Владимир Михайлович Шулятиков
Новый мистицизм

В молодости Костровин, подобно своему другу Булашову, был верным сыном «народнического века», служил гражданским идеям, поклонялся «реализму». Но в начале повести он уже потерявший веру в юношеские идеалы человек. Душевный мир Костровина находится в области каких-то смутных чувств, стремлений к чему-то неизвестному, какого-то тягостного беспокойства. Костровина часто посещает «страх вырождения». Углубляясь в самоанализ, Костровин приходит к мысли, что «у него нет ничего за душой», и что он «висит в пространстве», и эта мысль поселяет в нем отчаяние.

Смутные чувства, стремления и тревоги Костровина находят себе выход в мистических порывах.

Развитию в нем мистицизма способствует также его жена Инна Николаевна, третий «исповедник».

Ее «вера» – это странное сочетание мистицизма с культом декадентской красоты. В религиозном чувстве она ищет только поэзии.

Мистицизм ее – «прирожденный». Она с детства чувствовала к нему склонность.

В детстве она отличалась набожностью; домашние называли ее даже просвирней или Феклушей из «Грозы» Островского.

Встать ночью к заутрене, – исповедуется она Булатову, – было для меня чем-то ужасно привлекательным. Это делалось тайно от матери… Нянька была богомольная и тайком водила меня… Совершенно, как тургеневскую Лизу. Я жила в церкви своим миром. Ничего, не боялась, об аде никогда не думала, ни о чертях, ни о раскаленных сковородах… Меня окружал рой видений. И все было так таинственно… и как бы это выразиться?… умилительно. Полутемнота, иконы, паникадилы, пение, ладан, царские врата… И, непременно, чтобы забиться в угол и часто закрывать глаза…