Владимир Венгловский
Хардкор
Вровень с мостами поднимались покрытые черепицей дома зажиточных горожан. Железо и обожженная глина давно потускнели и растрескались.
Так выглядел город-всех-дорог, когда мы шли по лесной дороге. Но едва мы подошли ближе, как Олег удивленно присвистнул. Городские ворота были распахнуты, ветер заносил в них сухую листву. Железный лес, темный и неприветливый, место, где обитают тролли, подступал вплотную к городским стенам. По кладке поднимались колючие побеги, молодые деревца, отталкиваясь друг от друга, взбирались все выше и вгрызались корнями в камни. Слева от ворот, шагов пятьдесят на запад, росло огромное дерево. Его ствол проломил стену, ветви простирались над городом и лесом, вершина терялась среди облаков – белых, пушистых, с розовым отливом от заходящего солнца. Под ними кружились крылатые тени – то ли птицы, то ли гарпии.
Удивительно, что за массой деревьев мы не увидели гиганта раньше. Коричневая листва на нижних ветвях указывала на приближение зимы. Вверху, там, где светило солнце, ветви зеленели изумрудными оттенками, словно принадлежали совсем другому миру. Дерево подавляло величием, было совершенно невозможным здесь, возле Вормса. Я видел уже такой ясень, мертвый, покрытый ледяной корой, когда шел через перевал воющих духов. Помню простирающуюся за перевалом ледяную равнину, покрытую торосами, светящееся небо и гигантский белый ясень Иггдрасиль, сохранивший свое величие даже после гибели. Он стоял на самом горизонте – огромное дерево в ледяной броне, заросшее сосульками.
– Куда семена Иггдрасиля занесло, – сказал Олег. – Растет новое дерево предела. Город выглядит подозрительно пустым, ты заметил?
Мы прошли сквозь ворота. Ворон, сидящий на дереве, каркнул, и его крик затих в лесном тумане.
Третья авентюра
Город-всех-дорог
Ветер гулял по площади, водил хороводы из опавшей листвы вокруг памятника Эрику Яростному, завывал в узких разбегающихся улочках. Каменный Эрик стоял, горделиво поднимая боевой молот, на котором вороны свили гнездо – наваленную так-сяк кучу веток. Пернатый владелец гнезда взгромоздился к Эрику на макушку и сердито косил на нас взглядом.
У памятника прямо на каменной брусчатке сидел нищий. Обычный попрошайка, подобных встретишь в любом городе, будь то тихий Формир, или Вормс, где собираются толпы авантюристов.
Я должен был найти след Ежика, остановился, сосредоточился, изменяя реальность. Сначала распался на отдельные составляющие памятник. Каменное тело Эрика превратилось в цилиндр, руки – в вытянутые трубки, голова стала шаром с нарисованным лицом. Вместо ворона – спрайтовая модель. Город – лишь декорации среди программного кода, где выделялся цифровой след Ежи. След бежал, растворяясь среди символов, вновь выныривая среди спрайтовых моделей, а потом внезапно обрывался. Ежик исчез. Я помахал головой, и город обрел реальность.
– Не густо людишек нынче! – нищий поприветствовал нас склянкой, на дне которой плескалась мутная жидкость, приложился к горлышку и высосал содержимое. – Дело-то того, к вечеру идет. Кто был, по домам разбежались. Ну, и мне пора нору искать.
Он поднялся, помахал склянкой, проверяя, не остались ли еще капли пойла, затем швырнул ее в сторону ворот.
– Пойду я, – он потянулся, не спеша уходить.
– Это NPC, – шепнул я Олегу. – Non-Player Character, неигровой персонаж, ходячий справочник. Слышь, подожди, добрый человек! – Я кинул нищему монетку, и тот с неожиданной ловкостью, будто и не пил вовсе, поймал ее на лету и сунул за пазуху. – Ты вчера здесь мальца не видел? Должен был прийти через ворота, новый иг… гость в городе.
– Видал, а как же не видеть? Я здесь все время стою, пока не сожрут меня, несчастного, ни за что слопают с потрохами темной ночью.
– Куда он пошел? – нетерпеливо остановил словесный поток Олег.
– Пошел, – нищий задумчиво поскреб щетину на подбородке. – Куда же он пошел?
– Я тебя спрашиваю, куда он пошел?
– Кто?
