Владимир Стрельников
Ссыльнопоселенец. Горячая зимняя пора

– Ладно, верю, – засмеялась моя девушка, снимая роскошную шубку из бобрового меха и вешая ее на вешалку-распялку. – Просто за парнями глаз да глаз нужен, а то расслабятся.

– А где Герда? – решила Грессия перевести разговор на более безопасную тему. – Я думала, она с вами, Вера.

– Дома лежит. Соседи ее кормят, гладят, а она принимает заслуженные почести. – Я усмехнулся. На самом деле соседка очарована голованой и все пытается накормить ее всяческими вкусностями. То курочку жареную притащит, то кусок пирога, то еще что-нибудь. – Лапа у нее в непогоду болит, да и скользко. Пусть отдыхает, раз Вера говорит, что операция сложная и без рентгена делать ее не будет.

Я спрашивал у голованы, согласна ли она на операцию. Ну, постарался объяснить, как мог, но лучше объяснила Вера, просто переправив Герде сам процесс. И голована согласилась – уж здорово ее колченогость доставала. Сильная, красивая голована – и изуродованная лапа. Я только за эту лапу шерифа Щучьего прирезать готов, ножом.

Мы еще с часик посидели, после чего я пошел, впряг Красаву в сани и подъехал к таверне. Девчонки со смехом плюхнулись сзади меня на свежее сено, и я отвез сначала Грессию до доходного дома, где она снимала комнату, а потом с Верой поехал домой. Поздно уже, надо камин протопить, печку в ванной. Зима – она здесь морозная, а климатконтроля нет. Приходится так же, как в древности, топить дровами.

Правда, поздним вечером, сидя около камина за переносным столиком и вычищая найденные автоматы, я поймал себя на том, что это мне нравится. И рдеющие переливы углей в камине, и мерцающий свет от керосиновых ламп, и запах горящих дров. И булькающий кофейник над углями в камине, распространяющий одурманивающий запах свежего кофе.

Я уж не говорю про вид забравшейся с ногами на диван и укрывшейся пледом Веры с Гердой, лежащей у нее в ногах. Вера работала с Шейсен, листая страницы, что-то даже просто вписывала в обычный перекидной блокнот, предпочитая сохранять так, а не в нейросети.

Кстати, на ожившем планшете с искином и планшете того архитектора наши успехи не сказать, что замерли, но особо не продвинулись. Из десятка артефактов живых компьютеров больше не попадалось. То, что принималось археологами за накопители памяти, оказалось просто приборами контроля атмосферы в городах. Так что пока молчок.

Хмыкнув про себя, я вновь принялся за автомат.

Эти машинки отличались от тех, которыми были вооружены конвоиры корабля, с которого я вошел в этот мир. Там были модификации, выпущенные на планетах русского сектора, или Протектората Русской Армии, или в Новых Княжествах.

А тут тоже клон одного из самых совершенных образцов личного оружия, но выпущены в арабском секторе, под совсем другой патрон. Шесть с половиной на сорок один миллиметр и у автоматов и у пулемета. В армиях Земли, насколько я помню, такого патрона вообще на вооружении не было. Сэм сказал, что такими автоматами вооружались партии конвоиров из тех, что сопровождали выживальщиков. Ну, вроде Веры. Причем эти конвоиры набирались уже здесь, среди тех, кто отсидел свой срок и не хотел мнемокоррекции. Вот они и работали, получив в пользование коптеры и создав свой городок где-то на северах, там, где ссыльные ну никоим образом без авиации не появятся.

То есть их лесная братва умудрилась подловить на какой-то заимке. Сэм не получил доступа к этой информации, он вообще к этому идиотскому тотализатору отношения не имеет. Кажется мне, что тут один из высших чинов Корпуса Эдикта подрабатывает, а может, и не один.

Знаком я с такими офицерами, еще по службе. Готовы в лепешку разбиться ради того, чтобы враг не прошел, и при этом тащат себе все то, что плохо лежит. Сочетается все это с дичайшим карьеризмом – как в них все это уживается, понятия не имею. Вероятен такой вариант? Вполне, эти гонки на выживание никак не влияют на общий контроль за ссыльными. А вот бабла с них состричь можно весьма приличное количество.

