Войцех Сомору
Циян. Сказки тени

– И что мне теперь делать?.. – Хоу снова ударил ногой по земле, решив сначала отнести девочку к дозорной башне. Только трупа ребёнка на дереве ему ещё не хватало. Потом разберётся, почему она выжила.

– Сам. Сам сгорит, – всхлипывая, выдала малышка.

– Да чтоб вас всех! А ну, иди сюда!

Девочка была права, бросать мальчишку тоже нельзя. Голова кругом. Хоу закинул девочку за спину, выудил из сумки верёвку и привязал к себе покрепче.

– Держись. Я вам дам «сгорит». А ты только попробуй на себя руки наложить!

– Пташки глупые, – грустно ответила девочка, обнимая Хоу за шею. – Всегда летят на север.

7. Демоны шэнми

Амань торопился. Сколько летела птица? Сколько ему потребуется, чтобы добраться от Лояна до границы? Если Кан прав, то он может успеть уже к пепелищу, устроенному генералом Ваном… Аманю стоило разобраться с этим военным выскочкой гораздо раньше. Прокручивая в голове всю кампанию в Канрё, шэнми с лёгкостью размотал клубок событий, повлёкших к тому, где оказался его бедный, больной разумом сын. Аманю нужна была ночь, одна быстрая ночь, чтобы бросить лошадь и добраться своими силами. Где-то на пыльной дороге из столицы, вдали от деревень и случайных торговцев, он спешился и достал несколько печатей, начертанных на бумаге. Иероглифы не имели никакого отношения к их языку, но с юности что-то в них казалось Аманю таким тоскливо-знакомым… Печати поднялись в воздух, замерли на секунду, а затем пламя охватило их. Вместе со сгоревшими амулетами исчез и шэнми, скользя через тени в сторону границы.

* * *

Кану казалось, что кто-то расколол ему голову надвое – оглушительная боль заполнила сознание. В ушах звенело. Он не слышал, что кричал ему Вэй, и даже не понимал, пытается тот придушить его или оттащить подальше. На ватных ногах Кан отползал вперёд по траншее, потому что знал: надо куда-то идти… Но куда? Мысли спутались, и Кан не до конца понимал, где он и почему. Пальцы вдруг упёрлись во что-то липкое, грязное. Опустив взгляд, он увидел обезображенный огнём труп с распахнутым ртом и выжженным лицом… Кан резко отшатнулся, возвращаясь в реальность, и в этот же момент Вэй зло дёрнул его на себя. Ему что-то кричали, но каждое слово смазывалось в бесконечный звон.

– Не слышу…

– Голова! Ты об камень стукнулся!

– А?

– Пошли, давай, слева ещё траншея!

Кан бы не удивился, если бы Вэй бросил его так же, как сам он заставил Вэя бросить брата. А ещё он знал, что нужно считать, но совершенно не помнил, зачем, но счёт был чем-то очень важен. Кан попытался сказать это Вэю, но говорить оказалось ещё сложнее, чем слышать, а его уже тащили вперёд. Ботинки увязали в грязи, небо над их головами разрывалось огненными снарядами, и среди этой братской могилы вспыхивали осколками в памяти последние дни. Это не походило на войну, о которой им рассказывали.

Теперь Вэй упрямо тащил его вперёд. Кан не знал, что младший Чжан, не получивший такого удара, как он, твёрдо решил спасти его как минимум, чтобы убить самолично. Западный фланг был всё ближе. Оставалось каких-то несколько рывков, и они найдут и брата – живого брата, – он поможет. И генерала тоже найдут, и будет план (Ван же наверняка придумал, что делать)… Но в какой-то момент, несмотря на всё пережитое, они застыли в оцепенении. Липкий и холодный, страх поднялся от теней и оплёл мальчишек, заставляя их прирасти к земле и запрокинуть головы. Чувство самосохранения кричало Кану, что нужно бежать, прятаться, жить, но он не мог – его словно парализовало, и, забыв про Вэя, он одними губами прошептал:

– Чудовище.

Вэй не мог с ним поспорить. Они чувствовали себя загнанной дичью, угодившей в силки, из которых не выпутаться. Всё, что им оставалось, – это смотреть. По небу с неумолимой скоростью приближался огненный шар, невыносимо яркий, искрящийся, жаром выбивающий из глаз слёзы. Так вот каковы они вблизи, огненные кристаллы Чанкина… Ещё мгновение – и они отправятся вслед за Дэлуном.

