Владислав Выставной
Карантин
Пролог
Люди любят крайности.
То они поклоняются великому множеству самых разнообразных богов. То вдруг начинают непреклонно верить лишь в одного, единого.
То божества их неистовы и страстны, то строги и аскетичны.
То вера в сверхъестественное безмерна и фанатична, то внезапно, с той же горячностью, вера отброшена и предана презрению.
Человечество любит крайности. Оно похоже на маленького ребенка. Ибо только ребенок может поставить в центр Мироздания себя самого, по детской легкомысленности не в силах осознать величие и бесконечность Вселенной. А может, и бесконечного множества вселенных.
Нет большего удовольствия, чем снова и снова наступать на одни и те же грабли.
Теперь венцом творения объявлен сам человек.
Новое божество – наука и технология.
Несчастное человечество впало в очередную крайность – ведь его так легко ввести в заблуждение. Как дикаря, впечатленного блестящими бусами в руках колонизатора.
Осталось дождаться, пока высокоразвитая технология не плюнет в лицо своим создателям. И тогда уже она будет предана анафеме, а разъяренные люди устроят дикие пляски на обломках мобильников и компьютеров, призывая себе в боги новые силы…
Впрочем, ждать осталось не долго.
Все уже началось.
Майор Ростов не верил в чудеса. Он бы очень удивился, если бы ему сказали, что он – оборотень. Ростов решил бы, что все это полная чушь.
Он даже не задумался бы о том, что в этом утверждении нет ничего сверхъестественного. Просто трудно не прозвать так скромного милиционера, который разъезжает на новеньком внедорожнике «инфинити» и строит под Москвой внушительный особняк. И то, что майор в действительности – оборотень, вытекало не из анализа майорова ДНК, а из простых расчетов на калькуляторе.
Ростов никогда не думал об этом. Такая жизнь для него была естественна, как для любого оборотня естественно в лунном свете обрастать шерстью и щелкать клыками.
Он привычно гнал свой «инфинити» по проспекту, не задумываясь, выскакивая на «встречную», предоставляя простым смертным увертываться от хищного оскала черной радиаторной решетки. Три «шестерки» и крутая серия на номере должны были показать водителям малолитражек, кто здесь хозяин.
Впрочем, майору было не до статистов. Он думал о предстоящей сделке. Он вообще, ощущал себя более бизнесменом, чем сотрудником органов правопорядка. Это тоже было для него естественно: не он один шел в милицию, как в большой бизнес. Потому ему было бы обидно услышать прозвище «оборотень».
Ничего подобного. Он просто бизнесмен в погонах.
В держателе тихо заиграл «айфон». Майор скосился на экран: звонил полковник. Ростов скривился: мелкие дела службы вечно отвлекают от бизнеса. Но шефу нужно ответить.
Коснулся висящего на ухе «hands free»:
– Слушаю!
– Майор… – раздался в ухе голос полковника. – Слышишь ли ты меня, майор?
Странное оцепенение овладело майором. Обычно твердый и недовольный голос полковника будто расплывался, шелестел опавшими листьями. И эта, необычная для шефа, манера разговаривать…
– Да-да… – чуть растерянно произнес Ростов, следя за движением впереди. Сейчас как раз стоило рвануть на «красный», чтобы не тратить минуту на светофоре. Но этот звонок сбил его с толку.
– Слушай меня, майор… – шелестел голос.
Или это не полковник? Голос, вроде его, но…
Сознание вдруг стало мягким, податливым. Сделалось непривычно легко.
Ростов поймал себя на том, что застоялся в пробке. Он даже начал скучать. Откинул дверцу «бардачка». Достал фляжку. Разумеется, «Фаберже».
Хлебнул. Огляделся. Поболтал в руке фляжку – и вылил в горло остатки.
«Пробка» начала его утомлять. Нужно делать так, как сказал полковник. Нет времени стоять в пробке.
Вдавил в пол «газ» и резко заложил вправо.
Тротуар почти пуст – отличное пространство для разгона. Его «ласточка» дает «сотню» за шесть секунд. Ну-ка, проверим – успеем ли до перекрестка?
Два глухих удара – в стороны от капота отлетели два тела. Не беда – они не мешают разгону…
До «сотни» разогнаться не удалось – кончился тротуар. Ничего, попробуем на той стороне…
Внедорожник с ревом нырнул в черный зев подземного перехода. Мелко затрясло на ступеньках. Еще три слабых удара, еще три тени, уносящихся в стороны. Нога в пол – и «инфинити» эффектно вылетает из перехода на тротуар. Кувыркаясь, в сторону улетает детская коляска….
