Владимир Романовский
Полезный Груз
Полчаса ушло, чтобы достать скафандры из кладовой и облачиться в них. Переговоры невозможны – вся звуковая связь через панели в кастрюле. Кто это придумал и зачем? Какая сволочь? На Ганимеде выносили передатчик и ставили на поверхность. Там он и остался. Ударом метеорита разнесло передатчик в пыль.
Грейви оценил обстановку, пока они добирались до выходной камеры.
– Трос не достанет, – сообщил он.
– Откуда ты знаешь?
– На глаз. Метров десять не достанет. А то и все пятнадцать. Сделаем так. Ты цепляешься у входа и идешь по скобам в направлении этой гадины, где она там болтается. Идешь, сколько пускает трос. Я за тебя держусь и иду с тобой. Доходим. Я цепляю свой трос за скобу, прыгаю за Кларетт, хватаю ее. Ты тянешь нас обоих к поверхности.
– Давай лучше я прыгну.
– Нет. Ты не сможешь. Там самое главное – правильно схватить.
– Что ты имеешь в виду?
– Хватать нужно за сиську.
– Не вовремя у тебя чувство юмора проснулось. Все-таки лучше я, чем ты, Грейви. Правда. Ну что ты так смотришь?
– Что-то плохо мне верится в твои … способности … и еще меньше в благие намерения. Если тебя это утешит, я никогда тебе не доверял.
– Речь не о доверии.
– Слушай, Юридиси, ты быстро соображаешь. Этого у тебя не отнять. Можешь капитанить, сколько влезет, я не против, сам я этого не люблю. Но в данном случае прыгать должен мужик.
– Мужиком ты себя почувствовал вчера, и до сих пор успокоиться не можешь. Лучше бы ёб подольше.
– Не язви. Доживем – и это будет.
Юридиси усмехнулась презрительно. Грейви помедлил.
– Нужна ты мне … – он пожал плечами.
– На себя посмотрел бы.
– Видел. Испугался. Ничего, почищусь, как по хутеням прибудем. Всё, надеваем шлемы.
Они проползли по поверхности насколько хватило троса и остановились. Прыгать следовало по диагонали. В открытом пространстве это невероятно трудно. Пристегнув свой трос к скобе, Грейви долго примеривался, отделялся от поверхности, хватался за трос, возвращался, и в конце концов оттолкнулся с полной отдачей. Юридиси следила за его продвижением в сторону Кларетт. Почувствовав коленом, упирающимся в поверхность, странную вибрацию, она посмотрела на скобу, к которой Грейви прикрепил трос. Между правой стороной скобы и поверхностью наметился зазор. Юридиси взялась за скобу рукой. Скоба держалась на одной клепке. Просто прижать скобу рукой и навалиться сверху всем весом – нельзя. Невесомость. Вес отсутствует.
Потеряв в панике несколько секунд, Юридиси отцепила трос от скобы и поняла, что времени крепить его у себя на поясе уже нет. Тогда она быстро намотала трос себе на руку, от запястья до локтя. Последний виток не получился – трос натянулся. Грейви, схватив Кларетт за ногу, уплывал в пространство по инерции вместе со спасаемой. Юридиси почувствовала, как трос сдавил руку. Ее потащило вслед за Грейви. Натянулся трос на поясе, натянулся пояс, сдавил живот. Юридиси закричала от боли в руке. Второй рукой она придерживала крепление на тросе, чтобы не размотался. Удержала. Потянула на себя. Сперва было тяжело, потом легче. Она даже вошла во вкус и стала тянуть сильнее, чем требовалось, и сообразила, что делать этого нельзя только когда увидела приближающихся Грейви и Кларетт – прямо на нее. Грейви ударился в нее всем телом и попытался обхватить ее торс ногами. Юридиси судорожно управилась схватить его за локоть. Втроем они приподнялись над поверхностью кастрюли. Грейви потянулся к тросу на поясе Юридиси одной рукой. Она поняла и попыталась изогнуться таким образом, чтобы ему было легче схватиться. Изогнулась. Мало по малу, Грейви придал тройной, напоминающей скульптурную, группе движение и нужное направление. Юридиси вьехала в камеру жопой вперед, за ней вдвинулся Грейви, и за ногу втянул Кларетт. Он же задраил створку.