Может, в следующей жизни небо будет к ним благосклоннее?

* * *

Берег реки Хунха горел. Огненные снаряды, обрушившиеся с неба, гасли не сразу: огонь перебрасывался на всё, до чего мог дотянуться. Восточный фланг, ставший первой мишенью наводчиков, был уничтожен, флот почти полностью потоплен, лошади разбежались, а солдаты пытались спастись и перегруппироваться в сторону от обстрела. Несколько траншей отрезало огнём, и неизбежно начиналась давка в оставшихся укрытиях. Это был провал.

Амань выскользнул из теней на одном из холмов вблизи берега и замер, оглядывая хаос, что творился внизу. Успел и опоздал. В серых глазах всего на секунду отразились отчаяние и страх: среди сожжённого муравейника он пытался найти знакомую макушку, пока не зацепился за две фигуры, которые буквально в последнее мгновение успели отпрыгнуть от очередного удара.

– Идиот.

Паника испарилась, Амань достал из кармана три потрёпанных бумажных амулета, испещрённых в несколько слоёв искажёнными символами. Что-то неуловимо менялось в воздухе вокруг него, а сила Тени вскипала в жилах, и перед глазами мутнело до безумия.

– Жили-были трое братьев… – Печати взлетели в воздух, закружившись вокруг Аманя, набирая скорость с каждым словом. – Впрочем, нет, не жили. Они умерли ещё в утробе и родились, не издав ни единого вздоха. И обратило их Небо в демонов. Бедные, бедные дети великого Императора, они никогда не знали своего отца…

Тени рядом с Аманем дрогнули, оживая. Невидимая волна дыхания иного мира, который люди называли Бездной, далёкого и нематериального, чернильной мглой поднялась из земли и заплясала под руками шэнми. Амулеты в воздухе охватило пламя, но не могло их сжечь, лишь письмена разгорались, изнутри накаляясь от каждого нового слова, взывавшего к ним. Нет, Амань не был безумен, он прекрасно понимал, что делает.

– И обернулись они в чудовищ, неся людям пагубу, смерть и страх. Бедный отец, он так никогда и не обнял своих детей…

Туман, точно живой, клубился под его ногами, и из сполохов медленно вырастали три фигуры. Они росли на глазах, обретая смутные человеческие очертания. Обнажались острые клыки, загорались жёлтым глаза, трескалась чёрная кожа, под которой, казалось, текла лава. Выше и выше, три фигуры уже достигали верхушек деревьев, но не делали ни шага, словно скованные цепями. И прежде чем этот мир оглушил их рёв, Амань холодно приказал:

– Идите. Всё живое на том берегу – ваша добыча.

Тени, сгустившиеся на холме, лавиной рухнули вниз.

* * *

За пару мгновений до того, как мальчишки должны были неминуемо умереть, что-то поменялось. Время если не остановилось, то точно замедлило свой бег – или Кану так только казалось? Он был парализован точно так же, как и Вэй, как и все у этой проклятой реки. Но если Вэй пытался побороть оцепенение и бежать, то Кан, которому это чувство было до боли знакомо, смотрел на огненное небо, словно на спасение. Что-то ему кричало, что лучше смерть, чем то, что уже кружило вокруг них, оживало и прорывалось в этот мир. И когда огонь уже был так близко к ним, невидимая сила схватила их и отбросила в сторону, будто мешки с рисом. Точно так же, как отец тащил его маленького в свой кабинет по воздуху, когда он пытался снять со стены гуань дао.

Небо и земля несколько раз поменялись местами, пока Амань не схватил его за шиворот, оглушённого и беспомощного, как щенка.

– Папа?

Нет, это был не отец. Это не мог быть отец. Просто морок Чудовища. Кан утопал в кошмарах детства: ему мерещилась та тьма, что пыталась забрать его, она была везде, он погряз в ней руками и ногами. Тень облизывала трупы, растекаясь по земле вслед за шэнми со светлыми волосами. Звон в ушах стихал, но за ним пришёл рёв, который не мог принадлежать ни одному живому существу. Мимо Кана прошло нечто настолько огромное и ненастоящее, что он был уверен: это ещё один морок. Монстр буквально горел на солнце, кожа шипела и слезала с него, и вой походил на болезненный стон. Демона будто бы тянуло вперёд, несмотря на то что каждый шаг приближал его к гибели.

