Владимир Сергеев
Марс-2035. Звездная чума
– Какие ровные, отвесные стены, как будто по уровню выкопаны. Могу поспорить, что ширина каньона одинакова, вверху и внизу.
– Дно тоже слишком ровное, лишь по краям стены кое-где обсыпались, – подтвердил Дэвид.
Игорь, только собирался, сказать, что с его стороны стены такие же ровные, но буквально замер с открытым ртом. Через секунду он опомнился и воскликнул:
– Дэвид, тормози. Кажется это действительно, что-то стоящее.
Возле дна каньона он увидел три отверстия в виде арок. Высота крайних, была всего около трёх метров, а ширина не больше двух. У средней арки высота была не меньше пяти метров, а ширина около трёх. Они начинались на высоте примерно полуметра от дна каньона. Основание всех проходов было прямым, параллельным дну, а верх выполнен в виде сферы. Боковые стены тоже прямые и перпендикулярные основанию. Между арками было одинаковое расстояние, около пяти метров. Природа не могла это создать, всё выглядело чересчур геометрически правильно.
В этот раз, они вышли из модуля втроём, никто не захотел остаться. Вблизи, уже не оставалось сомнений, что это рукотворное сооружение. Возле арок сохранились полуразрушенные и занесённые пылью ступени, выложенные из обработанных каменных плит. Игорь осторожно шагнул к центральному проходу и заглянул внутрь. Оказалось, все три арки вели в один большой зал, высотой не менее десяти метров и шириной около сорока. Точнее разглядеть не удалось, так как свет внутрь, проникал только через эти три прохода, его было явно недостаточно. Потолок и дальняя стена помещения терялась во мраке.
Они осторожно переступили порог и включили мощные фонари, расположенные в верхней части скафандра, прямо над головой. Помещение напоминало собой храм или другое культовое сооружение. Стены и потолок были облицованы большими плитами разного цвета. Свод был выполнен в форме сферы и на нём по кругу располагались какие-то круглые предметы, диаметром около метра. Эти предметы образовывали три кольца. Первое было расположено в месте перехода стен в купол сферы, второе выше метра на четыре и третье, самое маленькое, примерно на таком же расстоянии от второго.
– Наверно это светильники, – показал рукой Игорь, – только вот от чего они работают.
– Да, было бы неплохо их включить, – весело откликнулся Патрик.
Они разбрелись по всему огромному залу. Противоположная от входа сторона была разрушена. На ширине около десяти метров произошёл обвал. Пол был завален землёй и обломками плит. Некоторые обломки облицовки разлетелись почти до середины зала. Игорь начал обходить помещение от входа по правой стороне, двигаясь вдоль стены. Дэвид и Патрик пошли по левой стенке. Никаких проходов в стене не было, сплошные плиты, покрытые многовековым слоем пыли. Игорь поднял голову и взглянул на нижнее кольцо круглых предметов. Что же это такое? Чёрт, отвлёкшись, он споткнулся и машинально опёрся рукой на стену. Рука слегка провалилась, и он почувствовал, как что-то кольнуло ладонь.
На встроенном в стекло скафандра небольшом экране мигнула и тут же погасла красная лампочка разгерметизации. Что за чёрт. Он поднёс ладонь к стеклу, перчатка была абсолютно целой, только ужасно пыльной. Он бросил взгляд на стену и тут же окаменел. В месте, где он опёрся на стену, невольно смахнув пыль, проступали какие-то знаки. Он осторожно провёл рукой по стене и увидел, что знаки идут дальше.
– Парни, я вижу на стенах под слоем пыли какие-то знаки, – тихо сказал он в микрофон, – а у вас они есть?
– Да, командир, – откликнулся Патрик, через минуту, – давай загоним сюда Джейми, у него пылесос есть. Пусть здесь немного приберётся.
– Хорошая мысль. Иди, выводи его, а мы пока, здесь ещё походим с Дэвидом.
Вскоре аппарат очистил приличную часть стены. Она сплошь была покрыта непонятными символами, немного напоминавшими клинопись.
