Владимир Михайлович Шулятиков
О культе природы в современной лирике
День, как живое существо, доступен смерти. Человеческой жизнью живет даже у г. Бунина небо, которое может ощущать печаль («Отчего ты печально, вечернее небо?»); луна, которая, исполнившись «тихой грусти», глядит в просвете туч; солнце, которое возрождается «в блеске и тепле» и благовествует земле; звезды, которые «сторожат час полночный над морями»; лес, который то дышит весельем, то трепещет; деревья, которые могут то стонать, то напевать песни; травы, которые «глухо шепчутся» и т. д. Но особенной жизнеспособностью и жизнедеятельностью одарен ветер.
Ветер осенний в лесах подымается,
Шумно по чащам идет,
Мертвые листья срывает и весело
В бешеной пляске несет.
Только замрет, припадет и послушает, —
Снова взмахнет, а за ним
Лес загудит, затрепещет, – и сыплются
Листья дождем золотым.
Ветер способен тосковать, пролетая над опустевшим поселком. Ветру доступны нежные чувства: он ласкает невесту-весну, спящую в своем саркофаге. В одном стихотворении он выступает в роли утешителя: касаясь «ласковой струей» чела Спасителя, молящегося и страдающего в Гефсиманском саду, он говорит:
