Владимир Михайлович Шулятиков
Поэзия «воли к силе и воли к жизни» (С. Надсон)
Свой пессимизм он определял, как «волю (стремление) к трагическому». Тот, кто носит в своей груда эту «волю», не испытывает страха ни перед чем «ужасным или загадочным, свойственным всякому бытию»: ужасное является для него даже желанным. Он одушевлен «отвагой, гордостью, тоской по могучему великому врагу». Он, трезво смотрящий на жизнь, не заблуждающийся нисколько относительно лежащих в ее основе трагических элементов, тем не менее, имеет силу идти навстречу жизни, ее ужасам и опасностям.
Образ Заратустры – это именно апофеоз «воли к трагическому».
Всем в своей жизни и своей «победой» над жизнью, всем своим внутренним развитием и внутренним совершенством Заратустра обязан страданию, «великому страданию».
Он «сочетал в своей душе все, что только может дать болезнь, яд и опасность»; его удел – страдать так, как никто еще не страдал. Путь к «новой» жизни, по которому он идет, – до бесконечности трудный путь, этот путь пролегает среди горных теснин и утесов, над горными стремнинами и пропастями.
И Ницше заявляет: «Вы всячески хотите избавиться от страдания. А мы?.. мы хотим еще более лютого страдания, чем оно когда-либо было! Состояние блаженства, как вы его понимаете, – вовсе не есть цель: оно кажется нам концом… Дисциплина страдания, великого страдания… разве вы не знаете, что только подобная дисциплина способствовала до сих пор всякий раз повышению человеческого типа?»[2]
