Владимир Марков-Бабкин
Империя. Тихоокеанская война
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. 30 октября 1921 года
Граф Маниковский рассеянно смотрел на проплывающие за окном авто улицы Города. Он часто бывал здесь в последнее время, хотя сам его рабочий кабинет находился в высотке Союзплана в Новой Москве. Впрочем, кабинетов и прочих присутственных мест у него было немало по всей Империи и не только. Последние несколько месяцев ещё раз круто изменили его жизнь.
Да, два с половиной года фактической ссылки в качестве наместника Севера могли надломить кого угодно, но не графа Маниковского. Он ждал, он верил, что ветры опять поменяются. Слишком мало вокруг государя управленцев уровня графа, столь же жестких, столь же хватких, столь же не взирающих на авторитеты, на кулуарные договорённости, на покашливания, а то и сильные окрики сильных мира сего. Лишь однажды он ошибся, согласившись на уговоры и затеяв собственную игру.
Тогда, в октябре 1918 года, когда сам император уже, как казалось, практически умер, он согласился с группой высших генералов и сановников отстранить от реальной власти юную императрицу Марию, передав всю полноту власти до совершеннолетия императора Александра Четвертого в руки Регентского совета. Причин для такого решения заговорщиков было множество, и все они, на первый взгляд, имели под собой благую основу, но всё это уже неважно. Юная Мария разгромила их заговор и, вопреки опасениям участников, не стала казнить направо и налево, а просто взяла их по итогу под домашний арест, оставив вопрос вынесения приговора на усмотрение выздоравливающего августейшего мужа.
Маниковскому тогда повезло. Царь не стал рубить с плеча, а отправил их с адмиралом Колчаком развивать Северный морской путь и строить город-порт Романов-на-Мурмане.
Что ж, когда в воздухе запахло войной, император вновь призвал Алексея Алексеевича к себе и вновь поручил ему привычную работу – обеспечивать мобилизационный режим экономики, бесперебойную работу всего промышленного потенциала, транспорта, людских и сырьевых ресурсов, продовольственного обеспечения и всего прочего во имя одной цели: «Всё для фронта, всё для Победы!» Граф Маниковский уже занимался этим в 1916–1917 годах, так что всё это было ему знакомо. Только вот объем всего в его ведении изменился часто даже не в разы, а в десятки раз. Прибавим к этому ресурсы и возможности союзников с партнёрами и масштаб сил и средств, которые приводились в действие волею Алексея Алексеевича, трудно себе даже представить.
За окном проплывал Константинополь. На первой линии многие стройки уже завершены и идут отделочные работы. Вторая, третья и четвёртые от моря линии всё ещё являли собой гигантскую стройку, а сам Старый Город вообще представлял собой нечто неописуемое. Всё-таки утвержденный государем Генеральный план реконструкции Города предусматривал в Старом Городе строительство чего-то подобного древнему Константинополю времен римских императоров. Во всяком случае стилистически и внешне. Конечно, это будет очень современный мегаполис, и самого графа радовал факт, что царь Михаил, в погоне за внешними атрибутами Ромеи, не стал пытаться повторить и воссоздать то, что безвозвратно ушло, сгинуло в толще столетий.
Нет, Империя, словно тот, пышущий паром паровоз, не стояла на месте, она двигалась вперед, она рвалась в будущее.
Бросив взгляд на фермы строящегося моста через Босфор, граф Маниковский поправил папку у себя на коленях. Вот и Дворец Единства показался. Государь, судя по штандарту, уже там.
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНЫЙ ОСТРОВ. 31 октября 1921 года
– Приветствую вас, господа.
Принц Паллавичини склонил голову:
– И мы рады приветствовать вас, ваше всевеличие.
Затем, обратившись к Маше, поцеловал ей руку:
– Ваше величество, вы, как всегда, обворожительны и неотразимы.
Императрица благосклонно кивнула и улыбнулась.
– Благодарю вас, принц, вы, как всегда, весьма галантный и утончённый кавалер.
Примерно та же картина повторилась Берни Барухом и принцем Фуггер-Бабенхаузеном Карлом V.
Когда церемония встречи была окончена, Маша невесомо упорхнула в глубь Мраморного дворца, оставив нас со нашими «скучными мужскими делами» на фоне его колоннады. Да, влияние императрицы на политику Империи было огромным, но она никогда не позволяла себе излишней бестактности, показывая свою какую-то личную значимость в принятии решений. Нет-нет, всё решал августейший муж и только он. Она лишь смиренная жена, по воле Бога.