– Я, думаю, мы должны при помощи пылесоса очистить все, что получится до обвала и заснять все эти письмена. Пусть учёные разбираются. А пока Джейми работает, мы дальше прокатимся по этому каньону, может ещё, что найдём.
Они вернулись в модуль и продолжили исследование необычного каньона. Сняв скафандр, Игорь осмотрел ладонь, которую уколол в храме. На ней была едва заметная красная точка. Он обработал руку специальным раствором и сделал экспресс-анализ крови. Через некоторое время результаты были готовы, ничего чужеродного в крови не обнаружено. Возможно, что-то было внутри скафандра и попало как раз на ладонь, подумал он и отправил скафандр в камеру полной очистки. Успокоившись, он занял своё место у иллюминатора. Они долетели до конца каньона, но больше ничего не нашли. В некоторых местах в нём были серьёзные обвалы, то с одной стороны, то с другой. Возможно под ними, что-то и было, но для расчистки потребовалась бы специальная техника и куча времени.
Модуль покинул каньон, поднявшись над поверхностью планеты. Дэвид, через некоторое время, опустил его в следующий, уже значительно более широкий каньон. Они пролетели и его, но ничего, кроме парочки естественных пещер не обнаружили. На Марс опускались сумерки, и они приняли решение закончить поиски. Дэвид вернул модуль к входу в обнаруженный храм. Космонавты решили здесь заночевать, а завтра заснять на специальную камеру надписи на стенах. Всё, на этом экспедицию решено было закончить и подниматься в основной комплекс, находящийся на орбите.
Решение командира поддержали все. Минаев решил, пусть лучше учёные поработают с текстами, а когда расшифруют их, возможно, станет понятно, где искать следы погибшей цивилизации этой планеты. Утром они вновь все втроём вошли в храм. Дэвид снял на камеру многочисленные письмена, а Патрик, при помощи Джейми просканировал стены помещения. Пустоты обнаружились только за обвалившейся стеной, скорей всего, там находились другие помещения древнего сооружения. Однако по размеру они были значительно меньше самого храма. Игорь обошёл помещение по периметру, внимательно осматривая, очищенные от пыли, стены. Никаких потайных дверей, или подозрительных плит он не обнаружил.
К ужину они уже вернулись в межпланетный комплекс. Перекусив они сразу начали готовить комплекс к старту. Всем уже до чёртиков надоела красная планета. Хотелось быстрей отправиться домой.
– Давайте лучше сегодня поработаем, покинем орбиту Марса, а потом отоспимся. Всё равно, почти год лететь, – предложил Патрик и все его поддержали.
Обратный полёт был такой же скучный, как и полёт от Земли. Даже, ещё хуже. Когда они летели к Марсу, они ждали интересные открытия, а сейчас они были в ожидании встречи с родными и близкими людьми. Если бы не находка марсианского храма, экспедиция была бы совсем не интересной. У Игоря после старта с орбиты Марса несколько дней болела голова, он даже вынужден был прибегнуть к медикаментам. Позже всё прошло, но стал жаловаться на головную боль Патрик, а за ним и Дэвид. Однако через некоторое время и у них всё прошло. Космонавты отнесли это на усталость, перегрузки при старте и вообще смену обстановки. Как обычно, делают все люди, когда не знают истинной причины болезни.
В конце марта 1935 года межпланетный экспедиционный корпус вышел на орбиту Земли. Второго апреля экипаж совершил посадку взлётно-посадочного модуля на космодроме «Восточный». Родная планета встретила их ярким весенним солнцем, покрытой нежной зелёной травкой землёй за краем бетонной полосы и тихим приятным ветерком. Космонавты прошли в автобус и поехали в карантинный блок. Через две недели, пройдя все необходимые процедуры и анализы, они самолётом отправились в Москву. Состоялся торжественный приём в Кремле, пресс-конференция и ещё куча различных обязательных мероприятий. Только после этого они смогли разъехаться по домам. Патрик и Дэвид спецрейсами отправились в свои страны, а Игорь на служебной машине к своим.