Когда камера наполнилась воздухом, Юридиси и Грейви одновременно сняли шлемы. Кларетт не проявляла признаков жизни. Юридиси сообразила глянуть на индикатор на кислородном баллоне и, освободив руки, расстегнула и стащила с Кларетт шлем. Кларетт была без сознания.
Искусственное дыхание в условиях невесомости – трагикомедия со слюнями. Но они справились, поочередно прижимаясь губами ко рту Кларетт и давя ей на грудь. А может она сама очнулась.
***
Вкючили снова крутилку, и некоторое время просто сидели в креслах в операторской, привыкая. Затем Грейви стащил с себя скафандр, бросил его на пол, и ушел менять предохранитель.
Дверь в отсек, где хранились предохранители и прочая дребедень, заклинило. Он вернулся за ломом. Сверившись с часами и прикинув интервал, который по плану должен был отделять смену курса от начала торможения, он понял, что может и не успеть. Вернее, точно не успеет. Спасательная операция отняла много времени. Он вернулся в операторскую, чтобы сообщить об этом Юридиси. Ее там не оказалось. Он отправился в кафетерий. Юридиси отпаивала Кларетт от шока каким-то консервированным раствором. Грейви постоял некоторое время возле, ничего не говоря.
***
Тревога нарастала. Кларетт пришла в себя полностью. Втроем они таращились на экраны, лихорадочно проверяя и перепроверяя данные. Грейви что-то прикидывал на листе бумаги. Бумага и пишущие принадлежности хранились в операторской – очевидно на тот случай, если откажут все приборы, откроется черная дыра, кастрюлю забросит в параллельный мир, и всем членам экипажа нужно будет срочно писать завещания.
– Если два и восемь, – в четвертый или пятый раз сказал Грейви, – то мы отклоняемся от каспа на шесть градусов вот сюда, – он ткнул карандашом в точку на экране, а затем пометил цифру на бумаге птичкой. – А если два и девять, то на три градуса сюда, – и он снова ткнул в экран.
– Я не помню … напомните мне … – сказала Кларетт. – Почему только одно торможение до каспа? Почему нельзя корректировать?
– Да, это они объясняли, – Юридиси наморщила лоб, и от этого длинный ее крючковатый нос удлинился и загнулся еще больше. – Но я не помню.
– Я тоже не помню, и это не важно, – сказал Грейви. – Что ж мы, экспериментировать будем здесь, что ли? Прямо сейчас? Двадцать минут осталось!
– А посмотри еще раз угол от Солнца, – предложила Юридиси.
– Зачем?
– Вдруг там ошибка.
– Компьютер не человек, ошибок не делает.
– Посмотри!
– Сама смотри.
Юридиси поводила стилом по экрану. На изображении появились цифры. Некоторое время она их изучала.
– Вон странная цифра, – сказала Кларетт, показывая пальцем.
– Чем она странная?
– Должно быть больше. Не помню сколько, но должно быть больше.
Юридиси и Грейви вперились в экран.
– Это не … это астрономические единицы! – сказал Грейви. – Блядь! Кто ж считает в астрономических единицах, идиотки!
– Ты сам идиот!
Он быстро пересчитал угол. Юридиси и Кларетт внимательно следили за движениями карандаша.
– А ну, пихнем это в базу данных, – сказал он, тыча карандашом в результат.
Юридиси нащелкала цифру. База данных цифру приняла, и все встало на место. Робкий тройной облегченный вздох.
– Пристегиваемся, – сказала Юридисе.
– Поставь сначала на автоматику, – попросил Грейви.
– Зачем?
– Ты что, сама собираешься включать? В нужную микросекунду?
– А, да…
– Ум у баб куриный.
– Заткнись.
Юридиси ввела данные в программу и задействовала таймер.
– Проверьте еще раз, свежими глазами, – попросила она.
Кларетт и Грейви просмотрели цифры на дисплеях. Кларетт ничего не сказала, а Грейви сказал:
– Ну, теперь уж … Если это тебя утешит…
Пристегнулись к креслам. Прошло пять минут. Семь. Восемь. На девятой минуте послышался нарастающий гул, кресла развернулись и накренились под углом, следуя законам физики, а потом загрохотал контролируемый взрыв, и сразу же началась перегрузка – две гравитации … три … пять … восемь … Сознание отключилось.
Тросы выдержали, парус, целехонький, сложился в исходное положение. Автоматика не подвела.
***
Ни одного неповрежденного предохранителя в кладовой не оказалось. Грейви принес в операторскую несколько поврежденных.
