Владимир Лосев
Черный призрак

– Это нечисть?

– Я же сказал, что не знаю!

– Что вы называете нечистью?

– Есть чистые создания, сотворенные богом, и есть нечистые, созданные дьяволом, – так считает простой народ. Я же называю нечистью все, что не существовало в этих местах раньше, а пришло сюда извне.

– Извне?

В ответ новый тяжелый удар, от которого избушка, как мне показалось, подлетела на полметра вверх и снова вернулась на землю.

– Нет, что-то сегодня происходит не так, до утра не продержаться. – Профессор подошел к двери и начал убирать брус, сначала один, потом второй. – Этот зверь нам весь дом разнесет, увлекся очень добыванием пищи. А людей он не боится, потому как пришел не из нашего мира.

– Что вы делаете?! – выкрикнул я, боюсь, в моем голосе прозвучала истерика. Мне и на самом деле стало страшно. Даже протрезвел. Кто-то ломал избушку и при этом обладал мощью экскаватора. Вряд ли это медведь, у того нет такой чудовищной силы, чтобы поднять дом на полметра вверх одним ударом. Я вжался в стену и почувствовал, что в спину мне дует – между бревен образовалась щель, и довольно приличного размера.

– Спасаю нас! – Сергей Сергеевич открыл дверь, что-то бросил и захлопнул снова, накладывая брус. – Ишь, привязался! Уходи, зверь невиданный, поищи другую, более легкую добычу.

В дверь ударили с еще более мощной силой. И тут раздался визг. Он, похоже, весь состоял из ультразвука, потому что у меня сразу челюсть заныла, а внутри появилось ощущение, что мое тело пытаются распилить на части, каждая косточка отзывалась болью.

Когда я уже решил, что мне не выжить, все стихло, а в стороне послышался звук тяжелых удаляющихся шагов.

– Что это вы нечисти бросили?

– Ультразвуковая граната. – Профессор сел на свою лавку, тяжело дыша. – Дает яркую вспышку и очень неприятный звук, никто не любит – ни люди, ни звери. Любимая игрушка спецназа, мне их пару десятков москвич привез как раз для таких случаев.

Он налил в темноте что-то в кружку и протянул мне.

– Пейте, юноша, мой эликсир – хорошее средство для укрепления нервов.

Я взял кружку, но выпить у меня не получалось – зубы бились о холодный металл от страха. Каким-то непонятным образом сумел сделать над собой усилие, поймал момент и вылил в рот пахнущий травами самогон. Действительно помогло. Сердце тут же перестало колотиться – по-моему, даже раньше, чем горячая жидкость достигла желудка.

Внутри снова вспыхнуло пламя. Я поставил кружку на столик и почувствовал, как меня повело и все закачалось передо мной.

Едва успел распластаться по лавке, как меня тут же потянуло в темную глубину сна, где кричали звери, а избушка распадалась по бревнышку, и я оставался один на один с невероятно ужасающим существом, состоящим из костяных игл и огромных зубов.

Утром проснулся неожиданно бодрым и энергичным. В городе мне всегда требовалась чашка кофе для поднятия жизненного тонуса, а тут чувствовал себя свежим, бодрым, словно и не провел три дня в дороге, а вчера не дрожал от страха перед чем-то невероятно жутким.

Внутри тела ничего не болело, похмелье как таковое отсутствовало, настроение замечательное.

Попытался вспомнить хоть один сон, но ничего в памяти не застряло, только осталось ощущение тягостного недоумения и ужаса.

В маленькое окошко сквозь густую паутину, в которой, кстати, хорошо просматривался маленький паучок и его добыча – десяток высохших мух, бил яркий желтый луч. Солнце взошло.

В городе мы не так воспринимаем светило, оно для нас необязательно, да мы его почти и не видим в наших каменных джунглях, двигаемся то под землей, то под крышей домов, трамваев, автобусов. Здесь среди полумрака избушки оно почему-то показалось мне неестественно ярким, желтым и жарким.

Я встал и пошатнулся. Все тело ломило так, словно вчера меня избивали пудовыми кулаками и ногами. А все потому, что не привык спать на жесткой поверхности.

