Владимир Закиевич
Охота на пару с кроманьонцем
Глава 1Драма на снежном саване.
Зимой вся таёжная живность жмётся к реке. Глубокий снежный покров вынуждает травоядных добывать пищу вблизи реки. Благо, вдоль берега растут заросли ивняка, молодых осинок, пихтача, кора и хвоя которых позволяет зверю дотянуть до первой весенней травки. Кроме всего прочего, травоядные всегда испытывают недостаток соли в организме, поэтому даже зимой не глотают пресный снег, а стараются утолить жажду речной водой, насыщенной столь необходимыми для них солями и минералами.
Вслед за травоядными к речному руслу тянутся и плотоядные: росомаха, рысь, волки и другие более мелкие хищники.
Соболь, основной объект промысла, тоже мигрирует вдоль русла рек. Поэтому путики, – обустроенные промысловиком тропы с расставленными капканами и ловушками – давилками (кулёмками), – также прокладывают ближе к реке.
Естественно, что и охотники стараются избы ставить ближе к воде. Но, памятуя об обжигающих зимних ветрах, гуляющих между берегов, словно по проспекту, зимовье располагают всё же в некотором отдалении от русла реки.
Здесь чуток теплее, да и лихие туристы, идущие сплавом вниз по течению, не смогут заметить домишко, затерявшийся в таёжных дебрях.
Ребята они как правило хорошие, но иногда встречаются и пакостливые людишки. Иной раз от этих горе-туристов урона больше, чем от медведя-шатуна.
В глухой тайге дорог нет, и единственный способ забросить груз, столь необходимый для промысловой охоты, можно только по большой воде осенью или по снежному насту ранней весной.
В конце сентября, когда зарядят затяжные дожди, вода в обмелевших реках поднимается настолько, что позволяет на больших лодках зараз забрасывать в базовую и проходные избы все самое необходимое.
У меня, как и у моих товарищей по ремеслу, стояло несколько проходных и одна базовая изба, которая по размерам была наполовину больше остальных. Здесь, кроме сараюшки для снегохода и навеса для утвари, лабаза для продуктов, имелась и небольшая банька.
По мере возможности я старался каждую субботу принимать в ней банные процедуры. Известное дело – нам, сибирякам, без бани никуда. Конечно, хлопотное дело в разгар зимы хорошенько прогреть промёрзшее насквозь помещение, воды с ручья натаскать, но оно того стоит, ведь с помощью ядрёного пара да берёзового веничка можно не только хворь из организма выгнать, но и душевное спокойствие приобрести.
Эх! Бывало, плеснёшь на камни водицу, да начнёшь веником тело охаживать, а потом в снег завалишься!!!
Ощущения…! Словами не передать. А после бани не грех и самую малость на грудь принять.
Плеснёшь на дно гранёного стакана водочки, осенишь её крестным знамением, чтобы вышел из неё нечистый дух,а остался чистый спирт, да и одним глотком проглотишь. Закусишь хрустящими груздочками, умнёшь миску домашних пельменей, а уж потом таёжного чая с баданом, малиной да листом смородины напьёшься. Кое-как доберёшься до постели, а утром чувствуешь себя, как будто заново на свет народился.
Все мои проходные избушки и базовое зимовье, стояли километрах в двадцати друг от друга. Сезон добычи пушнины заканчивался, и соболь становился невыходным, то есть начинал линять. Я, как у нас говорят охотники, пошёл на последний круг, а это означало, что мне надо было объехать на «Буране», а кое-где на лыжах весь охотничий участок, снять с насторожки капканы, кулёмки и собрать попавших в них зверьков.
Повседневная непростая работа по закрытию сезона подходила к концу. Впереди меня ждали сотни километров снежной дороги, несколько ночёвок в тесных проходных избах и, наконец, долгожданная дорога домой.
Езда на "Буране" по моим обширным охотничьим угодьям, равным по площади территории Москвы, осложнялась горным рельефом. Зазевавшись, можно было запросто наскочить на камень, предательски спрятавшийся под снежным покрывалом, поэтому я старался по возможности добираться до проходных избушек по руслу реки.