– Можно поставить жучок, – предложила Кларетт.
– Нет, – откликнулась Юридиси. – Зажарим всю систему. Нужно перепаять … Грейви, перепаяешь?
– А? Да. Наверное. Ты схему видела? Это нужно возиться … долго-долго … Если просто перепаять предохранитель…
– Да я поняла, поняла. Долго – это сколько?
– Часов десять.
– Опять не успеваем.
– Да, опять.
– Подохнем все, – выступила с пророчеством Кларетт.
Юридиси даже «заткнись» не сказала.
– Ладно. Выход какой?
– Да, собственно, только один.
– Давай высчитывать поворот перед каспом.
– Давай, – согласился Грейви. – Только вот что … А ну, проверь, сколько горючего осталось.
Юридиси сочла мысль правильной и проверила.
– В обрез, – сказала она. – То есть, кажется, что в обрез. Сколько еще нужно будет жечь?
– Поворот перед каспом – раз. Возможная корректировка курса после каспа – два. Возможный поворот возле Луны, три. После этого торможение, оно как три поворота.
– Я до сих пор не поняла … – сказала Кларетт, глядя в потолок.
– Помолчи, – перебил ее Грейви.
– … не поняла, почему нельзя тормозить, как мы только что тормозили, – снова подала голос Кларетт, глядя в потолок.
– Потому что серию атомных взрывов, даже контролируемых, возле Земли производить не положено, – сказал Грейви раздраженно. – И если мы на такое пойдем, нас пристрелят сразу после того, как отцепят груз.
– Ладно, – сказала Юридиси. – Тут есть одна запись интересная. Грейви, смотри.
Грейви посмотрел на дисплей. Кларетт тоже.
– Точно подохнем, – подтвердила Кларетт.
– Это уже производилось, или просто теория? – спросил Грейви, изучая график.
– Делали. Дальше – видишь? – расчеты. На сколько возрастает мощность.
– А почему нам об этом ничего не сказали?
– Потому что хотели, чтобы мы довезли груз в сохранности, а не тратили его на пируэты в космосе.
– Взорвемся, – пообещала Кларетт. – Только Грейви начнет смешивать, сразу бух, и всё. Ты же не сахар в кофе насыпаешь.
– Если тебя это утешит, я терпеть не могу пессимистов, – сказал Грейви. – Ты бы что-нибудь приятное говорила, дылда дурная. Ласковое что-нибудь.
– Гелий-три в пропульку – чем ты будешь отцеживать, пипеткой? – спросила Кларетт. – Или стаканом для скотча? Так ведь стаканов нет. Ну тогда просто на глаз, – заключила она уверенным лживым тоном, которым недалекие люди изображают сарказм.
– Датчик показывает, сколько в контейнере груза, – возразил Грейви. – Списываешь изначальную цифру, цедишь, выключаешь, когда искомая цифра возникает на экране.
– Цедишь куда – в ведерко? И как, насосом? Или ртом?
– Сейчас дам в морду.
– Идиот! – с чувством сказала Кларетт. – Лучше бы связь починил. Я бы сама починила, но у меня руки дрожат до сих пор.
– Ладно, – сказала Юридиси. – Есть у меня одна мысль. Посидите здесь, я вернусь через полчаса. Кстати, уж если паять, то начинал бы прямо сейчас, чего бездельничать.
***
– Касп вы не пройдете, – сказал капитан Доувер, жуя. – Без связи с Землей ничего у вас не выйдет. Нужен предельно точный расчет, на глаз рулить не получится.
– А что, – спросила Юридиси, – были прецеденты? Кто-то погиб?
– Всякое было.
– Темнишь, капитан. Темнишь.
– А мне-то что. Живым вы меня доставлять на Землю все равно не соберетесь. Купить мне вас нечем. Говорю просто, чтобы доброе дело сделать.
– Добрых дел за тобой не замечено. Ты, капитан, не человек, ты свод правил. Непримиримый. Каменный. Вас таких специально набирают. Не люди вы, а роботы.
Доувер хотел было ответить, но передумал.
– Касп всех уравняет, – сказал он.
– Если бы можно было вернуться на Ганимед, в тот момент, когда все пошло наперекосяк, что бы ты сделал?
– Что бы я сделал?
– Да.
– Устранил бы всех, кто открыто проявлял нелояльность. Начиная с тебя и Дубстера.
– Чем же Дубстер тебе мешал?