Сразу вспомнился однокурсник Генка Козырев – высокий и сутулый нескладный малый, которого отец пытался выпрямить народными средствами, для чего заменил матрац на доски.

Так он и спал на простыне, которая лежала на твердой ровной поверхности. Выправить это его не выправило, он так и остался длинным, тощим и сутулым, зато приобрел великолепное качество – спать на любой поверхности. Обычно ложился на пол, расстелив газету в качестве простыни, и всегда прекрасно высыпался.

Вот ему я сейчас и позавидовал, охая и ахая от боли, с трудом заставляя себя двигаться, чтобы выбраться наружу.

Сергей Сергеевич стоял на заросшей травой улице и делал непонятные упражнения. Я такое только в кино видал, когда показывают главного героя, занимающегося кун-фу или другим азиатским искусством боя. Вот сейчас передо мной разворачивалось именно такое действо.

Профессор подпрыгивал, наносил удары, переворачиваясь в воздухе и делая невероятные сальто, и снова бил руками, ногами и, кажется, даже головой, стараясь достать невидимого противника.

Никогда не видел ничего подобного, хоть сам когда-то занимался карате, надеясь на то, что это поможет мне противостоять уличным хулиганам. Правда, надо признать, особого таланта для единоборства во мне не обнаружилось, как и гибкости, необходимой для хороших результатов, поэтому дело закончилось тем, что просто стал чуть смелее и увереннее в себе.

Впрочем, этого мне вполне хватило, чтобы ходить по улицам с гордо поднятой головой и не опускать глаз при встрече с такими же, как я, прыщеватыми юнцами. Дрался пару раз, и вбитые тренировками навыки мне помогли получать наименьший урон.

Так вот, в боевом искусстве, которое демонстрировал Сергей Сергеевич, все было иным. Совсем другой стиль. Удары наносились не кулаком и ребром ладони, а открытой рукой, да и блоки иначе ставились. Стойки другие, захваты, прыжки…

Правда, больше поражало не само искусство боя, а то, что профессор имел замечательно мускулистое тело, которому позавидовать можно.

Сам я рыхлый, как большинство моих сверстников, это и понятно: с детских лет у компьютера, такое никого не красит, не делает сильнее и выносливее.

Наши родители носились по улицам, соревнуясь в силе, быстроте и храбрости, а мы же вяло плелись до школы и обратно, ненавидя физкультуру с первого класса, отдыхая только на уроках информатики.

Профессор, заметив меня, остановился, блестя на солнце потной кожей, похожий чем-то на рыцаря, одетого в золотой плащ. Кстати, из одежды на нем имелись только черные плавки с белой чайкой впереди.

Он поклонился мне по-восточному, сложив руки у груди, я поклонился в ответ так же, как он. Получилось эффектно, вроде как: мы тоже не лыком шиты.

– Как спалось, любезнейший юноша?

– Спасибо, не очень хорошо, – хрипло отозвался я. – Очень жаль, что в вашем купе не дают матрацы и одеяла, от сна на досках у меня все тело болит.

– А у меня нет, привык уже, и вы привыкнете. Зарядку делать не собираетесь? Помогает…

– Спасибо, не обучены мы такому баловству, нам бы кофе и желательно контрастный душ для поднятия тонуса.

– Контрастного душа не имеем, как и кофе, а мыться извольте на речку, полезно и приятно.

Я посмотрел на берег, на котором росла высокая ярко-зеленая трава, блестевшая росой, как бриллиантами, и поежился. Даже отсюда, с пригорка, было видно, какая она холодная и мерзкая.

Но делать нечего, назвался непонятно кем, спи неизвестно где и умывайся там, где укажут. Я повернулся, чтобы зайти в избушку, да так и замер с открытым ртом: вчера заходил в небольшой аккуратный домик, в котором все было хорошо и правильно устроено, а теперь передо мной стояли развалины.

Сруб покосился, часть стволов оказались разбитыми до половины, словно в них били чем-то твердым и тяжелым. Повсюду на траве валялись огромные щепки, на бревнах виднелись глубокие светлые борозды, словно кто-то пытался порвать их когтями, и так почти до самого верха.

