Можно воочию и не видеть пирамид, а иметь о них представление. Да и у самих древних, в зависимости от сословия, взгляд различался. У фараона, которому предстояло там лежать, он был совсем не тот, что у раба, таскавшего камни или у надсмотрщика… Кажется, это мысль Экзюпери: рабство там, где удары кирки лишены смысла.
Можно и не видя Москвы, полюбить ее или возненавидеть. Причем, такая «заочная» страсть может быть намного сильнее, т.к. столкнувшись с действительностью, она тускнеет, проигрывает, приобретая светлые или темные оттенки. Марк Твен осуждал нравственность в том виде, в каком она культивируется в Америке. Обладая этой «нравственностью» человек проигрывает даже в сравнении с животными, которые ничего не имеют, просто ведут естественную жизнь. У людей понятие «естественной жизни» усложнилось, перепуталось. В каждом обществе своя правда, то бишь, законы. Но часто они нарушаются самими «законодателями» не испытывающими при этом никаких угрызений совести. Понятие совести в разные эпохи тоже разное. И даже в одну эпоху, но при других обстоятельствах (то, что в норме на войне, ужасает в обычной жизни). Я ошибся, когда писал:
Истинная красота безгрешна –
Как цветок, тот, что вырос в пыли.
Эту грязь не вобрал он, конечно,
А вобрал он палитру зари…
Вобрал, да еще сколько. И грязи, и навоза и соков и крови людей здесь живших… В этом не вина, не беда, да и не достоинство цветка. Просто такова жизнь, состоящая из нектара и грязи. Знания не делают людей счастливее, но их все равно необходимо добывать. Знания – мост в бесконечность и моему поколению предстоит возвести один из пролетов.
5.12. Прилетел вертолет с «Академика Федорова» (АФ). Привез ребят с метеоотряда, которые будут у нас стажироваться до 10 числа. Особенно понравился всем Валера Перекрест, метеоролог, которому предстоит зимовать на Востоке. Он также в экспедиции первый раз. Знаний – не более моего. Кстати, он сегодня освоил поверку актинометрических приборов – ничего сложного.
9.12. Как нарисовать время? Придумать бы фантастическое природное явление. Черт-те что лезет в голову. А вчера я чуть было с ней не распрощался. Пошли с Перекрестом на остров Адели. Я эдаким гидом впереди, он метрах в пяти. Фотографируем. И как я не заметил эту проклятую трещину? Впрочем, она была припорошена снегом. В очередной раз меня спасло чудо! Валера решил что-то спросить у меня и догнал перед самым моим «полетом». Я же за секунду до этого, спасаясь от порыва ветра, поднял капюшон куртки. Он и ухватился за него в самый последний момент. Шанс спастись: один на миллион. И за какие-то заслуги он мне достался. Честно сказать я полностью не осознал, какой опасности подвергался. Когда летел, страха не было. Потом, когда мы со всей предосторожностью приблизились к трещине, больше разъедало любопытство: ничего себе! Вот в эту преисподнюю я чуть не свалился! Ну как тут не стать фаталистом?…
Сегодня были на запуске метеоракеты. По рельсам, по специальным направляющим ее доставляют и устанавливают на стартовой площадке. Пуск! В считанные секунды она исчезает из вида. Говорят, из сотни фотографий получается одна. Ступени сгорают и падают. На высоте сто километров – ее предельной точке – раскрывается парашют, и на землю спускаются датчики, за параметрами которых следит локатор. Аналогично работают и аэрологи, но у них слежение происходит на подъеме.
12.12. Погода испортилась. На метеоплощадке множество всяких стоек, труб с отверстиями, полузакрепленными железяками. Ураганный ветер создает безумную какофонию звуков. Никакой тяжелый рок это сделать не в силах. А иногда угадывается и вполне мелодичная музыка. Не слышим ли мы то, чего желаем?..
13.12. Разгружаем вертолет на «банановый» склад – грот, выдолбленный в скале направленными взрывами. «Банановым» его назвали потому, что какой-то местный художник, нарисовал на скале пожирающих бананы обезьян.
Ассортимент там был небольшой, но ценный: яичный порошок, венгерские цыплята. Цыплята при переноске рассыпаются из коробок. Остряки, в основном из водителей, принимаются их «ловить»:
– Стой! Куда побежал?