– Он был твой любовник.
– Это когда было-то.
– Понятно было, что он прежде всего будет пытаться тебя спасти, в ущерб всему остальному – цели миссии, сохранности остальных членов экипажа, и даже личной выгоде.
– Понятно? А вот мне это было не понятно.
– Да, ты не такая умная, как хочешь казаться. – Он поперхнулся, откашлялся, и сказал хрипло, – Как только вы появились перед кораблем, впятером, нужно было сразу вас устранять, всех. Но мы впустили вас на корабль. Я увидел Дубстера в операторской. Он что-то там рассматривал, не знаю, что. Потом сказал мне, что ты куда-то подевалась. Я пошел за ним, как идиот. У меня был с собой стек, мне ничего не стоило убить его прямо тогда, найти тебя, и тоже убить. Остальные ушли бы сами. Стадо.
– Ушли бы – умирать в ледяной пустыне, так?
– Они не были членами моей команды. Я за них ответственности не нес. У меня был груз, у меня был корабль, и был экипаж из пяти человек.
– А остальных ты куда девал?
– Погибли во время перехода.
– В каспе?
– Нет. Касп мы проходили при полном содействии Йоганнесбурга, безупречно. Погибли уже за орбитой Марса, над астероидным поясом.
– Каким образом?
– Драку устроили. Пришлось принимать меры. Чтобы остальные жили.
– Слушай, капитан, не следует считать меня последней дурой. Связь с Землей – формальность. Где-то в системе храняться инструкции для прохода через касп. Спрятаны глубоко, но у капитана и его помощника наверняка есть доступ. Скажи, где искать.
– Нет никаких инструкций.
– Есть. Не темни. Я привезу тебя на Землю живым. Честное слово.
Он усмехнулся.
– Твое честное слово – много ли оно стоит?
– Много. Я обещала Дубстеру.
– Ты сама веришь в то, что говоришь?
– У меня выбора нет. Где инструкции по каспу?
– Юридиси, – сказал капитан, допивая воду. – Сделай милость. Иди на хуй. Оставь меня в покое. Или убей меня прямо сейчас.
– Убить я тебя всегда успею.
***
Сто тысяч рассветных блесток на пологой волне. Тихий всплеск, едва заметная пена, вода откатывается и обнажает влажный песок. Воздух приятно пахнет илом. Волнорез, продолжаясь за терассой, уходит далеко в море.
Каменный пол терассы теплый, несмотря на ранний час. Позади – маленький уютный коттедж.
Юридиси проводит рукой по голове – ежик волос, только что начавшийся, меньше миллиметра, приятно покалывает ладонь. Она оглядывает себя – короткий махровый халат, нежная чистая кожа под ним. Юридиси вытятивает вперед левую ногу – безупречный педикюр. Делает глубокий вдох, потягивается – тело отзывается приятной послеоргазменной усталостью в мускулах и суставах. Это не сон. Явно не сон. Разве во сне бывают запахи? Или вот – смелая Юридиси, не боясь нарушить иллюзию, щиплет себя за бедро. Нет, она не спит.
Из коттеджа выходит голый Дубстер. Она не оборачивается. Она просто знает, что это именно он. Он обходит шезлонг и направляется к перилам терассы, не глядя на нее. Ей не нужно видеть его лицо, чтобы понять – позирует. Могучей спиной, компактными ягодицами. Мужчины все-таки невыносимо тщеславны. Он делает вид, что восхищен роскошным восходом с длинным импрессионистским мазком кучевых облаков над горизонтом. Подонок, думает она с нежностью. Сейчас он повернется, уперев одну руку в бок, и покажет ей свой все еще слегка напряженный член.
– Хочешь дыню? – спрашивает он.
– Пошел ты.
– Очень вкусные дыни. Я уже две штуки слопал. В душе соленая вода. С тем же успехом можно было бы просто окунуться.
– Иди сюда.
– Зачем?
– Иди сюда, подлец!
– Хмм. Ну, вот я, подошел. Чего тебе?
– Сядь. Нет, не так. Верхом на шезлонг. Я вот так приподниму ноги, а ты сядь верхом … Вот, правильно. А теперь я положу ступни тебе на бедра … расслабь бедра … вот. У меня красивые ступни?
– У тебя красивые ступни. Жрать хочешь?
– Не очень. Ебаться хочу.