Если это сделало чудовище, то оно имело рост явно не меньше, чем два метра в холке, или умело подниматься на две лапы, как медведь.

Под ногами на утоптанной земле виднелись глубокие следы с вдавленными когтями. Я зябко повел плечами. Такое чудовище вряд ли остановили бы бревенчатые стены или дверь.

Сергей Сергеевич наблюдал за мной, как показалось, с непонятным мне удовольствием.

– Кто это был? – спросил я внезапно осипшим голосом. Мне сразу захотелось обратно в столицу. – Что за зверь такой ужасный? Медведь?

– Вряд ли, – пожал плечами профессор. – Вероятно, кто-то из тумана…

– Из тумана?

– Опять вопросы, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Юноша, пожалуйста, не надо ничего спрашивать, у меня нет простых ответов, а к сложным объяснениям вы пока не готовы, знаний соответствующих нет.

– У меня, между прочим, высшее образование, – обиделся я. – Читать и писать умею.

– Верю, только знание у вас не того мира, здесь оно почти бесполезно. Идите лучше умывайтесь, нам пора двигаться дальше.

– А на речке безопасно? – Я посмотрел через плечо на луг, сверкающий выпавшей ночью росой в свете солнца. – Может, и там кто-то водится?

– В этой речке живет только рыба, но для вашего спокойствия сам искупаюсь, после зарядки сие есть огромное удовольствие, а вы возьмите мыло или что там нужно для умывания.

Я осторожно вошел в избушку и снова ужаснулся, увидев огромную щель за лавкой, на которой спал, – в нее свободно можно было засунуть руку или лапу с когтями и оторвать мне огромный кусок мяса из спины, – и еще раз зябко передернул плечами.

Осторожно взял зубную пасту, щетку, мыло и направился к реке, скрипя всеми суставами и чувствуя, как тянет каждую мышцу тела.

Профессор находился уже на речке, плавал от одного берега к другому, периодически ныряя. Это меня сразу успокоило: если он – местный житель – не боится, значит, и мне беспокоиться не о чем.

Сама речка оказалась небольшой – метров двадцать шириной: если хорошо разбежаться, то можно перепрыгнуть тройным прыжком. Жаль, вода не держит.

Но все равно решил попробовать, разделся, разбежался, добежал до берега, но уже у самой кромки воды ноги оплела высокая густая трава, и я, потеряв равновесие, со всего размаха рухнул в воду.

Хорошо, что ничего себе не отбил, хоть и упал метров с двух, зато измазался в глине, которая тут же смылась, выплыл на середину и нырнул в глубину. На дне я понял, чем занимался Сергей Сергеевич: оказывается, у него по дну речки разбросаны морды, сплетенные из ивы.

Вот он их и проверял и понемногу набивал садок, висящий на шее, жирными желтыми карасями и небольшими окуньками.

– Вы купайтесь, а я их сейчас пожарю, – крикнул он мне. – Не торопитесь, мне потребуется минут пятнадцать – двадцать.

Он вылез и ушел, а я еще понырял, поплавал, потом не спеша почистил зубы, оделся и вернулся обратно к деревушке. В избушке двоим находиться, оказалось, совершенно невозможно. Не предназначалось это место для жизни, годилось только для сна. От рыбы, жарящейся на огромной чугунной сковородке, исходил одуряющий, невероятно вкусный запах. Все скворчало, брызгалось жиром, словно говоря о том, что делать мне здесь нечего.

Я вытащил рюкзак на улицу и сделал наконец то, что давно должен был сделать, – посмотрел, что же мне дали в Москве.

Сверху, сразу под клапаном, лежала одежда: штаны, футболка, куртка. Все цвета хаки с темными пятнами – камуфляж.

Одеяние прочное из натуральных и синтетических тканей, похоже, настоящее армейское. Ниже лежали двое трусов и носки. Х/б. Размер мой.

