Владимир Маденов
Любовь и ненависть в одном флаконе. Рассказы
На запах
Когда солнце встаёт, мне становится спокойнее. Я выхожу из своего укрытия и медленно двигаюсь по проспектам, заполненным людьми. На меня многие смотрят с презрением. Вижу, как хозяйка продуктового магазина косо поглядывает на меня, нервно сжимая сигарету в своих толстых пальцах.
Сложно сказать: какое сейчас время года, но, скорее всего, или конец весны, или начало лета. Листья уже позеленели, цветение закончилось, а детей на улицах стало очень много – значит, у них начались каникулы.
Мне нравится гулять по городу. Не люблю сидеть в своём гнёздышке. Хочется больше движения и приключений, хотя в моём возрасте пора подумать уже и о спокойствии. Моя жизнь никого не интересует. Я нужен только лишь самому себе.
Я передвигаюсь между домами, парками. Где-то на скамейках сидят бабули, где-то мужчины ругаются друг с другом из-за парковочного места, но меня это абсолютно не интересует. Сложно сказать, как я выгляжу и существую ли вообще. В зеркало я никогда не смотрелся, да и зачем, какой смысл? Главное – я знаю, что у меня есть сердце, которое отстукивает ритм синхронно с каждым моим движением.
Стало очень жарко. Солнце в ту пору могло даже расплавить асфальт и зажечь сухие поля. В одном из скверов мне удалось найти тень. Тополя растянулись вдоль тенистой дорожки, посередине стоял фонтан, а впереди виднелась длинная клумба, на которой были выложены из ярких бархатцев какие-то слова. Мои любимые цветы – тюльпаны, но мне становится очень грустно, когда вижу, что бутоны закрываются и прячутся. На меня находит страх: вдруг они больше никогда не проснутся.
Я отдыхал под одним из тополей и слушал, как птицы переговариваются между собой, а голуби резвятся около фонтанов, улетая от бегающих детей и прилетая к милой старушке, которая им насыпала на траву много кусочков белого хлеба. Пока я наблюдал эту картину, мимо меня прошла девушка. Шлейф странного притягивающего аромата заставил меня принюхаться. От неё пахло не так, как от женщин, покупающих духи в модных бутиках. От неё веяло свободой, лёгкостью и желанием жить. Сравнить с чем-либо этот запах было невозможно, потому что в нём были и нотки морского бриза, и хвойных деревьев, и летней росы. Я совсем запутался.
Мои стеснительность и нерешительность часто меня подводили. Я боялся людей, но в этот раз решил сделать первый шаг. Я двинулся к скамейке, на которую села девушка. Солнце очень сильно светило прямо на её лицо, под солнцезащитными очками невозможно было определить цвет её глаз. Одно лишь помню, что она в тот день была в белом коротком летнем платье, на ногах были лёгкие серые туфли; у неё были тёмные длинные волосы, заплетённые в косичку, но главное, что я запомнил – это запах.
Увидев меня, девушка тут же улыбнулась. Я понял, что смогу посидеть рядом с ней и помечтать в своих мыслях о чём-нибудь прекрасном. Мы ни о чём не говорили, просто сидели. Она продолжала листать какую-то книгу, а я сидел и принюхивался к запаху, который исходил от этой невероятной девушки. Иногда она что-то рассказывала, мне было очень интересно её слушать. Я всегда был застенчив, поэтому ничего не говорил. Через час девушка сказала: «Мне пора. Я приду сюда завтра в это же время».
Я улыбнулся и проводил девушку до выхода из сквера. Солнце уже не так грело, пора было возвращаться домой.
На следующий день в два часа дня, кажется, или примерно в это время я ждал её у той же скамейки. Она пришла в том же платье, в тех же очках и с той же книгой. Увидев меня, она засмеялась, захлопала в ладоши, потому что не ожидала меня увидеть. Ведь я был молчалив и даже не сказал, что готов с ней встретиться вновь. Она дотронулась до меня, я совсем не сопротивлялся. Мне даже хотелось, чтобы кто-то был со мной ласков. Всю жизнь мне приходилось терпеть унижения и жестокость, а сейчас я мог насладиться мимолётной порцией ласки и любви.