– Чего темп сбавили?
– Цыпленок сбежал…еще один!
– Вы им зернышек насыпьте.
Кладовщик участия в «погоне» не принимает. Считает коробки.
– Ты бы лучше людей посчитал. Закроешь в хранилище…
– А чего? Тут жить можно! Ребята, кто согласен здесь зимовать?
– Я!
– Я!!
– Правильно. Действуем по принципу: что охраняю, то имею.
А охранять есть чего. Тысячи коробок с цыплятами, утками, мясом. Но говорят, что мы не разгрузили и десятой части.
15.12. Было общее собрание. Выступал начальник 33 САЭ Хабаров Юрий Андреевич. «АФ» напоролся на банку, в картах, якобы не обозначенную. В «Ленинградской правде» уже появилась статья «Зуб Антарктиды». Ну не абсурд, что за десятки тысяч км знают все лучше и раньше нашего! Впрочем, «Академик» нашпигован корреспондентами. В корабле трещина длиной 40, шириной 3 см. Сейчас она заделана, и судно движется следующим образом. Впереди идет вездеход, люди бурят скважины, измеряют лед и глубину во избежании нового, непредвиденного «зуба».
17.12. Разгрузка «АФ». Корабль, сделанный в Финляндии – чудо техники. Обошелся в 40 млн.! 142 метра длиной, в каютах все из металла, даже мебель, очень красиво инкрустированная под дерево. Способно преодолевать метровый лед, оборудовано вертолетной палубой, мощными лебедками с выносом стрелы до 40 м. Имеется вычислительный центр, 10 лабораторий, метеостанция. Кроме кают экипажа имеются 160 пассажирских мест, которые окрестили «места счастливчиков». На обратном пути они достанутся полярникам Востока (вполне заслуженно) и, естественно, куче всевозможных начальничков с прихлебателями. Круиз на судне – мечта любого полярника, но, поскольку простым смертным туда не попасть, мы, как та лиса, что хаяла в басне «кислый» виноград, уменьшаем для себя ценность путешествия: чего это мы там не видели – в этих Австралиях, Африках, Америках?! Тратить на эту чепуху два месяца – да ни за что! Уговаривать будут – не поеду! За это время с тоски подохнешь. Родные тоже ждут, не дождутся, а мы прохлаждаться? Нет уж, 4 дня на самолете, и вот он я – встречайте!
Сегодня первый раз за 2,5 месяца увидели женщин. Официантки, поварихи с «АФ». Они гуляли по станции, заходили в каюту обедать. Как оживились наши мужики! Специально пересаживались, чтобы их рассмотреть. Более-менее привлекательная только одна. Писаных красавиц, похоже, в рейс не подбирают…
18.12. Сегодня отправил Лиде пятое письмо. Почту забирает «АФ». Дойдет она в конце января. Письмо писал почти весь день – непозволительная роскошь. Скоро столько времени не будет. С сегодняшнего дня опять начинаем работать по суткам. До этого дней 10 режим был более щадящим – нам помогал Котов, метеоролог, отзимовавший на Новолазаревской. Теперь он уходит на «АФ», будет работать на Дружной-4. Чувствую себя прехреново: устал, а после ночного дежурства не отдохнул совершенно. Договорился с Левицким, что с января все буду делать сам. Проштамповал открытки и конверты в Молодежной и отдал Валере Перекресту, чтобы штампанул на Востоке и на корабле. Попрощались с ним. Погода опять испортилась.
20.12. «Федоров» ушел вчера в 23-00. Этот момент я прозевал. У нас на «Новом метео» (есть еще «старое», где живут строители) появился новый постоялец – Вася Терлецкий, инженер из ЦАО (центральной аэрологической обсерватории). Ему предстоит измерять озоновый слой, но не штатным прибором М-124, а с помощью ракетного и шаропилотного зондирования.