Олег поднял руку, над ладонью зажглись огненные руны. Я схватил его за рукав, потряс, сбивая магию, и руны с шипением погасли.
– Мальчик, – сказал я. – Вчера. Куда направился?
«Мастерство дипломатии достигло второго уровня».
– А, мальчик! – улыбнулся нищий. – Так того, – он покрутился, затем махнул рукой в глубь города. – Туда! Вот, значит, прямо туда и пошел, даже не заглянул к Илве.
Туда же, на узкую улочку, мимо покосившейся башни вел увиденный мною цифровой след Ежика. Там он и пропадал, не оставляя мысли, куда исчез мальчишка.
– Кто такая Илва? – спросил я.
– Владелица «Волчьей головы», вон того, башка зубастая висит над входом, – нищий ткнул пальцем в обитую железными пластинами дверь. – Не ее башка, ясное дело, а волка, ха-ха, – рассмеялся он, демонстрируя пожелтевшие зубы. – Все, кто в город приходят, обязательно у нее останавливаются. И вам, значит, туда надобно.
– Зачем? – хмуро спросил Олег.
– Вечер, – поднял вверх указательный палец наш собеседник. – Скоро твари появятся, сожрут, значит, тех, кто не спрятался.
– Твари? Из леса? – удивился Олег. – А как же стражники?
– Так нет никого. Как, значит, дерево-то стену проломило, защищать город сразу некому стало. Вона, Граф всех поразогнал, сам охранять взялся, да только первым прячется, как цуцик.
– Ты лучше скажи, где у вас здесь алхимики? – задал вопрос Олег, почесывая грудь.
– Алхимики?
– Лекари, те, кто с травами возятся. Кто лечат, ну?
– А, травники! – обрадовался нищий. – Так нет их. Вернее, есть, но у Графа все. Он их, значит, под собственное покровительство взял, под крылышко, так сказать, хе-хе. Хотите что купить – к Графу идите, он денежки любит.
– Кто такой Граф? – спросил я.
Нищий обеспокоенно поглядел на небо.
– Некогда мне с вами разговаривать. У вас, значит, денежки водятся, Илва примет, а мы люди бедные, нам искать, где спрятаться, надо.
Я бросил еще одну монетку, нищий расплылся в улыбке, повернулся и потопал с площади, припадая на правую ногу.
– Где в городе травники? – крикнул Олег в спину уходящего попрошайки. – Где мой сын?
– Идем в таверну, нам надо переждать ночь, – сказал я. – Ежик тоже спрятался, не волнуйся.
Его след потерялся, я не могу его найти, но говорить об этом Олегу тоже еще рано.
Глаза волка зловеще светились отраженным заходящим солнцем. Окна таверны закрывали толстые деревянные ставни, обшитые, как и дверь, стальными листами. На двери металл был исполосован, длинные царапины тянулись от верха до низа, словно кто-то пытался прогрызть проход либо рвал дверь когтями. Олег провел пальцем по бороздам и удивленно присвистнул.
Мы нырнули в душную атмосферу таверны, где горели свечи и витали пропитавшие воздух дым, винный аромат и запах жареного мяса. На скрытых сумраком стенах висели охотничьи трофеи: головы вепрей и волков смотрели на посетителей стеклянными глазами, скалилась саблезубой пастью шкура тигра. Над очагом, в котором разлеглась сонная саламандра, хищно раскрывала клюв голова гасторниса. Свечи стояли на столе в центре зала. За столом сидели трое поздних посетителей – здоровенный бородатый детина со свернутым набок носом и напротив него двое других таких же громил. Бородач размахивал косточкой, подзывая хозяйку таверны.
– Илва! – от могучего рева вздрогнуло пламя свечей. – Илва, где ты, тролль тебя задери, иди сюда!
Из тени в углу комнаты вынырнула хозяйка заведения, гибкая, словно кошка, которую кто-то разодел в меховые куртку и юбку. Шерсть с пятнами жира склеилась, потеряла внешний вид, но не могла скрыть женскую красоту. У Илвы были тонкий нос и полные губы. Светлые волосы, собранные в тугую косу, падали на спину. Илва одарила меня взглядом белой моржихи во время брачных игр. Зрелище, когда самки первыми начинают заигрывать с толстыми неповоротливыми на суше моржами, забыть нельзя. Ласковые покусывания, ускользание из объятий, рев самцов, чьи огромные бивни окрашены кровью соперников. Но выражение глаз Илвы тут же изменилось, когда она посмотрела на бородача. Это был взгляд яростной волчицы, охраняющей потомство, что гораздо страшнее. Я вдруг понял, что ее одежда скроена из шкуры черного волка. Добыть такую весьма непросто.
