В. В. Фортунатов
Российская история в афоризмах

«Золотой век русской истории»

Современные россияне постарше на вопрос «Когда же будет жить хорошо?» часто сами себе отвечают: «Хорошо уже было».

Людям свойственно забывать плохое, вспоминать хорошее, чаще связанное со временем молодости. После двух столетий монгольского ига, еще двух столетий борьбы с его последствиями и еще двух столетий крепостного права время Владимира Красное Солнышко и Ярослава Мудрого выглядело как время относительной свободы и благополучия, как «золотой век».

Хозяевами Древней Руси, в том числе всех земельных и других угодий, считались Рюриковичи. Великие князья за службу наделяли некоторых лиц, старших дружинников, бояр землей. Было положено начало частной собственности на землю, которая передавалась по наследству и называлась вотчиной, то есть полученной от отца. Частные владения постоянно расширялись, но остальное население долгое время не испытывало нужды в земле. Территория была огромной, происходило ее постепенное освоение, включение в хозяйственный оборот. Постоянно происходившую колонизацию, то есть освоение русскими людьми все новых и новых территорий (колония с латинского означает «поселение»), великий русский историк В. О. Ключевский считал одной из важнейших черт истории России.

Взаимоотношения между населением небольших городков, селений, деревень и князьями, располагавшимися в относительно крупных городах, строились по преимуществу на взаимовыгодной основе. Основной налог князь собирал, объезжая вместе с дружиной подконтрольные территории. После налоговой реформы княгини Ольги система полюдья регулировалась установлением размеров «уроков» и определением мест сбора дани – «погостов».

Дань была необременительной для населения и представляла собой предметы, продукты, подлежащие длительному хранению (меха, мед, воск и т. д.). Значительная часть дани продавалась в Византию, Венгрию, Польшу, в другие соседние страны и территории. Главной торговой трассой был путь «из варяг в греки». По Балтийскому морю везли товары в Европу. По Волге и Каспийскому морю добирались до арабских и других государств. За границей приобретались оружие, предметы роскоши, вина и т. д. При Владимире I стали чеканиться первые русские монеты – златники и серебряники. Налоги собирали и в денежной форме – «по шлягу от рала». Под ралом в данном случае понималась единица обложения – плуг или соха, то есть отдельное хозяйство («десяток»). Шляг означал разновидность арабских монет, которые использовались в денежном обращении^[9].

Древняя Русь была вполне правовым государством. Отношения между людьми регулировались «Русской Правдой», которую утвердил Ярослав Мудрый (1019–1054). Свободный человек должен был контролировать свои чувства, отвечать за себя, родственников и зависимых людей. За предумышленное убийство в соответствии с «Русской Правдой» имущество конфисковывалось, а семья полностью обращалась в рабство (эта процедура называлась «поток и разграбление»). За клок волос, вырванный из бороды или усов, обиженному свободному человеку «за моральный ущерб» полагалась компенсация в 12 гривен^[10]. Так ценилось личное достоинство свободного человека. Убийство каралось штрафом в размере 40 гривен. «Русская Правда» не предусматривала смертной казни, членовредительских, телесных, калечащих или позорящих наказаний.

С принятием христианства русские земли познакомились с церковным, каноническим правом, которым регулировались семейно-брачные отношения. Слово «канон» с греческого языка переводится как «норма, правило». За все прегрешения и нарушения установленного свода правил следовали исключительно имущественные санкции, сопровождавшиеся епитимьей, то есть церковным покаянием.

Среди историков в прошлом и настоящем всегда были люди, которые в русской истории видели только позитив, повод для восторженного любования. «Ни одна история не заключает в себе столько чудесного, как Российская… перст Божий ведет нас», – писал М. П. Погодин (1800–1875). По его мнению, в истории России, в отличие от Европы, «нет ни разделения, ни феодализма, ни убежищных городов, ни среднего сословия, ни рабства, ни ненависти, ни гордости, ни борьбы»^[11].