Немного подумав, во все это оделся, уложив городской наряд в рюкзак в боковой карман, места он занял немного, одежды на мне имелось всего ничего: рубашка, джинсы и кроссовки. Потом полез глубже.

В качестве обуви мне предлагались высокие военные ботинки на шнуровке, на толстой рубчатой подошве, твердые, непромокаемые и прочные, – в таких драться хорошо, одним ударом можно из любого гопника дух выбить.

Надел их, завязал шнурки, подпрыгнул. Ничего, ходить можно, даже по-своему неплохо. Приятно. Жаль, зеркала нет, наверняка похож на настоящего вояку – крутого мужика, перекусывающего стальными зубами дуло пушки танка и плевком сбивающего вертолет «ягуар».

Что еще у нас есть? Ниже лежал запасной комбинезон, настоящий, плотный, с молнией. Если в него влезть, то оказываешься словно в гидрокостюме, все плотно прилегает, везде резинки, стягивающие ткань, – ни пыль, ни грязь внутрь не попадут. Не знаю, для чего его мне положили. Слышал, что в такой одежде спелеологи ползают по пещерам. Но мне-то он для чего?

Впрочем, дареному коню в зубы не смотрят, глядишь, еще и пригодится как запасная одежонка. Что еще?

Ниже обнаружился нож в твердых ножнах. Настоящий. Спецназ. С зачерненным лезвием, с пилкой, с откручивающейся крышечкой на рукояти, там находилась иголка с ниткой, пара крючков и леска с поплавком – настоящий набор для выживания в дикой природе. А крышечка сделана как компас.

Прикрепив нож к ножнам, можно получить ножницы для разрезания колючей проволоки. Совсем неплохо. С таким ножом чувствуешь себя уверенно, кажется, что справишься даже с тигром или медведем – игрушечным, конечно, а не с ходячим экскаватором, который вчера чуть не разгромил избушку. Для такого зверя нужен ракетный гранатомет, скорострельный пулемет или автоматическая пушка.

Так, посмотрим, что еще мне положили…

Хороший, крепкий, широкий ремень из синтетической ткани. Прочный. Сделан в несколько слоев, при желании можно размотать и получить веревку метров десять длиной.

Такое увидел в первый раз, похоже, нечто новое, недавно изобретенное.

И на дне рюкзака пять пакетов, легких, небольших, в пластике. Можно держать даже под водой, и ничего не случится. Видел по телевизору, поэтому знаю, что это суточный набор пищи для воина спецназа.

Проще говоря – сухой паек. Позволяет продержаться неделю в любом месте планеты, нужна только вода.

Фляжка тоже нашлась – пластиковая, покрытая тканью, прочная, легко крепится к поясу.

Под пакетами лежала аптечка, в ней перевязочный материал, йод, жгут, фиксирующие повязки и разовые шприцы с чем-то, чего я не знал, – возможно, обезболивающее и наркотики – может, амфетамины. Тоже спецназ, другим такое не дается.

С этими препаратами можно обходиться без сна, не чувствуя боли и усталости. Кажется, тот, кто меня послал сюда, в эту глубинку, хорошо дружит с военными, раз ему дают то, что не продают в магазинах и не выдают геологам.

Такое снаряжение идет под грифом «Секретно».

Шприцами я пользоваться не собирался, поэтому сразу убрал в боковой карман рюкзака, подальше от греха.

Под аптечкой нашелся коврик для сна – синтетический, мягкий, на нем можно спать на сырой земле и даже на снегу. Вот вчера что мне было нужно! Если бы догадался положить себе под спину, то не чувствовал бы себя сегодня таким разбитым. Не посмотрел, что в рюкзаке. Ума не хватило. Теперь мучайся.

Когда мешок опустел, то в боковом кармане обнаружилась небольшая куртка из неизвестной мне ткани, тоже камуфляж, непромокаемая, ветром не продуваемая – мечта любого туриста.

Больше ничего, снаряжение на этом кончилось. Дали все, что необходимо для небольшого похода. Очень неплохо, учитывая, что все это достанется в личное пользование после выполнения поручения.