– Кан! Что происходит? Кан?!

Вэй. Вэй был жив, и стоило Кану скользнуть взглядом по парящим вокруг отца печатям, как он рефлекторно отвёл взгляд и торопливо закрыл Чжану глаза ладонью.

– Не смотри. Рехнёшься.

– Кто?.. Почему?..

Как ему тяжело давалось даже это. Страх и отвращение, заполонившие все его мысли, тянули Кана к земле, требовали сдаться и ждать своей участи, но он зацепился за этого глупого, ещё живого Вэя, пытаясь навязать самому себе мысли, что он должен вытащить его из кошмара, накрывшего берег. Просто потому, что Вэй ни при чём. Это его Чудовище, его война, его морок. Вэй не знает, понятия не имеет, как с этим жить.

– Закрой глаза. Закрой, кому говорю! И пойдём.

Отец смотрел прямо на них. Впервые в жизни его взгляд казался злым и пугающим, будто опустошённым. Увлекая за собой Вэя, Кан быстро отполз в сторону. Его голова кружилась, ноги не держали, но… Они шли к западному флангу. Они должны дойти до штаба – это цель, всё остальное не важно. В Бездну морок, тени, Чудовище! Если бы он задумался чуть больше о том, что происходит, хоть на секунду, то силы окончательно покинули бы его.

То, что творилось вокруг них, было… чужим. Оживший кошмар, далёкий от всего человеческого. Кан торопился, насколько вообще мог, наталкиваясь на солдат, которые, окружённые теневым туманом, царапали собственные глаза, и на других, замерших, без сил пошевелиться. Но что-то поменялось.

Кан вдруг понял, что обстрел закончился.

* * *

Сын никогда так на него не смотрел. Забавно, что все эти годы в пустой голове Кана не мелькали мысли об отвращении и страхе. Не то чтобы Аманя вообще трогало то, как относятся к проклятым, – это было неизбежно; но дети, даже Сюин, носились за ним, стоило Аманю переступить порог. Конечно, он соблюдал осторожность и не находился дома дольше срока, который считал безопасным для них, – может, дело в этом? Или в ритуале, придуманном для детей, чтобы обмануть… Неважно. Но ни Кан, ни Сюин его никогда не боялись, – он знал это, как и то, что никаких мер предосторожности не хватит, чтобы сдержать влияние Тени в этом проклятом Канрё. Была бы воля самого Аманя, Кан ни разу в жизни не столкнулся бы с дыханием Бездны и не знал бы, на что способен его отец. Небо, ну почему ему не хватило терпения воспитать сына так, чтобы отправить в безопасную страну послом? Но нет: Кан, спасённый в последний момент, пятился от него с выражением ужаса и брезгливости, точно таким же, как у тысяч людей до него. Амань не сказал ни слова, про себя отметив, что сына не ранило настолько, чтобы он не смог добраться до штаба. Безголовый, но сообразительный, а со страхом как-нибудь справится: Амань не зря сделал всё, чтобы у них был шанс выжить. Он развернулся, двигаясь вперёд, маня за собой одного из демонов, который прошагал мимо мальчишек и направился в сторону реки, следуя за остальными. Небо позволило его детям избежать проклятия, и он не собирался отдавать их ни Бездне, ни Императору, ни Канрё.

«Жил-был проклятый отец, который украл силу у Тени…»

Дневной свет губителен для любого порождения Бездны, но Аманю было всё равно. Он холодно следил за тремя чудовищами, прекрасно зная, как долго они могут гореть заживо. И его пленники чувствовали, что чем раньше они выполнят его приказ, тем лучше для всех: Цинь Амань и к людям-то не испытывал жалости, а к этим существам и подавно. Весь придворный лоск слетел с него, рот скривился в жестокой улыбке. Хоть он и прибыл сюда из-за сына, эта битва принесёт ему удовольствие.