– Это просто замечательно. Это как раз совпадает с моими желаниями. Но из деликатности я не хотел говорить тебе об этом. Я думал, женщины любят недомолвки.
– Я не люблю недомолвки. Не хватай меня за сиську. Нежнее.
– Вот так?
– Примерно. И вообще учитывай разницу габаритов. Я миниатюрная, а ты слон здоровенный. Ай. Нежнее, тебе говорят!
– Зато тебя можно ворочать туда-сюда, и это не выглядит глупо, и ты не обижаешься … Живот у тебя мягкий. С возрастом растолстеешь, наверное. Будешь жирная и сварливая. Не хлопай меня по голове, это сбивает … Я тебя сейчас подвину слегка, хорошо? Вот, правильно. Подожди, подожди … Где это мы, вот бы узнать…
– Зачем? Разве … тебе … плохо … со мной?
– Не дергайся … Мне с тобой хорошо. А то третьего дня много рассуждали про касп. Если ты обнимешь меня одной рукой за шею, тебе будет легче … сохранять равновесие. Чего ты так стонешь, это еще не … вот, теперь до упора. Нравится?
– Хвастун. Трепло.
– А ты скажи – нравится?
– Очень нравится. У тебя самый огромный член в мире, мечта всех женщин. Доволен?
– Ну, не самый…
– Но около … того. Если это действительно касп, то, наверное…
– Что?…
– Нет, не знаю. А тебе нравится?
– А как же. У тебя самая пухлая жопа в мире. И самое влажное и горячее влагалище всех времен. У тебя нежная кожа и бедра приятной формы. И большие глупые глаза.
– Руку убери.
– Зачем? Очень удобно.
– Я прекрасно знаю, что у меня нос крюком. Мо эдо не побод дахватыбать ебо б кулак … убеды дуку, дудак.
– А за ухо? Ухи у тебя тоже красивые. А ареолы вокруг сосков как блюдца.
– Об … обижусь.
– Не обидишься. Помнишь, как мы с тобой встретились тогда, в Центре Подготовки? … Ты мне хамила все время и окатывала презрением. Я сразу понял, что ты хочешь со мной ебаться.
– Какой ты … умный … и дальновидный. Рожа у тебя какая зверская.
– Зверская?
– Нет, мужественная, мужественная. Очень такая … типа … стойкая … рожа. Дай я укушу тебя за губу. … Три месяца…
– Три месяца абсолютного счастья, ты хотела скзать?
– Ты серьезно?
– А ты разве не думала так? Признайся.
– Думала. Не запрокидывай меня … Ну, зачем ты встаешь? Что за акробатика? … хочешь показать мне, какой ты удалой?…
– Нет, просто на постели тебе будет удобнее. У тебя спина нежная. А шезлонг жесткий.
– Врешь, это у тебя спина нежная, и ты хочешь лечь, и чтобы я тебя … ай … обслуживала. Осторожно, не долбани меня головой … косяк! … дверь же! … силач хуев…
– Не ворчи. И не рыпайся, уроню ведь … Осторожно. Вот, я медленно сажусь … теперь ложусь … не сжимай коленки, наоборот, расставь … Правильно. Теперь я заложу руки за голову … вот так … и буду смотреть в потолок … а ты действуй, не ленись. Но помедленнее. Помедленнее, я сказал! … Живой человек я, не конь какой-нибудь…
– Вот так?
– Да, так хорошо.
– А почему у тебя грудь не волосатая?
– Не знаю … Гены такие, наверное … А вот … про тебя я ничего не знаю. А, Ридси? … Сколько у тебя было мужчин до меня?…
– Все тебе … расскажи … Меньше, чем ты … думаешь.
– Непонятная ты, Ридси! … Судя по всему, ты не из зелайфа. Не … Э…
– Я из зелайфа..… Но … не сразу … Я … рррр … в богатой семье … рррр … родилась. Но … с детства … была оторва страшнейшая … Нил. Нил, тебе хорошо?
– Мне … хорошо. Зачем же … тебе … зелайф понадобился?…
– А мне … скучно было…. Хотелось действ … действия.
– А ты когда-нибудь … любила? … Кого-нибудь? До … меня?
– Это … Нил, это … бестактный вопрос…
– Ну, от меня ожидать … тактичности … глупо. Вот странная … складка у тебя … будто растя … растяжка. У тебя что … дети есть?…
– Есть…. Близнецы…. Только … только они не мои. То есть … мои, но их отдали … в семью … А я хотела бы … чтобы у нас с тобой был … ребенок… Странно.