Опять мы сидели вместе и почти не разговаривали. Я вообще всегда молчал. Мне кажется, что девушка, сидящая рядом со мной, думала, что я немой. Это было не так. Каждый раз я сидел рядом с ней и принюхивался к аромату, исходившему от неё. У меня было великолепное обоняние, но никак мне не удавалось понять: что это за запах. Сегодня таинственная незнакомка просидела гораздо дольше, она осталась практически до заката. Попрощалась со мной, и я снова проводил её до выхода из сквера.
Так мы встречались всё лето. Каждый день. Даже в дождь она приходила, чтобы увидеть меня, но обычно в плохую погоду мы заходили под небольшой навес, который был расположен в сквере специально для курильщиков. В такую погоду там никого не было, поэтому я мог спокойно послушать её рассказы. Мне нравилось слушать её тонкий мелодичный голосок, который напоминал мне голос канарейки, которая жила когда-то в моём доме.
Время промчалось незаметно. Листья уже начинали опадать. Кажется, наступила осень. В этот сентябрьский день дети двигались нарядные к школам, а я продолжал сидеть в сквере, но девушка не появлялась. Солнце заливало сквер своими тёплыми лучами, которые через несколько месяцев растворятся в зимней стуже.
На следующий день произошло то же самое. Она не пришла. Лил дождь. Я ждал её под тем самым навесом, где мы прятались в непогоду. Так прошло ещё несколько дней. Я понял, что она больше не придёт. Но меня мучал вопрос: почему? Когда мы виделись в последний раз, всё было хорошо.
Я пошёл бродить по городу и искать её запах – бесполезное занятие, учитывая то, что в этом городе много разных девушек с тысячей разных ароматов.
Несколько месяцев я бродил в поисках её запаха, но так у меня ничего и не получилось. Наступила зима – искать стало сложнее. Я не сдавался. Я должен был встретить её. Этот запах я бы учуял даже за километр, но его нигде не было.
По весне, когда всё растаяло, я забрёл куда-то за пределы города. Не знаю, что это за место, но почему-то тут не было никаких деревьев. Какие-то люди бродили по тропинкам и что-то пытались найти. Я бродил по этому странному месту и вдруг почувствовал, как с запада ветер донёс до меня тот самый запах, который я в первый раз ощутил в начале прошлого лета. Я медленно двигался против ветра, стараясь не упустить ни единой нотки того самого аромата. В голове сразу возникла картина, как та прекрасная девушка в летнем платье садится на скамейку, читает книгу и иногда говорит со мной, смеётся и прикасается ко мне.
Я остановился. От земли шёл резкий запах той самой девушки. Что это всё-таки за аромат? Почему он так манит?
Она под землёй. Туда мне не добраться.
Я лёг рядом с тем местом, откуда шёл запах. Около меня стоял камень, на нём были вычерчены непонятные знаки. Я лежал на земле, моё собачье сердце ответило мне, что это был за запах. Это был запах любви.
Богу тоже нужен выходной
– Доброе утро, – сказал Понтий Пилат, приближаясь к столу, за которым сидел Иисус.
– Доброе утро. У нас сегодня много работы?
– Прилично. Слишком много заявок на прощение. Даже не знаю, как мы все их обработаем.
– Слушай, а может – ну его? – Понтий Пилат посмотрел на своего начальника и очень сильно удивился его столь неожиданному ответу. – Просто сам подумай. Каждый день эти люди просят за что-то прощение. Может пора уже перестать тогда грешить и плакать в подушку, моля о прощении? Вот завидую я Аресу. Он, например, работает в отделе воинственности. Даже там гораздо меньше работы. А у меня… – Иисус сделал паузу и прошёлся по кабинету взад-вперёд, а затем указал Понтию Пилату на стул, чтобы тот присел. – Вот посмотри вниз. Видишь, сколько людей безмятежно гуляют под облаками и радуются солнцу? В какой-то момент у них испортится настроение, и они начнут друг другу крыс под подушку подкладывать. Разве так можно?