Глава 2
Виктор резко сел на кровати, скинув с себя мокрую от пота простынь. Сердце бешено колотилось о рёбра. Сознание постепенно возвращалось в реальность, сбрасывая остатки ночного кошмара. Он сжал ладонями виски, пытаясь выдавить из черепа картины давно минувших событий. Сердце немного успокоилось, он опустил ноги на холодный пол и пошёл на балкон. Чуть дрожащими руками вытащил из пачки сигарету и чиркнул зажигалкой. Дым проник в легкие, и он почувствовал, как сердце застучало в привычном ритме. Сделав пару первых торопливых затяжек, он уже спокойно, с чувством затянулся и облокотился на перила.
Внизу раскинулся знакомый с детства двор, окружённый старыми девятиэтажными домами. На Востоке над домами уже появился диск Солнца, залив крыши первыми красноватыми лучами. В колодце двора ещё царил полумрак, но с каждой минутой тьма отступала, прячась под козырьки подъездов и балконы первых этажей. Наступал новый день. Очередной тусклый, будничный, неинтересный день в жизни бывшего майора спецназа ГРУ, а ныне сотрудника частного охранного предприятия «Сигма».
Докурив сигарету до самого фильтра, Виктор загасил её в пол-литровой банке стоящей на подоконнике и, поеживаясь, вернулся в комнату. Май, в этом году, выдался холодным. Несмотря на то, что уже отметили день Победы, настоящего тепла ещё не было. Только последние пару дней, погода вроде бы начала налаживаться. Время брало своё. Кинув взгляд, на лежащую на кровати обнажённую девушку, он прошёл на кухню. Включив чайник, он стал прибираться на столе, выбрасывая остатки вчерашнего пиршества в мусорное ведро, и составляя посуду в раковину.
Надо бы заставить подругу вымыть посуду, как, кстати, её зовут? Он, попробовал вспомнить имя девушки, но это ему не удалось, только голова заболела. Насыпав в кружку растворимый кофе, он налил в неё кипятка из подпрыгивающего на подставке чайника. Присев на табурет сделал первый, самый вкусный глоток. Горячий напиток покатился по пищеводу, возвращая бывшего майора к жизни. Он кинул взгляд на окно. Солнечный диск уже оторвался от крыш и начал свой ежедневный путь по небосклону, постепенно набирая высоту.
Сделав ещё несколько глотков, Виктор продолжил убирать со стола. Пустая бутылка из-под водки заняла своё место под столом, звякнув о бока многочисленных соседок. Пора бутылки Петровичу отдать, пусть сдаёт, вспомнил он о соседе с первого этажа. Освободив стол, он протёр его тряпкой и снова сел на табурет, допивать кофе. Сделав последний глоток, он поставил кружку в раковину, поверх остальной посуды и решительно отправился в ванную комнату. Приняв контрастный душ, он растёрся полотенцем и почувствовал себя совсем хорошо.
Заглянув в комнату, он даже подумал, не разбудить ли девушку и не поставить её в любимую позу. Однако, подойдя к кровати и взглянув на неё, в лучах поднимающегося Солнца, он отказался от этого. Точнее отказался его дружок, который после душа начал приятно тяжелеть, наливаясь силой, а сейчас вновь безвольно повис вниз головой. Лицо, спящей подружки, было сильно помятым, под глазом желтел старый синяк. Оказалась она не так уж и молода, как казалось в полумраке, и жизнь её потрепала изрядно. На ногах, было как минимум два синяка приличных размеров и один на правом предплечье.
Чтобы она вновь его заинтересовала, нужно было выпить не менее пол-литра, а лучше литр. Вчера он как раз был в нужной кондиции. Виктор потёр висок, где опять начала пульсировать боль. Где я её вчера подцепил, подумал он, возвращаясь на кухню, и осторожно напрягая мозги. Точно, возле пивной, у каких то «синяков» отбил, он посмотрел на слегка сбитые кости, на правом кулаке. Блин, нужно завязывать с алкоголем, иначе в следующий раз можно проснуться в камере, а можно и вообще не проснуться. Он горько усмехнулся и достал из шкафа коробку с лекарствами. Проглотив таблетку, он запил её водой и налил себе ещё кофе.
