Владислав Крисятецкий
Наш с тобой секрет
– Эля, ты здесь? Прием-прием!
– Да, Денис Михайлович! – ответила Эльвира после паузы.
– Оторвись от гаджета на минутку, принеси мне шаблон договора, – бодро распорядился молодой человек и подмигнул Лебедеву.
– Хорошо, сейчас! – засмеялась девушка.
Вскоре она постучалась и вошла в кабинет.
– Неси, – улыбнулся он ей, похлопав ладонью по столу.
Эльвира подошла и положила перед ним распечатанный документ. Денис бросил на него взгляд.
– А это что за пятно? Рыбу заворачивала?
– Где? – она встала рядом с ним и склонилась над бумагой.
Молодой человек тут же положил ладонь на ее ягодицу. Эльвира слегка вздрогнула, но даже не выпрямилась, лишь покосилась на оцепеневшего Лебедева.
– Ну и где же? – снова спросила она и, к изумлению посетителя, неуверенно улыбнулась.
– Показалось, – ласково отозвался Денис и легонько подтолкнул девушку к двери. – Можешь идти.
Эльвира двинулась мимо Лебедева, и тот успел заметить, как кокетливо поднялась ее бровь, а улыбка из неуверенной превратилась в довольную.
– Видали? – с иронией поинтересовался молодой человек, когда за ней закрылась дверь. – Это и есть специфический контингент? Да я вас умоляю. Обычная девчонка. Двадцать пять лет, между прочим. Ходит на работу только ради денег. Целыми днями сидит в соцсетях и мессенджерах. Селфится, считает лайки и подписчиков. По выходным в клубах, по понедельникам на недосыпе. Любит крутые тачки, крутых парней. Крутую крутизну, короче. Боится тридцати, как огня. Мечтает выскочить замуж за молодого, успешного, сильного. Непременно за веселого, вернее "позитивного". Хочет детей, хоть и не имеет представления о материнстве. Обычная современная девушка, уверяю вас. Не сложнее вашей дочери.
Лебедев ошеломленно уставился на Дениса, не в состоянии найтись с ответом. Каждой новой фразой тот словно вбивал в него новый гвоздь, не позволяя даже пошевелиться.
Молодой человек взглянул в сторону двери и усмехнулся.
– Эля с первого дня здесь положила на меня глаз. Теперь решит, что я собираюсь на ней жениться, раз позволяю себе при посторонних.
– А вы? – пролепетал Лебедев.
– Что, жениться, детишек завести? – спросил Денис с ухмылкой. – Нет, спасибо. Слишком рано. Может, лет через десять-пятнадцать. Когда стану большим начальником, и мне все надоест. Но к тому времени Эля уже будет мамой, выгодно разведется с олигархом и поселится где-нибудь в княжестве Монако.
– Скажите, – помолчав, устало произнес Лебедев. – Вы ведь неглупый человек, как я вижу. Что-то понимаете, замечаете, делаете выводы. Неужели вы не видите, что этот мир, о котором вы так складно говорите… Этот мир роскоши и развлечений – фальшивый, пустой и мертвый. Он придуманный!
– Нет, – спокойно ответил юрист. – Этот мир и есть реальность. Просто вы не хотите этого признать, предпочитаете копаться в прошлом и жить иллюзиями. Но ваша модель устарела. Принципы, мораль, совесть больше не в моде. Бабло, эпатаж, притворство – вот что сейчас рулит. Кто чувствует это, тот и на хайпе. Как говорится.
Лебедев отпрянул, широко раскрыв удивленные глаза. Затем качнул головой и встал.
– Спасибо за консультацию, – пробормотал он. – Сколько я должен?
– Вам бесплатно, – снисходительно улыбнулся Денис. – И не обижайтесь, ладно? Вы симпатичный человек, мне редко такие попадаются. Не ваша вина, что времена изменились. Но если вы решили вспомнить о дочери, то вам нужно было услышать человека вроде меня. Поговорите с ней. Узнайте ее мнение, если мне не верите. Когда отыщете, конечно. Желаю вам этого, а ей здоровья и мужа хорошего. Позитивного. Привет передавайте.
Лебедев хмуро посмотрел на него и направился к двери. Но на пороге остановился. Какой-то предмет на стене привлек его внимание. Подойдя ближе, он увидел, что это распятие. Он пораженно обернулся.
– Вы… вы веруете? – только и смог сказать он.
Молодой человек взглянул на стену и усмехнулся.
– Подарок клиента. Не знаю, что имелось в виду, но это единственная стильная вещь в этой берлоге.