Следует отметить, что со времен ордынского ига происходило последовательное ужесточение русского уголовного и вообще законодательства. По многим составам преступлений, за которые в Древней Руси полагалось отдать определенное количество гривен, в XVI–XVIII веках русским людям полагалось отсечение головы, колесование, четвертование, посажение на кол, отрезание носа, ушей, клеймение и т. д. Самодержавное правление представляло собой постоянный, жестокий и неослабевающий террор в отношении абсолютного большинства населения страны. С 30-х годов XX века пелена страха вновь накрыла страну.

Неслучайно период Древней Руси стали считать лучшим временем в истории страны, «золотым веком». Каждый народ мечтает о «золотом веке».

Путята крестил их огнем, а Добрыня мечом

Христианизация Древней Руси была длительным, сложным и противоречивым процессом. Можно предположить, что без активного нажима центральной власти многие территории длительное время оставались бы при своих верованиях, которые были языческими. Для населения язычество было необременительным, удобным во многих отношениях.

В отечественной литературе упоминается об установлении церковной десятины в Уставе князя Владимира Святославича: «И затем, годами минувшими, создал церковь святой Богородицы и дал десятину к ней по всей земле Русского княжения и от всякого суда десятый грош (пошлины с каждого судебного дела. – Прим. авт.), а из торга десятую неделю (торговые пошлины в пользу церкви в каждую десятую неделю происходивших торгов. – Прим. авт.) и из домов на всякий год десятое всякого стада и всякого имущества». Фактически это исторически первое установление фиксированной ставки налога для конкретной цели. В данном случае сбор десятины осуществлялся на содержание церкви.

Могло ли такое нововведение радовать население? За что человек должен был отдавать свои кровные денежки или имущество? Почему 10 % (!!!), а не 5 % или 1 %? Вполне резонным было бы собирать средства с населения в той доле, которую священнослужители занимали в составе от всего населения. Но за всю историю страны на 10 мирян никогда не приходился один священнослужитель. Для сравнения стоит сказать, что при освоении Северной Америки действовало правило, при котором 50 семей должны были содержать на свои средства учителя и священника. Следует обратить внимание и на то, что современное российское государство обходится весьма скромными 13 % подоходного налога.

У населения были серьезные экономические причины не принимать новую, слишком дорогую веру. Сама процедура институционализации христианства (слово «институт» означает «установление»), его утверждения в жизни русских людей содержала в себе элемент насилия, подавления, нетерпимости к сохранявшимся верованиям.

В ряде мест население оказывало крещению упорное сопротивление, которое возглавляли волхвы, служители обреченного язычества. В Новгороде дядя Владимира Добрыня в «диспуте» с местным волхвом использовал убедительный прием. Он спросил волхва о его планах на вечер. Волхву не удалось в присутствии других новгородцев закончить рассказ, так как Добрыня разрубил волхва пополам.

Православно-христианская традиция изображает процесс христианизации как относительно спокойный. Признается, например, что «в Новгороде дело первоначального обращения народа обошлось не без сопротивления, которое надлежало укрощать силою». Но общая картина выглядит неплохо: «Несмотря на препятствия со стороны язычества, христианство нигде не водворялось так мирно, так быстро, как водворялось в России. Сколько борьбы и страданий вытерпели исповедники имени Христова между Греками и Римлянами! Сколько пролито крови при введении христианства в разных странах Западной Европы и в Америке! В России же не было ничего подобного. Говорят, что Русский народ, всегда кроткий и мало испорченный язычеством, спокойно принимал крещение из покорности к уважаемому князю и тем охотнее, что в течение ста лет (от Аскольда до Владимира) привыкал видеть христиан близ себя»^[12].