Илва безропотно подошла к здоровяку, но не вцепилась ему в горло, а села на подставленное колено. Во мне вдруг вскипело чувство оскорбленного самца. Странно, я только что увидел незнакомую женщину, а чувство ревности, глупое, ничем не оправданное, заволокло сознание. Я охотник. Я убил ледяного дракона. Я пришел сюда за женщинами. Нет, зачем я себе вру, я пришел лишь за Гулльвейг. За ее улыбкой и упругими грудями, за смехом, подобным тому, которым заманивают путников снежные тролли, за волосами, пахнущими травами. За девой, которая явилась в мой дом незваной и ушла, не спрашивая разрешения. Я понял, кого мне напоминает Илва, – ее лицо, словно отраженное в зеркале лицо Гулльвейг, но черты немного другие, более резкие и хищные.
Прежде чем я успел что-либо сделать, Олег подошел к столу и сел на лавку возле бородача. Тот словно только что нас заметил.
– Давай, выпей с нами, – бородач придвинул чашу с вином к Олегу. – Пей, говорю. Тут питья вволю. Людей Графа нынче угощают, – он посмотрел на Илву, вытер ладонь о свою куртку и схватил хозяйку таверны пониже спины, утопив пальцы в черном меху. Мне на мгновение представилась волчица, вгрызающаяся ему в лицо, но Илва лишь вздрогнула. – Сегодня ты еще не платила за охрану.
– Я передам деньги самому Графу. Завтра, – сказала Илва. Голос у нее оказался мелодичным, чем-то напоминающим звонкие переливы голоса Гулльвейг.
– А мы чем плохи? – ухмыльнулся бородач.
С треском разлетелась чаша, которую Олег опустил на голову бородача, вино выплеснулось багровыми потоками, бородач рухнул на стол, перевернув тарелку. Прежде чем тарелка скатилась на пол, Олег перегнулся через стол и ударил кулаком в лицо сидящего напротив. Тот с неподобающим для мужчины визгом опрокинулся на спину. Третий хрипел в моих объятьях. Я сам не понял, как это произошло, но обнаружил себя стоящим позади громилы и сжимающим его шею, а он безуспешно пытался вырваться из моего захвата.
– От-т-тпусти! Хр-р-р…
Второй вскочил на ноги, из его разбитого носа лилась кровь. Выхватил меч – грубый клинок, зазубренный, побывавший не в одной драке.
– Не советую, – сказал я, глядя на Олега.
Его руки лежали на столе раскрытыми ладонями вверх. По столу бегали огоньки. Словно живые, они заглядывали в тарелки, взбирались по чашам, с шипением гасли в вине. Воняло горелым мясом. Проснувшаяся в очаге саламандра оглядывала зал поросячьими глазками. Я понял, что если Олега не остановить, то погибнут все. Сначала в неугасимом огне вспыхнут люди. Будут кататься по полу в тщетной попытке погасить пламя, а волшебный огонь начнет пожирать одежду и плоть. Перекинется на пол, займутся лавки и столы, сгорят головы животных, рухнет крыша, и в пламени останется танцевать лишь саламандра. Олег немигающе смотрел на второго громилу. В глазах моего друга плясали огоньки. Какого уровня твое мастерство огня? Что дала тебе игра при старте?
– Хр-р-р, – пальцы третьего сжимали татуировку «Игорь Ламберт». Позже на руке проявятся синяки, но зато я помню свое имя. Всегда помню.
Я – ретурнер, явившийся в игру за сыном Олега. Мы в игре. Вокруг все понарошку. Я усилил захват. Хрипение стало захлебывающимся.
– Олег, остановись, – сказал я. – Мы в игре, не забывай, кто ты.
Я видел не Олега – за столом сидел готовый убивать огненный тролль.
– Отпусти, – бросил второй. – Отпусти Сигмара.
Зазубренный меч вернулся в ножны. Режим «хардкор», вспомнил я, ослабевая захват. Только одна жизнь. Мой пленник схватился за горло, судорожно втягивая воздух.