«…Но, забрав силу, он впустил её в свою душу…»

На что вообще рассчитывали в Канрё? Это казалось недальновидным. Даже уничтожив войско генерала Вана, они бы лишь втянули себя в длительный конфликт. Но у царства не было защиты. Открытый союз с Чанкином? Соседи этого не потерпели бы. Впрочем, вполне вероятно, что царь Канрё проповедует его же методы, среди которых – «Умирая, забери с собой всех». Это Амань мог понять, но не мог допустить. А раз его величество захотел красивых похорон…

«…И смеялась Тень, ибо знала, что проклятый умрёт…»

Два демона преодолевали реку, словно это был ручеёк, – Аманю не нужен был ни флот, ни время. Облака затянули небо, смягчая губительное солнце; очередной огненный залп летел прямо на чудовищ, вызывая у шэнми лишь ухмылку. По его молчаливой воле оба замерли, и… Первые удары попали прямо в демонов, не заставив их даже пошатнуться. Вместо этого чудовища перехватили снаряды тлеющими на солнце лапами и швырнули в ряд метательных машин на берегу Канрё, точно дети, нашедшие себе забаву. Амань улыбался: он всегда гордился точностью своего контроля. Третьего демона он придерживал чуть в стороне скорее по привычке, зная: нужно быть готовым к внезапной атаке… Но что эти люди могут сделать?

«…А когда придёт смерть, Тень заберёт его и всё, что ему дорого…»

С каждой секундой волна теней тянулась дальше, перетекая с берега Империи вслед за демонами. Оцепенение, охватившее сначала солдат Хань, шло за Аманем. Первые снаряды, выпущенные со стороны Империи, уничтожили несколько камнемётов на берегу, и пожар вспыхнул уже по ту сторону, забирая с собой наводчиков. А вместе с огнём пришёл и страх, расстилаясь под ногами обороняющихся. Амань подошёл к воде, жестом направляя третьего демона вслед за братьями. Грязная игра? Они первыми начали.

«…Потому что Тень умеет ждать…»

Очередной огненный залп лишь замедлил демонов, но ни один не остановился. Аманю хотелось хохотать. Безумие, клубящееся под ногами, затягивало его всё дальше, во мглу и тени. Не лишая расчётливости, оно словно толкало вперёд: «Забери больше, используй ярче, сожги, обрати людей в пепел, чужих, своих, самого себя. Тот, кто берёт, отдаст ещё больше. Возьми всё».

«…Но проклятый был умным вором…»

Это было слишком просто. Амань привык, что у противника есть чем ответить. Будь то Острова с их культом солнца, о которых он вспоминал с содроганием, огненный Чанкин или демоны охоты под рукой верховного жреца Линьцана. Амань знал, что не всесилен и не всемогущ. Но ведь именно поэтому люди сжигают таких, как он, истребляя любого, кому «посчастливилось» родиться проклятым, – слишком чудовищной была сила, которую шэнми мог обернуть против обычного человека. И всё-таки они выжили, хоть и единицы. Если правитель был умён, он знал цену придворному шэнми. Как жаль, что Канрё не повезло. Где же Небо, которое должно их оберегать?

«…И спрятал он от Тени то, что ему дорого, спрятал в печать, преступить которую та была не в силах…»

Обстрел остановился: опережая демонов, до берега Канрё добралась волна Тени. Безотчётный страх обращался в ужас, ледяной и парализующий. Амань холодно следил, как фигуры на противоположном берегу замирали одна за другой, и всё, что оставалось простым людям, – это смотреть, как медленно приближаются порождения Бездны. Солнце уже слизало с них кожу, прожгло морды до костей, но они продолжали идти, подчиняясь приказу хозяина. И когда они достигли берега, Амань слегка склонил голову набок. Подумав, он изменил приказ, оскалившись и потеряв на секунду человеческий облик.

– Не убивайте сразу. Рвите на части.

«…И смеялся проклятый, потому что обманул Тень. И даже смерть свою он у неё отнял, взяв так много, что сжёг свою душу дотла. Красивая вышла бы сказка».