Зато после христианизации русская православная церковь старалась максимально укрепить свои позиции и уничтожала всех, кого считала своим конкурентом. Еретиков и еретичек («ересь» с греческого переводится как «особое вероучение»), пытавшихся конкурировать с официальной церковью, время от времени сжигали в срубах. Два с половиной столетия, с середины XVII века после так называемого раскола, официальная православная церковь преследовала старообрядцев, которые гибли сотнями и тысячами. Великим счастьем можно посчитать то, что в русской истории не было такого явления, как инквизиция (с латинского – «расследование»), от рук которой в западном католическом мире в мучениях, под пытками и на кострах погибли сотни тысяч или даже миллионы их «еретиков». Наши русские красавицы не объявлялись ведьмами, как это имело место на протяжении столетий в некоторых европейских странах – Германии, Испании, Италии, Франции и др. Достоинства наших красавиц использовались по назначению, в том числе и белым духовенством.

Русская православная церковь в борьбе со своими противниками всегда опиралась на мощь государства, которое укрощало силою непокорных. Но бороться с самим государством у церкви не было реальных возможностей. С наступавшей секуляризацией, то есть насильственным превращением церковной собственности в светскую, справиться так и не удалось.

Да и в борьбе с язычеством православная церковь в конечном счете проиграла. Но проиграла не доморощенному язычеству, а импортному, завезенному. Европейское Возрождение и Просвещение, основой которого стало обращение к античной культуре, в XVIII веке добралось и до России. Русским людям не полагалось вспоминать про Перуна, Даждьбога, Велеса и других своих поверженных богов, но во дворцах русских правителей и знати Зевсы, Юпитеры, Юноны, Венеры и все остальные чувствовали себя, как дома. Русские православные храмы стали походить на обиталища весталок и оракулов – древнегреческие или древнеримские храмы. И никто не пикнул!

Язычество напомнило о себе и в последние десятилетия. В разных местах страны возникли языческие общины. Российские неоязычники (новые язычники) нашли много общего с неоязычниками за рубежом, общаются с ними через Интернет. «Современное русское неоязычество также демонстрирует определенное разнообразие, связанное с установкой на моно– (веру в Русского Бога) или политеизм, с особенностями пантеона богов, с ориентацией на ту или иную дохристианскую или нехристианскую религиозную традицию (славянскую, германскую, индийскую ведическую, неоиндуизм). Некоторые русские неоязыческие движения политизированы, но другие демонстративно избегают политики. Вместе с тем большинство из них поддерживают этнонационализм; сохранение природной среды и феминизм их волнуют гораздо меньше», – пишет современный исследователь^[13].

Значение религии в жизни каждого человека, общества в целом не приходится отрицать. Это важная форма общественного сознания, форма культуры. Религия выполняет «душеспасительную», «духовную» и «мирскую» функции. Но в культуре есть много интересного и помимо религии. И не требует внедрения «огнем и мечом».

Каждый да владеет своей вотчиной

В истории русской государственности и русской цивилизации эта формула сыграла поистине роковую роль. В 1097 году на княжеском съезде (снеме) в г. Любече (недалеко от Чернигова) было решено не вмешиваться в дела друг друга на территории, доставшейся правителю от отца («каждый да владеет своей отчиной»). Ровно через 140 лет после любечского съезда пришли монголо-татары и, сколько бы их там ни было, взяли штурмом по отдельности несколько десятков городов на русском северо-востоке и разгромили поодиночке княжеские дружины. Остатки русских дружин были разбиты в битве на реке Сить в марте 1238 года.

Возникает естественный вопрос: кто виноват? Ответ является также вполне естественным: виноваты «они». В данном случае принято вспоминать о характере престолонаследия, который выработался в Доме Рюриковичей. Этот порядок получил название «лествичного права» и происходит от слова «лествица, лестница». Великокняжеский престол в Киеве после смерти очередного правителя теоретически должен был переходить к старшему в роду. Но определение старшего уже в XI веке зашло в тупик.

Первым разделил всю огромную территорию Древней Руси между своими сыновьями знаменитый Святослав.

У Владимира I было 12 сыновей. Святополк Окаянный начал отчаянную борьбу за власть, не гнушаясь самыми отвратительными преступлениями. И пошло-поехало. «Слабость Руси XIII столетия была вызвана не столько внешними факторами или так называемым татарским игом, сколько преступным консерватизмом, органически присущим правившим княжеским родам, их нежеланием и неспособностью изменить устаревший, трещавший по всем швам порядок, вопиющий бездарностью большинства князей», – отметил известный английский исследователь^[14].

Возможно, Рюриковичи в целом, а также Святослав, Владимир I и участники любечского съезда, этой злополучной «стрелки» князей, вообще ни в чем не виноваты. Территория была очень большой, каждому хотелось «порулить» лично, поэтому просто виновато одно объективное обстоятельство: «велика страна наша». В отечественной историографии, в учебной литературе до сих пор о периоде феодальной раздробленности обычно говорят, что, с одной стороны, это было, конечно, форменное безобразие. Но, с другой стороны, каждый, кто «взял себе удел», старался превратить его в процветающий, передовой участок древнерусской земли.

Так, один из современных авторов, несколько смещая акценты, рисует ситуацию в «общепримиряющем» виде: «В действительности, никакого урона от междоусобных распрей идея княжеского рода, как одна из предпосылок единства русской государственности и земли, не понесла. Князья ведь не только сражались друг с другом, но и сообща отражали половецкую угрозу Руской земле, по-прежнему считали себя "единого деда внуками"»^[15].

В данном случае и предание не очень «свежо», и не верится в него совсем. Достаточно заглянуть в летописи, которые в каждом княжестве стали составлять по заказу местного князя. Затем можно почитать «Историю государства российского» Н. М. Карамзина, который успел воспользоваться многими впоследствии погибшими документами, чтобы воссоздать картину междоусобной поножовщины. Даже самое поверхностное знакомство с текстом Н. М. Карамзина позволяет увидеть невооруженным глазом почти через тысячу лет: князья меньше всего думали о том, как бы им «обустроить» свою землю. Обычно предпочитали просто пограбить соседей.

В своем менее известном произведении Н. М. Карамзин писал: «В XI веке Государство Российское могло, как бодрый, пылкий юноша, обещать себе долголетие и славную деятельность. Монархи его в твердой руке своей держали судьбы миллионов, озаренные блеском побед, окруженные воинственною, благородною дружиною, казались народу полубогами, судили и рядили земли, мановением воздвигали рать и движением перста указывали ей путь к Боспору Фракийскому или к горам Карпатским. В счастливом отдохновении мира государь пировал с вельможами и народом, как отец среди семейства многочисленного. Пустыни украсились городами, города – избранными жителями; свирепость диких нравов смягчилась верою христианскою; на берегах Днепра и Волхова явились искусства византийские. Ярослав дал народу свиток законов гражданских, простых и мудрых… Одним словом, Россия не только была обширным, но, в сравнении с другими, и самым образованным государством.

К несчастью, она в сей бодрой юности не предохранила себя от государственной общей язвы тогдашнего времени, которую народы германские сообщили Европе: говорю о системе удельной. Счастие и характер Владимира, счастие и характер Ярослава могли только отсрочить падение державы, основанной единовластием на завоеваниях. Россия разделилась.

Вместе с причиною ее могущества, столь необходимого для благоденствия, исчезло и могущество и благоденствие народа. Открылось жалкое междоусобие малодушных князей, которые, забыв славу, пользу отечества, резали друг друга и губили народ, чтобы прибавить какой-нибудь ничтожный городок к своему уделу. Греция, Венгрия, Польша отдохнули: зрелище нашего внутреннего бедствия служило им поручительством в их безопасности. Дотоле боялись россиян, – начали презирать их. Тщетно некоторые князья великодушные – Мономах, Василько – говорили именем отечества на торжественных съездах; тщетно другие – Боголюбский, Всеволод III – старались присвоить себе единовластие: покушения были слабы, недружны, и Россия в течение двух веков терзала собственные недра, пила слезы и кровь собственную»^[16].