– А почему нет? Мы же тоже были людьми. Наверняка и Вы небезгрешны.
Иисус громко вздохнул.
– Что есть, то есть, но не в таких же масштабах, – сказал Иисус, не отрываясь от картины, которая будоражила его взор. – А как там у Мухаммеда дела?
– У него всё в порядке. Сегодня взял выходной, потому что в последние дни ему удалось увеличить количество влюблённых на пять процентов, что является для нас рекордом.
– Да, любовь – это страшная сила, – Иисус ненадолго призадумался, кажется, пытаясь понять, в чём смысл всего того, что они делают. – Но объясни мне, Понтий, всё-таки: почему у людей такая тяга ко лжи?
– Я не знаю. Вы помните, как я Вас не отстоял тогда?
– Да, было дело, но я тебя простил. Это давно случилось. К тому же тебе бы никто не позволил поступить иначе. И самое важное – ты раскаялся.
– Это правда, но о прощении я молю до сих пор: у Вас, Вашего отца и всех, кто сейчас работает здесь. Чувство вины никто не отменял, – Понтий Пилат вскочил со стула и подошёл поближе к своему начальнику. – Безусловно, Вы прощаете их грехи, им становится легче, но они этого не знают. Потребность в прощении возникает с новой силой, потому что люди не знают: простили вы их за предыдущую ошибку или нет. Покаяние – это ещё не прощение. Вы и сами это прекрасно знаете. Мы устроены так сложно, что нам недостаточно просто получить прощение в устной форме. Нам нужно его почувствовать, увидеть знак или ещё что-то. Наша жизнь – это как нелепый комедийный сериал, – Иисус улыбнулся. – Люди должны продолжать жить, накапливая за собой ком из лжи, ошибок, обманов и предательств. Вы, конечно, облегчаете груз на плечах человека, который плетётся за ним, но об этом знают лишь единицы. Вы и сами прекрасно понимаете, что слышать Ваш голос могут только избранные. Другим это не дано, потому что некоторые люди в Вас даже не верят, поэтому они даже не в курсе Ваших решений.
– Понтий, ты прав. Абсолютно прав, – сказал Иисус, возвращаясь к своему столу. – Ладно, я постараюсь сделать так, чтобы людям стало чуточку легче, чтобы они не чувствовали эту боль и страдания.
– Как же вы планируете это сделать?
– Я поговорю с Мухаммадом, и он даст им ещё больше любви, потому что только любовь может заглушить всё то плохое, что есть в нашем мире. Для некоторых страдания даже полезны, но любовь может изменить даже самых неисправимых. Нам нужно понять одну простую вещь: не в религии и науке заключается абсолютная истина. Абсолютная истина – это любовь.
Понтий Пилат, внимательно прослушав речь Иисуса, встал со своего стула и задал вопрос:
– Получается, что у Мухаммеда опять выходного не будет? – Иисус улыбнулся и кивнул.
Понтий Пилат вышел из кабинета. Любовь стала распространяться всё шире. Люди стали счастливее и добрее. Ложь, насилие и злость начали отступать за горизонты людского понимания. В мире начала царствовать только любовь.
В баре
Ночь всегда закутывает нас в мечты и раздумья. К сожалению, в ту сентябрьскую ночь меня окутала вторая сторона ночи. Я очень много думал, но, благо, проходя по безлюдным улицам в этот вечер, мне по дороге попалась вывеска, подсвеченная синими светодиодными огнями. БАР.
Я зашел, посмотрел на часы. Они показывали, что уже пол девятого. Почему бы, собственно, не выпить в такой приятный вечер в середине недели?