Конечно, езда по замёрзшей горной реке – занятие, не столь изматывающее, как по таёжным дебрям с рыхлым снегом по пояс, но довольно рискованное, ведь постоянно встречающиеся наледи, полыньи, тонкий лёд, подмытый снизу бурным потоком, может в любой момент сыграть злую шутку, и "Буран" вместе с седоком уйдёт под лёд. Вроде бы ничего страшного, глубина-то небольшая, но оказаться по пояс в ледяной воде – процедура малоприятная.А как одному вытаскивать из полыньи снегоход, а затем в жуткий холод приводить двигатель в рабочее состояние?
Поэтому, уже в марте, ехать по льду приходилось с большой опаской. Ошибаться было нельзя.Частенько спешивался со своего стального коня, топором проверял крепость ледяного панциря или возможность объезда очередной полыньи. Часто приходилось забираться в тайгу и объезжать наледи берегом. Такая изнурительная езда выматывала.
Но зато, когда едешь по хорошему участку, на снежном покрывале можно прочесть книгу о скрытой жизни таёжных обитателей.
Вот выдра, судя по следам и несъеденной рыбьей голове, вмёрзшей в лёд, поймала увесистого тайменя. А здесь бобры поочерёдно с зайцами лакомились сочными ветками осины.
А вот и следы сохатого. Видимо, ранним утром зверь объедал веточки ивы, а затем лакомился хвоей молодых пихт. Через пару километров к следам лося добавились волчьи. Серые разбойники почуяли добычу и взяли след. Судя по величине отпечатков на снегу, трое из них были матёрые волчищи, остальные – переярки.
Увеличивающееся расстояние между следами свидетельствовало о том, что стая резко перешла от неторопливой рыси к быстрому галопу. Если бы так называемые "санитары леса" набрели на парнокопытного в тайге, то они бы на раз-два расправились с беспомощным в глубоком снегу зверем. Здесь же, на речном ледовом панцире, им пришлось приложить немало усилий для того, чтобы задушить сохатого.
Ещё через километров пять на окровавленном снегу показались останки почти съеденного животного, от которых , испугавшись громкого тарахтенья снегохода, метнулась тень.Это в сторону тайги, держа в пасти большой кусок голени, неуклюже косолапя, убегала росомаха.
Следы на снегу лучше всякой книги рассказали мне о том, что произошло. Судя по слегка запорошённым инеем отпечаткам лап, всё случилось сегодня утром. Волки гнали лося по льду, слегка припорошённому снегом. От движения по скользкой поверхности сохатый устал и, выбившись из сил, остановился, приняв неравный бой. Стае сходу не удалось завалить таёжного гиганта. Началась долгая осада.Об этом свидетельствовал примятый окровавленный снег и разбросанные куски шерсти. Тайах(лось по-якутски), видимо, сбросил вцепившегося в загривок волка и смог из последних сил пробежать ещё метров двести. Затем стая набросилась на него, и всё было кончено…
Добыча дорого обошлась стае, и у одного из матёрых волков, судя по следу, идущему от туши лося, была перебита правая задняя лапа. С таким увечьем серый разбойник в зимней тайге не жилец. И в конце концов, свои же собратья слопают бедолагу. Не пропадать же добру!
К моему удивлению, кроме следов волков и сбежавшей в лес росомахи, я обнаружил отпечатки огромных медвежьих лап. Сердце ёкнуло. Стало по-настоящему жутковато. Что-то слишком рано проснулся хозяин тайги. Видно, запасов жира не хватило до весеннего пробуждения. А может быть, кто-то потревожил.
Судя по всему, медведь отогнал нажравшихся от пуза серых разбойников и знатно отобедал. А уже после того, как медведь наполнил свою бездонную голодную утробу, к пиршеству присоединилась росомаха. Без малого полтонны лосятины хватило на всех и ещё осталось мелким пернатым воришкам, охочим до чужого добра: сойкам, сорокам, воронам.
Слава Богу, шатун насытился, и навряд ли в обозримом будущем будет рассматривать человека как объекта охоты, но надо быть настороже. Но скорее всего, медведь да и волчья семейка не уйдут далеко от остатков туши.