Конечно, мои гости были осведомлены об истинном положении дел. Они вовсе не дураки, у них есть прекрасные разведки и даже собственные жёны. Как гласит известная поговорка, у быка жена – корова, а у льва – львица. Иначе никак.
Что ж, Мраморный дворец был совсем небольшим, хоть и красивым. Собственно, это было просто здание клуба. Мраморного клуба.
На правах хозяина и председателя нашего небольшого клуба из четырёх членов беру слово первым:
– Итак, Доменико, я так понимаю, тебе есть что дополнить к той шифрограмме, которую я получил?
Принц Паллавичини кивает:
– Да, Михаил. В Лондоне принято решение о начале войны с Россией, а если потребуется, то и с Италией.
Всё это было в шифрограмме, так что я спокойно отпил из чашки чай. Ну как спокойно? Так спокойно, что сорвался из Читы на берега Мраморного моря. Ситуация была весьма паршивой, ибо за последние годы все уже привыкли к пафосным и бессмысленным заявлениям Лондона, за которыми, на деле, ничего не стояло, поскольку было понятно, что большую войну Англия не вынесет. Но что-то изменилось.
– Продолжай, Доменико.
– Собственно, предварительно расклад таков. Как ты знаешь, кресла под министрами кабинета в Лондоне вновь сильно зашатались, да так, что произвести какие-то косметические перестановки уже не получится. А это означает выборы в ближайшие два месяца после отставки правительства. По-хорошему, премьер уже сегодня-завтра должен был бы объявить об отставке кабинета. Но премьер-министр, в статусе «исполняющий должность» по закону не может подавать в парламент и королю Акт об объявлении войны, а потому они тянут. У них должно быть всё готово. Включая общественное мнение.
Замечаю:
– Ну, насколько я могу судить, общественное мнение как раз решительно против войны, и любое правительство, которое на это решится, немедленно падёт под натиском улицы. Это же политическое самоубийство. Дела Британии полностью расстроены, экономика даже не в упадке, а почти летит в пропасть, в армии брожения, на флоте тоже неспокойно. Какая большая война в этих условиях? Я уж не говорю о который месяц прокатывающихся по острову волнах митингов и забастовок. В чём план Даунинг-стрит?
Принц усмехнулся:
– На Британию должны напасть.
Поднимаю бровь:
– Кто? Марсиане?
– Русские.
– Хм… Продолжай.
Паллавичини не спешит, то ли с мыслями собирается, то ли на нервах играет, то ли паузу театральную держит. А может, и то, и другое, и третье. И можно без хлеба.
Наконец он заговорил:
– Завтра-послезавтра в прессе Метрополии и колоний начнётся массовая пропагандистская кампания относительно зверств русских кровожадных «cossack» и «jigit» на занятых территориях Китая и Кореи. О том, как страдают и голодают японские дети, как без угля, который уничтожается варварами из Московии, зимой будут замерзать и умирать сотни тысяч семей. О том, что весь цивилизованный мир должен протянуть руку гуманитарной помощи Японии, которая, как известно, подверглась неспровоцированному нападению со стороны России. Ну и в таком вот духе.
Усмехаюсь. Где-то я такое уже слышал.
– А дальше?
– Дальше? Пока будет длиться вся эта пропагандистская шумиха, сформируют два больших конвоя. Один со стороны Сингапура и Гонконга, а другой со стороны Австралии, в порте Дарвин. «Гуманитарные конвои» будут охранять корабли Royal Navy, в том числе и тяжелые. И на каждом транспорте будет реять британский флаг. Прессе дадут много поснимать транспорты с зерном, рисом и прочим продовольствием, транспорты с углём и танкеры с нефтью. Поставки оружия на первом этапе слишком выпячивать не станут, а если что и попадёт в прессу, это будет подано, как оружие, необходимое для защиты простого народа Японии от бесконечных варварских русских бомбардировок. После чего оба конвоя двинутся в сторону японских берегов. По задумке Даунинг-стрит, русские попадут в безвыходное положение – если не решатся напасть на конвой, то блокада Японии будет по факту прорвана и вся стратегия войны, принятая русскими штабами, окажется несостоятельной. В Лондоне же это раскрутят в прессе как тот факт, что британский лев по-прежнему силен, а варвары знают своё место. И тогда конвои в Японию пойдут просто потоком. Если же твой флот решится атаковать, то это будет объявлено неспровоцированным нападением русских варваров на гуманитарную миссию под британским флагом. В этом случае премьер-министр выступает с гневной речью, России объявляется война. Возбуждение масс, всплеск патриотизма. Он, конечно, пройдет через три-четыре месяца, но выборы-то через два, не так ли?