– Что странно?
– Я думала, у тебя сразу хуй упадет от такого признания.
– Не останавливайся.
– А … да…
– Я бы тоже хотел … чтобы ребенок…
– Трепло … Хочешь посмотреть, как я … вот так вот … кончаю, хочешь? ….
– Хочу.
– Сейчас. Вот оно … еще немного … А у тебя есть дети?…
– Наверное. Я как-то не … Ого! … Да … Ни хуя себе … Молодец, Ридси. Ну просто Афродита, а не Ридси … Подожди, я тебя переверну…. Интересно, мы … касп … тебя на моей кастрюле нет … Это я точно помню. Тебя оставили ждать следующую … А в каспе мы вместе…
– Ай! … Дай же отдохнуть, сволочь … Ну, хорошо, только замри на пару минут … Нет, можешь навалиться хоть всем телом. Да. Сиську прищемил … Да. Ага. Меня оставили … а потом был Ганимед, а потом … да подожди же ты, полежи не двигаясь.
– Трудно.
– Потерпишь. На обратном пути … касп…
– На обратном? … Как … как же это? Я лечу туда, а ты уже … обратно?…
– Да куда же ты … замедлись! Замедлись, тебе говорят, я не успею!
– Успеешь!
– Не успею! Не успею, сволочь! Замедлись!
– Успеешь!
– Успею … успеваю…
– Сука!
– Подонок!
– Я люблю тебя!
– Я люблю тебя!
– … ххх … это моя щека.
– Небритая.
– Неправда, я брился давеча. Можно я выпростаюсь? Где-то были сигареты. Ужасно хочется курить.
– … Не знаю … Вон они, на трюмо. Помнишь, нам объясняли про касп?
– Кривой такой тип, с постной мордой? На тебя все время облизывался? Помню. Я скучал дико.
– Я тоже. Ужасно, когда кто-то пытается объяснять, а сам не понимает, и скучно ему. Скука заразительна.
– А он не понимал?
– Заметно было. И козлом от него пахло. Помню, он говорил, что касп – это временное смещение. Не пространственное, а временное. И помню – четыре уравнения писал, показывал.
– В одном из уравнений ошибка была. Я думал, что временных смещений в отрыве от пространства не бывает.
– Это смотря что брать за … дай мне тоже закурить … за точку отсчета.
– Тебе идет.
– Что именно?
– Сидишь голая по-турецки и куришь, запястье на коленке.
– Ты всем женщинам такое говоришь?
– Я вообще ничего такого женщинам не говорю. Я человек суровый, мне моя репутация дорога.
– А ты в зелайф как попал?
– Я родился в зелайфе. Отец был медвежатник…
– Профессиональный?
– Да. Мать умела разное … А отец серьезный был. Инструменты у него были любимые, он их берег, лелеял. Зарвался, заважничал. В тутумнике маялся, к нему какие-то разведчики заглянули, предложили что-то, солидные гонорары сулили. Не знаю, что из этого вышло. Мать путалась с кем попало потом. Мне было лет двенадцать, и я начал самостоятельную жизнь. В семнадцать чуть не нарвался по-крупному, но армия пришла к нам в предвариловку, поговорили со мной, взяли меня в оборот, определили в спецназ. Когда спохватились, сообразили, что я командам подчиняюсь плохо, был скандал. Выперли, но не забыли. Словечко замолвили в нужный момент, и вместо строгого режима попал Дубстер неприкаянный, несостоявшийся спецназовец, в Горную Землю.
– А потом?
– А потом от меня были рады избавиться. В Горной Земле – улицу не так перешел, тебя сразу на тот свет отправляют. Ну, я-то на тот свет отправляться не захотел, и они это очень скоро поняли. Что на тот свет меня можно отправить только в большой компании, включающей половину их паханов. Постеснялись, решили что дело того не стоит. Подвернулся набор в Пейлоуд, меня и сплавили.
– Не жалеешь? А? Нил! Не молчи.
– Знаешь, я так думаю … Вот встретились мы с тобой в Пейлоуде … Я многого тебе не сказал, вот об этом жалею. Если это действительно касп, и мы сейчас в каспе, значит, долго не продлится … а придется ли нам с тобой еще свидеться – не знаю. Надеюсь. Но не знаю. Встретил бы я тебя года четыре назад, или пять. Кто ж знает, что бы из меня вышло. Каким бы я стал. А, Ридси? Многое зависит от женщины. Я так думаю. Ну, что ты так смотришь? Ридси, не … Ну, вот. Не плачь, Ридси. Дай сюда сигарету … отдай, тебе говорят! Ну не плачь.
