Владимир Никольский
Борк
Лиам, делавший в этот момент глоток талого снега, поперхнулся и закашлялся.
– Целиком? – возмутился он хриплым голосом изрядно прокашлявшись. – это ж тебе на недели две хватит!
– да. – Борк сосредоточено смотрел в свинячьи глаза главы и ждал его реакции.
– а люди что будут есть? Ты о них подумал? – возмущение Лиама росло с каждой секундой. Борк понимал к чему этот разговор в итоге приведёт и надеялся на этот финал.
– ну так отдай им свою долю, или иди сам за добычей – ты глава поселения, Лиам, это твоя головная боль. – Борк почувствовал, как его плечи расправились, камень с души медленно покатился к своей пропасти.
– Да как ты смеешь, щенок! Сопляк! – Лиам содрогался в приступах бешенства, брызжа слюной. Его жирное рыло запотело в считанные секунды.
– И что ты сделаешь? – Борк вскочил на ноги. – объявишь меня изгоем, выгонишь из деревни? Когда ты сам ходил на охоту? Сколько добычи ты принёс? Ты вообще когда-нибудь ходил на охоту?
Лиам выхватил нож, но воспользоваться им не успел: Борк перехватил его руку и точным ударом в живот заставил старика скрючиться от боли и уронить свою тушу на своё кресло.
– неблагодарный сопляк, – простонал Лиам громко пуская ветры.
– два года назад я нашёл их. – Борк выпрямился, растирая кисть, – я нашёл своих родителей. О, у них всё хорошо, спасибо, что спросил. Они мне рассказали, кто ты и что ты. Все эти годы они собирали раненных или заблудших охотников, и таких же как и они – изгоев, отстраивали всё с нуля. С тех пор, мало по малу, я отводил к ним наших людей, несогласных с тобой, упрямым жадным стариком, который половину добычи оставлял себе, а остальное распределял на всё селение, который даже в самые голодные дни жирел как на дрожжах.
Камень рухнул в пропасть, Борк уже не чувствовал усталости. Он стоял над стонущим стариком, испытывая брезгливость и отвращение.
– Сегодня я заберу остальных, кто захочет со мной пойти, и больше ты меня не увидишь.