«Умение рукопашного боя достигло второго уровня. Ваша сила выросла до семи единиц».
– Забирайте этого и уходите, до темноты еще успеете, – кивнул на бородача Олег. Его голос был хриплым и незнакомым.
– Граф вам еще это припомнит, – выдохнул второй, выплевывая кровь на пол. – Я лично выпущу вам кишки.
Саламандра метко плюнула загоревшейся в воздухе слюной, громила схватился за обожженную щеку и выругался. Они подхватили своего предводителя под мышки, бранясь и опрокинув лавку, выволокли наружу. Из раскрытой двери дохнуло вечерним холодом. Мне показалось, что возле памятника стоит черная фигура в широкополой шляпе с вороном на плече.
– Запри на засов, – сказал Олег.
Тролль спрятался в теле моего друга. Огоньки собрались назад в его ладони. Я выполнил просьбу, оглянулся и спросил:
– Кто я?
– Игорь Глаз дракона.
– Кто я? Вспоминай!
– Ламберт! Игорь Ламберт.
– Кто ты?
– Олег. Я все помню, Игорь, хватит.
Он зачем-то собрал с пола осколки разбитой тарелки и положил на стол.
– Зачем вы это сделали? – спросила Илва. – Вмешались в заведенный порядок.
– Не знаю, – пожал плечами Олег. – Как-то само получилось. Нам нужно переночевать, и на рассвете мы уйдем.
Он достал из кармана несколько монет, что достались ему при старте игры, и выстроил из них на столе башенку.
– Хватит? – спросил он.
– Ну, уж нет, – Илва села за стол, налила в чистую чашу вино, выпила за один присест и вытерла рот меховым рукавом. – Не получится. Завтра они вернутся вместе с Графом. Что мне прикажете тогда делать? Ваши деньги меня не спасут. Может, лучше выдать вас, и тогда они не сожгут мою таверну?
– Кто такой этот Граф? – поинтересовался я.
В очаге захихикала саламандра. Олег бросил ей косточку, саламандра поймала ее на лету и, урча, зачавкала, выпуская изо рта стайки искорок.
– Да никто! Самозванец, объявивший себя владельцем заброшенного замка. Сначала подбивал народ отправиться туда вместе с ним, чтобы отвоевать замок обратно. Потом сколотил банду и взял под контроль наш город. Разогнал ополчение. Мы все теперь в его руках. Хочешь купить у лекаря снадобье – плати втридорога, желаешь просто выжить в этом городе – или будь среди людей Графа, или, опять же, плати. И побольше этого, – она сгребла монеты и сунула в карман.
– Рэкет, – сказал я. – Обыкновенное вымогательство.
– Возможно, – улыбнулась Илва, – хотя я не знаю такого слова. Кто вы, воин и волшебник, что без разрешения вышвырнули людей Графа?
– Игорь, – слегка кивнул я. – Олег, – указал на друга. – Нам нужно лекарство – Олега поцарапал тролль. У тебя оно есть?
– Покажи, – нахмурилась Илва.
Олег снова расстегнул куртку и рубашку. Илва прикоснулась к расползшимся по его коже серым пятнам. Я вспомнил ласковые пальцы Гулльвейг, дотрагивающиеся до моей груди.
«Какая у тебя гладкая кожа, без волос, как у мальчишки», – смеялась она.
«Да», – улыбался в ответ я, мысленно возвращаясь в лютый холод, когда десятилетний мальчишка шел сквозь колючую метель вместе с остальными выжившими после нападения великанов. Я плакал, и слезы замерзали прозрачными бусами. Я покрывался коркой льда, не чувствуя тела. Но упрямо шел вперед. Я выжил, один из пятерых счастливцев, что добрались до селения, где были огонь, тепло и еда. Наверное, с тех пор на моей коже не растут волосы. Она стала грубой и потеряла чувствительность. Но я ощущал коготки Гулльвейг, которые пришли на смену мягким подушечкам пальцев. Острые заточенные ногти оставляли на коже едва заметные царапины.
«Расскажи, где найти золотой цветок».
«Может быть, потом».
«Расскажи сейчас».
«Ты погибнешь там сама, тебе нужен я».
Ее губы прикасались к щеке, опускались на грудь.
«Мне не нужна ничья помощь».
– У меня нет лекарства, что может излечить касание тролля, – сказала Илва. – Его возможно достать лишь у травников Графа.