Сегодня ему на дежурство, нужно приходить в себя после двухдневного загула. Виктор сменил уже несколько охранных предприятий. Где-то ему не понравилось, платили мало, где-то не сработался с начальством. Вообще, после того как он ушёл со службы, его жизнь представляла череду пьянок и похмелья. Сомнительные друзья на один, два вечера, такие же, легкодоступные подруги общего пользования. Только на дежурствах он старался пока не пить. Квартирку, старался поддерживать в приличном состоянии, насколько позволял бюджет.
Эх, разве думал он, ещё несколько лет назад, что дойдёт до такой жизни. Родился он в семье военного. Отец был офицером-десантником, мама медик. Всё детство его прошло в военных городках. Они часто переезжали, объездили всю Россию, Виктор сменил несколько школ. Наконец отца перевели в Подмосковье, а вскоре и в саму столицу. С тех пор их скитания закончились. Семье дали вот эту небольшую двухкомнатную квартирку, тогда ещё, в не старом доме. Виктор стал ходить в местную школу, мама устроилась в районную поликлинику. В классе, нового ученика, встретили нормально, правда пришлось показать, что он может за себя постоять. Но, парень к этому уже привык. Так было почти в каждой школе.
Через два года семью постигло несчастье. Отправившись в одну из командировок, погиб отец. Самолёт, в котором он летел, упал, не дотянув до полосы несколько километров. Никто не выжил. Им назначили пенсию, но денег всё равно не хватало. Мама вынуждена была брать подработку, стараясь ни в чём не отказывать сыну. Виктор, рос способным парнем, учился без троек. Занимался спортом, имел разряд по боксу и плаванью. Старался по мере сил помогать маме. Так как она, с утра до позднего вечера, была на работе, все домашние дела лежали на нём. Он научился неплохо готовить, сам ходил по магазинам и на рынок.
Когда прозвенел последний звонок, и закончились экзамены, он пошёл в военкомат и попросил направить его в военное училище. Военком посмотрел его аттестат, выслушал краткую биографию, задал пару вопросов об отце и предложил Новосибирское высшее военное командное училище.
– Я бы хотел в десант, по стопам отца, – твёрдо сказал Виктор.
– А я тебе, что предлагаю. Будешь учиться по профилю подготовки офицеров для подразделений специальной разведки. Научат всему, не волнуйся. А с парашютом будешь прыгать больше чем в ВДВ, это я тебе гарантирую. Это же спецназ, он покруче десанта будет, – заверил его офицер и парень подумав, согласился.
Мама, узнав, что сын уезжает, немного всплакнула. Для неё, его решение стать офицером, не было неожиданностью. Ещё в девятом классе он твёрдо сказал, что хочет стать военным, как отец. Она вначале попыталась его отговорить, но это уже было бесполезно. Характер у сына был отцовский. Если, что-то решил, сделает обязательно. Даже если потом пожалеет, виду всё равно не покажет.
– Мама, ты береги себя. Теперь обо мне государство будет заботиться, не нужно тебе столько работать. Больше отдыхай, – сказал Виктор на вокзале.
– Хорошо Витенька, ты мне только звони почаще, – ответила она, целуя сына.
Поначалу курсанты спали не больше четырёх часов в сутки. Роту набрали большую с учётом, что часть курсантов отсеется в первые месяцы учёбы. В первую очередь у них тренировали выносливость и силу, даже больше выносливость. После перехода в несколько десятков километров, командир строил их в шеренгу, и они преодолевали пахоту по-пластунски. Затем следовала команда бегом, ещё несколько километров, потом могли форсировать опять ползком заболоченный луг, а дальше опять бег в течении часа. И так весь день.