– Недурственно, – услышал я в подтверждение своих мыслей голос профессора за спиной, он улыбался, разглядывая меня, точнее, то, во что я был одет. – Одежка как раз для леса. Егерская?

– Спецназ, – важно ответил я.

– Это что-то вроде лесничих? – улыбнулся Сергей Сергеевич. Пошутил он так. Я-то помнил об ультразвуковой гранате, которую Проводник ночью бросил в зверя. Знал профессор, что такое спецназ, и явно лучше, чем я, раз их оружием умел пользоваться. – Лесное братство?

– Это солдаты… только самые лучшие.

– Понятно, – покивал Сергей Сергеевич. – Для профессиональных воинов подходит, им тоже приходится по лесам бродить. Завтрак готов. Желаете жареной рыбки?

– Не откажусь.

– Тогда поедим на свежем воздухе. – Профессор скрылся в избушке. – Стол во дворе.

Действительно, за избушкой обнаружился деревянный стол и лавки. Я сел и вздрогнул, услышав тяжелый предостерегающий рев. Ни жив ни мертв, ожидая самого худшего, повернул голову и увидел бурого медведя с огромной головой, с интересом глядящего на меня. Впрочем, какой он бурый? Коричневый. Длинная шерсть так и лоснится. И интерес ко мне проявляет явно гастрономический, облизывается…

Зверь по всем параметрам небольшой, примерно с меня – если встанет на задние лапы, то одного роста со мной будет. Знаю, что бывают и больше, но мне и такого хватит. Вон какие когти, сантиметров по семь каждый, да и зубы приличные, такими рвать мясо хорошо да кости перекусывать.

Сначала я просто не поверил своим глазам, хоть внутри что-то оборвалось и больше никак не соединялось.

«Денег ему, что ли, дать, чтобы не лез? – некстати подумал я, вспомнив рассказ Кирилла. – У меня как раз рубли в кармане… Тысячи хватит?»

Во двор вышел профессор, лавируя между поленьев, разбросанных по двору, прошел к столу, с облегченным вздохом поставил чугунную сковороду на стол.

– Думал, уроню. Что?! – Он взглянул на меня. Думаю, я был бледен как смерть. Мне было страшно. Я смотрел, как за спиной Сергея Сергеевича медведь на четырех лапах не спеша брел к столу.

В таком виде его голова находилась на уровне моих глаз. Я ошибался, зверь оказался немаленький. Встать я не мог от разлившейся внутри слабости. Правда, это и хорошо, если бы побежал, эта зверюга враз меня догнала. Причем легко. Помнил, что медведь может развить скорость не меньше, чем лось или олень.

Да и бежать было некуда: единственный выход со двора перекрыла огромная туша, покрытая густой шерстью.

Проследив за моим сумасшедшим взглядом, профессор улыбнулся:

– А… вот и ты, тунеядец. Где был, когда я рыбу ловил? На запах пришел?

Медведь что-то громко проворчал и показал острые клыки. Впрочем, меня больше пугали его когти, каждый больше моего пальца, темные, загнутые и очень острые.

– Этот человек нам не враг, он к нам по делу, не пугай его. Сергей Сергеевич протянул руку и потрепал медведя по густой шерсти.

– Рыбки я тебе сырой оставил, сейчас вынесу. – И строго: – Лежать! Видишь, наш гость боится. Умер!

Медведь опрокинулся на спину и так замер в нелепой, смешной позе – кверху лапами. Если бы это было в цирке, возможно, я даже засмеялся бы, а тут только слабой ватной рукой вытер пот со лба. Сердце стучало, как сломавшийся хронометр, – быстро, суетливо и очень громко.

Еще в голове мелькнула мысль:

«Наверно, вот так и приходит смерть. Еще немного страха, и будет инфаркт».

Профессор внимательно посмотрел на меня и мягко улыбнулся:

– Вы, юноша, этого зверя не бойтесь, он мой старый приятель, я его еще маленьким подобрал, сам выходил, он меня слушается и без команды не нападает. Придется в дом за рыбой идти, иначе покоя нам от этого побирушки не будет. Он большой любитель поесть, а ловить сам не умеет. Обычно, когда я на реку иду, там ждет, а в этот раз что-то оплошал. Наверное, той зверюги, что приходила ночью, испугался. Может, столкнулся с ним, а может, следы унюхал.

