Владимир Свержин
Песчинка на весах истории
Владимир Свержин
Песчинка на весах истории
Доктор Ватсон приподнял жалюзи из вощеного шелка и поглядел на улицу. Желтоватый, как гороховый суп, лондонский смог едва позволял различить ограду перед домом. С некоторых пор этот бич жителей столицы пошел на убыль, но сейчас, в самом начале марта, когда огонь, весело пляшущий в каминах, ежедневно пожирал сотни тонн угля и выбрасывал в небо тучи копоти, пропитанный дымом туман удушливой завесой расползался по всему городу.
Он, преуспевающий врач, был частым гостем на Бейкер-стрит, где сохранилась атмосфера самых волнующих лет его жизни. Тогда он и мечтать не мог о собственном доме у Падингтонского вокзала, зато благосклонная судьба привела его в эту квартиру и познакомила с начинающим детективом-консультантом, самым удивительным человеком из всех, кого он встречал в жизни.
– И все-таки, это гениально, Холмс, – доктор вернулся к столу и наполнил чашку ароматным индийским чаем. – Кто бы мог подумать, что яд окажется в обоях?! – доктор взял молочник и стал тонкой струйкой вливать в чай молоко, добиваясь приятного оранжевого оттенка.
– Элементарно, Ватсон. Сразу видно, что, будучи в Афганистане, вы пропустили кое-что из здешних медицинских скандалов. Вы обратили внимание, что в квартире миссис Лоу всегда были открыты настежь окна?
– Да, а как же. Мальчик из кондитерской лавки, что напротив, утверждал, будто однажды он специально говорил мистеру Грэхему Лоу, что от реки постоянно дует и пожилая леди может простудиться.
– Именно, дорогой Ватсон, именно! – Холмс вытащил трубку изо рта. – На что сэр Грэхем ответил, мол, его тетушка прибыла из Бомбея и в Лондоне задыхается.
– Так он и сказал, но что в этом странного?
– Ничего, друг мой, если бы не расцветка обоев и рагу под чесночным соусом. Как мы помним, вдова адмирала Лоу обожала это блюдо.
– Все это так, но я решительно не понимаю, к чему вы клоните.
– А между тем разгадка лежит на поверхности. Вы обратили внимание, друг мой, какие насыщенные оттенки желтого, красного и зеленого цветов на обоях в апартаментах миссис Лоу?
– Да, конечно. Но, знаете, люди, побывавшие в Индии, нередко предпочитают яркие цвета.
– Конечно, конечно, экзотические птицы, цветы… – Холмс затянулся трубкой и выпустил дым в потолок. – Но дело в том, почтеннейший доктор, что как раз во время вашего пребывания в Афганистане медицинская комиссия Совета лондонского графства протестовала против использования в обоях подобных красок. В их состав входит мышьяк. В нашем же сыром климате в них там заводится плесневый гриб Рenicilum brevicalne, который перерабатывает мышьяковистые краски в ядовитый газ с чесночным запахом – триметиларсин.
Этот сообразительный мерзавец все хорошо рассчитал, разве что перестарался, для верности добавив мышьяк и в обойный клей. А дальше любовь к свежему ветру, ярким краскам и чесночному рагу сослужили миссис Лоу дурную службу. Четыре месяца такой жизни – и мистер Грэхем Лоу вполне мог бы стать обладателем внушительного капитала.
Ватсон отпил из чашки:
– Просто удивляюсь вам, Шерлок, как же вы догадались?
– Свежие обои. Когда их клеят, держат окна закупоренными, иначе работа пойдет насмарку. Но вот потом… – Холмс вновь затянулся трубкой и вытянул ноги к камину. В этот момент с улицы раздался звук подъезжающего экипажа, и снизу послышались голоса.
– Уважаемый, это Бейкер-стрит двести двадцать один-бис?
– Верно, сэр.
– Знакомый акцент, – Ватсон поднялся из-за стола.
– Так и есть, друг мой, – вынув трубку изо рта, кивнул Холмс, – это русский акцент. Готов держать пари на шиллинг, что подъехала какая-то важная особа.