Майор расхохотался.
Он всевластен! Для него нет правил, нет преград! Ну-ка, расступись…
Когда обмякла «подушка безопасности», Ростов некоторое время тупо пялился перед собой. Рука сама потянулась и сняла телефон с держателя. Открыл дверь, выбрался из машины. Покачиваясь, он пялился на покосившийся фонарный столб и смятый капот «внедорожника», из щелей которого валил теперь то ли пар, то ли дым. Нервно моргали фары, монотонно гудел закоротивший сигнал. К чугунной ограде с ужасом прижималась какая-то женщина. Откуда-то доносились крики и плач.
– Плевать! – усмехнулся майор и неровным шагом пошел прочь. За спиной выла сирена «скорой».
Снова заиграл «айфон».
– Ты не забыл? – прошелестел голос полковника. Да полно, полковника ли? – Ты должен…
– Иду я, иду! – глупо ухмыляясь, бросил майор.
И спрятал мобильник в карман.
Достал пистолет.
Привычно щелкнул затвором. Голос сказал – надо выполнять.
Вошел в двери супермаркета. Остановился. Поискал налившимися кровью глазами. Взгляд остановился на каком-то тщедушном человеке в старом мятом пальто и допотопных очках в роговой оправе. Тот только что отошел от кассы и теперь разглядывал нехитрое содержимое пакета.
Майор подошел ближе и теперь, скалясь, в упор разглядывая этого перепуганного человечка.
– Почему грязно одеты? – процедил он. – Пуговицы оторваны, ботинки не чищены. Общественный порядок нарушаем?
– Но я… – поправляя очки, пробормотал человек.
– С представителем власти препираемся? – прорычал майор, уткнув пистолет в живот перепуганному человеку. – Сопротивление отказываем?!
– Я ничего, я… – человек попятился,
Презрительно отвернувшись, не глядя, майор выстрелил. Человек вскрикнул и осел. Ростов с отвращением сплюнул и неторопливо пошел вдоль стеллажей с продуктами.
Голос сказал: «Ты – власть!
Твоя задача – очистить мир от скверны. От грязи, что копошится вокруг, мозоля взгляд настоящим людям».
Что ж, он готов выполнить свой долг.
Вот эта молодая прыщавая парочка. Целуются прямо здесь, не обращая внимания на представителя власти.
Долой.
Теперь парочка дергается на полу. Целуйтесь дальше.
Выстрелы почти не слышны. В ушах – лишь одобрительно шелестящие голоса. Их, что же, стало больше?
Ладно, не отвлекаемся. Вот этот крепыш. К нему претензий нет. Только чего это он так уставился на майора? Неприятный взгляд.
Долой.
Крепыш оседает, пакеты с молоком эффектно сыплются ему на голову.
Восемь патронов в обойме, восемь выстрелов. Жаль, нет запасной…
Вышел из супермаркета. К вою «скорой помощи» добавились завывания милицейских сирен.
«Коллеги…» – с отвращением подумал майор, направляясь к подземному переходу. Прохожие шарахались от него: он по-прежнему сжимал в руке пистолет.
– Стойте! Куда вы? – крикнула женщина форме, что дежурила на турникете. Тут же осеклась, заметив пистолет.
Милиционеры, стоявшие тут же, нерешительно переглянулись: кто знает, зачем майору в метро – пистолет? Но все же, двинулись следом, сообщая что-то по рации.
Ростов расталкивал пассажиров, продвигаясь по эскалатору вниз. Что-то неудержимо влекло его в эту подземную прорву. Он не был в метро лет десять – что его могло ждать здесь?
Он не знал. Он слышал лишь приказ голосов.
На перроне он вдруг замер, уставившись на пистолет в своей руке. Ствол отвратительно торчал из кожуха, требуя свежей обоймы. Майор брезгливо стряхнул оружие с ладони. Пистолет глухо стукнулся о мрамор.
Звук этот заглушил нарастающий вой приближающегося поезда.
– Прошу прощения, товарищ майор, – произнес милиционер в легком бронежилете. – Вы уронили пистолет.
Второй милиционер стоял чуть поодаль, придерживая короткоствольный автомат и с опаской наблюдая за странным майором.
– Да-да, – пробормотал Ростов, озираясь, словно не мог понять, где находится. – У меня приказ… Я должен… Туда…
Отрывисто заговорила рация одного из стражей порядка. «Преступник… в форме милиционера… вооружен… стрельба в супермаркете».