Я интересовался втихую у Сэма, есть ли опасность для Веры из-за этого тотализатора. Но, как оказалось, после того как людоловы поймали Веру, ставки закрылись. То есть Вера вышла из игры, сыгранная карта. Ну и слава богу.

– Матвей, для чего тебе столько автоматов? – Вера внимательно поглядела на составленные у стены вычищенные машинки и на ту, с которой я работал сейчас. – Ты что, хочешь собрать свою команду?

– Какая ты у меня умная девочка, Вер, – усмехнулся я, вытирая руки обрезком хлопковой тряпки. Блин, на планетах земной зоны такой кусочек полста кредов точно стоил бы. А тут я за пару кредитов тючок тряпья-обрезков купил на ткацкой фабрике. Пусть здешний кредит по отношению к общему вдесятеро дороже, но целый тюк за двадцатку… непривычно. – Постараемся создать команду и поработать с развалинами, Сэм предложил, – и я скинул ей запись нашего с Сэмом разговора. Ну, ту часть, где разговор шел о возможном переселении.

– Интересно… – Вера задумалась, потом отрицательно кивнула: – Так не пойдет, Матвей. Нет смысла отселяться к черту на кулички, подальше от людей. Тут хоть такая, но цивилизация, а малая группа искателей хороша как командировка, но не как постоянная жизнь, поверь мне. Я сама с планеты пионеров и прекрасно знаю, что люди должны жить хотя бы в пределах дневного перехода. Человек в основе своей существо социальное, в одиночку нам плохо. То, что Сэм предлагает попробовать цивилизовать эту планету, – дело стоящее и интересное, и по крайней мере не пустое. Здесь прекрасная природа, отличная экология – если добавить хоть немного цивилизации, то жить можно очень и очень хорошо. Хорошо бы перебраться на другой континент, к археологам. Вот за это стоит поторговаться со временем.

И Вера, улыбнувшись, вновь откинулась на подушки, поправив плед.

А я налил в две кружки кофе и одну поставил на столик перед девушкой, из второй отхлебнул сам и отправил ее на подоконник: пусть остынет немножко. И принялся выщелкивать из магазинов патроны. Нужно посчитать, сколько их осталось. Автоматы грязные, в копоти, из них явно немало постреляли и грязные бросили в яму. Похоже, бандиты на радостях отстреляли по несколько магазинов в белый свет, как в копеечку. Маловато патронов – две полные пулеметные ленты по сотне, шесть автоматных магазинов по тридцать, и все. И это на шесть автоматов и пулемет. Крохи.

Бронежилеты я на чердак затащил, вместе с касками и вещмешками. Правда, подумав, рюкзаки и разгрузки я спустил, и сейчас они отмокают в ванной, в корыте. Их от крови даже не подумали отстирать, заскорузло все. Так что засыпал содой и залил холодной водой: пусть сутки покиснут.

Вера недовольно фыркнула и заставила меня оттащить корыто подальше от ванны и накрыть его куском парусины. Мол, нечего эстетику портить. Ну, ее право. Мне поправить недолго.

– Глянь, тридцать шестой калибр. – Я положил на стол один из наших с Федором трофейных револьверов. – Примерно как твой, только этот переломка. Как твой подарок, только тот сорок четвертый, – кивнул я на свой оружейный пояс, где в правой кобуре лежал этот пистолет.

– Покажи, – заинтересовалась девушка.

– Сейчас вычищу, он в керосине весь. – Все оружие вообще я недолго думая закинул в ванну с керосином, которую установил в прихожке и накрыл рогожей. Где оно успешно откисало сутки до того, как я взялся за его чистку. Правда, с винтовками и автоматами пришлось повозиться, пока придумал, как дерево лож поднять над керосином, чтобы не пропиталось и не воняло. Но придумал: в спусковую скобу протолкнул тонкие прутья, которые вытащил из веника, и опёр их на стенки корыта. Получилось, что стволы и механизмы в жидкости, а приклады нет. Пистолеты, правда, просто бросил, не хотелось с ними возиться. Вот и не обратил внимания на калибр переломки.