– Вы меня не проведете, Шерлок, – самодовольно усмехнулся Ватсон, – этот шиллинг я оставлю себе. Мы с вами знаем, что на первом этаже расположена ювелирная лавка Беннинга Арнольда. Второй голос как раз принадлежит ему. Хозяин выходит приветствовать лишь тех, в ком надеется увидеть состоятельных покупателей. Так что вывод очевиден.
– Браво, Ватсон, мои уроки не прошли зря. Что вы еще можете добавить?
– Право, не знаю, – доктор посмотрел сквозь жалюзи, пытаясь разглядеть гостя.
– Вероятно, это офицер. Должно быть, невысокого чина, но из гвардейских.
– Почему вы так решили, Холмс?
– Нет ничего проще. В Лондоне только лакеи колотят молотком в дверь так, будто собираются ее выбить. Но мы уже слышали, что гость не англичанин. Это человек сильный, энергичный и уверенный в себе. Вероятнее всего, на государственной службе, но не дипломат. Тем хорошо известны подобные тонкости. Старший офицер также не позволил бы себе стучать в дверь незнакомого человека, точно в полковой барабан.
– Но из чего вы заключили, что это именно гвардейский офицер?
– Судя по столь энергичной манере заявлять о своем визите, наш гость прибыл не по личному делу. Иначе он был бы в расстроенных чувствах и, пожалуй, старался это по возможности скрыть. А тут, как говорят русские, за ним стоит Отечество. Следовательно, вероятнее всего, он имеет отношение к русской военной миссии, а туда берут лишь гвардейских офицеров.
В гостиную неслышно вошла миссис Хадсон:
– К вам какой-то русский офицер, – она протянула Холмсу визитную карточку, – просит принять его как можно скорее.
«Штаб-ротмистр лейб-гвардии Конного полка, граф Турнин Николай Игнатьевич, – прочитал Холмс, – помощник русского военного агента»[1].
– Благодарю вас, миссис Хадсон, скажите, что я приму его, – пожилая леди удалилась, и сквозь приоткрытую дверь до Холмса донесся звон шпор.
Холмс удивленно приподнял брови и еще раз перечитал визитную карточку.
– Добрый день, граф, – поправляя любимый фиолетовый халат, произнес он, едва офицер переступил порог гостиной. – Что вас привело сюда, да еще, как говорится, с корабля на бал?
Штаб-ротмистр, статный, широкоплечий, на мгновение запнулся. Но затем улыбнулся:
– Господин Кошко был прав, говоря, что вы ловко умеете отгадывать всякие штуки.
– Я ничего не умею отгадывать, никогда этим не занимался, – Холмс поднялся с кресла и подошел к офицеру, – мой метод основан на дедукции, которая предполагает умозаключение от частного к общему, то есть, я придаю большое значение деталям, на которые обычные люди попросту не обращают внимания.
Вот, например, вы посетили нас в столь раннюю пору, даже не сменив парадного мундира. Как видно, только и успели, что доложиться начальству по прибытии. Значит, только что приехали из России.
– Ваша правда, стоило переодеться. С вашим чертовым смогом белый мундир в единый миг станет черным.
– Стало быть, вашим визитом я обязан господину Кошко?
– Нет, Аркадий Францевич лишь рекомендовал мне вас, как человека, способного разгадать, простите, распутать, любое, даже самое запутанное преступление.
Губы Холмса тронула чуть заметная довольная улыбка:
– Господин Кошко мне льстит. В деле о пропавших из коллекции Базилевского гранатовых браслетах императрицы Феодоры он преуспел никак не меньше моего.
– Он так не считает.
– Что ж, не буду спорить. Как поживает господин Кошко? Здоров ли?
– Когда мы с ним виделись перед отъездом, был совершенно здоров. По-прежнему возглавляет рижский сыск, но (рядом еще одно «но», лучше оставить прежний вариант) в Министерстве внутренних дел полагают желательным перевести его в столицу. Однако позвольте о деле.
