Нет, Жуковский совершенно чужд романтического протеста против «общества». Он уходит от общества, потому что желает оградить свой душевный мир от разных суетных чувств, слишком «непрочных, слишком непродолжительных», потому что уединение «отвечает его мечтательной натуре, потому что в «уединении» и «мысли» сохраняют свободу, а чувства первоначальную живость и свежесть». Далее, он уходит от «общества» потому, что ищет отдохновения для себя, испытавши ряд мелких превратностей судьбы, переживши ряд «сердечных» неудач и «сердечных» утрат. Романтического пессимизма, обусловленного потерей веры в человеческую природу и природу человеческого общества, он не знает.
Истинная «пустыня», истинное убежище, в котором бы он мог спастись от «суетного света» ему представляется в виде «тихого, уединенного, семейного круга». Идиллия семейной кельи – идиллия, которую рисовали себе авторы «мещанских» сентиментальных драм и романов, – высший предел его мечтаний. Картины этой идиллии постоянно носятся перед его глазами, носятся даже тогда, когда он увлекается романтическим культом любви.