Волчьи и медвежьи следы вели на противоположный правый берег реки, и это меня несколько успокоило – ведь моя избушка находилась на левом.
Волков опасаться не стоит. За тысячелетия у них на генетическом уровне выработался страх перед человеком, и нападают на людей они только на страницах книг незадачливых писателей или на экране в кадрах очередного голливудского блокбастера. Прожив многие годы рядом с этим на редкость умным хищником, я не помню ни одного случая нападения на человека. Да, с помощью волчицы стая выманивает охочих до сучек глупых деревенских псов в лес и там горе-любовников мгновенно раздирают в клочья. Давят домашний скот, особенно на вольных выпасах, но людей никогда не трогают, считая их сильнее себя.А вот с шатуном, даже набившем свою требуху мясом, надо быть настороже. Не залёгший в зимнюю спячку зверь – реальная угроза даже для опытного зверобоя.
Как-то раз на охотничьих посиделках якут, бывалый промысловик, добывший нескольких медведей и не один десяток матёрых волков, рассказал, как к нему в зимнюю стужу пожаловал огромный шатун, потерявший от голода страх перед человеком . Он проломил окно зимовья, просунул в него лапу и пытался поддеть ею зажавшегося в угол охотника. Якут выстрелил в упор, но ещё полчаса не мог заставить себя выйти во двор, чтобы окончательно убедиться в смерти зверя . За полчаса сорокаградусный сибирский мороз выстудил избу. Хорошо, что у охотника была смена тёплых кальсон. Те, что были на нем, он замочил.
Памятуя об этом, на всякий случай перезарядил ружьё картечью. Бережёного Бог бережёт!
Почти добрался до своей предпоследней избушки, которая находилась в метрах ста от реки, как раз напротив того места, где случилась трагедия. Сначала без саней – волокуш налегке "Бураном" проторил по снежной целине дорожку до избы, а затем туда же подтащил сани с тяжёлой поклажей.
Снег вокруг избы был истоптан медвежьими следами и изгажен испражнениями животного. Дверь в избу висела на одной петле. Вокруг дома была раскидана моя нехитрая утварь, а ватный матрас разорван в клочья.У меня засосало под ложечкой. Неужели медведь в гости приходил? Самое худшее подтвердилось. В избе побывал медведь шатун. Обезумевший от голода, в поисках съестного всё перевернул вверх дном. В звериной ярости сдвинув с места буржуйку, он даже помял её. Вся провизия, кроме приправ и соли, у меня хранилась в лабазе, крошечной избушке на столбе, обитом жестянным листом, её косолапый пытался взять штурмом, но у него ничего не получилось! Свидетельством тому были следы когтей на листе железа.
По отпечаткам лап на снегу я безошибочно определил, что зверь, отнявший у волков добычу и разграбивший зимовье, один и тот же. Отлегло от сердца! Скорее всего, косолапый вначале побывал у меня в гостях, а уж затем наткнулся на волков, пожирающих добычу. В любом случае, наевшись до отвала лосятины, хозяин тайги где-нибудь отдыхает и второй раз на штурм зимовья навряд ли пойдёт.
Из-за сугробов снега не заметил ещё одну неприятность. Огромная пихта то ли от ветра, то ли от старости свалилась прямо на крышу избы, повредив дымоход и часть кровли. Осенью, понадеявшись на русское "авось", поленился и не стал валить изрядно подточенное жуками- дровосеками дерево, поэтому вместо отдыха и горячего чая мне предстояло исправлять собственную ошибку.
Смеркалось! Надо было поторапливаться. Кто его знает, что у бурого бродяги на уме. Уж лучше встретить его внутри избы, чем у таёжного костра.
Не знаю, сколько времени я провозился! Сбросил с крыши распиленный бензопилой на несколько брёвен ствол, поправил дымоход, заново навесил дверь, сходил к ручью за водой и, наконец, навёл порядок внутри дома.