21.12. Прочитал дневник космонавта Валентина Лебедева («Наука и жизнь», 1985). Мой дневник и в подметки этому космическому описанию не годится – до чего подробно там все расписано. О малейших ушибах, переживаниях, даже о «клозетных» делах – для французского космического гостя это, очевидно, представляло проблему. Он вынужден был крепиться несколько дней, а после того, как наконец-то облегчился, на голову счастливца обрушился целый поток поздравлений высокопоставленных соотечественников, и взволнованной этим событием, международной общественности… Мне кажется, у нас проблем не меньше, но мне как-то и в голову не приходило писать об этом, да и времени столько нет. Мне кажется, что жизнь наша в чем-то схожа.
Тоска, что в космосе, что тут.
Одни и те же беды ждут.
И там и тут, и тут и там –
Она за нами по пятам…
Больше общего, чем различий. Кстати, различий в статусе первых полярников и космонавтов не было. Даже селили их в Москве в одном доме. Сходные награды и почет, вполне и теми, и другими заслуженный. Потом папанинские продолжатели сдали позиции гагаринским. А скорее государство посчитало, что очень уж много этих первых. Накладно их славить. И планочку приоритета принизили. Почти до земли. И газеты молчат, и наград не дают, и с деньгами не густо. А если в кои веки выскочит кто в герои, то больше из-за собственной пробивной силы и связей, чем от реального дела. Сейчас полярникам не оставляют даже крох, собственным потом заработанных. Котов рассказывал, что на Новолазаревской они в конце сдавали чуть не всю полученную больше года назад спецодежду, включая рваные носки! Кому? Зачем?!
Куда ни кинь печальный взор –
Судьбы читаешь приговор.
И правит миром с давних пор
Бесправье, мелочность, позор…
25.12. Опять конфликт! Левицкому надо было выпить не менее 2 бутылок, чтобы поговорить со мной откровенно. Оказывается, он все это время нашептывал Белязо В.А. – начальнику аэрометотряда 32 САЭ, что я не больно-то подхожу на роль его, Левицкого, сменщика. Не слишком интенсивно перенимаю его драгоценный опыт. И это после того, как мы с ним бок о бок тянули тяжелую лямку работы, за одним столом ели, из одного чайника пили. Он за моей спиной наушничал начальству. Да, были у меня проблемы с актинометрией, но не повод же это для предательства! А я это воспринял именно так, и с этого момента человек этот перестал для меня существовать, перестал интересовать. Я знаю эту свою дурацкую черту, но ничего не могу с собой поделать. Не получается из меня толстовец: когда бьют по одной щеке, не спешу подставлять другую. Я завелся с пол-оборота и тоже высказал все, что о нем думал. В частности о том, что в метео он – ребенок по сравнению со мной, несмотря на его закончившуюся зимовку. Мне было обидно не за испорченные отношения и даже не за то, что могу потерять власть над метеостанцией (какая власть, если нет подчиненных, если есть ответственность, но нет прав). Мне было обидно, что Белязо может принять его бредни за чистую монету. Валерий Александрович, человек, похожий на Олега Даля, на его принца Флоризеля. Скромный, прямой, справедливый. Никогда не повышающий голоса. Он, тем не менее, пользовался непререкаемым авторитетом. От него исходили только просьбы, не распоряжения, но невозможно было их не исполнить.
(Впоследствии я узнал, что он относился ко мне доброжелательно и даже пресек нашептывания Левицкого, резонно заметив, чтобы тот больше времени уделял обучению, а не подсиживанию. Мечтой Левицкого было остаться на сезон и уйти на «АФ». Первая часть его мечты исполнилась, вторая – нет. Улетел самолетом).
Вася Терлецкий вчера устраивал новоселье. В нашем конфликте держит доброжелательный нейтралитет. Кажется, он – бывалый парень и явно с большим размахом. Приплыл он на судне и потому, конечно, его спиртовый запас был раз в пять поболее наших, разрешенных в самолет, 2 бутылок. Его новоселье незаметно перешло на 25 декабря. Я дежурю, а мужики (Терлецкий, Левицкий и Серега Лещев, обслуживающий автоматическую метеостанцию и отзимовавший 32 САЭ в нашем доме), жарили в бухте Заря шашлыки. Серега провалился в трещину, Левицкий его вытаскивал, но во взаимоотношениях их уже невооруженным глазом видна уже не трещина – пропасть. Эти люди не смогли бы уже выдержать друг с другом полярную ночь. Так надоели. Говорят, что человек проверяется полярной ночью. Не надо долгих лет и пуда соли. Хватит одной зимовки. Она раскроет человека, покажет его суть. Этот экзамен мне еще предстоит сдать.
