И его жалобы на то, будто русская литература до последнего времени была жалкой жертвой объективного натурализма, является в его устах совершенно неожиданным признанием, столь же неожиданным, как был неожидан его поход против «аскетических недугов» интеллигенции…
Французские критики, которым в данном случае следует г. Скабичевский, имели, действительно, реальное основание придавать натурализму первенствующее значение в ходе развития французской литературы. Натурализм, действительно, был во Франции несущественной школой, долгое время распоряжавшейся властно судьбами литературы. Но и французские критики, усвоивши упрощенный взгляд на литературное движение, оценивая писателей преимущественно с точки зрения отношения их к «романтизму» и «натурализму», а не с точки зрения принадлежности их той или другой общественной группе, все-таки часто бывают поставлены в очень затруднительное положение.[11]
Но если для самих французских критиков усвоенная ими точка зрения представляет большие неудобства, то для историка русской литературы она не только неуместна, но совершенно непростительна, она способна только дать совершенно ошибочное и привратное представление о русской литературе истекшего столетия.