Почти в полночь, при лунном свете, продрогший до костей со скрюченными от мороза пальцами я кое-как растопил печь, достал из лабаза килограммов на пять тайменя, добытого поздней осенью, булку белого замороженного хлеба и приступил к приготовлению ужина. Порубил рыбину на куски, голову и потроха отдал собаке, а остальное сложил в помятый мишкой котелок, посолил, бросил собранный на полу лавровый лист, головку лука и поставил варить.
Наевшись до отвала и напившись горячего чая подумал: "Как же приятно, чёрт возьми, насквозь промёрзшим, уставшим посидеть возле буржуйки с кружкой горячего чая и оценить неказистый уют таёжной избушки!"
Несмотря на усталость, сон у меня был тревожным! Непонятно, спал или не спал! Подсознание, как у спящего трусишки-зайца, всё время было начеку. Худа без добра не бывает, и плохой сон помог мне поддерживать огонь в буржуйке всю ночь, стены избы прогрелись настолько, что кое- где от жары брёвна заплакали янтарной смолой. Я же в одних кальсонах наслаждался теплотой моего непритязательного жилья.
Перед рассветом, словно в пропасть, провалился в глубокий сон и за пару утренних часов прекрасно выспался, что было весьма кстати – ведь день обещал быть трудным.
Глава 2 Воронка времени.
Меня разбудил солнечный зайчик, проникший через подслеповатое, покрытое инеем, окошко зимовья. Накинув наспех суконку, я выскочил на улицу и, сделав своё дело, краем глаза глянул на термометр. К утру воздух выморозило, и температура опустилась до -35 .
Ранней весной всегда так – днём весенняя капель, а ночью давит мороз. Будто старуха-зима не хочет пускать в свои владения юную соперницу в солнечных веснушках.
Не мудрствуя лукаво, позавтракал остатками вчерашней трапезы.
За ночь куски жирного тайменя превратились в заливное и стали ещё вкуснее. В этом убедилась даже моя четвероногая напарница – лайка по кличке Мотька, получившая с барского стола изрядную порцию деликатеса.
Промёрзший на стуже снегоход долго не хотел заводиться. Наконец, отогретый паяльной лампой двигатель зачихал и истошно тарахтя, как бы жалуясь на свою тяжелую судьбу, выпустил клубы синего дыма и заработал.
С утра на волчьих тропах, ведущих к останкам лося, расставил пару тщательно замаскированных капканов и несколько стальных петель. Стая обязательно вернётся, чтобы перекусить остатками вчерашнего пиршества, и тогда, если повезёт, хотя бы один волк да угодит в ловушку. Если это случится, помимо денег, вырученных за шкуру, плюсом можно получить от районной администрации неплохую премию. Через пару недель буду открывать дорогу домой и мимоходом проверю западни на наличие зверя.
Конечно, можно было бы пойти по следу одного из серых разбойников с изувеченной лапой и добить зверя, однако даже на трёх лапах волк способен уйти так далеко, что на погоню придётся потратить уйму драгоценного времени.
Я и мои собратья по ремеслу специально волка не бьём, потому что охота на него – занятие хлопотное и материально затратное. Хищник – чрезвычайно умное, выносливое, осторожное, обходящее человека с ружьём за несколько километров, животное, и если охотнику всё таки удастся перехитрить серого, то доход от продажи шкуры и вознаграждение администрации района навряд ли покроют все затраты, связанные с добычей.
Зачастую бывает так, что попавшийся в капкан волк сам себе отгрызает лапу и уходит, а иной раз члены стаи сами съедают несчастного. В этом случае охотнику- волчатнику, потратившему для получения премии немало времени и прорву дорогого бензина и предъявить-то нечего.
У нас в черновой тайге с её трудно проходимым буреломом, кустарником, обвитым хмелем летом и высоким снежным покровом зимой, волка почти нет, потому что основной объект охоты волчьей стаи является северный олень, который держится севернее в малолесистой притундровой тайге где много открытого пространства с неглубоким снежным покровом.