Получив вычищенный пистолет, моя любовь долго его крутила, а потом отложила, заявив, что ей надо сравнить его с кольтом на стрельбище. Ну, по большому счету абсолютно правильный подход к делу, прямо скажем.

Что я ей и заявил, собирая оружие в трофейный сундук в прихожке. Ну, тот, из раскопа. Отличная вещь, сделана из добротнейшего граба, совершенно не повреждена ни временем, ни землей, ни пожаром. Так что я его отмыл, и сейчас он стоит, никак не мешая и позволяя использовать его объем в почти треть кубометра…

– Вот так. – Щарий уселся на стул и оглядел собравшихся.

А нас было ни много ни мало целых десять человек и голована. Мэр, Илья, я, старосты Тотенкопфа и Аустерлица, мэр Пекоса и глава Красноярска – городков навроде нашего, но расположенных южнее и западнее Звонкого Ручья. Щарий, естественно, и два банкира – эти вообще откуда-то издалека. Щарий мне мельком сказал, что они тоже прошли через Щучий и что трое суток в дороге провели, добираясь до нас.

Ну и Герда, которой наше сборище было малоинтересно и которая просто лежала около булерьяна.

– Точно золото там есть? – Один из банкиров, высокий и полный мужик в дорогом сюртуке с цепочкой от часов поперек живота подошел к карте и внимательно вгляделся.

А что, отличная карта, я ее вечерами целую неделю рисовал. Хорошо, что сейчас нейросеть подключена и допуск к спутникам есть, я свою дорогу из Щучьего полностью отследил из космоса, и карта получилась на загляденье.

А месторождения я на ней выделил и, пошарив в библиотеке станции, при помощи библиотечного же искина выдал возможные мощности. Конечно, до геологов мне далеко, но вот разрез того оврага и образцы пород для искина много дали. Ну и тот ручей, на котором я вторую промывку сделал, да и примерные возможности остальных ручьев и оврагов выложил.

Вообще около Щучьего геологическая карта не составлялась, но, восстановив примерный состав пород, искин сравнил это место с земной Аляской. Что я, ничтоже сумняшеся и выдал на карте.

– Я первый самородок просто в ручье углядел. А потом намыл остальное буквально за полчаса. – Я тоже встал и показал на карте. – Первая намывка тут была, вторая тут. Сразу скажу, что мощности месторождений я не знаю. Тут геологоразведка нужна, ну или просто толпы старателей. Все, что я мог, – это вспомнить, какие породы я видел, и поглядеть на них в справочнике у Щария. – Есть у него пара геологических справочников, я спрашивал и даже полистал с полчаса.

– Ну, что скажете? – Наш мэр грузным медведем навис над картой и высыпал на нее горку золота. – Матвей дает нам всем не только отомстить, но и заработать на этом. Неизвестный золотоносный район – это не просто много денег и большая неразбериха, это и рывок для нашего бизнеса. Сами понимаете, если там богатые россыпи, то старателям надо будет есть, пить, спускать пар и так далее. А все это сможем обеспечить мы. Кроме того, мы под предлогом охраны территории от лихих людей с того берега Великой можем на месте Щучьего заложить форт и поставить в нем гарнизон. И со временем, накопив силы, ударить по отморозкам на той стороне. Вы знаете, что на нас напали три банды. Три банды, больше пятисот стрелков. Если бы не счастливая случайность – они могли и захватить город: сразу пятьсот стволов в умелых руках – это страшно.

– Это понятно, – кивнул староста Тотенкопфа, а его сосед и земляк согласно опустил голову на пять подбородков. – Более того, если бы они вышли на любой из наших поселков, то, даже попытавшись организовать сопротивление по отдельности, мы проиграли бы. Сами понимаете, новички не в счет, они тупы и не вооружены. Ну, в массе своей. А наши поселки живут за счет зимовок новичков, давая им кров и прокорм. Ну и позволяя им заработать на этот кров и прокорм.