– А не боятся в Лондоне войны в Европе?
Принц покачал головой.
– Нет, они всё просчитали. Основная масса боеспособных войск России сейчас на Дальнем Востоке. Включая основные силы авиации. Со своей территории ты Британию не достанешь никак. Равно как и с территории Италии. Германия в войну не вступит, на море с англичанами они тягаться не могут, тем более что часть немецкого флота тоже ушла в Юго-Восточную Азию. Франция тем более воздержится. Так что в Лондоне уверены, для основной массы населения Метрополии это будет просто очередная военная кампания на другой части планеты, новости о которой можно просматривать, намазывая масло на хлеб за завтраком.
– А Суэц?
– А что – Суэц? Взять ты его не сможешь, там серьезные укрепления и сосредоточена половина британской средиземноморской эскадры, прикрытой серьезными системами противовоздушной обороны. Повторить ситуацию весны 1918 года вокруг Суэца тебе не дадут. К тому же к ним на усиление отправлена дивизия тяжелых кораблей из состава Гранд-Флита. Так что… – Паллавичини развел руками.
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНЫЙ ОСТРОВ. 31 октября 1921 года
Я курил трубку, глядя вниз, через балюстраду. Вон Маша пьет чай с женщинами наших гостей, вон Барух читает газету, куря при этом сигару и попивая виски со льдом. Два принца прохаживаются по набережной, обмениваясь, промежду прочим, интересами, заинтересованностями, активами и обязательствами на сотни миллионов фунтов, марок, долларов или рублей, наслаждаясь параллельно с делами воздухом последнего дня октября.
Да уж, последний день октября. И пусть в Мраморном море теплее, чем в Чите, но я был уверен, что нас ждёт очень горячий ноябрь и не менее горячая зима. Шестерёнки закрутились, и я пока не мог спрогнозировать, куда нас приведёт движение вперёд. Куда-то да приведёт. Как хорошо сейчас в пыли, грязи и холоде какому-нибудь капитану в окопах под Мукденом или в Корее. Ему, по крайней мере, всё ясно – свои рядом, враг – там. А у меня всё было несколько сложнее в жизни.
Если отвлечься от высоких финансовых сфер, то объявленный Паллавичини ход Британии действительно ставил нас на растяжку. И атаковать нельзя, и не атаковать тоже. Цугцванг в самом классическом виде. Стоит отдать должное и английскому умению играть вдолгую, и опыту Форин-Офиса, и мастерству их Адмиралтейства, и разумности правительства на Даунинг-стрит, 10. Да и без моего царственного собрата Эдика там тоже не обошлось. В общем, нашей «изящной игре» они противопоставили свою – еще более изящную.
Уважаю.
Бить или не бить, вот в чём вопрос, как сказал бы в этом случае Шекспир.
Шестерёнки крутились у меня в голове со скоростью звука. Нет, конечно, я тут мог вновь объявить сбор Генштаба и Адмиралтейства, устроить совещалово, но всё это пустые разговоры, если у самого правителя, который заодно исполняет обязанности полководца, нет понимания стратегии действий. А у меня её не было.
Паллавичини вовремя меня поставил в известность о планах Лондона. У него, конечно, свой интерес и очень-очень большой интерес, но всё же известие пришло вовремя. Как и был вовремя слит в 1917 году домом Ротшильдов-Эфрусси план операции германцев при Моонзунде в обмен на возврат некоторых их активов в России. Впрочем, они считали, что ничем не рискуют, что, получив такое известие, мы всё равно ничего не сможем сделать. Но как-то не срослось. У них.
Вызвав генерала Качалова, я, отдав ему несколько повелений, спустился по ступенькам на площадку колоннады. Навстречу мне, неспешно сложив газету, поднялся из кресла Барух.
– Ты меня ждёшь, Берни?
Тот кивнул.
– Сегодня здесь все ждут именно тебя, Майкл. Для того мы и прилетели.
Согласно склоняю голову:
– Да, конечно. Слушаю тебя, Берни.
Мы, по аналогии двумя другими членами Клуба, пошли вдоль набережной.
Наконец, Барух заговорил.
– Накопилось несколько вопросов и предложений. Как вы смотрите на то, чтобы устроить промышленную революцию не только в России, но и в Китае?
Хмыкаю.