Я осмотрелся. Зал пустовал, и лишь четыре молодых человека о чем-то яро спорили, расположившись за дальним столиком у окна на серых диванчиках, обшитых дешевой тканью, купленной скорее всего у кого-нибудь за бесценок. Было видно, что ребята уже пьяны, хотя выпили, судя по всему, всего два-три бокала. Подростки всегда быстро напиваются. Я вывел некую гипотезу, касающуюся опьянения подростков: степень одурманенности от алкоголя зависит напрямую от возраста. Я встречал толстых, худых, высокий, низких, темнокожих, светлокожих, желтокожих – никакой разницы, главное – это возраст. Я и сам, когда мне было 16 лет, мог уйти в отрыв с двух бокалов пива, – сейчас мне потребуется в три раза больше или чего-нибудь покрепче.
Зал был небольшой: всего 7 столов на 6 человек, дубовая барная стойка, за которой могло уместиться четыре человека, слабо светящие лампы накаливания, которые висели повсюду, и небольшая коричневая тумба в левом углу помещения, на которой располагался музыкальный центр. Я пошел к бару, снял пальто, кинул его на соседний стул, попросил бармена принести мне пинту светлого пива и сел в ожидании чудного напитка.
Я забыл рассказать, почему на меня нахлынули раздумья. Это связано скорее с нашим бытием. Просто непонятно: почему такая несправедливость по отношению к женщинам, животным, детям, почему чиновникам и полицейским всё сходит с рук, а дедушка, который украдет булочку из магазина для своей семьи, окажется главным предателем родины и кем-то ужасным вроде Чикатило1. Меня часто посещали такие мысли, пытался с ними бороться, но бесполезно. Наверное, сказывалось мое одиночество, которое часто подводило меня к черте, называемой бессознательностью.
Мы просто фантастические создания, блуждающие в этом мире. Таким же был и я, но мои раздумья прервал голос мужчины, севшего рядом и заказавшего бокал тёмного пива.
– Здравствуйте, меня зовут Марк.
– Здравствуйте, меня – Алексей, – сказал я, слегка смутившись от неожиданного приветствия незнакомца, сидевшего по правую руку. Это связано, наверное, с тем, что я живу в городе, в котором тебя или захотят избить и отобрать мобильник, или же ещё хуже: взять парочку твоих почек и лёгких, – но этот мужчина мне не показался таким. Он, скорее, походил на отчаявшегося человека, который хотел услышать какие-то ободряющие реплики. Дать этого в полной мере я не мог, но прослушать историю и сказать пару тезисов было мне по силам.
У него были темные короткие волосы, с выбритыми почти под ноль висками, остро выпирающие скулы, которые, похоже, перенесли несколько серьёзных ударов, напоминающих те, что исполняют бойцы UFC. У него были голубые глаза с парой лопнувших капилляров. Я подумал, что он уже очень давно не спал. Мужчина был очень худой, на нём был старый пиджак, который он, скорее всего, надевал на выпускной из ВУЗа, потому что на вид мужчине было лет тридцать пять, а пиджак явно уже отпраздновал своё десятилетие или отмечал его именно в эту минуту в этом баре.
– Извините, я не хотел Вас напугать, просто мне нужно с кем-то пообщаться, – он сделал небольшую паузу и заглотил в себя пол бокала пива залпом. – Мне нужно с кем-то поговорить, а я думаю, что Вы мне не откажете в такой услуге и выслушаете меня. Запишите на мой счет, – сказал он бармену и сделал характерный жест, указывая на мой бокал с пивом. – Я не знаю, сколько мне осталось жить, хотя это и не важно. Для меня важно знать, чтобы эта история жила, жила хоть в чьём-то сердце.
– Я Вас с удовольствием выслушаю. – Если честно, то мне совсем не хотелось ещё больше загоняться и слушать истории из жизни человека, у которого сейчас наметился кризис среднего возраста, но я не мог отказать…
***
Я начну с того, что это случилось год назад. Я со своей женой жил в однокомнатной квартире в средней части города, недалеко от Волги, в не очень приятном районе, но всё же в какой-никакой, а собственной квартире. У нас не было детей и животных, нам было достаточно того, что мы есть друг у друга. Не стоит заводить детей, если ты не готов или не можешь себе позволить такую роскошь. В наше время дети превратились в большущий кошелёк, из которого исчезают деньги – даже не верится. Это настолько глупо и унизительно, но ничего поделать с этим невозможно.