Да, это я слышал. Точнее, читал рекламу в газете. Ненавязчивая такая. Мол, если ты не успел устроиться на новом месте, если тебе негде зимовать – добро пожаловать на фабрики австрийских поселков. А их у австрийцев было немало. Выделывали шкуры битого зверья и домашнего скота, резали на доски тот лес, который мы заготавливали, обжигали кирпич, лили стекло, делали зеркала и фарфор.

Гоняли новичков от рассвета и допоздна, выжимая все соки. Но при этом прилично кормили, люди жили в тепле и даже накапливали к весне кое-какую деньгу, позволяющую хоть как-то стартовать на новом месте. Для бывших каторжников и заключенных это было немало. Особенно учитывая, что в этих поселках охотно брали и мужчин и женщин, и не было запрета на сексуальные отношения. Так что весной от пристаней поселков частенько отправлялись пары, часто ждущие прибавления потомства. Кто-то и оставался осваивать мастерство. И поселки росли, богатели.

Но с обороной у них было послабее, чем у нас или у Пекоса, например.

– Мы готовы к тому, что около двухсот новичков захотят поучаствовать в этом шоу. И готовы помочь упряжью и санями, снегоступами и палатками. – Мэр Аустерлица, чудовищный толстяк, плавно опустил пухлую ладошку на стол. От этого массивный стол подпрыгнул, а основательная чернильница расплескала свое содержимое.

Дальше шел простой деловой разговор бизнеса и чиновников, кто сколько готов вложить в предстоящее мероприятие. Мне, если честно, это было малоинтересно, особенно после того, как Герда передала об искренности всех собравшихся. Что полностью подтвердило мое собственное мнение.

Кампания расписана была по дням и часам, вплоть до выхода. А вот дальше были уже наши проблемы. Точнее, мои.

– Матвей, командовать отрядом будешь ты. – Мэр обличающе ткнул в меня пальцем. – Вместе с Роллингзом подготовите его здесь, разобьете на взвода, отработаете взаимодействие бойцов. Но отсюда поведешь отряд ты. Это решено и не обсуждается. Твоя инициатива – тебе и расхлебывать. Хочешь свою ренту в полпроцента с добытого золота? Работай!

– Есть, сэр. – Я встал и, надев шляпу, отдал честь мэру. После чего спокойно уселся. – Но тут такое дело. Я готов командовать милицией, если только все хозяйственные дела примет на себя кто-нибудь другой. Не стоит забывать, что кроме золота Щучий сам по себе является неплохой добычей. И потому трофеи, которые нам могут достаться, должен считать и делить хозяйственник, думаю, стандартный дележ наемников сгодится. Да и вообще, если мы хотим нормальной жизни в верховьях этой реки, надо сразу обустраивать свой форт и ставить там патрульные силы. Чтобы зимой и летом у нас наготове была хотя бы сотня-другая драгун. Хотя это дело будущего. Но самого Щучьего вообще не должно остаться – все, что можно, вывезти, остальное сжечь.

– В этой комнате, офицер, ты не найдешь ни одного, кто бы не мечтал посмотреть на это, – усмехнулся второй банкир, мелкий, тощий и жилистый, чем-то неуловимо похожий на горностая. – Какое оружие для добровольцев-новичков самое лучшее, как ты считаешь?

– Ну, я вот примерно набросал. – Я положил на стол список будущего отряда. – Если мы набираем полностью три сотни новичков, то стоит сделать из них две роты пехотинцев. Лучшее вооружение для них – карабины Мосина или Лебеля. С месяц погонять – и после этого набрать лихих парней в качестве охотников-разведчиков, сотни полторы. Тут у меня есть возможность для пехоты купить десяток пулеметов, официально переработка «Зброевки-Брно-30» под «девятку» выделки «ЕрАрмза». Естественно, после операции эти пулеметы останутся в моей собственности, после чего я их продам в арсеналы наших городов. – Я выбил это оружие у Сэма. Все-таки в Щучьем слишком много серьезных головорезов. Кроме того, я хорошо помню народ Щучьего. Сволочи, да. Но все без исключения волчары битые, готовы в любой момент в глотку вцепиться, и драться будут до последнего, пощады никто из них просить не станет. Атаковать этот город без хорошего вооружения – та еще затея.