Он взял со стола пульт и включил звук на плазме. Когда Лебедев взялся за дверную ручку, Денис окликнул его.
– Чуть не забыл спросить. А кто, собственно, вас ко мне направил?
– Я бы и сам хотел это знать, – посмотрев исподлобья, бросил Лебедев.
Он вышел из кабинета, прошел через приемную и вскоре уже был на улице.
– Всего хорошего, ждем вас снова! – успела пропеть ему вслед Эльвира, не поднимая глаз от телефона.
Лебедев брел по шумному проспекту, безразлично глядя, как под ногами проплывает однообразный узор тротуарной плитки. Огненными островками в его памяти вспыхивали и гасли обрывки разговора в кабинете юриста. Лица Комовой и Веселова то обретали четкие контуры, то размывались, превращаясь в бензиновые пятна на мокром асфальте. Воспоминание о предстоящей последней встрече больше не волновало его кульминацией поисков Полины, а скорее угнетало бесперспективностью. Очевидно, ожидался еще один из круга "хозяев жизни" со сводом своих правил, чуждых Лебедеву и его безнадежно состарившейся и рассыпающейся на глазах картине мира. Ощущение собственной беспомощности накрыло его и показалось настолько невыносимым, что он остановился прямо посреди людского потока. Подняв глаза, Лебедев увидел витрину кафе. Была уже середина дня, самое время заставить себя перекусить. Что ж, это был вариант хотя бы ненадолго отвлечься от тяжелых мыслей.
Миловидная официантка, увидев бледное лицо и покрасневшие от утомления глаза, сочувственно справилась об его здоровье. Лебедев честно сказал, что чувствует себя неважно, но солгал, что дело в погоде. Он устроился за столиком возле окна и принялся без аппетита пережевывать быстро остывающий комплексный обед. Неутешительные мысли тотчас же вернулись.
Лебедев ощущал себя бегуном на длинную дистанцию, которому незадолго до финиша сообщили, что он бежит в другую сторону, своими бесплодными стараниями лишь забавляя и участников, и зрителей. Вероятно, молодой циник был во многом прав. И если так, то поиски дочери никуда не вели и вряд ли имели смысл. К чему искать того, кто не хочет быть найденным? Может быть, она уже далеко, в компании своего друга, о котором так и не рассказала. А письмо, на которое Лебедев положился как на компас, на самом деле всего лишь успешная попытка сбить его со следа. Вполне возможно, что Полине действительно надоело мириться со статусом любимой дочки, лишенной внимания, поддержки, просто верного и сильного плеча. И когда это произошло, она просто молча ушла. Разве так не бывает? Сколько таких случаев. Даже его любимые "Битлз" когда-то написали об этом песню. "В чем мы ошибались? Мы не знали, что ошибались!" Они с Юлией знали. Во многом. И прежде всего в том, что разбираясь в своих отношениях и взглядах на семейную жизнь, отвели своему главному созданию второстепенную роль. За это они заслуживали наказания, и вот оно последовало. Будущее, ради которого разбилась их семья, обернется долгими годами в одиночных камерах наедине с чувством вины.
И все же Лебедеву не верилось, что Полина была способна на это. Что-то внутри него продолжало колебаться и сопротивляться беспощадным словам всезнающего Веселова. Инстинкт? Избитая фраза "наша дочь не такая"?
Он снова открыл ее фотографию, пытливо заглянул ей в глаза. Увидел ее улыбку.
Снимок был сделан всего полгода тому назад, спустя несколько дней после ее дня рождения. Полина преподнесла себе в подарок билет в столицу на концерт любимой группы, и они встретились в сквере неподалеку от вокзала за час до отправления поезда. Он подарил ее любимые духи, они съели по мороженому и поболтали о всяких пустяках. Когда же пришло время расставаться, ему пришло в голову ее сфотографировать. И тогда она…
Лебедев поднял голову.
Да-да, тогда она что-то ему сказала. Что-то важное. Чему он в последние перед тем новым расставанием минуты толком не придал значения.
Нужно было вспомнить. Именно сейчас. Лебедев прикрыл глаза рукой и надолго задумался. И наконец вспомнил. Весь тот короткий диалог перед тем как был сделан снимок. До последнего слова.
– Улыбнешься на память? Твоя улыбка будет жить у меня в телефоне.
– Заставь меня.
– Как?
– Не знаю. Скажи, что мы будем встречаться. Скажи, что не оставишь меня.
– Я не оставлю тебя.
– Правда? Никогда?
– Конечно. Никогда.
– И я тебя. Никогда.