Они собирались испепелить его сына, как соломенную детскую игрушку. Амань любовался огнём, не поглотившим разве что саму реку, а затем развернулся, пропадая в тенях, направляясь в сторону штаба. Ему было плевать на генерала и притязания императорской семьи на это, в сущности, безобидное государство, труп на политической арене. Но пленных он не оставит, ни одного. А теперь нужно поговорить с Ваном. Он, этот великий полководец, ведь жив ещё и не помер от ужаса? К тому же стоит найти сына: если он не в госпитале, то Амань дотащит его туда лично со всей отцовской любовью так, чтобы она чувствовалась в каждом камне на земле. Цинь постарался стряхнуть с себя шёпот Тени и появился в штабном шатре уже с той безмятежной улыбкой, с которой встречал генерала Вана в коридорах дворца.

Он ещё расскажет Сказку тени своим внукам. Им понравится.

8. Госпиталь

Обстрел действительно прекратился, а волна сковывающего ужаса двигалась дальше, покидая берег Империи. Кан тяжело дышал, чувствуя, что с каждой минутой ему становится легче. Крики вокруг стихли. Кана передёрнуло, когда тень под ногами оторвалась от своего законного места и уползла в сторону реки полупрозрачной змеёй, оскалившись ему на прощание. Мираж. Это ничего, это пройдёт. Но Кан уже не мог сказать, что вокруг было настоящим, а что – плодом его воображения. Хотя его товарищам, кажется, пришлось гораздо хуже. Многие из тех, кто не пострадал от огня, изувечили себя сами – неизбежная расплата за то, что произошло. Кан выглянул из траншеи, да так и замер, смотря на три гигантских фигуры, что направлялись в сторону Канрё. Это было… так чудовищно и страшно. Рядом поднялся Вэй, потрёпанный, бледный, но целый, насколько это вообще было возможно. Мальчишки с ужасом наблюдали за пожаром на чужом берегу.

– Цинь! – Его вдруг дёрнули сзади и развернули к себе. Над Каном, спрыгнув в траншею, нависал генерал Ван. – Что ты натворил?!

– Что? – Пожалуй, больше всего на свете Кан не ожидал услышать обвинения, и уж тем более – увидеть полководца здесь. Но Ван потянул его за ворот, и только сейчас Кан осознал, что у генерала перевязано лицо, а окровавленная тряпка скрывает правый глаз.

– Это ты написал своему папаше! Ты привёл его сюда! Ты знал про атаку!

– Но это Дэлу… – подал голос Вэй, и его тут же оттолкнули в сторону.

– Замолкни, Чжан. А ты смотри! Смотри, кому говорю! Твоих рук дело! – Ван развернул Кана лицом к западному флангу. – Нравится?! Нравится, что принёс твой отродье-папаша?!

Не объятый огнём западный фланг выглядел так, словно там только что закончилось настоящее сражение. Везде лежали люди, солдаты перевязывали друг друга, но для многих было слишком поздно. Ван вцепился в Кана мёртвой хваткой, переводя безумный взгляд с реки на солдат и обратно.

– Что такое огонь, когда придёт один проклятый и уничтожит своих собственных солдат? Это из-за его колдовства люди стали пытаться сами себя убить. Клянусь Небом, щенок, я дотащу тебя и твоего отца до Императора и добьюсь того, чтобы всю твою гнилую семью сожгли. Смотри, кому сказал! Вот что несут за собой шэнми. И выжил же сам! Привык, змеёныш, жить среди его чар. А знаешь что? С тебя и начнём!

«Он с ума сошёл», – подумал Кан. Весь этот мир окончательно обезумел, но прямо сейчас генерал не просто не походил на себя, – даже ему, пятнадцатилетнему мальчишке, было очевидно, что Ван растерял всякий рассудок. И он не знал, что делать. Генерал оттолкнул его от себя, схватил за волосы и ткнул лицом в землю, как потрёпанного щенка. Ударом ботинка Ван придавил его к земле и достал меч.

«Встань и смотри, кто на самом деле твой отец», – шептала тень Вана, и Кан практически слышал её хохот.

– Именем Императора, Цинь Кан, я приговариваю тебя к смерти.

– Что?! – Кан увидел, как Вэй бросился вперёд, чтобы помочь другу, но Ван оттолкнул его в сторону. Перечить генералу невозможно.

Это безумие.

Он просто бредит.

– За то, что по твоей вине явился этот демон, ты обвиняешься в смерти солдат, чжунвэй Цинь. Да простит тебя Небо.