– Куш больно хорош?
Кивок.
– Да, потенциально, лет через двадцать-тридцать, это был бы чудесный проект. Очень перспективный с точки зрения нашего бизнеса.
– Берни, вам всем хорошо известно, что Россию ограбить я не дам. Империя – основа моей власти и моих возможностей.
Барух предостерегающе поднял руки перед собой, обратив ладони ко мне.
– Майкл, мы эту тему уже обсуждали, не стоит нам напоминать об этом. Твоя позиция нам понятна и нас вполне устраивает достигнутая договорённость об использовании России и Ромеи в качестве «тихой гавани» для наших значительных капиталов. Тем более что лет через восемь-десять Америку начнёт здорово трясти. Так что могущество России и в наших финансовых интересах. Но что ты скажешь о Китае? Бросовая же страна! Огромная масса необразованного, нищего и, прямо скажем, дикарского населения. Много ресурсов, выгодное географическое положение. Двадцать лет – и из этой страны можно сделать прекрасный рождественский пирог! Причём пирог, который можно печь раз за разом!
Я задумался. Нет, ничего нового в этом предложении не было, я, разумеется, анализировал ситуацию. Равно как и тот аспект, что «нас всё устраивает в отношении России» носит сугубо декларативный характер и сводится по факту к «нас ПОКА всё устраивает». А вот пройдёт лет двадцать-тридцать…
В бизнесе игроков нет постоянных союзников, есть только совпадения интересов. Пока наши интересы во многом совпадают, и на этом, собственно, всё. Остальное – протокольные улыбки хищников.
Что касается «печь пирог раз за разом», то – да. Есть страны, которые можно ограбить один раз и забыть об их существовании. Есть страны и даже целые континенты, которые периодически возрождают, появляются всякие там «планы Маршалла», но сугубо лишь для того, чтобы когда-нибудь потом, может через двадцать лет, а может и через сто, качественно ограбить ещё раз. А пока зарабатывать на всякого рода инвестициях, на доступе к сырью, трудовым ресурсам и всему прочему, давая барашку резвиться, нагулять шерсть и мяско, а уж потом, когда придёт время, пригласить к столу.
Да, Китай относился как раз к перспективной категории «многоразовых пирогов». Его европейцы и японцы грабили уже не один десяток лет, а в нём ещё было столько ресурсов и возможностей, что аж дух захватывало. Собственно, предложение Баруха фактически сводилось к тому, что процесс ограбления Китая должен был быть взят под контроль нашей группой игроков, вытесняя оттуда конкурентов. Взять под контроль, упорядочить управление, дать инвестиции, построить промышленность, кое-какую науку, дороги, магистрали, порты, добычу полезных ископаемых, дать нагулять жирок, а потом что-нибудь с ними «случится». Ничего личного. Просто бизнес.
– А как насчет Японии, Берни?
– Да, Майкл, я обсудил с братом и членами нашего Клуба твои соображения. Всё выглядит вполне разумным. Япония, во многом, остается закрытой страной, и сделать из неё «пирог» можно только в результате открытия внутреннего рынка для внешних массовых инвестиций. Это может стать результатом проигрыша в войне. Но, во-первых, сейчас с Японии нечего брать, во-вторых, их плотно курируют Рокфеллеры и Ко, и нас туда особо не подпускают, в-третьих, насколько я понимаю, вы хотите чужими руками столкнуть в большой войне Японию и США, из-за чего не хотите добивать японцев сейчас. Да, столкновение с Америкой видится перспективным в этом плане. Будет красивая картинка, а после капитуляции Токио заставят открыть рынки. Только вот одно «но» – нужен какой-то промежуточный этап, который ослабит наших конкурентов. Предстоящая Великая депрессия проблемы наши никак не решает. Пока решения проблемы у нас нет.
Киваю.
– Да, Берни, я пришёл примерно к тем же выводам. Нужно искать решение. Иначе начнут нас вытеснять уже из самого Китая.
Барух оживился:
– Так по Китаю мы договорились?
Я помолчал. В принципе, ограбить Китай – святое дело. Тот Китай, которым он стал в XXI веке, мне тут не нужен. А для этого его нужно грабить раз за разом, а иначе он поднимется вновь и вновь. Но и не использовать ресурсы и возможности Поднебесной в противостоянии с Японией/Британией/Рокфеллерами (список длинный) я тоже себе не мог позволить. Впрочем, лет двадцать у меня есть.