Я работал на автомобильном заводе, в цехе, который занимается оснащением салона. Ну, знаете, освещение, обивка внутри автомобиля. Я фактически занимался реализацией дизайнерских решений. Работа – два через два, получал 22000 рублей в месяц и был в принципе доволен. Чего ещё хотеть от жизни в стране, где люди живут на 8000 и умудряются ещё что-то откладывать?
Моя жена была рыжеволосой красавицей, которую по праву можно было назвать самой прекрасной девушкой на этой планете (а может и не только на этой). Не знаю, почему она выбрала меня, но я ей буду благодарен за это всегда. За то, что она заняла всё пространство в моём теле. Ей пришлось работать официанткой в кафе, находящемся недалеко у дома. Работа тяжёлая, зарабатывала она примерно с чаевыми 15000. К ней никто никогда не приставал, потому что охранником был мой друг, который всегда мог разнести башку тому, кто только попробует даже как-то не так подумать про мою возлюбленную.
Меня всегда поражало, насколько же всё хорошо складывалось для меня. Я еле-еле закончил девять классов и не вылетел из школы за умение вводить класс в такое состояние, что учителя были готовы выбрасываться в окно, приходя к нам на урок. При этом я учился очень даже неплохо. Потом закончил колледж, в котором встретил прекрасную девушку. Имя её называть не буду, потому что эта информация тебе пригодится ровно так же, как пилочка для ногтей при розжиге костра.
Через год после окончания колледжа мы поженились, купили квартиру. Я успел немного заработать, плюс она по 12 часов впахивала в кафе. Короче, как в песне: «Мы молодая семья, у нас уверенный вид».2
Но в один прекрасный майский день нам захотелось просто пройтись по улицам Твери. Путь наш лежал через центр в сторону Парка Победы. Я никогда не забуду тот день. Казалось, что ничего не сможет испортить наш выходной, но оказалось, что может…
Я проклинаю тот день до сих пор и не понимаю, как мы могли не знать о том, что в центре проходит оппозиционный митинг.
Мы уже подходили к площади Славы, когда увидели сцену, где выступали люди. Первое, что пришло мне на ум: неужели у нас наконец-то начали проводить массовые культурные литературные собрания, где люди читают со сцены какие-то произведения. Я потащил свою жену в толпу, но только в тот момент, когда все в унисон начали скандировать: «Долой …». Мне стало ясно, что вряд ли нам удастся так легко отсюда выбраться. Здесь нам будет вынесен пожизненный приговор.
Ребята в форме сработали незамедлительно. Они оцепили тех людей, которые скандировали: «Долой», – и в их числе оказались мы. Первое, что я увидел: моя жена согнулась, ей прилетело в живот дубинкой, я бросился к этому «уроду в погонах» с криками: «Сука, не трогай её», – но было бесполезно. Мне ударили прямо в правую почку, потом повалили на землю, заломили руки и ударили чем-то твердым прорезиненным по голове. Первым делом я подумал, что это какая-нибудь гантеля, но потом понял, что это со страшной силы обрушилась на меня та дубинка, которая, возможно, как в следствие выяснится, убила и нашего будущего ребенка и нанесла тяжелые увечья моей жене.
У Бога в тот день был явно выходной, потому что объяснить то, что произошло тогда с нами – невозможно. Последнее, что я запомнил – это окровавленное лицо моей жены, которой нацепил наручники тот придурок и увёл. Его улыбка, его звериные глаза – он был похож на всё, что угодно, но не на человека. С какой радостью некоторые люди калечат других, более хрупких, более слабых. Это война не добра и зла, а война разума и силы. Пожалуй, что разум проиграл со счётом 3:0, не нанеся ни одного удара в створ.
