Влас Дорошевич
Маленькое письмо

Чтобы покончить с этим вопросом, я скажу, что изобразить князя Мышкина без падучей, имеющей такое огромное влияние на его характер, поступки, – это все равно, что изобразить, например, Раскольникова из «Преступления и наказания» без его дум: «Принадлежу я к Наполеонам, или нет? Могу я „перейти предел“ или нет?»^[5] Просто сделать так: молодой человек получил из дома неприятное письмо, – пошел, да убил. Это уже будет не Раскольников Достоевского, а… сказал бы словечко, да не хочу. Зачем же ставить на сцену такие именно гнусные и «идиотские» коверканья произведений Достоевского?

Вы скажете: пусть ставят переделки, это поднимает интерес к великим авторам. В Петербурге, говорят, теперь ни в одной библиотеке нельзя достать сочинений Достоевского. Я думаю, что это не так. Хорошо, что я прошлым летом в Чернском уезде прочел роман Достоевского. Если бы я не читал его, то, посмотрев «окрыленного» «Идиота», – я и совсем не стал бы читать этого произведения. «Идиот» показался бы мне ерундой. А кто же читает ерунду? Точно так же, посмотревши «Преступление и наказание» Дельера, – не стал бы читать «Преступление и наказание» Достоевского если бы не прочел этого произведения раньше, когда я жил не в Чернском уезде, а на Петербургской стороне^[6].

Лучше, я так думаю, чтобы публика вовсе не была знакома с хорошими произведениями, чем знакомить ее с ними в исковерканном, ни на что не похожем виде. А наша публика так мало знает своих писателей, что, увидав «Идиота» в «окрыленном» виде, вызывала – «автора!» Вероятно, эта облошадившаяся и совсем в тотализатор ушедшая публика думала, что произведение это написал благополучно здравствующий известный коннозаводчик Достоевский, сын покойного писателя^[7], с успехом занимающийся спортом. Кстати, по поводу этих вызовов. Мне передавали, – не знаю, насколько правда, – что г. Крылов хотел загримироваться под Достоевского и выйти раскланиваться. Но, говорят, г. Карпов не дал ему изводить казенных красок: «Идите, как вы есть». И г. Крылов остался в тени кулис во время представления его пьесы. Драматург, который прячется, когда исполняется его пьеса! Словно, что нехорошее сделал. Вот как, значит, нехорошо, как гнусно переделывать чужие произведения! Зачем же, спрашивается, ставить такие гнусные коверканья на сцену?