– Хм, Матвей, твои источники поставки пулеметов, разумеется, секретны? – Наш мэр побарабанил пальцами. – В любом случае лучше с пулеметами, чем без них.

– Еще нужен динамит, керосин. И самое главное – нужна база, где будет проходить обучение новичков и боевое слаживание. – Я сел, погладил невозмутимую Герду. – Не стоит светить нашими приготовлениями.

Вечером следующего дня, сменившись с дежурства в участке, я на пару с Федором зашел выпить по кружке пива. Пивнушка небольшая, устроена пожилым австрийцем, которого сослали с Зельды, одной из планет европейского сектора.

Вообще мы, то бишь человечество, в условиях отсутствия конкуренции за прошедшие с начала освоения галактики двести годов нахапали себе около пяти десятков планет земного типа, с кислородной атмосферой, достаточной чтобы человек как минимум в респираторе или маске-обогатителе мог спокойно жить на поверхности. Хотя запас карман не тянет, прямо скажем.

Так, Фриц, когда оформлял разрешение на бизнес в Звонком Ручье, сказал мэру, что вынужден был убить человека.

На эту информацию тот ему сказал, что Фриц может увеличить свой счет, если на город нападут бандиты. Ну а если австриец совершит невынужденное умышленное убийство, то его просто повесят за шею по решению суда.

Пивовара такой подход вполне устроил, и вот уже десяток годов в Звонком варится отменное пиво трех сортов. И эта пивнушка одна из трех, в которых продается сваренное Фрицем пиво.

– Как обычно, светлое и соленый миндаль? – Передо мной на стойку, на подложенную круглую салфетку, брякнулась большая стеклянная кружка с высокой пенной шапкой, а рядом поставили чашку с солеными орешками.

Федору досталась кружка темного, очень крепкого пива, с полосками вяленого, жутко проперченного мяса в чашке на прикуску.

– Пошли посидим, поговорим. – Я ухватил кружку со стойки, миндаль и потопал к угловому столику. Успевший сдуть пену и отпить чуть ли не треть кружки темного Федька потопал за мной.

– Говори. – Еще раз приложившись к пиву и зажевав его полоской мяса, напарник повернулся ко мне. – Чего ты хотел?

– Нужны хорошие стрелки. – Я сам отпил пива, бросил в рот парочку соленых орешков. Поглядел на задумчиво теребящего за чуть сколотую ручку пивную кружку Федора. – Есть такие? Человек пять хотя бы. Желательно с «бизоньими» винтовками. И способные стрелять на дальность пятьсот-шестьсот метров. Я понимаю, у них сейчас сезон, но мало ли.

Чуть ниже по течению на запад начинались широкие травянистые равнины. Прерия, или степь, кто ее как называл. И на этих равнинах паслись бесчисленные стада бизонов, огромных лохматых и остророгих животин.

И были люди, которые били этих животин на мясо, отстреливая молодых быков и коров с больших дистанций. Слишком близко подходить к стаду сложно, да и просто опасно. Страха быки не знали – против мчащегося стада никто из здешних тварей не выстоит. И уступать двуногим свои равнины бизоны не собирались.

Потому «бизоньи» винтовки были крупнокалиберными, длинноствольными. С очень мощным патроном, калибром шесть десятых дюйма. Пуля из этой винтовки, вроде мягкая и свинцовая, пробивала нехилое бревно.

– Матвей, тебе ведь нужно не бизонов стрелять? А, друже? Отомстить Щучьему хочешь? – Федор усмехнулся и глотнул еще темного. Вытащил несколько орешков, захрустел ими как белка.

– Ну да, – кивнул я, стаскивая у него мясную стружку. Вкусная вещь, но много не съешь. А то потом на горшок с огнетушителем ходить надо будет. – Есть такая идея.

– Хорошая идея. Меня как, возьмешь? – Мой товарищ задумчиво изучил уровень пива в кружке, поглядел в сторону стойки. Вновь бросил взгляд на кружку. В принципе я его сомнения вполне понимаю, темное по башке пинает только в путь. Таких три кружки – и здоровый мужик пьяным в зюзю становится.