– Выйдем на терассу, Нил.
– Выйдем.
– Хочется спать.
– Да.
– Уснем – и все кончится, и опять…
– Да.
– Возьми меня на руки. Осторожнее! Медведь!
– Прости.
– Опять об косяк долбанул. Ну, не идиот ты?
– Идиот. Смотри, солнце высоко.
***
Кларетт замычала от злости. Пространство, подпространство, касп, говорят, говорят с умным видом! Козлы! Хонники сраные! Мать-перемать, как тошнит! В голове гудение и дребезжание! Все кругом мутно. Справа сидит дура жопастая … слева Грейви блюет … Чтоб вам всем … нет, если я выживу, то всех поубиваю … невозможно, невозможно! Все болит, саднит, и ноет! И дышать почти невозможно!
Кларетт рывком расстегнула оба ремня, вывалилась из кресла, и на четвереньках поползла к выходу из операторской. За все мои мучения! Надо взорвать кастрюлю вместе с грузом. Желательно, чтоб пострадало много людей! Чтоб они почувствовали, твари равнодушные, жующие, энергии требующие! Почувствовали, как мы здесь загибаемся.
Она добралась до душевой и стащила с себя – штаны, куртку скафандра, которую до того снять не управилась, майку, забралась в тубус, и включила воду. Когда вода поднялась до ребер, она не стала нажимать на слив, а замерла, и только дышала – короткими вдохами. И простояла в тубусе очень долгое время. В дверь грохотали, били ногами, может даже головой, но она не отзывалась. В конце концов дверь взломали – на пороге возник Грейви с ломом в руке, а позади него жопатая стерва Юридиси. Кларетт нажала слив, вышла из тубуса, зло посмотрела на них обоих, и сказала:
– Помыться не дадут.
Очень им нужно было меня спасать! Спасатели! Я теперь им что – до конца жизни обязана? Ах, какие вы добрые, сердобольные! Не допустили ухода подружки в пространство. Лицемеры. Свиньи.
Она наотмашь ударила Грейви по уху. Грейви бросил лом и двинул ей по щеке, а потом еще раз, и она дала сдачи, и Юридиси кинулась их разнимать, и получила по лбу и по затылку от Грейви, а Кларетт въехала Грейви по яйцам ногой, он заскулил, завыл, завертелся на месте, упал на бок. Юридиси схватила Кларетт за волосы, и Кларетт с удовольствием ляпнула кулаком – в глаз не попала, около, в скулу. Юридиси царапалась и пиналась, Кларетт рычала и молотила кулаками. Вскоре обе обмякли и откатились друг от друга.
***
Все-таки Грейви нашел нужные инструкции и усилил пропульки дозой груза с катализатором. После этого он допаял предохранитель и пошел его вставлять, и через полчаса восстановилась связь с Йоганесбургом, и дежурный на Земле поднял на ноги весь центр. Экипаж хвалили, экипажу льстили, экипажу обещали золотые горы. О капитане спросили один раз, и тут же забыли. Груз целый. Трюк с усилением пропулек приняли на ура, пересчитали, продиктовали инструкции, проконтролировали. По малой корректируя курс, кастрюля ровно и быстро шла к Земле, тормозясь через равные интервалы, каждые три часа. Спали теперь посменно.
Грейви махнул Юридиси рукой и вышел из операторской. Приготовленный мешок из толстого пластика ждал на второй полке в кладовой, лом лежал на полу. Грейви проследовал к каюте капитана. Сжав зубы и взяв лом в правую руку, он оттянул дверь. Капитана в каюте не было.
Грейви поспешил назад в операторскую.
– Как это – нет его? – Юридиси широко открыла глаза.
– Нет.
– Что ж он, встал и ушел? Своим ходом?
– Возможно. И теперь прячется.
– Грейви, ты шутишь.
– Если тебя это утешит – то да.
– Где Кларетт?
– Спит, наверное.
Сунулись к Кларетт. Она действительно спала. Разбудили.
– Чего, чего вы … – заворчала Кларетт.
– Когда ты видела его в последний раз?
– Не желаю его видеть, морду его хонниковую…
– Дура! Когда?