Сказав это, Полина улыбнулась. И он нажал на кнопку.
Никогда. Обычное слово, чаще печальное, холодное, безысходное. Но порой именно такому слову суждено стать нежданным источником света. И надежды.
– Никогда, – прошептал Лебедев с видом утопающего, увидевшего рядом спасательный круг.
Он отдернул рукав куртки и взглянул на часы.
Едва двери гостиничного лифта со вздохом открылись, Лебедев ринулся по коридору. Как назло, указанный в письме номер "люкс" оказался в самом его конце, возле бледно мерцающего дневным светом окна. Бросив взгляд на минутную стрелку, Лебедев зашагал еще быстрее.
За несколько метров до двери он остановился и прислонился к стене, надеясь отдышаться. Но гулко бьющееся сердце и не собиралось успокаиваться. Дело было не только в совершённом рывке, а еще и в предвкушении того, что ожидало его за этой дверью. Выждав несколько секунд, Лебедев подошел к ней и, собрав в кулак все свое мужество, решительно постучал.
– Открыто, – отозвался мужской голос.
Он вошел. За столом, на котором не было ничего, кроме сигарет, зажигалки и мобильного телефона, сидел мужчина лет сорока. Глаза на волевом лице смотрели на Лебедева прямо и вместе с тем как-то отчужденно.
– Добрый день, – сказал тот, по-прежнему до конца не отдышавшись. – Моя фамилия Лебедев. Вы – Борис?
– Вы опоздали на шесть минут. Еще десять, и меня бы здесь не было. Садитесь, – произнес мужчина резким с хрипотцой голосом, не выражавшим эмоций.
– Извините, – пробормотал Лебедев, подсаживаясь к столу. – Я ищу свою дочь, вы что-нибудь знаете о…
– Об этом позже, – бесстрастно прервал его мужчина. – У меня мало времени. Я должен вам кое-что рассказать.
Он протянул руку к телефону, взглянул на время, коротко кивнул и посмотрел на Лебедева.
– Итак. Меня зовут Борис. Офицер вооруженных сил. В отставке, – добавил он, на мгновение сжав губы. – Что сказать. Закончил военное училище. Прошел срочную. Получил звание. Рано женился. Жена – моя ровесница, работала фельдшером в поликлинике. Энергичная красивая женщина. Через два года родилась дочь. Назвали Дарьей. В честь матери.
– Вашей? – спросил Лебедев.
– Нет. Жены. Своих родителей я не знаю, – быстро проронил Борис и кивнул в сторону пачки сигарет. – Не возражаете?
– Конечно, курите.
Мужчина достал сигарету, щелкнул зажигалкой.
– Дальше семейная жизнь военнослужащего, – затянувшись, продолжил он отрывистую речь не привыкшего к длинным монологам человека. – Во всей ее красе. Заботы, переезды. Гарнизоны, города. Восток, запад. Жене приходилось тяжело. Дочке не легче. Детские сады, школы. Новые друзья. Потом другие новые.
Борис помолчал, провожая взглядом облако табачного дыма. Еще раз затянулся. Поискав глазами, поднялся и принес пепельницу.
– Жена устала от такой жизни. Предлагала уволиться, уйти на гражданку. Сначала намекала, потом напрямую. Всё настойчивее. Я ни в какую. Стали ругаться. Всё чаще. Всё дольше, – его губы вновь сжались, обострив складки вокруг рта. – Приехала ее мать, тоже стала уговаривать. Решили, что они поживут у нее. Все же отдельная двушка. Я продолжал службу. Писал письма, звонил, приезжал, когда мог. Скучал, особенно по дочери. Подумывал уйти в запас. Но тут предложили уехать по контракту. В горячую точку. Решил поехать, денег заработать перед жизнью на гражданке. Кто знал, как она сложится. Жена отговаривала как могла. Теща тоже. Дарья просила не уезжать. Но я уехал. Думал, что мне сделается.
Борис достал вторую сигарету, приложил к окурку. Какое-то время молча смотрел, как он тлеет в пепельнице.
– Со мной-то все обошлось. Вернулся целый. А в семье многое изменилось, пока меня не было. Теща умерла, второй инфаркт. Дарья стала реже бывать дома. А у жены появился ухажер. Еще и пьющий, – проговорил он сдержанно, разглядывая бесцветными глазами кончик сигареты. – Когда я приехал и узнал, хотел разобраться по-хорошему. Не вышло. Вышло долго и болезненно. Ему сломал руку и нос. Ей дал развод и пожелал семейного счастья. Вернулся в часть, продолжил службу.