– Плохо, – нахмурился Олег.
– Еще одна алхимическая лаборатория была в заброшенном замке, но там поселились тролли.
– Тогда я убью Графа, – Олег сказал это, не задумываясь, словно такой выход был для него естественным и не требовал обсуждения. – Сколько у него человек?
– Около тридцати.
– Это усложняет дело, – Олег почесал зудящую кожу на груди.
Сколько ему осталось до превращения, когда он изменится и уйдет в лес?
– У тебя нет сестры? – спросил я у Илвы. – Ее звать Гулльвейг, и она травница.
– Нет, – улыбнулась Илва. – У меня нет сестры. Гулльвейг – это я сама. Но Гулльвейг погибла полгода назад.
* * *
Трижды рожденная, она умерла уже дважды. Гулльвейг – травница, ушедшая на север за своей мечтой, покоряющая мужчин роковая женщина и одновременно искусный лекарь, исцеляющая раны. Она не вернулась из похода, оставшись во льдах.
Бирта была воительницей, не знавшей пощады. Ее стремительных мечей, способных ловко разделить надвое падающую дождевую каплю, страшились враги. Но мечи не способны защитить от предательства и удара в спину.
Осталась лишь Илва. Самая осторожная и не желающая покидать город.
– Гулльвейг умерла? – все еще не веря, вновь спросил я.
– Да, – сказала Илва.
Олег опустил руку мне на плечо, и я не нашел силы ее сбросить.
– И нет, – добавила Илва. – Ведь я – это же она, Гулльвейг лишь покинутое мною тело.
– Нет, она другая. Возьми, – я достал из кармана золотой цветок и протянул Илве. – Он мне больше не нужен.
Говорят, что из золотых цветов можно приготовить отвар, надолго сохраняющий молодость. Они распускаются за перевалом воющих духов в ночь, когда зима достигает своего пика. Цветы пробивают лед и расцветают – желтые пятна на снегу. Сорванные, они покрываются настоящей золотой коркой, под которой сохраняется сок, дарящий молодость. Если его, конечно, правильно приготовить, иначе текущая под золотом белесая жидкость лишь яд.
– Возьми, – повторил я.
Илва осторожно взяла цветок и поднесла к лицу, вдыхая несуществующий аромат – золотые цветы не пахнут.
– Почему ее трое? – спросил у меня Олег. – Как это может быть?
– Иногда, когда позволяет игра, чаще всего в начальных версиях, игроки могут создать для себя несколько персонажей. Между ними можно переключаться в любой момент, проживая сразу несколько историй. Одно сознание, но разные судьбы.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – улыбнулась Илва. – Я не спорила, когда ты пытался рассказать, что мы живем в придуманном мире. В конце концов, люди могут верить во что хотят. Но будь добр, не касайся моей жизни. Я всегда была такой, сколько себя помню.
Она не вспомнит себя из реального мира. Я не знаю, кто она в жизни, и не могу вернуть ее воспоминания. Илва так и останется трижды рожденной.
За входной дверью притаилась ночь.
– Мне надо выйти наружу, – сказал я.
– Зачем? – удивилась Илва. – Это опасно.
– Я потерял след Ежика.
– Как?! – воскликнул Олег. – Когда?
– Кто такой Ежик? – спросила Илва.
– Его сын. Я выйду и тут же вернусь.
Я осторожно выглянул за дверь, затем ступил на порог в чернильную ночь. Скрипела на ветру голова волка. Город освещала полная луна. По площади блуждали тени. Древнее людей, древнее самой земли, они казались бесформенными клочками мрака, из которых появлялись щупальца и крылья, суставчатые ноги и скорпионьи хвосты – все то, что подсказывала человеческая фантазия, придумывающая себе ночные страхи. Порождения Железного леса заполнили Вормс в поисках добычи. На Эрике возле вороньего гнезда сидел человек в плаще и шляпе. Увидев меня, он приветливо помахал рукой. Ворон на его плече сверкнул желтым глазом.
Я сосредоточился, и площадь утратила объем. Исчезло динамическое освещение, тени превратились в статические кляксы, луна стала желтым кругом. Появился след Ежика. Он бежал, петляя среди домов, проваливаясь в программный код и снова выныривая в виртуальную реальность, вел туда, где спрятался мальчишка. Ежик жив, и мы его найдем. Но почему днем пропадал его след?
