Панургово стадо – Всеволод Владимирович Крестовский

Первая часть дилогии «Кровавый пуф». Книга перенасыщена сюжетными линиями, яркими персонажами, историческими справками и отсылками. Время повествования – 1861-1862 год. Всё изображается компактно, событийно и интригующе. Текст явно носит провокационный характер – это яркие и злые литературные карикатуры на нигилистов, либералов, «польских патриотов», студенчество. Автор поражает именно своей всеохватностью – он взял достаточно широко всю тему – в романе затронута и крестьянская эмансипация, и женский вопрос, и «студентство» и нигилисты, и Польша, и либеральные пляски, и пожары в России 1862 года, и даже канкан. Грандиозная картина. «Панургово стадо» – безусловно, один из ярчайших антинигилистических романов. Автор живописует больное деградирующее общество на палубе тонущего корабля и живописует честно.

Крестьянские восстания. Манифест 19 февраля об отмене крепостного права, так лелеемый и ожидаемый всей страной вызвал странный эффект: все оказались недовольны, все посчитали себя обманутыми – и правые и левые, и крестьяне. Наша история начинается в тихом провинциальном городке Славнобубенске (о, какое красиво и многоговорящее название!) – крестьяне близлежащих деревень «проявляют неповиновение» – собираются и… молчат, т.е. – не проявляют никаких активных действий, возмущаясь якобы украденной у них барами свободы. И здесь следует утончённейшая по своей красоте мистификация – крестьяне толкуют, что закон прочитан им не полностью, а самое главное, написанное за золотой строкой от них утаено – у них украли царский закон, подменили его. Мол, «мы были барские, а земля была наша» и эту-то их землю «со свободой» у них забрали. И всё бы ничего, но один офицер польского, естественно, происхождения, шепчет начальству, что «надо стрелять». Это трагедия непонимания между народом и властью. И я потрясён красотой легенды. И здесь не так важно – историческая ли это правда о золотой строке или авторский вымысел, это просто очень достоверно и красиво.Нигилисты. Ну, это просто мрачная карикатура: «апологет» Ардальон Полояров, крикливая «бой-баба» Лидинька Затц, колоритный Моисей Фрумкин, писклявый Анцифрик, Малгоржан Казаладзе… Ардальон Полояров – негласный предводитель нигилистической коммуны в критических ситуация включает труса, прячется за спины, написал себе письмо от имени Герцена для поднятия пошатнувшегося авторитета среди коммунаров, написал на себя донос в полицию от имени им же оклеветанного «шпиона» Устинова. А когда Полоярова арестовали и разоблачили, начал сдавать всех налево и направо, зато освободившись, включил претерпевшего пытки героя и сам в это поверил… Коммунары «доили» глуповатую вдовушку и недалёкого князя и жили за их счёт. Пунктирно в романе изображён настоящий некарикатурный нигилист, за счёт деятельности которого процветал коммерческий успех нигилистов: издательство и книготорговля, переплётная мастерская и пр. Он арестован непонятно за что, но за что-то явно серьёзное, хотя был тихим, невзрачным , угрюмым и незаметным.

Польский вопрос. Поляки – ксендзы, офицеры, обыватели, магнаты изображены эдакими иезуитами – умными, образованными, коварными, расчётливыми, предприимчивыми, беспринципными. Яркий контраст с нигилистами, над которыми поляки откровенно потешались, но водили с ними дружбу и использовали в своих целях. Про поляков читать крайне интересно – автор ёмко изображает все их передёргивания, обманываемыми персонажами изнутри повествования не замечаемые, но понятные читателю – явный успех, браво, Всеволод Владимирович! Ещё автор достаточно интересно изобразил нутряшки тайной организации – закрытая система троек, пароли в виде шестизначных чисел, кодовые имена… Хвалынцев выбрал себе псевдоним «Цезарь» по имени своей возлюбленной и упоминаемому в тексте крылатому латинскому изречению «аут Цезарь, аут нихил» (ну и аллюзии на нигилизм тут же).

И канкан. Как пир во время чумы, как безумные пляски на могилах героев. Это так же как ни в чём не виноватые танцы эпохи модерн: фокстрот, туркей-трот, тустеп, регтайм-танго, хезитейшн-вальс, весь энимал-данс, мачич стали символом конца России в начале XX века. Канкан на фоне подмётных писем и страшных петербургских пожаров 1862 года – это монументально, очередной низкий поклон автору.Две любовных истории. Любовный квадрат: Хвалынцев, Стрешнёва, графиня Цезарина Маржецкая, Устинов. Честный студент демократических взглядов Хвалынцев имеет тихую, медленную любовь со Стрешнёвой в Петербурге, после переезда туда всех действующих персонажей романа. Стрешнёву безответно любит славнобубенский учитель Устинов. Но тут поляки решают притянуть к своему делу Хвалынцева и коварно влюбляют его в графиню Маржецкую. Тяжёлый разрыв Хвалынцева и Стрешнёвой. Вторая история. Поручик Бейгуш, поляк на встречах с нигилистами начинает ухаживать за недалёкой, но обременённой 50 000 рублей вдовушкой Сусанной, не безуспешно, надо сказать. По подстрекательству приятеля, польского авантюриста, Бейгуш женится на «глупых деньгах». Через три месяца Бейгуш устал от любвеобильной вдовушки. Тот же авантюрист предлагает Бейгушу авантюру, в результате которой вдовушка добровольно отдаст Бейгушу все свои сбережения (о, эти пресловутые карточные долги!), авантюра удалась. И вот тут начинается самое интересное – Бейгуш влюбляется в свою жену – за её бескорыстную любовь, всепрощение, за жертвенность. Бейгушу стыдно, его терзает совесть, ему хочется простого семейного счастья… А тут заговорщики начинают действовать, Бейгуша призывают, он пытается отказаться, его начинают презирать его же единомышленники. Бейгуш пишет покаянное письмо жене и уезжает в Польшу. О этот конфликт личного и общего!Перед нами отличнейший художественный манифест писателя-консерватора. Это удивительнейший и интереснейший роман, одно из уникальнейших произведений антинигилистической прозы, русской литературы XIX века и русской литературы вообще…Антинигилистическая проза №25