– Если есть желание – да. Только хорошенько подумай, Федь. В Щучьем те еще волчары. – Хотя чего это я? Федор мужик надежный, лучшего зама по хозчасти я вряд ли найду. Из меня бизнесмен вообще аховый, а мой напарник парень крученый, но при этом честный, так что можно даже так сделать. – Федь, Щучий стоит на золотоносных землях. Не зря с той стороны Великой золото моют, с этой тоже есть. Я в прошлом году, когда удирал, мимоходом пригоршню намыл. Так что если надумаешь, я с тобой ренту делю. Полпроцента от общего намыва, мои шестьдесят частей – твои сорок. Идет?

– Вполне! – кивнул Федька и допил пиво. – Когда думаешь?

– Все путем пойдет – через пару месяцев. Надо гопкомпанию собрать, вооружить, погонять. Как раз пара месяцев и пройдет, не меньше. – Я скривился. – По идее следует гонять минимум полгода и в хвост и в гриву, чтобы бойцов сделать хоть малость. Но выбора нет, надо до ледохода провернуть. Точнее, даже до малейшего тепла, мы на санях по Великой пойдем, а потом через перевал.

– Тогда мой совет тебе такой, друже. – Федор все-таки решился и взял еще половинку темного, да и бастурмы немного. – Через два месяца начнется сезон метелей. Все движение встанет, заплутать можно спокойно почти всякому. Но крутит недолго, максимум дней десять, потом обычно резко оттепель. Продолжать?

– Да нет, не нужно. – Я отпил своего светлого и аккуратно поставил кружку на стол. – Ты предлагаешь мне идти головным?

– Да. Ты уже пришел в буран в Звонкий, перед атакой отморозков. Все про это знают и посчитали это заслугой Герды. И если ты в головных санях проведешь санный поезд до места – никто не удивится. И еще – так вам, точнее нам, не придется топать через горы, пойдем по замерзшему руслу почти до Щучьего. А можно и до Щучьего, тут уж сам решишь, с Роллингзом. Вы вояки – вам флаг в руки. И это, если выйдем в сезон метелей – я тебе человек тридцать стрелков найду. У них как раз охотничья страда закончится, будут свободные.

– Не глупо, совсем не глупо. Устанем, правда, не без этого. – Я хмыкнул, прокручивая в голове новый маршрут. – Давай, начинай искать стрелков. Будем готовиться, друже. А сегодня пораньше спать укладывайся, и один. – Я усмехнулся, глядя на непонявшего товарища. – Нейросеть тебе ночью оживят. Так что лучше без свидетелей.

– Да ты что? – Федор хлопнул глазами, после чего допил пиво одним глотком и вскочил. – Тогда я побег! Хотя это праздник, нужно взять запить! – Напарник обернулся к стойке и крикнул бармену: – Мигель, мне пару кувшинов темного с собой и пожевать чего заверни. Побольше!

– Бургеров десяток и бастурмы два фунта, пойдет? – Мигель, высокий парень лет тридцати пяти, весь синий от наколок, которые у него были даже на лбу, поставил на стойку два литровых кувшина с залитыми сургучом пробками. После чего начал заворачивать в бумагу бутерброды с котлетами из лосятины, обильно пересыпая мясо луком и резаным острым перцем. Собрав все это в небольшую корзину, он торжественно вручил ее взбудораженному Федьке и задумчиво проводил его взглядом.

После чего повернулся ко мне:

– Кто эта сеньорита, ради которой Тео рванул на околосветной? – Мигель до ссылки был пилотом на небольшом скоростном транспортнике-клипере, принадлежащем картелю с Луизианы, планеты из системы Лебедя. Возили чистейший героин в метрополию, пока не попались ребятам из наркоконтроля.

– Не думаю, что Федору понравится разглашение, – важно сказал я, воздев палец к потолку. Если врать неохота, а говорить правду нельзя, то вполне достаточно обойтись полунамеком – остальное додумают. – Ладно, Мигель, пока.

– Adios, Hombre. – Мигель тут, на этой планете, хлебнул лиха сполна и теперь, осев в нашем городе, относится к полиции с немалым уважением. Впрочем, по его словам, это совершенно не касается копов с их планеты, и тем более наркоконтроля, выполнившего, по его словам, заказ конкурентов.