Из-за конфликта чувствую себя ужасно одиноко. Начал писать письмо, но оно «не идет». Один приятель читал письмо своей жены, так, что я имею возможность сравнивать: письма жен полярников удивительно похожи. Обеспокоенность, даже какая-то суетливость, непременные просьбы «беречь себя», подробные бытовые мелочи, признание в любви… Не сговариваясь они пишут как под копирку. Как правило, коротко. Можно подумать, что это написано одной Женщиной. Внимательной, любящей… Любящей? Дай-то Бог! Дай Бог мне отзимовать и вернуться к своим. Тоска зеленая. Изумрудная. Конца и края не видать. Уж побыстрее уезжала бы эта 32 САЭ. Субординарция и, возможно, ложно понимаемое чувство такта, мешает послать кое-кого подальше. Но они уже не хозяева, а мы еще не хозяева. Этакий анархический период. И ведь это по всем отрядам. Интересно на чем при этом держится порядок?
Есть у Ницше несколько интересных определений: «Мир женщины – дом, дом мужчины – мир». С этим мне легко согласиться. Кто из нас не примерял роль скитальца-бродяги. А я за 10 лет работы инспектором, сколько дорог исколесил, сколько всего повидал? А вот второе, пожалуй, притянуто за уши: «Счастье мужчины: «я хочу», счастье женщины: «он хочет». Пальцем в небо, дорогой философ. Не ты первый принял желаемое за действительное. Все с точностью до наоборот. Недооценил прекрасный пол. Переоценил себя. Хорошо хоть не лопнул, как сеньор Помидор.
Женщины считают, что они не ошибаются. А если и ошибаются, то по вине мужчин. Они чувственней, но вместе с тем и практичней нас стократно. Они с честью выдержат лишения и невзгоды мужей. Они согласны отпустить их от себя, но только не за романтикой. Я думаю, что все невесты, став женами, на второй же день забывают непонятное это слово. В пословице «с милым рай в шалаше», я, кажется, догадываюсь, что означает последнее слово. Один мой знакомый боцман называл шалашом 2-х этажный особняк с сауной и бассейном. С женщинами можно согласиться: надо сочетать приятное с полезным. Богачи платят бешеные деньги, чтобы испытать себя или посмотреть мир, а нам за это еще и приплачивают. Красота!
27.12. Новоселье Терлецкого переросло в грандиозную попойку, которая только сейчас пошла на убыль. Я участвовал в сем мероприятии по минимуму, т.к. почти все время дежурил.
Узнал от Лехи Егошина (он поначалу шел со мной метеорологом, но как всегда получилась неувязка и его взяли на ВЦ обработчиком), что у него в комнате обнаружился какой-то «черный аппаратик». По всеобщему мнению «слухач». Толком никто ничего не знает, но болтают, что в каждом доме есть нечто подобное. Какое это представление для слухача, если он будет записывать сцены вроде наших недавних.
Суточные дежурства выматывают даже при хорошей погоде и без ФАПов (ежечасных наблюдений). Удивительно несправедливо загружены люди в экспедиции: у одних рабочий день занимает не более получаса. У нас – не менее полусуток.
Получил с «АФ» один из ящиков, который формировал в Ленинграде. Там было и мое «Руководство по поверке метприборов», подаренное моим первым наставником Широчиным Леонидом Степановичем. Каково же было мое удивление, когда разбиравший со мной посылку Левицкий вдруг просиял: «А вот и оно! Три раза телеграфировал». Ему отсутствие этой книги при инспекции зачислили как недостаток, вот он и засуетился, но в институте или забыли или выслали на другую станцию. Выручил мой, случайно взятый экземпляр.
28.12. Володя Левицкий побрился и сразу из всклокоченного Бармалея превратился в доброго парня. Он поздоровался, я ответил из вежливости, думая, что это какой-то гость со стороны. Спросил, что ему надо? А он просительно потянул: это ведь я, Володя…Я побрился…
«Тьфу, черт! Да, это действительно, ты. Долго жить будешь. Помолодел на 20 лет». Полуметровая борода, усы меняют человека неузнаваемо. Был дед, побрился – пацан. Кожа в этом месте белая, бледная, яркий контраст с бронзовыми щеками.