Генерал Ван собирался замахнуться для удара, но вдруг что-то липкое и гадкое оплело его запястье, а за спиной раздался насмешливый кашель.

– Кто бы мог подумать, Ван, что вас так тронет слабая тень Бездны.

Невидимая сила держала руку, не давая завершить замах, а Цинь Амань вышел из-за спины Вана, словно всегда там стоял. Дотлевающие печати кружили вокруг шэнми, осыпая землю искрами. Амань разочарованно покачал головой.

– Вы совершаете чудовищную ошибку. Его Величество лично послал меня к Хунха. Не запятнайте доброе имя своей семьи обвинениями в неверности слов его величества Императора, благословлённого Небом. Вы же не предатель?

Он сгноит всю семью Вана в тюрьме и лично проследит, как вздёрнут этого выскочку, но потом, в столице. Кто бы мог подумать: меньше часа, и уже не Канрё, а этот позор рода человеческого собирается снести его сыну голову.

Север. Мальчишку надо отправить на Север, Император прав, у него здоровья не хватит разгонять всех воинствующих идиотов. Какой же ошибкой было наивно считать, что он сможет спокойно смотреть на это! Расслабился. Стареет. Амань устало потёр переносицу, а тени мягко оттолкнули Вана, теряющего рассудок от столь близкого прикосновения к колдовству. Может, всё-таки сделать ему поблажку, как простому смертному? Их разум так легко плавился под давлением Бездны. Часть тени Аманя отделилась и скользнула по одежде Вана, точно полоз, исчезая под повязкой на глазу.

Шэнми перевёл взгляд на застывшего Вэя.

– Чжан, верно? Сопроводи генерала в госпиталь. Ему нужен отдых. Император приказал мне выиграть эту войну. – Амань покосился на титанические фигуры на том берегу, которые давили людей, словно муравьёв. – Так что, пока господин Ван приходит в себя, я заменю его.

– Б… будет исполнено.

Мальчишка был напуган, но стоял на ногах. Амань лениво проследил, как Вэй подхватил генерала, ставшего вдруг таким покорным, и спешно отправился в сторону шатров госпиталя. Они как раз располагались за штабом.

Амань ещё несколько секунд смотрел им вслед, – теперь Ван не придёт в себя часов шесть так точно, – а после склонился к сыну и с удивлением обнаружил, что тот лежит зажмурившись.

– Вставай, не заставляй поднимать тебя.

Молчание. Амань выругался и заставил тени поднять сына в воздух, но изменился в лице, когда понял, что тот не зажмурился, а провалился в обморок. На землю тяжёлыми каплями падала кровь. Быстро проверив пульс, Амань схватил сына за ворот, поднял в воздух новые печати и растворился с ним в тенях, проклиная тот день, когда этот глупый щенок стащил его гуань дао.

На другом берегу, почти догорев заживо, но выполнив приказ, три демона исчезли, будто их никогда и не было.

* * *

– Эй! Кан! Вставай!

Кто-то тормошил Кана за плечо, но он не хотел открывать глаза. Пустота, в которую он провалился, когда добрался до штаба, была спокойной и милосердной. Несколько мгновений он остро чувствовал, что не хочет возвращаться к реальности, где чудовища могут тебя затоптать, с неба летит огонь, а твой генерал готов тебя убить. Мысли ещё не сплетались в единую картину, однако Цинь Кан точно знал: сейчас гораздо лучше, чем будет потом. Но кто-то безжалостно тряс его за плечо, продолжая звать по имени. С трудом разомкнув веки, он обнаружил взъерошенного Цзяна, который навис над ним.

– Доброе утро…

– Да уже вечер. Ты живой?

– Нет. А ты?

– Не смешно. Я в порядке. Лекарь сказал, тебя надо разбудить, так что я…

– Лекарь?

– Так… – Цзян подтащил к его койке какой-то мешок и сел на него, внимательно глядя на Кана. – Ты помнишь, что произошло?

– Цзян, ради Неба! – Кан хотел продолжить, но реальность неизбежно нагоняла его, возвращая память шаг за шагом. – Погоди… Где Вэй?

– Он цел, просто… В общем, он занят.

– А атака?