Лица милиционеров вытянулись. Щелкнул затвор автомата.
Поезд выл, снижая скорость. Потоки ветра ударил майору в лицо. Он вдруг улыбнулся, словно увидел по ту сторону пути что-то невыразимо прекрасное…
– Иди… – приказали голоса.
– Стоять! – заорал тот, что был с автоматом.
Завизжала женщина. Тонко запищали заклиненные колеса поезда.
Поздно.
Майор уже был ТАМ.
Только ничего прекрасного ТАМ не было. Там были рельсы, колеса и высокое напряжение.
Последней мыслью мелькнуло: «Чей же это голос?»
А на мраморе платформы мелко вздрагивал «айфон», играя неразличимую в многоголосом шуме мелодию и мерцая тусклым, мертвенным светом…
Часть первая
Эвакуация
1
Задание было необычным. Точнее, не совсем обычным был груз.
Гильзе и раньше доводилось доставлять важные посылки – такова уж работа курьера. Правда, сколько бы ни говорили о ценности доверенных ему документов – это были всего лишь бумажки, истинное значение которых понятно лишь избранным.
Но этот груз имел вполне конкретную стоимость: курьеру было поручено переправить в московский офис «Линии» увесистый сундучок, доверху набитый лагорийскими империалами.
Что это было – зарплата сотрудникам? Но сам он получал зарплату рублями. Да и оборот иномирной валюты в Российской Федерации, как известно, не приветствуется законом. Оплата тайных операций «Линии»? Но почему, в таком случае, их финансирует Магистрат Лагора?
Все это – за пределами компетенции курьера. Его дело – взять и принести. За это его и держат в самой скрытой, самой секретной, да, пожалуй, и в самой важной организации Земли.
Гильза заворожено следил за тем, как казначей, брюзгливо оттопырив губу и нашептывая себе что-то под нос, нарочито медленно отсчитывает звонкие монеты. Казначей был сух, длинен, неулыбчив, одет, как и все служители Магистрата, в отливающие шелком черные одежды и черный же берет. Отсчитав очередной столбик монет, казначей принимался записывать что-то на листе пергамента, скрепя пером и бесшумно проговаривая слова.
Наконец, он закончил укладывать монеты в обитый бархатом ящик. Удивительное дело: на эти, аккуратно уложенные на бок, тускло отблескивающие столбики можно было любоваться часами – и это бы никогда не надоело. Но сухие длинные пальцы уже прикрыли монеты бархатной подушечкой с вензелем Верховного Инквизитора – чтобы лежали плотнее – и захлопнули выпуклую крышку, обитую коваными полосками, с изогнутой ручкой и крепкой петелькой сбоку. На петли немедленно был наброшен маленький, но довольно увесистый замок.
Казначей растопил над свечкой кусочек лагорийского сургуча – зеленоватого отлива, обладающего крепостью стали и свойством светиться в темноте. Опечатал сундук по бокам магической печатью с изображением Магистрата. Теперь вскрыть этот компактный ящик будет не проще, чем взломать сейф Сбербанка.
– Ну-с, молодой человек, извольте расписаться в получении! – надменно произнес казначей, пододвигая к курьеру тяжелую, потемневшую от времени чернильницу.
Гильза свел брови, пытаясь понять, что подписывает. Здесь, в лагорийском воздухе, он, вроде бы, должен был понимать написанное на любом языке. Но эти чертовы финансы казались ему полнейшей абракадаброй. Впрочем, как и русскоязычная бухгалтерия.
Обмакнув в чернила столь же черное перо, он подмахнул пергаментную страницу.
– Извольте получить! – казначей произвел рукой сдержанный, но чертовски изящный жест.
Гильза неловко кивнул в ответ и ухватился за ручку сундука.
Незаметный до этого, замерший за спиной страж приблизился и нацепил на запястье Гильзы грубое железное кольцо кандалов. Конечно, это были не кандалы – всего лишь наручник, цепь от которого шла к ручке сундука, но вид его создавал именно такое впечатление. В отверстия на стыке потемневшего кольца ударом желтого ногтя страж вогнал железную втулку. Сжал огромными черными пальцами – и металл под ними зашипел, задымился, оплавился, неприятно грея запястье. Через секунду кольцо было намертво запечатано.
На стража Гильза старался не смотреть: вид этих монстров ничуть не прибавлял настроения. Он смотрел на сжавшее запястье кольцо.