Вчера прочитал 30-ю по счету книгу и больше не прочитаю ни одной, пока всю работу не изучу в совершенстве. Говорят в экспедиции надо стать незаменимым. Метеоролога, действительно, заменить некем. Из 150 зимовщиков работу эту знают только двое.
Станцию «оккупировали» пингвины. Доверчивые. Безумно любят рыбу. Чуть не сорвали мне срок наблюдений, усевшись на почвенный термометр (гнездо они, что ли, там собирались соорудить). Смотрю, самописец показывает невероятную величину. Огромная положительная аномалия. Так прыгали на станции Восток, когда зафиксировали абсолютный минимум (-89,2). Я приготовился фиксировать абсолютный максимум, но поглядел в окно и все понял. Пришлось сгонять гнездующихся.
Из птиц одолели поморники. У Левицкого сперли пакет с рыбой. А еще раньше, когда он вытаскивал рыбу из лунки, поморник схватил ее и унес вместе с удочкой.
29.12. Меня «обрадовали», сообщив, что 31 декабря записали дежурить по камбузу. Никто не спросил, каково нам вдвоем (второй метеоролог Коля Попов) выполнять работу, объем которой на Большой земле по силам разве что десятерым. Потом мое начальство после некоторой заминки сообщило: ладно, вместо тебя (вот спасибо-то!) будет камбузничать аэролог Саша Дворников. А мне милостиво перенесли на 1 января в 6 утра! У меня вахта до 3-30, на сон остается 2 часа после суточного дежурства!! Вот так.
Двое пашут, трое пляшут,
Остальные флагом машут!
Почему это другие отряды, авиаторы, например, приезжают сюда, в экстремальные условия, с полуторным штатом, а у нас все наоборот. А ведь метео – это основа. Раньше вообще весь остальной персонал только обслуживал наши программы. А теперь можно услышать от откровенных тунеядцев: и зачем вы здесь находитесь? Поневоле вспоминается Есенин.
И это я. Я, гражданин села,
Которое лишь тем и будет знаменито,
Что здесь когда-то баба родила
Российского скандального пиита.
3.01.88. Час ночи. Скоро заканчивается моя вахта – первая в 88-м. Новый год мы все-таки отметили. И, наверное, ни к чему так отмечать. Левицкий, не знаю уж, специально ли, случайно, поставил масштаб записи одного из потоков солнечной радиации намного выше. Хорошо, что я (через полтора суток) обнаружил. Придется пересчитывать. Последнее время что-то много этих «случайностей». Не все ясно с графиком влажности. В дополнение к электронному поставил гигрографы – механические (привычные мне) самописцы. Перестраховываюсь, чтобы не запороть материал. С нового года это уже «мой» материал, не Левицкого, который за 1987 год заберет с собой.
От бессонных ночей, вахт, цифр рябит в глазах, они страшно болят. Некстати (а когда кстати?) разболелся зуб. Вчера видел интересное явление – «дымящийся» айсберг. Новогодний вечер прошел неплохо. 100 грамм коньяка каждому и бутылка шампанского на троих. Черная и красная икра на половинке яйца, салат, яблоки, колбаса, пепси. Горячего я не дождался – ушел на вахту.
Левицкий дал понять, что теперь он «работает на меня» (и особо перетруждаться не будет). Намекнул, что когда я работал «на него», то работал неплохо, и лично у него претензий нет.
20.01.88. Больше 2 недель не брался за перо – мешала текучка и моя несобранность. Сделано за это время немало. Главное – я приобрел уверенность. Теперь если Левицкий смотает удочки – не пропадем. У меня такое ощущение, что сейчас он больше мешает. Своим злостным занудством крови он попортил немало. Объясняет что-либо крайне неохотно (может, потому, что не знает?). Фальсифицирует по-черному, но этого за собой «не замечает». Теперь о ранее произошедших событиях.
16 января (после суточной вахты!) поехал на Вечерку (аэродром Гора Вечерняя). С Новолазаревской должен был вылететь знаменитый полярный ас Голованов Виктор Иванович. Из-за плохой погоды вылет постоянно откладывался и пришлось проторчать мне там около двух суток!