– Да какая атака… Твой отец хуже любого войска. Мы уже в Канрё, Кан.

– Ты говоришь какой-то бред. Отец здесь?

– Да ты вообще ничего не помнишь.

– Всё я помню: и огонь, и Дэлуна, и…

– А демонов, которых твой отец призвал?

– Его не было на берегу.

– Был.

– Нет.

Мальчишки замолчали, Цзян внимательно смотрел, как меняется взгляд Кана. Он не знал, что сказать, но догадывался: даже сын шэнми не готов был признать, что тот холод, страх, отвращение, волна чужеродной тени, демоны и смерть – всё это было дело рук его отца. Успокаивать Кана он тоже не пытался. Цзян видел всё, что происходило на западном фланге, как и потерявшего рассудок генерала. И Вэя, с пустым взглядом рассказавшего о смерти их брата, и Аманя, на которого невозможно смотреть и перечить которому бесполезно.

Прошло уже два дня после событий на берегах Хунха, и Цзян постоянно навещал Кана, пока тот был в обмороке. Он не знал, зачем это делал, – он не сблизился с сыном шэнми так, как Вэй или Дэлун. Но он следил с замиранием сердца и не знал, хочет ли увидеть, как очнётся Кан, или надеется, что тот не придёт в себя. Цзяна не покидали мысли о том, что это было до боли несправедливо. Их отец не мог влететь на поле боя и спасти Дэлуна, но Кан избежал смерти за тот день дважды, и оба раза благодаря Аманю. Почему он остался в этом мире, а их брат – умер? Цзян понимал, что это не зависело от Кана, но его преследовало гадкое желание задушить сына шэнми, пока тот находился без сознания. Он отгонял эти мысли, напоминая себе: даже Вэй признал, что без помощи колдовства Цзян лишился бы и его, но…

– Твой отец был там. И тебе нужно поговорить с ним. – Цзян хлопнул Кана по плечу. – Встать можешь?

– Конечно.

Кан кое-как сел, но чуть не рухнул обратно. Взгляд у него помутился, а затем он завыл от приступа боли. Кан поднёс руку к лицу, удивлённо глядя на бинты. Коснулся головы и перевёл взгляд на Цзяна.

– Что ещё лекарь сказал?

– Жить будешь. Ожоги, пара царапин, но ты серьёзно ударился головой. Сказал, если очнёшься сегодня, то всё будет в порядке.

– А отец?

– В штабе, с генералом. Кажется, они смогли договориться, хотя Ван сам не свой. Ты не торопись. Принести тебе поесть?

– Воды. – Кан промолчал, оглядывая шатёр, а затем добавил: – Цзян, мне… жаль. Дэлуна было не вытащить, Вэй…

– Тебе не о чем жалеть. – Цзян поморщился. – Ты ни в чём не виноват. Но оставь это для своей семьи, ладно?

– Хорошо.

Растерянность на лице Кана исчезла, скрываясь за привычной маской безразличия. Ну конечно. И почему Вэй занят, тоже догадывался. А он расслабился. Поверил в возможность дружбы.

– Спасибо, что разбудил.

Цзяна невольно передёрнуло, потому что на мгновение в серых глазах Кана отразилась фамильное пренебрежение ко всему миру.

Цзян принёс ему флягу с водой, ещё раз хлопнул Кана по плечу, пробормотал что-то про выздоровление и ушёл, поглощённый своими мыслями; да и не так много у него было свободного времени. А Кану только и оставалось, что сидеть на походной койке, делая глоток за глотком, и рассматривать полевой госпиталь. Как много раненых. Лекарей действительно не хватало, на земле валялись грязные бинты, а воздух был наполнен едким запахом лекарств. Рядом с ним лежало несколько обугленных тел, а чуть дальше – стонущий солдат с повязкой на лице. Кан совсем не хотел думать о том, что это влияние его отца лишило кого-то глаз. Когда-то он и сам ослепил дружка Бая, но он и не замечал, насколько в тот момент был похож на Аманя. Та детская разборка казалась ему справедливой, а это…

Ему не привиделось.

Холодный страх ехидно царапнул где-то внутри, но Кан отмахнулся.