Здесь в северных улусах волки являются настоящим бедствием для оленеводов. Ущерб охотничьих и фермерских хозяйств от бесчинств серых разбойников исчисляется десятками миллионов рублей. А чем можно измерить горе пастухов- оленеводов, лишившихся из-за набегов кровожадных четвероногих бандитов средств к существованию?
Это только в школьных учебниках зоологии волк является благородным санитаром леса, который, охотясь на исключительно ослабленных и больных животных, спасает поголовье от эпидемий.
В жизни всё наоборот. Объявившаяся в окрестностях волчья стая не успокоится до тех пор, пока не задушит последнего оленя. При случаи кровожадные хищники режут коров и лошадей пасущихся на вольном выпасе.
Причём, домашние животные в силу их беззащитности страдают больше. Зачастую, напав на стадо, стая в охотничьем азарте режет гораздо больше оленей, чем может съесть.
Тут уже не до сантиментов, и вопрос ставится ребром: кто кого!
Наконец, закончив устанавливать ловушки, я вернулся в избу, выпил на дорожку чай с краюхой хлеба, шматком сала в прикуску с луком и, подцепив к снегоходу доверху набитые поклажей сани, двинулся в путь.
Почему в конце охотничьего сезона мне пришлось забрасывать на крайнюю проходную избу столь необходимые для таёжного бытия соль, сахар, крупы, рыбачьи снасти, посуду, инструменты, кое- какой строительный материал и многое- многое другое?
Дело в том, что за последние годы цены на пушнину, за исключением соболя, упали и хотя за баргузина сейчас платят больше, инфляция сожрала всю выгоду от повышения цены. Добытых в сезон шкурок едва хватает на то, чтобы свести концы с концами. Надо было срочно искать дополнительные источники дохода, поэтому на семейном совете решили заняться модным нынче экотуризмом.
Последняя проходная изба с живописными горными пейзажами, полным отсутствием назойливого гнуса и знатной рыбалкой как нельзя кстати подходила для будущего проекта.
Летом из-за мелководья забросить весь груз с помощью маленькой узкой кедровой плоскодонки со слабеньким лодочным мотором было невозможно. Вот почему для обустройства будущей туристической базы почти полтонны груза, пришлось забрасывать снегоходом с прицепом.
В конце мая я планировал с своими сыновьями налегке добраться до последней проходной избы, порыбачить, доделать баньку, соорудить лабаз, навес для кухни и расчистить место под палатки. Переделать ещё массу мелких, но очень необходимых для проживания туристов в тайге, дел.
Рассчитывали потратить первые заработанные от туризма деньги на то чтобы срубить из пихты пару тройку уютных гостевых избушек. Пусть люди, уставшие от благ цивилизации, отдыхают душой и телом в пахнущих смолой уютных деревянных домиках.
Попутно проверяя путики, двинулся в последний переход до крайней проходной избы- будущей туристической базы. Добычи почти не было. Раньше меня капканы и кулёмки «проверила» росомаха и сожрала попавших в капкан зверьков. Видимо, это тот самый зверь, что крутился у останков сохатого.
Беда, если росомаха объявится на охотничьем участке. Чрезвычайно свирепый, умный и пакостливый зверь, которого боятся даже волки, будет ходить вслед за охотником, сдёргивать приваду в ловушках, а затем, когда хозяина не будет дома, заберётся внутрь и учинит разгром. Настроение было испорчено. Надежда на хороший прибыток не сбылась.
Ближе к полудню резко потеплело. С юго-запада подул тёплый ветер, небо заволокло свинцовыми тучами, пошёл снег, быстро превратившийся в сильный буран.
Снежная буря в тайге не так страшна, как на открытом месте. Деревья не дают ветру набрать силу. Однако, спроси любого таёжника, что для него лучше: мороз под сорок или пурга, ответит, что мороз, конечно. В пургу невозможно заниматься промыслом- путик заметает, и в снегу очень трудно найти капканы. А уж открывать на "Буране" заново дорогу по рыхлому снегу и вовсе божье наказание.
По моим расчётам, до последней избы, где можно в тепле переждать вьюгу, оставалось километров пять, а это, как не крути, пара часов изматывающей езды.