Ехал туда на МТТ (машинно-тракторный тягач) с интересной табличкой в кабине: «машина скоростная. Для вашей безопасности сядьте удобней… наблюдайте за дорогой. Не расслабляйтесь!». Последняя фраза – девиз нашей жизни в Антарктиде.
На КДП меня встретил Володя Желтов – РП (руководитель полетов). Ко мне он относится неплохо, несмотря на старые распри с аэрометотрядом. Синоптики, конечно, перестраховщики, но понять их не сложно – ситуации бывают непредсказуемые. За время моего дежурства погода менялась 4 раза: от ясной, до никуда не годной, даже по нашим суровым меркам. Когда «отбили» вылет до 00 17 января, пошли с Володей в полевой лагерь. Посмотрел выстроенный в прошлом году «авиагородок» – жилища в форме металлических бочек, расположенных крестообразно. В каюте пообедали, и Желтов уехал, а я отрубился часа на два. После чего опять приехал на КДП и продолжил наблюдения. Утром я, сдуру, позвонил в Бюро погоды и сказал, что додежурю сам, смены не надо, но вылет еще раз перенесли и в конце дежурства. Когда Голованов все-таки прилетел, я еле стоял на ногах, которые кстати (некстати!) промочил больше суток назад. Работал я уже чисто на «автопилоте», именно тогда и примерил на себя это выражение – предел сил, потому, что, действительно, был на этом пределе, и резерва уже не оставалось.
Дал около 30 ФАП (информация о фактической погоде), а до меня Егошин и Попов, сменяя друг друга, дали 20. Я додежурил. Приехал в Молодежку и сразу заступил там на свое «родное» суточное дежурство. Есть предел человеческих возможностей? Для меня, похоже, нет! Это, естественно, никто не оценил. В башке вертятся обидные: не делай людям добра, и они не сделают тебе зла. Аналогично: сунь палец, руку отхватят. В общем, стоит только раз помочь ближнему, и это тут же окажется твоей должностной обязанностью.
18 января пришел дизельэлектроход «Витус Беринг». Через 2 дня отчалил. 19-го состоялись радиотелефонные переговоры с домом. Вызвали почти сразу, но если прошлый раз я вылетел на крыльях радости, сейчас выполз, придавленный панцирем черепахи. Слышимость отвратительная, половину вопросов не разобрал. Понял следующее: дети болеют. Илюшка не ходит в детсад, Маша – второй месяц (!) в школу. Лида не работает, ужасно устала, все валится из рук. Бросай все, приезжай! Вот такой вопль! После этого месяц в себя приходишь. Сердце сжимается, но самое ужасное – ничем помочь не можешь. Такое знание ужасно, и человек, который его в себе несет, не может быть ни счастлив, ни спокоен…
26.01. Сегодня опять грузили бочки. Мне, как всегда, везет на такую «халтуру» – если не на вахте, то на хозработах. Впрочем, на любую «халтуру» существует 3 точки зрения: твоему врагу кажется, что тебя недогружают, тебе самому – что постоянно перетруждаешься, пашешь за дядю. Начальство же уверено, что все загружены равномерно, и никаких жалоб не должно быть.
3.02. Три дня назад сломался актинометрический самописец, никак не запустим. У меня такое чувство, что не случайно он ломается. Именно сейчас Левицкому надо уезжать и именно сейчас он ужасно хочет остаться, используя для этого все рычаги и предлоги. Левицкий 4-й день печатает фотографии в нашей фотолаборатории, помощи от него никакой, даже советом. Мы с Колей зашиваемся, замучились таскать на площадку и обратно проклятую 40-килограммовую установку.