Сердце пропустило удар: теперь отнять у него сундук можно только вместе с рукой. Освободиться же от драгоценной ноши удастся лишь в офисе «Линии».
Один лагорийский империал не слишком велик, но весит чуть ли не полкило: лагорий тяжелее любого известного на Земле изотопа. По идее, такой сундучок должен весить, как изрядная атлетическая гиря. А потому, каждый раз приходится удивляться неожиданной легкости такой драгоценной ноши. Ведь всем известно: чем больше лагорийских империалов в кошельке, мешке или каком-нибудь сундуке, тем легче его нести. Это удивительное свойство лагорийской валюты имеет, очевидно, магические корни. Так или иначе, даже здоровенный сундук, набитый тяжеленным лагорием, вполне можно утащить в одиночку.
Впрочем, эти мысли быстро оставили Гильзу, едва он покинул казначейство и в сопровождении двух, чудовищного вида стражей, отправился по мрачным коридорам Магистрата. Хотелось побыстрее покинуть это жутковатое здание, само пребывание в котором действовало на психику крайне угнетающе. Переместиться на Землю прямо отсюда не представлялось возможным – государственные учреждения Лагора заговорены и опечатаны от подобных фокусов.
Оказавшись на воздухе и оставив за спиной пугающих стражей, Гильза несколько перевел дух. Впрочем, расслабляться не следовало: в руках у него было целое состояние, а народ в столице Лагора, славном Анаране, встречается всякий.
Вообще, с самого начала было непонятно, отчего транспортировку денег поручили простому курьеру, а не вооруженной до зубов команде инкассаторов. Чем руководствовался Хорос, когда отправлял его в Лагор – известно одному лишь мудрому шефу «Линии». То есть, тому же Хоросу.
Возможно, дело, опять же, в особенностях груза. Ведь протащить между мирами такое количество драгоценного металла под силу далеко не каждому. И свое-то бренное тело переместить сквозь незримый Проход могут от силы несколько сотен землян. Да и то, рассказывают курьезные случаи про то, как путешественники в иные миры оказывались не в состоянии протащить вместе с собой собственную одежду.
Гильза сделал несколько шагов по древней мостовой Площади Всех Миров. Тоскливо огляделся: ему нравилось бывать здесь, в центре Анарана, и было жаль покидать столицу Лагора, не задержавшись даже на несколько минут.
Но работа есть работа.
Он вздохнул, замедлил шаг. Чуть прикрыл глаза, расслабил, как учили, сознание. Теперь нужно представить Проход, и где-то «по ту сторону» – мысленно, как можно достовернее, нарисовать знакомый московский пейзаж.
И четко проговорить сакральное имя мира.
– Земля…
Волновался он не зря. Его все-таки, выследили. Неизвестно, кто навел, и как удалось перехватить курьера сразу же по выходу из Прохода, но, оказавшись на тротуаре, неподалеку от центральной арки ВВЦ, Гильза сразу же насторожился.
Это особенное чувство – чувство опасности – не было навыком, приобретенным работой в «Линии». Оно пришло оттуда, из прошлой жизни, перечеркнутой засевшей в голове пулей. Тогда он был совсем другим, и основой его натуры был дикий инстинкт хищника и убийцы. Хоть думать об этом было не очень приятно, это иногда выручало.
Гильза подтянул сундучок к груди, покрепче обхватив его обеими руками и замер, ловя подозрительное движение боковым зрением.
В толпах спешащих туда-сюда прохожих непросто отделить подозрительное от банального. Но все-таки, можно. Некоторые фигуры выбиваются из общей массы, объединенные характерным напряжением в позах и вниманием, обращенным в одну-единственную точку.
На него.
Курьер рванул к арке. Ловко лавируя между прохожими, увертываясь от портфелей и сумок. Подозрительные фигуры тоже включились в движение. Краем сознания Гильза отметил, что преследователи быстрее и, похоже, сильнее его. По характеру их передвижения он мог даже предположить, кто это.
Стригои. Взрывная смесь оборотня и вампира, надежно упакованная в человекообразную личину. От этих можно ожидать, чего угодно.
Кроме открытого нападения вблизи офиса «Линии» на ее же сотрудника. Что говорить – это было верхом дерзости с их стороны!
Но сейчас не было времени рассуждать об этом. Гильза отчаянно заскользил по асфальту, увертываясь от броска подтянутого парня в спортивном костюме (стригои обожают такой стиль). Перед глазами, стремясь к заветному сундуку, мелькнула вытянутая рука. Пальцы щелкнули, как плоскогубцы, и нападавший кубарем прокатился по асфальту, сбив с ног какую-то груженую сумками гражданку.