Но не тут-то было!Строптивая река преподнесла неприятный сюрприз в виде огромной промоины, объехать которую по руслу реки было невозможно. Пришлось свернуть в тайгу и искать объезд.
Между тем, ветер усилился, и начался настоящий ураган. После бесконечного откапывания проваливающегося по брюхо в снег «Бурана» я понял, что до заката добраться до последней проходной избы не удастся, а это значит, придётся заночевать в тайге.
Из-за обильного снегопада и ветра костёр, скорее всего, развести не удастся. Перспектива же остаться без тепла зимней ночью удручала. Вспомнил! Не более, как в километре пути есть пещера. В ней можно развести костёр и переждать ненастье.
Как же тяжело мне далась эта тысяча метров! Только поздним вечером добрался до спасительного убежища. Особенно тяжелы оказались последние 300 метров пути. Вход в спасительную пещеру находился на небольшом косогоре, усыпанном валунами, и надо было умудриться протиснуться между ними на снегоходе с санями.
Оставив «Буран» и поклажу с южной подветренной стороны и осмотрев прилегающую к пещере окружающую территорию на предмет наличия медвежьих следов, я с опаской шагнул внутрь подземелья. В пещере было сыровато, но, в тоже время, гораздо теплее, чем снаружи.
Распалив костёр, натопив снега и отварив полкотелка налепленных когда- то всей семьёй пельменей, попил чайку и стал готовиться к ночлегу. Растянув кусок брезента так, чтобы тепло от костра отражалось от материи и грело спину, накидал на спальное ложе пихтовых веток, снял суконные штаны, куртку и в тёплом белье залез в спальный мешок.
Несмотря на усталость, мне не спалось. На душе было неспокойно. Что-то неведомое, тревожное и тягостное давило на сознание.
Подземелье и его окрестности пользовались дурной славой. Суеверные эвенки вообще обходили это место стороной, считая, что злой дух, поселившийся здесь, наказывал охотников, осмелившихся нарушить его покой. Во всякую чертовщину я не верю, но как тогда объяснить то, что несколько человек бесследно исчезли в здешних местах?
Перед тем, как уйти к предкам, мне один старенький дедушка эвенк рассказывал о том, что когда-то в этих местах у него бесследно, вместе с оленями и собаками, пропал отец. Бывалые охотники всем миром долго его искали. Безуспешно. Был человек и исчез, будто и не было его вовсе. Отчаявшаяся вдова попросила шамана покамлать. Может, скажут духи, куда исчез её любимый Тыманча, оставив её вдовой с тремя детками.
Когда колдун вышел из транса, он долго охал, ахал, бормотал что-то несвязное, непонятное и наконец стал рассказывать несчастной вдове, оставшейся без кормильца, о том, что поведали ему духи.
Будто вспыхнуло в полночь разноцветной радугой северное сияние, сошла с неба богиня огня Энекен Того и забрала мужа вместе с оленями в верхний мир. Будто охотится её Тыманча в стране, где живут огромные эхэ (медведи) и покрытые шерстью с огромными бивнями хели(мамонты).
История, скорее, похожа на легенду, хотя любой вымысел всегда является в той или иной степени отражением реальных событий.
Вспомнил ещё одну грустную историю, связанную с местом, где потрескивая и освещая своды подземелья, горел мой походный костёр.
Местные называли пещеру Сергеевой, потому что в годы войны в окрестностях пещеры скрывался дезертир – паренёк из соседней деревушки по имени Сергей. В первые месяцы войны мобилизовали его отца на фронт, а позднее, в сорок втором, и старшего брата.
Сначала погиб братишка , а через месяц похоронка пришла и на главу семейства. Матушка парнишки, Прасковья, не выдержав ещё одного удара судьбы, решила сохранить сына от мобилизации в тайге.
Посадив сына на лошадь, дав ему отцовское ружьишко кое-какие харчи, да полмешка мучицы на первое время, сама отвезла призывника подальше от войны в глухую тайгу.