Перехватив марлин поудобнее, я замотал шарф, нахлобучил поглубже волчий треух и шагнул на улицу. В лицо сразу ударило мелкой мерзлой крошкой, метель попыталась забраться под ватник, скользнув морозцем вдоль позвоночника. Но я неторопливо побрел в сторону участка: надо зайти, перед тем как я домой пойду, к теплой воде в ванне и жарким объятиям Веры. Ну и к скептическому хмыканью голованы, которую наши с Верой занятия любовью откровенно прикалывают. Впрочем, хмыкает она обычно после завершения, и то если не спит. На Герду зима действует как не медведицу: постоянно дремлет неподалеку от камина, на улицу выходит, только чтобы нужду справить.

– Привет, компания. – Я вошел в жарко натопленный офис и кивнул Илье, сидящему перед раскаленной буржуйкой. – У вас тут расплавиться можно, однако.

– Лучше сто раз вспотеть, чем один раз покрыться инеем! – важно промолвил шериф, откидываясь на спинку стула. – Хочешь, обрадую?

– Валяй, начальник. – Я тоже уселся напротив печки, оседлав свободный стул, и протянул руки к пламени в открытой топке. – Чем только, интересно?

– Завтра ты, Майкл, четверо парней-волонтеров и семеро возничих выезжаете в сторону Медвежьей реки. Там есть зимовье на берегу, Майкл знает, заберете оттуда тридцать восемь девок. Из тех, за поставку которых город крайнюю партию мяса отправил. – Илья поглядел на мою здорово удивленную физиономию и усмехнулся. – Ты старший, держи бумаги. – И, достав со стола толстую папку с завязками, шлепнул ее мне на колени. – Примешь каждую под роспись, по описи. Ну там руки две, ноги две, сиськи две, голова одна, писька одна. Впрочем, количество писек можешь не проверять, а то тебя Вера пристукнет – ищи потом помощника. Учти, девки все из тюрем, свеженькие. Многие еще те оторвы, прибавят нам головной боли на какое-то время. Знаешь, года четыре назад нам пришлось повесить двух таких, за умышленное убийство. Так что не зевать! За оружием следите и можете наручников с девок не снимать до приезда в Звонкий Ручей. Вот сдадим их мэру – пусть делает с ними все что хочет. Насчет продуктов, фуража и прочая – не твоя головная боль, этим старшина каравана займется. Кстати, им Сохатый будет. С вас только охрана.

– Ого! – с уважением покачав головой, заметил я. – Я-то думаю – чего это одни сани без охранника оставили?

Сохатый был местной легендой. Чудовищно здоровенный дядька минимум годов шестидесяти, необычно большой даже для меня, видавшего в армии вообще огромных парней. А тут настоящий медведь, ростом в два с половиной метра, весом под два центнера, широкоплечий, длиннорукий. Громила, но при этом спокойный и тихий, работающий на частном извозе. Обычно водит караваны летом на запад от Великой, расселяя новичков. Да только спокойствие и тихость обманчивы, Сохатый носит при себе две хауды двенадцатого калибра и стреляет с любой руки не задумываясь. Причем стреляет очень точно, я с ним тут на стрельбище столкнулся – так мы на пару двести патронов извели: я – стреляя из револьверов, а он – из своих обрезов. Стреляли сначала по грудным мишеням, поворотным. Ну, тут электроники нет, так что все механическое. Сидит пара молодых парней в траншее и дергает за рычаги.

Так вот Сохатый стреляет крупной дробью и попадает в центр мишени без промаха. Хорошая такая, ровненькая осыпь. Правда, чуть помедленнее меня, но я, как оказалось, один из самых быстрых стрелков в городе.

Потом мы с Сохатым постреляли по брошенным в воздух коротким полешкам. Если мои пули могли расколоть чурку, то заряд картечи разбивал их в труху. Ну, метров с пяти, правда.