– Ах… Чтоб тебя!.. – осев на асфальт изумленно проговорила женщина.
Не обращая на нее внимания, стригой уже стоял на четвереньках, сгруппировавшись для нового прыжка. Но и другие не теряли времени, пытаясь взять курьера в кольцо. Гильза успел насчитать еще троих.
Дело дрянь. Лоб в лоб простому смертному и с одним стригоем не справиться. А вот окажись на его месте, скажем, опытный регистратор Чигур…
Гильза шарахнулся в сторону, одновременно падая на спину и прячась за сундуком: там, где он только что стоял, просвистело здоровенное зазубренное лезвие. Рядом завизжала какая-то слишком впечатлительная особа.
Так, шутки кончились. Сейчас одно из двух: его или сразу зарежут, или просто на ходу оттяпают руку вместе с сундуком. И то, и другое Гильзу категорически не устраивало. Страха отчего-то не было – видимо, сбивала с толку обманчиво-будничная обстановка. Трудно поверить, что столь наглое нападение возможно в таком месте.
По какому-то отчаянному наитию он вскочил на ноги, и принялся раскручивать сундук вокруг себя, словно метатель молота – свое орудие. Прохожие шарахнулись во все стороны. Один из нападавших неосторожно подставился – и отлетел кубарем в сторону: масса сундучка, несмотря на размеры и кажущуюся легкость, была немалая, а получить кованым углом не слишком приятно и стригою.
Гильзе удалось выиграть несколько секунд, пока враги, кружили вокруг этой бешеной «мельницы», прикидывая, как сбить курьера с ног. За эти секунды успел подбежать наряд милиции, привлеченный криками и возней у арки ВВЦ.
– Что здесь происходит? – спросил старший, невольно касаясь кобуры. Два его товарища нервно напряглись, не спуская глаз со странного «метателя молота» и троих, обступивших его парней. Еще один, потирая плечо и шипя от боли, сидел в сторонке на асфальте. Гильза ловко перехватил сундучок за ручку и замер.
– А ну-ка, приготовили документы! – с угрозой в голосе предложил милиционер.
Гильза не стал дожидаться развития ситуации. Сбив с ног отвлекшегося стригоя и, как следует, приложив того сундуком по уху, бросился в сторону арки.
– Стоять! – заорал старший милиционер, выхватывая пистолет.
Но стригои уже устремились вслед за курьером.
Двое оставшихся нелюдей – это, все же, не четверо. Однако не было сомнений в том, что они настигнут его прежде, чем удастся добраться до офиса. Сил оставалось все меньше, тяжелый груз мешал двигаться.
Милиционеры со входа, видимо, успели передать в эфир сигнал тревоги: наперерез бегущим мчались еще двое в форме.
– Стой! – крикнул один из них, перекрывая дорогу.
Каким-то отчаянным кульбитом Гильзе удалось прошмыгнуть между милиционерами. Преследователи же влетели прямо в служителей правопорядка.
Милиция подоспела вовремя: через несколько шагов Гильза споткнулся, растянувшись на асфальте, сундук же, пролетев по инерции, едва не оторвал ему руку. Пожалуй, сейчас ему пришлось бы туго. Но стригои теперь переключились на столь некстати подвернувшихся милиционеров. Силы, конечно же, были неравны: стриги валяли ошалевших сотрудников по асфальту, норовя вытрясти из них душу. Несмотря на неожиданно мощное противодействие, милиционеры намертво вцепились в правонарушителей, чем дали курьеру некоторую фору.
Задыхаясь, неровными перебежками Гильза продвигался вперед. Коротко обернувшись, заметил, что стригои, все-таки, отделались от навязчивого знакомства с московской милицией, и теперь вновь настигали его. Причем, чуть позади виднелись еще двое, ранее потерпевших от сундука.
Гильза напряг последние силы – и рванул вперед. Тем более, что заветная ракета, знаменитая королевская «семерка», уже маячила неподалеку.
В павильон «Космос» они влетели с разрывом в какие-то секунды.
Четверо в спортивных костюмах на миг застыли у входа. Они не выглядели уставшими – вроде, даже не запыхались от бега. Быстро рассыпались, разойдясь по павильону. Не прошло и минуты, как снова собрались у входа.
– Ушел, – спокойно сказал один.
– Везучий, подлец, – потирая плечо, так же спокойно заметил другой.
Личина умеет скрывать досаду. Даже нечеловеческую.