– Хорошо, Берни. По Китаю я даю добро. Но кроме территории Маньчжурии. Мне нужна надежная и уверенная база в регионе в части промышленного производства, ископаемых и сельского хозяйства. Кроме того, я сыну обещал приличную корону, а не руины вокруг трона.
Барух усмехнулся.
– Понимаю, Майкл, мы так часто балуем своих детей. Я не смог отказать Изабелле Барух в поступлении в Константинопольский университет на врача. Дочь на каникулах с таким восхищением рассказывала о товарищах, о Городе и об учёбе. Энн даже уговорила Сайлинга, что в этот раз мы с женой поедем на Мармару и в Константинополь вместо них.
– Я рад, Берни, видеть вас здесь, как и рад тому, что Изабелле нравится в Ромее. Мои службы сотрудничают с твоими в части безопасности, так что я, конечно, наслышан об успехах твоей дочери. Всё говорит, что она очень талантлива и медицина действительно захватила её.
Бернард благодарно кивнул. Хищно улыбаюсь в ответ:
– И знаешь, Берни, по окончании университета, я, пожалуй, её вам обратно не отдам!
Озадаченно поднятая бровь моего собеседника. Внимательный взгляд.
– Не отдашь?
Хитро подмигиваю:
– Ну, хорошие врачи нам и самим нужны. К тому же у Беллы есть все шансы на аспирантуру…
Берни улыбнулся, принимая шутку.
– Конечно-конечно.
Вздыхаю:
– К тому же у нас тут много достойных холостых принцев…
Ухмылка.
– Ну, Михаил, этому холостому и блестящему во всех отношениях принцу ещё нужно будет понравиться моей Энн.
Ага, уже начинается подготовка вариантов, на если что. Знакомое кино.
Киваю.
– Конечно, Бернард, при всей эмансипации, брак священен и требует не только любви, но и родительского благословения. В таких делах необходим такт, почитание традиций и всех, полагающихся случаю канонов.
– Благодарю тебя, Майкл. А что касается Монголии и Восточного Туркестана?
Удивляюсь.
– А зачем они вам? Это даже не Афганистан. Не лучше Тибета. Там же нет ничего! Горы, камни, песок, мало населения, очень мало воды, почвы для сельского хозяйства нет совсем. Совершенно дикие края. Первозданные практически. Лишь ветер завывает. Даже если там вдруг и найдутся какие-то ископаемые, то транспортировка их оттуда выйдет золотой. Есть масса мест, где те же ресурсы можно взять ближе и намного дешевле. Мы присматриваем за этими краями, лишь препятствуя проникновению всяких банд оттуда на нашу территорию и препятствуя контрабанде наркотиков. Остальное из тех мест возить просто нерентабельно. Нет, конечно, если вы хотите оказать нам помощь в патрулировании этих диких пустошей и готовы вложить в это дело свои капиталы, то я буду вам чрезвычайно признателен.
Как ожидалось, особого оптимизма в глазах Баруха не было.
– Нет, Майкл, я просто проговариваю отношения и интересы на периферии Китая. Для ясности.
– Ну, тут уж как получится, Берни. Операция требует определённой проработки. С одной стороны, мне на границе не нужны сильные соседи, а с другой – я совершенно не заинтересован в сотнях тысяч, а то и в миллионах злых беженцев, которые хлынут на мою территорию, спасаясь от голода, холода и резни. Так что будем думать, Берни. Время ещё есть.
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНЫЙ ОСТРОВ. МРАМОРНЫЙ ДВОРЕЦ. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 31 октября 1921 года
«Каждый англичанин от рождения наделен некоей чудодейственной способностью, благодаря которой он и стал владыкой мира. Когда ему что-нибудь нужно, он нипочем не признается себе в этом.
Он будет терпеливо ждать, пока в голове у него неведомо как не сложится твердое убеждение, что его нравственный христианский долг покорить тех, кто владеет предметом его вожделений… Он всегда найдет подходящую нравственную позицию. Как рьяный поборник свободы и национальной независимости, он захватывает и подчиняет себе полмира…
Он все делает из принципа: он сражается с вами из патриотического принципа; грабит вас из делового принципа; порабощает вас из имперского принципа; грозит вам из принципа мужественности; он поддерживает своего короля из верноподданнического принципа и отрубает своему королю голову из принципа республиканского. Его неизменный девиз − долг; и он всегда помнит, что нация, допустившая, чтобы ее долг разошелся с ее интересами, обречена на гибель».