Еще этот громила возит с собой «бизонью» винтовку шестидесятого калибра, но стреляет он из нее так себе. Зрение у него слабовато оказалось, линзы уже давно потерялись. Здешние очки, творение местных оптических мастеров, он бережет. Да и не очень они ему при стрельбе помогают, похоже. Наверное, не совсем подходят.

– Ладно. – Я взвесил в руке папку и покачал головой. – Это сколько нам до зимовья? Сто километров? Три дня туда, три обратно. В лучшем случае. При самых благоприятных погодных условиях.

– Ничего, сгоняете. Смотри, осторожнее. Мы этих придурков, что с того берега, вроде как победили, но часть их вполне может на нашем берегу задержаться. И потому старайся слишком не расслабляться: не хватало еще дурную пулю словить. – Илья нагнулся, взял пару буковых полешек и подбросил их в печку. – Из саней особо не вылезайте по дороге, у них борта обшиты грабовой доской. По крайней мере, с сотни метров картечный заряд выдержит или револьверную пулю.

– Уже неплохо. Пока, Илья.

И, закинув пачку бумаг в офицерскую планшетку, я вышел на улицу. Напротив, над лавкой, скупающей артефакты, со скрипом раскачивался керосиновый фонарь, скупо освещающий вывеску.

С такой жары, что устроил шериф в участке, я сначала даже мороза не почувствовал. Настолько тот же ватник раскалился, да и я под ним. Нужно поскорее домой, под бочок к Вере, чтобы не остыть. И потому, перехватив поудобнее винтовку, я потопал до дома, хрустя снежинками.

Родной переулок встретил парой поддатеньких парней, которые, узнав меня, приветливо приподняли свои вязаные шапки. На что я им ответил, откозыряв по-техасски. То есть коротко коснулся треуха двумя пальцами. И потопал дальше, шустрее давя снежинки. Потому что уже видел свет, падающий из окон нашего дома.

И Герда учуяла, меня окатило радостью и преданностью. Наверняка сейчас дремавшая до этого голована вскочила с места и кинулась ко входной двери, радостно молотя хвостом и поскуливая.

А Вера откинула плед и встала с кресла у камина, где любит сидеть вечерами с книгой. Ругаю ее, ругаю, но так под керосинкой и читает. А более совершенных ламп нам пока не купить. Точнее, купить-то не проблема, проблема в энергии. Даже нам пока нет. Хоть Сэм и обещал, но обещанного три года ждут.

Меня на самом деле радостно встретили, обдав теплом и любовью. Обняли, поцеловали, облизали. После чего помогли разоблачиться и отправили мыться в ванную комнату, куда вскоре зашла Вера в коротком халатике – помочь мне, спинку потереть.

Но практически этим и ограничилась, разве плечи помассировала, и вывернулась из оставшегося у меня в руках халатика, сверкнув загорелым телом в дверном проеме и показав мне язык напоследок.

– Жду ужинать, а то остынет!

– Остынет… – Я, недовольно ворча, выбрался из ванны и неторопливо обтерся лохматым полотенцем, после чего подбросил пяток толстых поленьев в печку: пусть вода подогреется. – Ну, остыло бы – разогреем. А так – пройдут без возврата года, пригодные к разврату.

И, одевшись в чистое и нацепив пояс с пистолетами, зашел в комнату.

За широкой стойкой, отделяющей вообще комнату от кухни, около плиты колдовала Вера, а Герда сидела рядом и пускала слюни на пол.

– Не бухти, не пройдут! Но если это разогревать, то будет не так вкусно! – Из духовки появился огромный и румяный пирог. И если до этого от запаха просто текли слюни у голованы и немного у меня, то сейчас аромат настоящей мясной выпечки ударил по мозгам не хуже главного калибра линкора. – Садись, суженый-ряженый. Правильно, ведь так вы, русские, говорите?

– Правильно, только сейчас так говорят очень редко. Ты-то откуда это знаешь? – удивился я, помогая Вере установить горячий противень на широкую буковую доску посреди стола.

– А я ваши старинные сказки читаю, от Афанасьева, вашего старинного фольклориста. Читал? – Вера с интересом уставилась на меня, а Герда села у ее ног, наклонив голову и вывалив язык с таким видом, будто ее жутко интересует этот вопрос.