Владислав Боговик
Эхо одиноких людей
Место в другом конце вагона оказалось пустое. Я прошёл к нему, оглядывая пассажиров.
Семья цыган: вроде как мать и двое мелких. Мамаша спала, выставив ноги в проход. Пришлось извернуться, чтобы не запачкать штаны. Замурзанные дети сидели напротив и играли с дешёвой колбасой, разминая её в руках.
По левую сторону – женщина, читающая книжку. Непонятно, как она умудрялась читать при таком свете. А он, казалось, вот-вот и погаснет. Будто не электрические лампочки, а керосинки висят под потолком и заправка уже на исходе.
Дальше расположилась компания студентов с радостными лицами. Радости там осталось только до конечной станции. Потом она утихнет, а на следующий день, по приходу в колледж, и вовсе исчезнет. Они щёлкали семечки и пытались сплёвывать шелуху в пакетик. Получалось не всегда. Шелуха, как магнитики липла к джинсам, кроссовкам и полу.
По правую сторону шептались два уставшие от жизни мужика. Дед с пластиковой бутылкой без этикетки и мужчина помоложе. Возле них стояло куча торб. По засаленным брюкам деда можно понять, что он умеет терпеть. Терпеть бедность, терпеть неудачи, терпеть взгляды людей. И при этом жить. Возможно даже достойно, кто его знает.
Я сел. Сидения здесь, как всегда, без обивки. Но это мизерная плата за уединение. Хоть и в большинстве своём абстрактное, а всё же так лучше, чем не иметь возможности посмотреть куда тебе заблагорассудится. Когда рядом есть люди, ты часто встречаешься взглядами и испытываешь стыд из-за того, что отводишь глаза первый.
Осталось разгадать головоломку – безобразный белый клубок наушников. Они живут в кармане сами по себе и лишь хаос управляет ими. Я искусно перебираю пальцами, практически не смотря на них и, на ощупь, распутываю.
Наушники в ушах. Заиграли «Крылья» Наутилусов. Взгляд погрузился в пролетающую мимо темноту. Она пугает и одновременно притягивает. В ней столько всего спрятано от посторонних глаз, что и самому хочется там потеряться.
Сколько времени прошло, как впервые пустили на рельсы этот вагон? Точно не один – два года. Могу предположить, что в нём когда-то ехал, ещё молодой, мой дедушка. Прошли десятки лет, а не изменилось ничего. Ровным счётом ничего. Ни двери, ни сидения, ни окна. Не изменились и люди, которые каждый день в нём ездят. Всё такие же бедные и обиженные судьбой.
