Александр Власенко
Помешанный Карам

Второго такого маньяка, и тоже «азиата», я встретил спустя несколько лет.

Обратились ко мне за помощью очень приличные люди, у которых жил огромный и на редкость красивый десятимесячный щенок. Этот подрастающий амбал (по возрасту – щен, а с виду – здоровенный лосяра: не соврать бы, но уже тогда, пожалуй, пудов четырех весом), обычно спокойный и уравновешенный, на протяжении нескольких недель периодически кусал их ребенка, а однажды ни с того, дескать, ни с сего, тихонько подойдя, цапнул и хозяйку. О мозгах и повадках «азиатов» я очень высокого мнения и предположил про себя, что здесь, скорее всего, имеются какие-то скрытые мотивы, о которых хозяева умалчивают по незнанию либо же не придают им должного значения. Например, вполне обычной в сходных случаях причиной бывает конфликтная ситуация вокруг собаки или ребенка. Такого рода вещи лучше всего выявляются в процессе жесткой дрессировки, когда становятся очевидными действительные отношения между людьми и собакой. Потому на первом занятии я попросил присутствовать всех членов их семьи.

Под принуждением щен вел себя отнюдь не скандально и не со злостным упрямством, а вовсе даже наоборот – вполне покладисто и благоразумно, вне зависимости от того, кто дергал за поводок и стучал стеком – отец семейства или мальчишка. Хозяева тоже показались с самой лучшей стороны: и любят собаку, и наказать не стесняются, и перегибов никаких не допускают. Пацаненок, что кусаный был, уж точно не нытик и не трусишка, держится молодцом. В общем, никаких подозрительных моментов за два с лишним часа интенсивной работы у нас не обнаружилось, хотя «азиатеныша» мы провоцировали вовсю, предоставляя массу возможностей проявить гнилые замашки, да и хозяев я напрягал крепко в ожидании, не замечу ли за кем истерической вспыльчивости либо других каких нервических закидонов. В чем же тут, интересно, корень проблемы, черт ее побери?

В промежутках между занятиями щен вел себя мирно. Мы его опять нагрузили будь здоров как, и опять ничего крамольного наружу не вылезло. А вечером того же дня звонок: клацнул, гад такой, снова по мальчишке и снова беспричинно. «Что ж, – говорю, – вечерок я ради такого дела освобожу да посижу у вас в гостях после следующей муштровки пару часиков, понаблюдаю за уродом в домашних условиях».

Ох и закрутил же я гайки на третий раз! Рядом с этим уроком прусская казарма времен Фридриха Великого показалась бы псенку, будь у него возможность для сопоставления, не более чем пионерским лагерем. Придирался я к нему похлеще недоспавшего старшины хохляцкого происхождения. Ну и где хоть одна, хоть чуть видная зацепка? Нет ничего.