Когда у курсантов перед глазами, залитыми потом, плыли разноцветные круги, а колени подгибались, звучала команда, построится в одну шеренгу. Курсанты выстраивались, иногда, опираясь на плечи товарищей, и проводили перекличку по порядку номеров. Число, озвученное последним в шеренге, безоговорочно означало списочный состав роты на сегодня. Опоздавшие и отставшие отчислялись немедленно, без всяких объяснений. После пары месяцев Виктор сбросил килограмм десять, как-то высох. В крепком молодом теле остались одни жилы и мышцы, ни капли лишнего. Из набранной роты осталась только половина, остальные отправились домой или в другие училища.
– Ну, что орлы, – сказал на очередном построении командир, – пену сняли, теперь будем учиться по- настоящему.
– Ни фига себе, а до этого, что было? – шёпотом прокомментировал его сосед из второй шеренги, Димка Петухов.
Оказалось, это были ещё цветочки. По мере возрастания их силы и выносливости, нагрузки постоянно увеличивали. Так, чтобы всё время держать курсантов на пределе их возможностей. Но, теперь, им вменялось в обязанность не бросать отстающих, а помогать им, чтобы к финишу приходила вся рота. Но, таких практически не было, остались только самые выносливые и все выкладывались по-полной. Их уже не просто гоняли по окрестностям Новосибирска, началось обучение. Тактика боевых действий в атаке, приёмов обороны и альпинизма, знаний топографии, иностранных языков, психологии, основ химической и радиационной разведки.
О таких мелочах как умение водить любой вид техники и использовать, если потребуется, любое вооружение как отечественного, так и зарубежного производства не стоит и говорить. Однако они не просиживали задницы в душных аудиториях. Вся теория тут же закреплялась практикой. Каждый день физподготовка, кроссы, стрельбы. Четверть, от всего времени нахождения в училище, они проводили на полевых выходах и на «скачках». Это, когда их отправляли в лес на неделю, без каких-либо подручных средств и заставляли выживать, при этом местное население обижать было нельзя. Если и добывали продукты в ближайших сёлах, то делали это тайком и незаметно. В случае обнаружения группы, операция считалась проваленной.
Мгновенно следовало наказание – несколько часов непрерывного бега. Военком не соврал, у них было очень много прыжков с парашютом, причём в ночное время, они прыгали, наверное, даже чаще, чем днём. Помимо всего этого, у курсантов воспитывали такие качества характера, которые превращали их в ходячую машину смерти. Им прививали постоянную готовность убить. Тренировки были очень жёсткие, нередко заканчивающиеся травмами. Убивать учили всеми возможными способами – огнестрельным и холодным оружием, камнями, палками и любым предметом, что окажется под рукой.
Было сильное психологическое воздействие. Цель – сделать так, чтобы убийство для них из разряда табу и форс-мажора перешло в обычное дело. Уже со второго курса им стали ставить учебные задачи. Добраться до заданного квадрата, выполнить задание, например минирование и подрыв, и скрытно вернуться в расположение. Длина переходов до цели обычно не один десяток километров. На «объекте» их обычно ждали, так, что действовать нужно было очень тихо и скрытно, а уходить максимально быстро, при этом, не оставляя следов. Пять, шесть часов непрерывного бега, после операции, по пересечённой местности – обыденное дело. При этом экипировка и снаряжение курсантов составляло двадцать, тридцать килограмм.
Порой было очень тяжело, но Виктор, стиснув зубы терпел. Иногда в минуты отчаяния перед глазами вставало лицо улыбавшегося отца, каким он его запомнил перед последней командировкой. Он как будто говорил, свою любимую фразу: «терпи казак – атаманом будешь». И он терпел, открывалось второе дыхание, сил как будто прибавлялось. Он бежал, полз, дрался, стрелял, а отец как будто стоял рядом и ободряюще улыбался.
Несмотря на все трудности, Виктор всё-таки считал годы учёбы в училище лучшими годами своей жизни. У него была цель – выдержать всё и стать офицером, он был молод – вся жизнь впереди, рядом были настоящие друзья, готовые закрыть собой товарища. Уже в конце второго курса парни стали бегать в самоволки. Молодость брала своё, гормоны не давали спать спокойно. Виктор тоже завёл себе подружку из небольшого села. Своих женихов там было мало, а девушке хотелось любви и нежности. Пробежать после отбоя десяток километров, несколько раз отлюбить девушку, и вернуться до подъёма в казарму для будущего офицера спецназа не составляло никаких трудов.