На эти княжеские забавы можно было бы посмотреть и снисходительно – если бы не геополитическое положение русских земель. Модная ныне геополитика представляет собой политологическую концепцию, согласно которой политика государств (в основном внешняя) предопределяется географическими факторами (положение страны, природные ресурсы, климат и др.). А геополитическое положение России в отличие, скажем, от Китая, Индии и Японии, было очень уязвимым. До перечисленных и некоторых других территорий европейские колонизаторы добрались лишь в XVIII–XIX веках. Океаны, горы, пустыни, арабские халифаты, затем монгольская империя, еще позже Оттоманская империя тормозили продвижение католических конкистадоров, стремившихся выполнить «миссию белого человека» с помощью креста и мушкета на востоке Евразии. На нашу беду русские земли еще раньше, чем Индия и Китай, привлекали соседей и на западе и на востоке своими богатствами. «Но богатство порождает слухи. В сознании скандинавов сформировался миф о лежащей на востоке стране, сказочной Биармии. Подобно Индии для средневековой Европы Биармия для скандинавов стала манящим миражом. Добраться до нее и обогатиться стало целью не одного поколения людей, уходивших в "викинг"», – пишут современные авторы^[17].

На северо-западе для тех же скандинавов на Русь были широко открыты «ворота» через Балтийское море, Финский залив, реку Неву, Ладожское озеро и реку Волхов. На юго-западе еще одни «ворота» открывались из Черного и Азовского морей через реки Днепр и Дон. Степи на юго-востоке и востоке представляли собой просто «ковровую дорожку», по которой катились волны кочевников. Геополитическое положение предлагало лишь один императив – политическое единство, крепкое государство, мощные вооруженные силы.

Древняя Русь первоначально складывалась как мононациональное государство. На территории Древней Руси сформировался древнерусский этнос, или, как его называли в советское время, древнерусская народность. Носителями сепаратистских тенденций были князья из Дома Рюриковичей, каждому из которых хотелось «порулить» как можно большей территорией. «Баре дерутся – у холопов чубы трещат». Монголы часть бар просто истребили, а жизнь холопов сделали еще хуже.

После освобождения от ордынского ига правители Московского царства, возвращая себе земли и народы, которые когда-то входили в состав Древней Руси и которые успели сильно измениться за два-три столетия, обнаружили, что наряду с собственно русскими под их рукой оказалось много иноверцев, инородцев. По мере превращения Московского царства в Российскую империю в XVIII–XIX веках национальный вопрос встал во весь рост.

Можно с полной уверенностью утверждать, что более-менее объективная история России как многонационального государства в дореволюционный период еще далека от своего написания. В советский период дореволюционную Россию описывали как «тюрьму народов». Единственно правильной считалась национальная политика партии большевиков с требованиями права наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельных государств, с принципом равноправия наций и т. д. В перестроечный период было принято клеймить СССР как «унитарное государство», которое считалось заведомо плохим. В постсоветский период продолжали ругать В. И. Ленина за развал единой и неделимой, замечательной и процветавшей дореволюционной России.

Между тем основной принцип, в соответствии с которым были построены СССР и современная Россия, определяется одним и тем же термином – ФЕДЕРАЦИЯ. Многое ведь зависит от того, какая это федерация (с латинского языка федерация – это «союз») и что под ней подразумевается – союз действительно нерушимый или как бы союз.

В. И. Ленин до прихода к власти не раз категорически высказывался против федерации. В письме к одному из видных социал-демократов С. Шаумяну от 6 декабря 1913 года Ленин был весьма категоричен: «Мы в принципе против федерации – она ослабляет экономическую связь, она негодный тип для одного государства. Хочешь отделиться? Проваливай к дьяволу, если ты можешь порвать экономическую связь или, вернее, если гнет и тирания «сожительства» таковы, что они портят и губят дело экономической связи»^[18].

Слова «проваливай к дьяволу» выделены полужирным шрифтом не Лениным, а автором данной работы. К сожалению, ни в период СССР, ни в период РФ ни одной национальной элите, обуреваемой сепаратистскими настроениями, не было сказано — «проваливайте к дьяволу» и живите как хотите. Такого опыта в нашей стране просто нет.