В тот момент, когда мир обретал реальность, я увидел. Над Вормсом поднимался призрачный город. Блестящие дома сливались с домами города-всех-дорог. Белые башни, обшитые зеркалами и металлом, возвышались возле башен волшебников. Словно запутавшись среди подвесных мостиков, в воздухе висел летающий корабль, обтекаемый, будто капля воды, стремительный и неукротимый в своем совершенстве, он выглядел готовым в любой момент унестись в небесную высь.
– Кар-р-р! – заорал ворон, я вздрогнул от неожиданности.
Тени подобрались совсем близко. Я ощутил зловонное дыхание, услышал скрежет хитиновых панцирей и постукивание о камни множества лап. Я успел вернуться в таверну и захлопнуть за собой дверь. Лязгнул засов. С той стороны ударили чем-то тяжелым, заскребли по металлу, и наступила тишина.
– Нашел? – спросил Олег.
– Да, есть след!
В дверь снова ударили, кто-то вздохнул, процарапал по стене и подергал ставни.
– Не бойтесь, они не ворвутся, – сказала Илва.
– Где Ежик? – снова спросил Олег.
Я повернулся к Илве.
– Я видел призрачные дома, что это?
– Лунный город, – ответила хозяйка таверны. – Он появляется лишь во время полной луны на несколько ночей, а потом исчезает с первыми лучами солнца. В него трудно попасть и невозможно выбраться. Говорят, что он не выпускает ступивших на его улицы.
– Как в него войти?
– Ночью надо отыскать вход. Зачем тебе это?
– Там Ежик. Он вошел в Лунный город и пропал вместе с ним. Сейчас вновь появился ведущий к нему след. Наверное, Ежик не может выбраться.
«Х-х-е-е!» – выдохнули за дверью.
Стена вздрогнула от удара, по ней застучали, будто выпустили множество стрел.
– Х-х-е-е! – ответил Олег.
Голос был не его, скрежещущий и хриплый.
– Ты чего? – спросил я.
Глаза моего друга неотрывно смотрели на стену.
– Олег! – прикоснулся я к его руке.
– А? – он словно очнулся ото сна. – Я ничего, я в порядке.
– Сегодня не выбраться, – сказала Илва. – Они тебя почуяли. Ждут.
– Паршиво, – сказал Олег. – Игорь, как мы найдем Ежика?
Он почесал зудящую кожу на груди.
– Завтра луна еще будет полной? – спросил я у Илвы. Та согласно кивнула. – Значит, следующей ночью мы должны пробраться мимо троллей и войти в Лунный город. Если переживем утро.
– Если переживем, – вздохнул Олег. – Откуда он взялся, это одна из локаций игры?
– Не думаю, – сказал я. – Однажды я уже встречал подобное. Программер создал игру, используя заготовки, и в его мире остались части старого кода. Они появлялись в виде артефактов из прошлой игры, миражей, в которые можно было попасть, фантастических пейзажей, возникающих, словно фата-моргана.
Снаружи раздался удар, и с потолка посыпалась пыль.
– До утра не выйти, – сказала Илва. – Тролли уберутся с первыми лучами солнца. Вам надо уйти до того, как появятся люди Графа.
– А ты? – спросил Олег.
– Справлюсь как-нибудь, – махнула рукой Илва. – Договоримся. Не впервой. Идемте, я провожу вас на второй этаж к спальням, – сказала она. – У вас несколько часов на отдых.
В очаге снова захихикала саламандра.
* * *
Ночная тишина отличается от дневной – она никогда не бывает полной. Кто-то шебуршит на чердаке – может, домовой, а может, старый филин бродит, переваливаясь с боку на бок в предвкушении удачной охоты. Кто-то едва слышно скребется в закрытые ставни, и ты не знаешь, ветка ли колышется под порывами ветра, или это тролль пытается пробраться в комнату. В затхлой тишине летает проснувшаяся толстая бабочка. Во время отдыха медленно возвращаются единицы жизни.
По комнате ходит Олег. Скрип-скрип-скрип – из угла в угол. Мается бессонницей. Переживает о сыне, думает о том, сколько осталось времени на поиски лекарства. Я вспомнил, как мой друг отвечал на зов порождений леса, и мне показалось, что возле меня ходит не человек, а тролль.
Я чиркнул огнивом и зажег свечу на столе у кровати.