После окончания училища карьера вначале складывалась удачно. Он попал в хорошую часть, его командир тоже когда-то окончил Новосибирское училище. Пару командировок на Кавказ и он уже старлей. Потом была Средняя Азия и Афганистан. Как таковой войны там не было, но для спецназа ГРУ всегда была работа. Когда он получил капитана, ему предложили командировку в одну из Африканских стран. Там он встретил однокашника Ваську Груздева. Тот тоже уже был капитаном, и год загорал под жарким солнцем Африки, обучая, местный спецназ. Нашёл себе симпатичную мулаточку и окучивал её почти каждый вечер.
– Короб, блин, ты что ли, или мне солнце по башке ударило? – услышал он знакомый голос, как только зашёл в местный штаб, доложить о прибытии.
– Гриб, братишка, – они обнялись, похлопывая друг друга по спине.
– А я всё гадал, кого мне пришлют в помощь. Заколебался уже с этими обезьянами один. Затрахался в конец. А тут ты, вот повезло. Ну, сейчас дело пойдёт, – зачастил Васька.
– Что, местные бойцы, совсем не обучаемые?
– Да нет, есть толковые парни, адекватные, ну есть, конечно, и совсем деревянные, как будто вчера ещё по деревьям лазили. Просто много их на одного меня. А я, ты же знаешь, не могу свою работу, как попало, делать. Ты помнишь, как нас учили? Вот я и хочу своих бойцов хотя бы по ускоренной программе прогнать. Ну, ладно давай к Михалычу, я тебя во дворе в теньке подожду. Потом провожу в городок, покажу всё, да и отметить надо встречу, сколько лет не виделись, – как обычно частил Васька.
– К какому Михалычу? – еле вставил Виктор.
– К полковнику Измайлову Николаю Михайловичу, он здесь царь и бог. Хороший мужик, между прочим, своих никому в обиду не даёт, сам дрючит, но всегда за дело. Справедливый, грамотный командир. Поднимайся на второй этаж, там его кабинет, а я выйду, жарко здесь, – Груздев махнул рукой на лестницу, а сам направился к двери.
На втором этаже было всего несколько дверей, найдя нужную, Виктор постучал и, услышав приглушённое «войдите», переступил порог:
– Товарищ полковник, капитан Коробов прибыл для дальнейшего прохождения службы.
– Здравствуй капитан, проходи, присаживайся. Как добрался? Были проблемы? – спросил хозяин кабинета.
– Никак нет, товарищ полковник, всё нормально. Добрался хорошо.
Полковник был крепким мужчиной, на вид лет пятидесяти. Широкие плечи, мощная шея, кулаки профессионального бойца. Под формой угадывались развитые мускулы. Глаза внимательные, оценивающие, короткий ёжик абсолютно седых волос. Голос твёрдый, уверенный. Он не стал долго задерживать Виктора, особенно узнав, что он учился с Груздевым.
– Ну, тогда я не буду тебе мозг выносить, Василий тебя быстро введёт в курс дела. Сегодня обустраивайся, а завтра с утра приходите на планёрку. Там я тебя остальным офицерам представлю.
Вечером они с Васькой хорошо посидели, вспомнили учёбу, товарищей. Рассказали друг другу о своей службе после училища, ну, и как нормальные мужики, вспомнили про женщин.
– Короб, ты женился? – спросил Васька, открывая вторую бутылку.
– Да, было дело. Встретил девушку, вроде всё нормально было. Расписались, а когда из очередной командировки, раньше срока вернулся, застал её под прапорщиком со склада. Он её пялил на нашей кровати, только шум стоял. Она, темпераментная была, не любила сдерживаться, во время секса, вот и не слышали, как я дверь открывал.
– Ну и что ты сделал? – с интересом спросил Груздев, – Раз ты здесь, значит, до убийства дело не дошло?