Когда я очнулся, всё сразу встало на свои места, хотя как сказать встало? Я был скован, чувствовал засохшую кровь на своём виске. Наверное, здорово меня отделали эти ребята, а самое страшное, что я не мог пошевелиться. Наконец, когда разум и сознание через минут 20 вернулись ко мне, я понял, что на мне смирительная рубашка. Ни жены, ни свободы – лишь пустая тёмная комната, которая через призмы стёкол казалась ещё более пустой и расплывчатой. Кровать, которую можно использовать только для того, чтобы сваливать туда доски, туалет в углу, загаженный до стульчака, и эти бездушные стены, таящие в себе голоса той самой смерти и криков о помощи, которые раздавались из психиатрической больницы в одном из далёких сельских поселений под Тверью.
Я сразу понял, куда попал. В какой-то степени это можно назвать в своём роде каторгой, но только в наше «демократичное время». Отсюда даже молодые не всегда возвращаются. Здесь есть шанс только умереть быстро, если проглотить все лекарства, которые насильно в тебя забивают кувалдой, привязанной к рукам главного врача. Стало ясно, что шансов сбежать отсюда нет и надеяться нужно только на собственную адекватность и всё это только ради того, чтобы снова встретить свою жену.
Но где она?
Она была очень далеко, как выяснилось позже. Ей не повезло, ведь в ней была красота и сексуальность – именно то, что любят похотливые мужчины нашего времени.
Я пролежал там месяц и меня выпустили, потому что послушно глотал всю ту дрянь, которую впихивали в меня. Я даже не сопротивлялся, потому что знал от знакомых, что это за место и что шансы оттуда выбраться есть только при условии, если ты будешь вести себя достойно.
Перед выпиской у меня состоялась встреча с главврачом.
Я вошёл в его просторный кабинет. Сверху на стене висел портрет президента, стоял большущий стол из красного дерева, красивые сделанные на заказ стулья, ярко-красные шёлковые занавески прикрывали мужчину от солнца и лишь бросали еле заметные лучики на его стол.
– О, проходите, Марк. Добрый день. Как у Вас дела? – спросил он, отвлекаясь от документа, который врач усердно штудировал до моего прихода.
– Здравствуйте. Спасибо, неплохо. Вот, наконец-то выхожу на свободу, жду – не дождусь, когда вернусь на работу и встречу свою жену, – сказал я, стараясь верить в то, что говорю.
– Да, конечно, это похвально, но, Марк, присядьте, – он слегка нахмурил свои брови и встал. Подойдя к окну, он продолжил, – скажу честно: Вы – замечательный пациент, который не доставил нам хлопот. Надеюсь, что больше Вы не будете вести себя так агрессивно, как тогда на площади.
Чёртов ублюдок. Естественно, они сделают меня виноватым и мою жену, к которой, наверно, приставала половина их мерзкого отделения.
– Понимаете, Марк, вот в чём проблема. Да, Вы выходите. И хочу сделать ремарку – Вы здесь были на свободе. Это было Ваше добровольное решение. Есть все подтверждающие документы, что Вы легли самостоятельно в наш санаторий для выздоровления. Просто Вы не помните, но ничего страшного – это пройдёт. Амнезия – это симптом Вашей болезни.
Он налил себе стакан воды и предложил мне, я лишь мотнул головой, немного поклонившись за проявленную заботу.
– Вынужден Вам сообщить две неприятные новости. Первая – Вы не сможете больше работать на автомобильном заводе, потому что Вам пришлось пройти курс реабилитации, который, как сами понимаете, будет занесён в Ваше портфолио, но на этом жизнь не заканчивается – есть работы, на которые Вас, с удовольствием, примут. С Вашими опытом и знаниями я уверен, что появится такая возможность.
«Уборщиком», – подумал я.
– Ещё одна неприятная новость: к сожалению, вынужден Вам сообщить, что Ваша жена скончалась вчера ночью. У неё были огромные проблемы с головой. Когда она к нам поступила, мы уже были не в силах что-либо сделать. Мы старались и надеялись, что Вам удастся встретиться до её кончины, но не получилось.