– Не спится? – спросил Олег, щурясь от света.
– Да, – я не мог оторвать взгляд от его тени.
– Ты что там увидел? – Олег обернулся, и его тень снова стала прежней. Наверное, щупальца мне просто показались. Мало ли что привидится на границе света и тьмы?
– Ложись спать, – сказал я и задул свечу.
Кровать Олега скрипнула под его весом.
– Ты спишь? – спросил он через некоторое время.
– Сплю.
– Она красивая, да?
– Кто?
– Илва.
– Угу. Наверное.
– Красивая. Она похожа на твою Гулльвейг?
– Да. Но она другая.
Олег сел на кровати.
– Но ведь это один и тот же человек.
– Нет. Вот ты сейчас кто?
– Не начинай опять свою проверку. Я помню, что живу не здесь, а в другом мире, где подключен к компьютеру. Все в порядке.
– Я имею в виду другое. Кем ты себя больше чувствуешь – кандидатом наук, что пишет докторскую, и отцом семейства, или волшебником, которому подчиняется стихия огня и который сжег дом своего соперника?
– Знаешь, – сказал Олег после раздумья, – я сейчас здесь, в этом теле, пусть оно и не настоящее. Я помню прошлую жизнь, но она как сон. В нее сложно поверить и принять за истину. Ты говоришь, что моя нынешняя жизнь придумана. Нет, я знаю точно, что она навязана мне игрой, но в нее веришь.
– Скажи, тот кандидат наук смог бы без раздумий наброситься на трех громил, как поступил ты?
– Не знаю. Может, и смог бы.
Я вспомнил, как в детстве Олег свалил ударом стула своего врага, и сказал:
– Но мы меняемся. Изменяются не только воспоминания, но и наши характеры. Вот так и Илва с Гулльвейг. Когда игрок переключается на другого персонажа, он становится им. Другая личность, другой характер, другая судьба. Это разные люди. Они лишь помнят о других «я». Конечно, что-то общее есть, но Илва – не Гулльвейг.
Возле моего лица прошелестели крылья бабочки.
– Значит, ты не будешь против, если я… в общем, слегка за Илвой приударю. Мне кажется, что у нее никого нет, – сказал Олег.
Теперь сел на кровати я.
– Ты с ума сошел? Нас утром могут убить!
– Спешу жить, – хмыкнул Олег.
– А как же Мария? Я понимаю, что твоя Брунгильда наставила тебе рога, но у тебя есть жена в реальном мире. Не забывай, что ты ее увел у меня!
– Мария… А вдруг та, другая жизнь лишь придумана нами? Волшебный сон, который мы принимаем за реальность. Может, ее и нет вовсе?
«Он только мой сын, не его». Мягкие губы на щеке, теплое дыхание, моя ладонь на ее груди под халатом.
– Глупо, – я лег, заложив руки за голову. – Лучше признайся, что ты бабник по жизни. Может, ты тогда увлекся Марией лишь потому, что она была моя?
– Не помню. Да и не жил я в том сне нормально. Знаешь, в молодости представлялось все по-другому. А потом понеслось по накатанной. Работа, сын, заевшая рутина. Веришь – ни разу Марии не изменял. Хотя жили неважно, надо сказать. Ругались часто. Да и вообще.
Наверное, ночью легче изливать душу. Ты не видишь собеседника. Он словно безликий слушатель, который поймет, примет на себя часть твоих проблем. А даже если и не поймет, тебе в любом случае станет легче.
– Сейчас та прошлая жизнь, будто не моя, – сказал Олег. – Кажется, я понимаю людей, которые навсегда уходят в игры. Дурной сон забывается, и ты живешь с чистого листа. Ты что об этом думаешь?
– Дураки, я думаю. Лично я всегда возвращаюсь. Потому что так надо. И еще утром нам надо выжить и спасти твоего сына. Дай поспать.
Мы замолчали. Мне показалось, что по полу со стороны кровати Олега ко мне ползут щупальца. Я попытался отключиться, уснуть, но вскоре меня разбудил скрип кровати. Олег поднялся, судя по звукам, оделся и на цыпочках вышел из комнаты.
Ну и пусть. Илва – не Гулльвейг. Вообще – какое мне дело?