16.02. Совершенно некогда писать. Сейчас идет так называемый «сезон». Он начался с прилетом нашего самолета и будет продолжаться пока не улетит последний самолет, не отчалит последнее судно. Это самое колготное время, когда происходит разгрузка, погрузка, перевозка, строительство, ремонт… Население станции за счет сезонников увеличивается в 3-5 раз. Нагрузка возрастает на столько же. Грусть-тоска – удел полярной зимы, сейчас скучать не приходится. Актинометрическая «стрела» не работала до 9 февраля. Мы с Колей замотались до крайности. Каждые полчаса (даже в дежурства Левицкого) бегали на площадку наводить приборы на солнце. Чувствую: хлебнем мы горя с этим дурацким механизмом. Есть, правда, красивый выход: доложить в ААНИИ о поломке и перейти на 6-срочные наблюдения, облегчив себе жизнь десятикратно. Раньше всегда так и делали, но мне хочется провести все наблюдения по максимуму. Похоже, что ценой изрядной. Нервотрепка и усталость ужасающие. Пока не работала автоматика, мы с Колей были как роботы. Мы были как средства, а наблюдения – цель. Цель оправдывает средства. Правда, ни одна собака этого не заметит, заметят ошибки, которые мы неизбежно допускаем из-за спешки, незнания, усталости.
Сегодня с Белязо и Григорием Рябковым (новым начальником Бюро погоды) дежурим по камбузу. Дежурство заключается в том, чтобы после завтрака, обеда, ужина вымыть невероятное количество посуды (тарелок, ложек, стаканов, котлов, противней, сковородок), а также полы, столы. Столовая расположена в 2-х-этажной каюткомпании, на первом этаже. Великолепная кухня с электрическими плитами, тэнами для горячей воды. Складские помещения и подсобка, где почти каждый день «счастливчики» по графику чистят картошку. Рядом с каютой холодильный рефрижиратор для мяса. Прием пищи организован так. Из кухни выставляются противни (с котлетами, курами…), котлы, с первым, вторым, чаем или компотом. На подносах нарезанный хлеб (который печется 2 раза в неделю), на тележке выкатывается 20-килограммовая коробка масла, выставляются банки с вареньем. Каждый накладывает себе что и сколько хочет. При необходимости можно взять еду с собой для вахтенных. Грязная посуда сдается на мойку.
16.02.88. Вчера вылетел самолет из Ленинграда. Сегодня утром сел в Мапуту. Говорят, этим рейсом летит какая-то лыжная группа «Метелица». Пять женщин, которые собираются прогуляться по Антарктиде на лыжах.
Сегодня первый раз в жизни видел полярное сияние. Но слабенькое, бледное – не впечатляет. Честно сказать, я ожидал большего от подобного зрелища. Надеюсь, что следующая встреча с ним будет более впечатляющей…
Выдали так называемую «экономию» – 8 плиток шоколада, банку кофе, чай. Эта «экономия» получается из-за того, что на каждого человека в месяц на еду выделяется 110 рублей. А фактически на продукты затрачивается, как правило, меньше. Вот эта разница и выдается нам на руки дефицитом – баночное пиво, сладости, соки…
18.02. 14-10. Через 10 минут должен сесть ИЛ-76 на Вечерке. Вчера на вертолете прилетели гости-японцы. С вахты я сменился сегодня в 3 ночи, до 11 спал, потом баня, обед, картошка. В баню пожаловали японцы. Мужики общались с ними по-простецкому: «Бери квасок-то, чего нос морщишь!». «Мужики! Кажется, он мочалку просит. Кто японцу мочалку даст?». «Пусть у банщика возьмет». «Да, у Витьки новые мочалки – наждак. С самураев вся шкура слезет». Японцы при этом радушно улыбались и их раскосые глаза лучились приветствием. Впрочем, разбери их попробуй…
Замполит сказал, что «Метелицу» этим же бортом отправят назад. А они хотели на «Федорове». Поздновато приехали, барышни, не для прогулки это место – для работы…
Пришла почта!! Шесть писем от Лиды, по письму от Седого и Хапина. Открытка с работы, свежие газеты, журналы, но это все потом. Письма – они здесь все! На Большой земле мы почти не пишем друг другу. И искусство письма постепенно утрачивает и навыки, и смысл. В прошлом веке все писали письма, и век был более мягким. Личное общение не только с другом, но и с врагом делает людей менее жестокими. Даже бой гладиаторов – глаза в глаза – менее жесток, чем «кнопочная война», когда одним движением руки с карты стираются целые провинции, причем, разбомбивший их, понятия не имеет о мучениях жителей. Нажал – и пошел обедать или партию в бридж доиграть…