Первая попавшаяся цитата. В данном случае: Бернард Шоу. «Избранник судьбы». Нередко я беру в руки книги с полки и открываю наугад, читая попавшееся место. Иногда мне это помогает собраться с мыслями.
Моя трубка погасла. Чай давно остыл. Ночь за окном отнюдь не приносила мне спокойствия.
Я подбросил поленья в камин, глядя на жадно принявшиеся за них языки пламени. Для чего нужны дрова? Чтобы огню было что есть.
Несколько минут смотрел на бутылки в баре. С тоской закрыл и вновь откинулся на спинку своего кресла. На душе было тошно. Всё опять пошло наперекосяк. Как же я устал, кто бы знал…
Вы знаете, насколько царь несчастный человек? Да, повезло мне с женой. И с детьми повезло. Но нет у меня друзей. От слова совсем. Не дружат с царями. Не сложилось как-то. Родню я презираю, а местами ненавижу, они испытывают ко мне примерно те же чувства, а больше мне и дружить-то не с кем. Не по статусу, как говорится. Жена – единственный друг. Но не буду же я с ней водку распивать да о жизни нашей скорбной болтать. Я уж не говорю болтать о женщинах. Маша – императрица прогрессивная, но горячая и сильно итальянская, она просто не поймёт. Со всеми вытекающими из носа последствиями. Не с кем мне поговорить по душам. Просто выговориться.
Там, в Чите, я мечтал о том дне, когда вернусь к Маше, дне, когда вернусь в Город. Я тешил себя иллюзорной надеждой, что уж тогда-то всё точно сложится, и в моей душе наконец наступит покой и гармония. Но нет.
День был тяжёлым. Заседания Клуба всегда проходили очень непросто. Нескольким часам улыбок и намёков предшествовали недели, а то и месяцы работы многих моих служб чуть-ли не по всей Галактике. Нет, если у кого-то сложилось впечатление, что судьбы мира решают только такие вот игроки, то это не совсем верное впечатление. Да, их влияние довольно велико, но ни о каком мировом правительстве речь не шла. Во-первых, группировки игроков яростно мешали друг другу, во-вторых правители и правительства ключевых стран были вполне осведомлены (более-менее) об этих играх, предпринимали свои меры и продвигали свои решения, с учётом деятельности игроков. Разделяй и властвуй относилось и к этой сфере. Высшая аристократия и верховные военные разных стран также нередко объединялись в некие международные Клубы или в те же масонские ордена, противодействуя своим правительствам или сообща саботируя «вредные решения» своего начальства. Или мешали игрокам. Опять же, из лучших, часто патриотических побуждений. Ну и так далее. Сложный, шипящий, брызгающий ядом змеиный клубок.
Игра в многомерные шахматы. Сеанс одновременной игры на десятке досок одновременно.
Эх, с какой ностальгией я вспоминаю Марфино той весной 1917 года. Мир был труден, но сравнительно ясен и понятен. Сидишь себе в плетёном кресле на берегу пруда и удишь рыбу в своё удовольствие.
Проведённый вчера в Константинополе Военный Совет, в принципе, не принес ничего нового, а известия, которые я сегодня получил в Клубе, лишь усугубляли этот факт. Парадоксально, но сейчас сложилась ситуация, обратная 1904 году. Тогда могущественная Российская Империя была сильна во всех смыслах, но вся эта сила была очень далеко, где-то там, в европейской части страны, и оперативно перебросить силы и прочие войска на Дальний Восток не было никакой возможности, невзирая на все хитроумные увёртки и ходы Генштаба с Министерством путей сообщения. Сейчас – наоборот. Мы однозначно сильнее Британии на суше и в воздухе, но все основные наши силы, самые боеспособные части где-то там, на Дальнем Востоке, и оперативно перебросить их в Европу или на Ближний Восток у нас нет никакой возможности.
Дверь бесшумно открылась.
− Не спишь?
Поднимаю голову, хмуро посмотрев на жену.
− Какое там… Новая мировая война разразится не позже чем через две-три недели, а ты говоришь − спать…
Маша цепко оглядела меня и оценивая моё состояние.
− Так, любимый, это никуда не годится. Так ты тут будешь до утра хандрить и заниматься самокопанием. Утро вечера, как говорят в народе, мудренее. Пойдем, ты мне сказочку на ночь расскажешь, соскучилась я по твоим сказочкам.
Она мягко взяла мою руку и потянула из кресла за собой.
− Пойдем, дорогой, вижу, что пора тебя серьезно лечить от твоей военной лихорадки.