Я уже ничего после этой фразы не слышал. Это было ожидаемо, что они разрушат мою жизнь, что мне не дадут спокойно провести время со своей второй половинкой и снова вернуться к тому размеренному ритму, что сопровождал меня всё время до того злосчастного воскресенья. В моих ушах звенел этот милый тихий голос врача о том, что они не могут отдать тело, так как им нужно провести обследование, а затем посоветовал, чтобы её тело было отдано земле в цинковом гробу, так как её душа была грешна. Она, скорее всего, на своей работе официантки употребляла много спиртного и страдала различными галлюцинациями, а я их не замечал, так как сам нуждался в лечении.
«Как же всё глупо складывается, – подумал я.– О ни все ответят за смерть жены. Эта улыбающаяся рожа того самого убийцы будет растерзана, никто не останется безнаказанным. Это я обещаю».
– Марк, извините за столь грустную новость, тем более Вы только-только пошли на поправку, но я не мог этого не сделать, так как Вам очень симпатизирую.
– Спасибо, доктор, этого стоило ожидать, – сказал я твёрдо, сжав все силы в кулак. Встав со стула, я пожал руку и сказал. – До скорой встречи.
– Нет, Марк, лучше нам не встречаться.
– Доктор, нам нужно будет ещё встретиться, это уж точно, – и с этими словами я вышел в коридор, украшенный прекрасными серыми стенами, которые напоминали мне о тех ночах, когда я потихоньку всхлипывал и выл от боли, от тех страданий, которые принесло мне это место. Сейчас я этому месту благодарен, потому что я нашёл своё настоящее «я», являющееся доминирующим. Моя жизнь должна стать чем-то вроде искупления. Теперь передо мной виднеется только одно слово – то слово, до которого я должен добраться любыми способами. Это слово – «месть».
Её похоронили тихо, мирно, как в лучших голливудских фильмах. Стояла дождливая погода, гроб был запаян, я так и не смог увидеть её прекрасное лицо в последний раз перед тем, как земля заберёт это невинное тело в свои владения.
После того, как я попрощался с человеком, который был моим поводырём, мне ничего не оставалось делать, как продать ту квартиру и вернуться к родителям, которые свято поверили в то, что написали мне чудо-лекари в своём заключении.
– А знаете, Алексей, зачем я Вам всё это рассказываю? – спросил Марк, допивая последние пол пинты своего пива.
– Думаю, что это связано с очищением совести и души. Вам просто никто не поверил. Вас же считают психом, – сказал я. Если честно, то мне стало не по себе. Ведь до конца не ясно: можно ему верить или нет? Может он и вправду больной на всю голову.
– Нет, просто должен быть хотя бы один человек, который услышит праведную исповедь, прежде чем уйти к Богу или кто там на самом деле есть…
– О чём Вы? – с изумлением спросил я.
– Ни о чём, просто настала пора всем ответить за всё – здесь и сейчас. Спасибо, что выслушали! Удачи и всего доброго! – он оставил 500 рублей на барной стойке, а сам вышел на улицу.
Я увидел через матовое стекло, как появился огонёк – это была сигарета, которую прикурил Марк. Не знаю, сколько он ещё успел выкурить, но, когда я через 15 минут вышел из бара, на асфальте был виден только след от машины отчаявшегося человека, который не побоялся сесть пьяным за руль и броситься навстречу ночи.
***
В газете на следующее утро можно было увидеть следующую заметку: «Было совершено убийство пятнадцати человек. Три человека были застрелены в полицейском участке, двенадцать погибли в психиатрической больнице под Тверью. Человек, совершивший это, покончил жизнь самоубийством, написав на стене одной из больничных палат «правда и любовь всегда побеждают, а власть и зло никогда не выживают».
Он застрелился в той палате, где находилась рыжеволосая красавица ещё пару недель назад, которая скончалась в той самой комнате, до которой не доходили отголоски внешнего мира. В той самой палате № 402, которая стала последним пунктом в жизни двух сердец, любивших друг друга и не разъединявшихся больше никогда.