– Да нет, не стал я их убивать, зачем. Выстрелил из табельного в форточку, а у неё спазм мышц там случился. Прапора за его орган и прихватило. Хотят расцепиться и не могут, она пищит, что-то тихонько, а он заикается, ничего не поймёшь. Вызвал я скорую и на КПП позвонил, там старлей знакомый дежурил. Попросил его скорую, как приедет, в часть не пускать, а прислать ко мне бойцов, с носилками. Вот так на носилках, их слипшихся и несли через весь городок, я даже накрывать одеялом их не стал. Зачем, лето на улице, тепло. Врач знакомый, потом объяснил, болезнь у некоторых баб есть, вагинизм называется. Вот и у моей бывшей видимо был, хотя раньше, я вроде не замечал.
– Видимо от страха приключился, – отсмеявшись, сказал Васька, – ну и что потом?
– Через месяц развелись, благо детей не успели завести, иначе сложнее бы было. А прапора я больше не видел, говорят, перевёлся быстренько, в другую часть. А ты Гриб женат? – в свою очередь поинтересовался Виктор.
– Нет, зачем? При нашей службе, я считаю, жениться вообще нельзя. Сплошные командировки, иногда надолго, а если не повезёт, можно и совсем не вернуться. Ладно, если шалава попадётся, как твоя бывшая, максимум, рога вырастут, как у лося. А если нормальная женщина, верная, да ещё родит, как ей потом одной с детьми оставаться, если со мной что случится? Нет, я лучше так буду жить. Баб на мой век хватит, а дослужусь до больших звёзд и сидячей работы, там и посмотрим. Может и женюсь, если хорошую девушку встречу, – с оттенком грусти ответил Васька.
– Не боишься, что потом, ты уже не сможешь заинтересовать достойную женщину?
– Что думаешь, сотрётся мой корешок, или голову повесит на полшестого? Не бойся, я, куда попало, его не сую и тебе не советую. Кстати, нужно тебя с подругой, моей Абени познакомить. Я её видел, хорошая девочка, молоденькая, не больше двадцати, кажется, Дэйо зовут, – с оттенком нежности, сказал Груздев.
– Наверное, попробовал уже, а теперь мне подсовываешь? – с подозрением спросил Виктор.
– Да, ты что Короб, обидеть хочешь. Ты же мне как брат. Не трогал я её, мне бы Абени все глаза выцарапала, знаешь какая темпераментная. Но насчёт девственности её подружки я сильно сомневаюсь. Они здесь рано начинают половую жизнь, лет с тринадцати, а некоторые и раньше. Так, что не парься по этому поводу, здесь главное на конец ничего не словить, – знакомил друга с местными реалиями Василий.
Они засиделись далеко за полночь, но на спиртное сильно не налегали, помнили, что завтра на службу. Больше разговаривали о прошлом, о настоящем. Будущего не касались, при их профессии это было бессмысленно. Утром на разводе полковник представил его остальным офицерам и нашим инструкторам и местным. Потом Васька поделил своих чёрных бойцов поровну, построив в шеренгу и заставив рассчитаться на первый-второй. Первые номера забрал себе, вторые отдал под команду Виктору. Так началась его служба в Африке.
Гоняли они бойцов по настоящему, как их, в своё время. Те не роптали, в местном спецназе неплохо платили, и служить здесь считалось престижным. Усилия друзей не пропали даром, через год, местные офицеры, провели проверку и остались довольны подготовкой бойцов. Друзьям выплатили приличную премию и дали новых учеников, а старых перевели в другую часть. Васька сдержал слово и познакомил Виктора с молодой мулаточкой. Ей было двадцать и звали её на самом деле Дэйо, что означало – радость пребывает. Конечно, девственностью здесь и не пахло, но тем лучше. Никаких угрызений совести, никаких обязательств. Просто секс к взаимному удовольствию.