– Не помню. Ты последняя к нему ходила.
Грейви смотрел на них попеременно.
– Кто-то из вас, девочки, его убрал, – неприятным голосом сказал он. – Так?
– Что ты плетешь! – возмутилась Кларетт.
– Нет, – сказала Юридиси. – Грейви, может ты?
– Я собирался, – признался Грейви. – Но не успел. Ну и где он теперь?
– Может, прячется?
– Где? Как? И как он освободился? Чем перерезал ленты? Обо что перетер?
***
Сперва были неполадки, почему-то горел индикатор правого люка, но выключился после того, как Грейви стукнул по панели кулаком пару раз. Угол входа в атмосферу скоординировали безупречно. Перегрузки незначительные, не сравнить с каспом. И уже над Атлантикой, в одиннадцати километрах от поверхности, отлетело покрытие боковой антенны, замигал аварийный сигнал, и Грейви и Юридиси одновременно схватились за джойстики, а Кларетт сказала:
– Не так, так эдак, все равно подохнем, какая разница…
Выдвинулись и распахнулись кормовые крылья, восстанавливая баланс, выползли из щелей тормозные флапы, и кастрюля пошла на снижение. Юридиси магнифицировала цифровое изображение посадочной полосы.
– Айвенго, как слышите?
– Хорошо слышим, – сухо ответила Юридиси. – Освободите полосу до самой воды. Что там за дрянь у вас стоит, справа?
Пауза.
– Это пожарные, на всякий случай.
– Уберите их на хуй! – велела Юридиси. – Автопилот выведен из строя, мы садимся вручную!
– Держите связь.
Пауза. Пожарные вуатюры начали отъезжать от полосы.
– Айвенго, полтора градуса к порту. Расстыковка через десять секунд.
– Какая еще расстыковка? Нам ничего про расстыковку не говорили! Эй! Вы будете отвечать или нет?!
– Шесть, пять, четыре…
– Что за расстыковка?!
– Два…
– Я спрашиваю!
Кастрюлю качнуло, затем загудели турбины – автоматически, и скорость увеличилась.
– Порядок, Айвенго! Тушите скорость!
Юридиси и Грейви переглянулись.
– Что вы там колдуете, сволочи? – крикнула Юридиси. – Что это было?
– Айвенго, все в порядке! Груз отделился и переключился на автоматику.
– Груз?
Грейви замычал и завертел головой с таким видом, будто самые худшие его подозрения только что оправдались.
***
В отделенном модуле пришли в движение автономные генераторы. Загудели открывающиеся створки. Модуль разделился на четыре части, и по очереди над каждой из частей взвились три парашюта. Через некоторое время четыре огромных контейнера не очень плавно опустились в Атлантику в пяти милях от берега. Из порта к ним уже шли полным ходом буксирные катера.
Контейнеры оттянули – не в порт, а по соседству, в мини-гавань, и в короткий срок погрузили их на платформы. Массивный электровоз поволок их в объезд гор и холмов, прибыл спустя полчаса в Горную Землю, и остановился под дебаркадером Комплекса Переработки. Еще около сорока минут прошло до того, как контейнеры транспортировали к «подойнику», и еще минут десять заняло у техинспекторов закончить полуденную трапезу и развинтить задраенный люк в технадстройке первого контейнера, в коем и обнаружился все еще живой (на удивление) человек в скафандре, у которого кончался кислород в последнем баллоне. Сразу вынимать его из скафандра было нельзя, поэтому, рискуя жизнью обнаруженного, послали за новым баллоном, и на это ушло еще около часа. В сознание человек пришел только через двое суток, но еще до этого люди, обладающие высокой степенью доступа в компании Пейлоуд установили, что это капитан Доувер.
***
Люди входили и выходили, медсестры меняли капельницы, Доувер безучастно наблюдал за суетой. Щелкал переключателем, смотрел без особой охоты комедии. Сводки новостей вызывали в нем раздражение. Где-то встречались официальные лица, болтали и обменивались лицемерными улыбками, где-то вспыхивали вооруженные конфликты, какие-то полоумные альпинисты взбирались зачем-то на вершины, обсуждались бюджеты и скандалы, знаменитости изменяли друг другу, спортсмены ссорились со спонсорами. Суета.
Под вечер появился наконец господин Пицетти – в роскошном летнем костюме кремового света. Остатки кудрей он каким-то образом умудрился зализать и затянуть сзади черной лентой.