Что он может с этим сделать? Чудовище из подвала живёт не только в подвале, он это знал. Но то, что оно ходит ручной псиной за его отцом (или отец за чудовищем), – это было открытием. Ему правда стоило поговорить с отцом. Посидев ещё полчаса, Кан кое-как поднялся и медленным шагом направился к лекарю, который, осмотрев его, бесцеремонно приказал не занимать место в шатре. «Встать можешь – иди в строй, голова у тебя не отваливается, будешь жить».

* * *

– Значит, царь Канрё отказывается сдаваться?

В штабном шатре генерал Ван недовольно перевёл взгляд с Цинь Аманя на карту. Он старался не вспоминать то, что произошло два дня назад.

– Предсказуемо. Иногда власть ослепляет настолько, что человек готов умереть ради неё. Небо отвернулось от этих земель. – Амань выглядел удивительно спокойным, но все его мысли были сосредоточены на госпитале. Бездна побери, он способен превратить аванпост в пепел, но не в состоянии вылечить собственного сына! Каждый раз, когда он приходил проведать Кана, тень в его ногах, кажется, смеялась над бессилием самоуверенного смертного. И с каким удовольствием он вернулся бы сейчас с сыном в Лоян, но он был связан обещанием закончить эту кампанию. И он старался. Даже слишком. Однако вести из Канрё лишь раздражали Аманя – царство отказывалось капитулировать и упрямо цеплялось за свободу.

– Придётся идти на штурм. – Ван поправил повязку. – Надеюсь, без демонов, шэнми.

– Всё зависит от вас, господин генерал. – Амань подобрал с карты резную фигурку, обозначающую столицу Канрё. – Император приказал мне выиграть, чьими силами – неважно.

– Четверть войска, господин Цинь. Ваше появление забрало четверть войска.

– Другая четверть сгорела. Какое счастье, что у нас осталась ещё половина личного состава, не правда ли?

Ван скрипнул зубами и хотел было что-то добавить, но в шатёр вошёл солдат и поклонился.

– Господин Цинь, из госпиталя передали, что ваш сын пришёл в себя.

– Спасибо. – Амань сжал фигурку и слегка склонил голову набок. – Что ж, через два дня мы будем готовы к штурму, генерал. Вы же изучили бумаги, которые предоставил Чжан?

– Безусловно.

– Тогда не мне вам объяснять, что запасов кристаллов Чанкина недостаточно на всю страну. Учитывая записи торговцев, Канрё остаётся только защищать столицу. Возьмём её, и истории конец.

– Надеетесь поскорее вернуться в Лоян?

– Такова воля Императора. – Амань безразлично пожал плечами. – Чтобы не усугублять ваши потери, предлагаю зайти с двух флангов. Неважно, на кого отвлечётся стража – на солдат или на… мои силы. Закончим за день, кто-то пробьёт оборону.

– Согласен.

– Видите, мы прекрасно умеем находить общий язык. – Амань подбросил резную фигурку, и она вспыхнула чёрным пламенем, сгорая в воздухе. – Подумайте о позиционировании, я скоро вернусь.

– Рад, что ваш сын в строю.

– Как и я – тому, что вы не совершили измену, генерал. Империя потеряла бы прекрасного полководца.

* * *

Кан стоял у шатра, бледный и самоуверенный, как обычно. Больше всего на свете Аманю хотелось взять его за шиворот и повесить на воротах родового поместья на пару дней, чтобы тот хорошенько подумал о своём поведении, но вместо этого он только холодно оглядел сына. Хвала Небу, в доспехи ещё не вырядился и на коня не вскочил.

– Ну что, и как тебе воюется?

– Отец…

Амань вздохнул и обнял Кана, на секунду вцепившись так, что тому стало больно. Как он ни пытался заставить себя казаться спокойным, руки не разжимались. От силы его хватки мальчик закашлялся.

– Кх-х… задушишь.

– Бездна тебя знает, может, я в последний раз тебя вижу. Пятнадцатилетний идиот. – Амань отпустил сына и нахмурился. – Что сказал лекарь?

– Жить буду. Отец, Хунха…

– Не то, что я хотел тебе показывать.

– Но это был ты.

– Я. Теперь ты сам увидел, за что на самом деле не любят нашу семью. Возможно, придётся повторить при осаде, так что как-нибудь смирись со своей памятью и не смотри на меня побитым щенком.