Естественно Виктор иногда дарил девушке недорогие подарки и угощал её в хороших ресторанах. Это доставляло ему удовольствие не меньше чем постель, ему всё равно не о ком было заботиться. Мама умерла от рака через полгода после его отъезда в Африку. Измайлов мигом переправил его в Москву с попутным бортом. Виктор успел похоронить маму, так как, кроме соседей, и хоронить то было некому. Родни в Москве у них почти не было, так, седьмая вода на киселе. Загорелый до черноты под Африканским солнцем, офицер долго стоял на кладбище у свежей могилы. По гладко выбритой щеке скатилась одинокая слеза.
Мама никогда не жаловалась на здоровье. Когда он сказал, что поедет в длительную командировку в Африку, она, вначале забеспокоилась. Однако узнав, что он будет учить местных солдат, а не воевать, ещё и заработает приличные деньги, немного успокоилась. А когда он прилетел, в больнице ему сказали, что у неё был рак, последней стадии. Ничего уже нельзя было сделать. Сама медик, она скорей всего догадывалась о своей болезни, но тянула до последнего, к врачам не обращалась. А когда слегла, было уже поздно.
Вернувшись, Виктор с головой погрузился в работу. Сам бегал с солдатами изнуряющие кроссы в сорокоградусную жару, отрабатывал рукопашный бой до изнеможения. Ему надо было отвлечься от воспоминаний о маме. Он чувствовал за собой вину, не мог из-за службы уделять ей больше времени. Однако, время хороший доктор. Через несколько месяцев, всё вошло в привычную колею. Служба, посиделки с Васькой и другими офицерами, свидания с Дэйо.
Так прошло два года, а потом начались изменения. Полковника Измайлова перевели в Москву, а взамен прислали подполковника Серёдкина. Он сразу не понравился Виктору. Молодой, холёный он смотрел на офицеров свысока. Прошёл слух, что он генеральский сынок, а папаша заправляет в министерстве обороны. Сюда, в Африку, он приехал ненадолго, чтобы получить внеочередное звание. А за это время ему подготовят хлебное место в министерстве. Ещё говорили, что на прежнем месте его службы, офицеры устроили себе банкет, после того как он от них уехал.
Серёдкин начал менять устоявшийся порядок, придумывать всевозможные новшества. Теперь, русские инструктора, большую часть своего времени, должны были тратить не на занятия с солдатами, а на бумажную работу. Виктор, матерясь, составлял всевозможные учебные планы, чуть ли не ежедневные отчёты и другие бумаги, которые требовал новый начальник. Весь офицерский состав разделился на части. Одни, подстроились под Серёдкина и беспрекословно выполняли его нововведения, надеясь, что он, получив место в министерстве, не оставит их без внимания. Таких, правда, было очень мало. Некоторые, попав в немилость к начальнику, написали рапорта и вернулись в Россию. А большинство, в том числе Виктор с Васькой, скрепя сердце, тащили службу, стараясь, лишний раз, не попадаться начальству на глаза.
Виктор, по обоюдному согласию, взял на себя всю бумажную работу, а Груздев за двоих гонял бойцов, чтобы сделать из них настоящих спецов. Друзья решили, что Серёдкин надолго не задержится, а следующий начальник, возможно, будет вроде Михалыча. Уезжать на Родину не хотелось. Обоих особо никто не ждал, хотя Васькины старики ещё были живы-здоровы, а платили здесь всё же на порядок больше чем дома. Серёдкин, довольный писаниной Виктора, вскоре оставил друзей в покое, и они, вздохнув с облегчением, постепенно возвратились к прежней жизни.
Неожиданно начались изменения и в самой стране. Выбираясь в город к Дэйо, Виктор стал замечать подозрительные скопления аборигенов на улицах. Вначале они митинговали в основном по вечерам, но вскоре стали собираться и днём. Затем, наговорившись вдоволь, перешли к более решительным действиям. Стали громить магазины, поджигать машины. Полиция пыталась навести порядок, но как-то не слишком уверенно, мягко. Беспорядки тем временем набирали силу. По улицам ходили толпы протестующих, похоже, никто не ходил на работу. Чего они добивались, понять было сложно. На африканском континенте никогда не было полностью спокойно.