Наверное, я уснул. Во сне я был волком и бежал за черной волчицей. Она неслась впереди, перепрыгивая сугробы и скользя меж торосов, неукротимая и смелая, звала за собой. Я бежал и не мог остановиться. Позади вздымался лед, торосы проваливались в воду, ревел кракен, но я не оглядывался. Глыба льда справа от меня встала на дыбы, замерла и рухнула с оглушительным грохотом.
Я проснулся. Сердце колотилось. Все еще хотелось бежать. Вокруг темнота, и я не понимал, где был грохот – во сне или наяву? Но главное, я помнил, кто я на самом деле. Ночь не забрала мой разум.
Внизу что-то рухнуло, словно обвалилась ведущая на второй этаж лестница, закричал Олег.
Быстрее! Я вскочил и натянул штаны. Меч! Я оставлял его рядом с кроватью. Ножны долой – с оружием в руках я выскочил за дверь.
Нижняя часть лестницы отсутствовала. Клубилась пыль. В погасшем очаге металась разъяренная саламандра, ее сполохи освещали зал, в котором неистовствовал огромный обожженный тролль. Щупальца чудовища крошили на щепки столы и лавки, срывали со стен чучела. Одно из них, обвившееся вокруг тела Олега, прижимало к бокам его руки так, что не пошевелиться, и подтаскивало к раскрытой зубастой пасти.
Из темноты выпрыгнул черный волк, вцепился в монстра, терзая склизкую плоть. Тролль взревел, взмахнул щупальцем – и волк с визгом отлетел к стене, ударился и тут же снова вскочил на ноги. Стоял, пошатываясь и оскалив зубы, готовый снова броситься в бой.
Раздумывать было некогда. Я обхватил меч двумя руками, оттолкнулся от края обвалившейся лестницы и прыгнул троллю на голову. Ее покрывала слизь, на панцире было не за что уцепиться, но, прежде чем соскользнуть, я успел вонзить меч в тролля. Клинок с хрустом проломил броню, вверх забил фонтан слизи. Я ударился плечом о пол, откатился в сторону. Тролль, ревя и размахивая щупальцами, исчезал под землей. Сначала в черном провале скрылась голова с моим мечом, следом толстыми змеями заползали щупальца. Одно из них уносило добычу. Олег уже не кричал, он безвольно повис, стиснутый серыми кольцами.
Я увидел его меч, лежащий на полу. Бросился, схватил оружие и рубанул по щупальцу. Волк прыгнул следом, схватил щупальце зубами. Под землей заревел уползающий тролль.
Перед глазами возникло сообщение: «Умение «Владение мечом» достигло второго уровня. Ваша ловкость увеличена до семи».
И все затихло. Оседала пыль. Тяжело дышал лежащий Олег. На его теле выделялись серые пятна, начавшие покрываться панцирем. Возле меня сидел на задних лапах волк. Нет, не волк – волчица. Она поднялась, подошла к Олегу и лизнула его в лицо. Раз, другой, третий, ее язык счищал с лица моего друга слизь и кровь. Олег застонал, открыл глаза и, увидев перед собой зубастую морду, в ужасе отшатнулся. Вскрикнул, заерзал ногами, пытаясь отползти.
– Перестань, – сказал я. – Это Илва.
– Кто? – спросил он.
Волчица отбежала в темный угол. Для того чтобы превратиться в человека, ей не понадобилось кувыркаться через голову или совершать какие-либо другие ритуалы, мгновение – и на месте волка стояла обнаженная женщина с исцарапанной правой рукой. На пол стекали капли крови.
– Илва – оборотень и не станет троллем, – пояснил я, видя недоумевающий взгляд Олега. – Удивлен, что ты не понял это с самого начала.
Илва приблизилась к Олегу, нагнулась и опустила голову ему на грудь. На секунду мне показалось, что она снова лизнет его в лицо. Я отвернулся. Без одежды Илва еще больше напоминала Гулльвейг.
– Хи-хи, – сказала саламандра, сворачиваясь калачиком в очаге. – Хи-хи.
И что-то забормотала себе под нос, словно попугай-пересмешник, повторяющий человеческую речь.
* * *
Рассвет над Хвергельмиром стремительный, как удар меча. Только что город накрывала тьма, и вот уже площадь залита утренним светом. У самой земли стелется туманная дымка. Над домами выглядывает солнце. Мы стоим у входа в «Волчью голову» и смотрим на людей Графа. Опоздали, теперь не уйти.