Кончилось военное лихолетье. Из деревенских мужиков вернулись с фронта только пятеро. Да и те из-за тяжёлых увечий мирной жизнью долго не жили, лишь один из них дожил до глубокой старости. Быстро пролетели годы, затянулись шрамы от прошедшей войны. Раньше срока представилась Прасковья, и Сергею поневоле пришлось выйти из леса.
Боялся, что его из-за позорного дезертирства расстреляют, а Органы от него просто отмахнулись. Мол, и без него дел хватает. Сам себя наказал двадцатилетним сидением в тайге. Сергей ненамного пережил свою мать. Долгие годы жизни в тайге отняли у него здоровье. Вроде как жил и не жил человек. Ничего после себя не оставил: ни детей, ни дом, ни посаженное дерево.
Свидетелем ещё одного исчезновения был я. Лет пять назад сбежал из мест заключения и объявился в наших местах матёрый рецидивист. Предупредив по местному радио всех местных жителей о грозящей опасности, участковый ходил по домам и знакомил всех с фотографией злодея, отпечатанной на принтере. Однако, зэка найти не удалось. Тот как в воду канул! Следы пребывания лихого человека нашли около пещеры , а его самого – нет. Пустили по следу собаку, но овчарка лишь дошла до входа в подземелье и виновато завиляла хвостом. Обыскали всё, что можно, но нашли только следы пребывания человека, а самого сидельца – нет. Куда всё-таки бесследно исчез заключённый? Кто его знает! Может, сорвался со скалы или утонул в реке. Хотя труп так и не был найден. Вроде, как ждали беглеца на большой земле в засаде у его любовницы, но и там он не объявился.
Немудрено ведь зелёное море тайги в своей пучине бесследно поглотило не одного несчастного. Расскажу случай, который произошёл в соседнем горняцком посёлке. А дело было так.
Как-то по осени отправились мужики шишковать. Намолотили ореха, и пришла пора домой возвращаться, а одного парня нет. Искали его всюду и очень долго, но найти не могли. Даже МЧС на вертолёте облёты соверашал и никаких следов. Сгинул бесследно. Прошло несколько лет, и парня, вернее, то, что от него осталось, обнаружили геологи висящим на дереве. Картина была жуткой. На большом суку кедра в прочной шахтовой куртке висел разложившийся труп несчастного.
Позднее дознаватели выяснили, что вероятной причиной смерти парня стала шахтёрская роба с металлическими застёжками. Скорее всего, дело было так: несчастный залез на самую вершину, ветка не выдержала, и он полетел вниз, но, зацепившись рабочей курткой в области шеи, повис на дереве. Обыкновенные пуговицы не выдержали бы такой нагрузки, и парень слетел бы вниз. Конечно, побился бы он изрядно, но, наверняка, остался жив. В этом случае нижние ветки дерева во многом бы смягчили удар, а здесь же прочная шахтёрская спецодежда с пришитыми намертво стальными застёжками стала для несчастного удавкой.
Ближе к полуночи за дровами вышел наружу. Ветер стих. Тучи рассеялись. Полная луна освещала своим таинственным светом вершины могучих кедров, а в ночном небе полыхало зеленоватым, переходящим в красные, оранжевые, фиолетовые тона, северное сияние. Несколько минут я как зачарованный глазел на столь редкое в наших широтах явление, вызванное сверхмощным взрывом на солнце, вызвавшем на земле аномальную электромагнитную бурю.
Наконец, усталость взяла своё. Подложив пару бревешек в костёр, я снова залез в спальный мешок и скорее по привычке, чем по необходимости, взглянул на часы. До полуночи оставалось минут десять. На ремешке моих командирских часов был встроен небольшой компас, стрелка которого стала крутиться вокруг своей оси. Ровно в полночь скорость вращения увеличилась настолько, что визуально она исчезла. Мне стало ещё тревожней, тягостное состояние некой подавленности не покидало меня.
В следующее мгновение я почувствовал, будто проваливаюсь в какую-то бездонную пропасть и лечу вниз в состоянии свободного падения.
Было совершенно непонятно, что это – сон или явь. А может, то и другое. Суровая действительность через секунды, а, может быть, через десятки тысяч лет ответила на этот вопрос.