– А кто являлся ночью? – Это я спросил с перепуга. Решил, что у Сергея Сергеевича все звери ручные, подкормленные. – Тоже ваш приятель?

– Вряд ли. Вероятнее всего, кто-то из тумана – существо из другого мира, бывает здесь такое, объяснить пока ничего не могу, просто примите на веру…

Он говорил, а я смотрел на лапы, повисшие в воздухе, и хитрые глаза, наблюдающие за нами. Этот зверь все понимал, и ему нравилось прикидываться послушным. Но разве может быть послушной огромная зверюга в двести килограммов весом, обладающая огромными острыми когтями и не менее страшными клыками? Нет, такое существо никому не подчиняется, оно само по себе и делает то, что считает нужным.

Сергей Сергеевич ушел в дом, а я сидел не шевелясь, по-моему, даже старался не дышать, и от этого в груди появился плотный комок страха, который все больше душил меня.

Профессор отсутствовал минуты три, которые мне показались вечностью, потом появился, неся небольшой алюминиевый тазик, в котором лежало килограмма три рыбы, и поставил перед косолапым. Тот тут же перестал притворяться мертвым, перевернулся и начал с чавканьем грызть рыбу, придерживая посудину лапой.

Много времени ему не понадобилось, уже через пару минут рыбы не стало, медведь вопросительно посмотрел на профессора и втянул шумно воздух огромным черным влажным носом. Я тоже наконец-то вдохнул в себя воздух, и, думаю, так же шумно, кажется, даже в легких что-то захлюпало.

– Больше нет, – развел руками Сергей Сергеевич. – Ты иди, а мы следом за тобой пойдем, нам нужно к кордону, проследи, чтобы нам никто не помешал. Видишь, наш гость боится…

Косолапый кивнул, потом еще раз кивнул, словно понял, что ему сказали, шумно вдохнул в себя воздух и направился к выходу со двора, переваливаясь с ноги на ногу. Огромный, темно-коричневый, уже не страшный, потому что зверь уходил…

Мгновение – и его не стало, остался только тяжелый запах мокрой шерсти, который постепенно развеял легкий ветерок, несущий в себе запахи травы и реки.

– Что ж вы не едите, юноша? Неужели аппетит пропал?

– Похоже, вам нравится меня пугать. – Я медленно кивнул. – Ночью от страха трясся, и вот сейчас тоже. Хорошо еще, что медвежья болезнь со мной не случилась.

– Зачем мне вас пугать, юноша? Не вижу в этом никакого смысла. Все само собой происходит. У нас не город, а тайга, здесь зверья хватает, в том числе страшного и очень опасного. Но вы, юноша, собрались на кордон, а по дороге туда и не такое можно увидеть…

– Например?

– Не могу сказать, каждый раз встречается что-то свое. Поверьте, места здесь странные, дальше будет страшнее, поэтому приготовьтесь к тому, что будет весьма жутко, и не раз. Могу обещать только одно: напрасно этим страхам вас подвергать не стану, наоборот, постараюсь провести так, чтобы вы никого не увидели и на нас никто не напал, но это может и не получиться. Кстати, вам, юноша, известно, куда вы направляетесь?

– Мне сказали – на какой-то таежный кордон, который местные жители считают местом проклятым, поэтому ни один из них туда по собственной воле не пойдет, какие бы деньги ему ни предлагали.

– Так и есть, туда никто не ходит.

– Но вы-то, профессор, надеюсь, не верите в эти суеверия?

– В суеверия я действительно не верю, но кто вам сказал, что дело в них? – Сергей Сергеевич неопределенно хмыкнул. – К несчастью, там все реально, без какой-то мистики, но этого не объяснить.

– А просто нельзя рассказать?

– Ваше поколение привыкло к тому, что в сегодняшней жизни все просто и ясно, а это не так – наш мир сложно устроен. В нем существует многое, о чем мало кто знает. А большинство ученых и вообще все эти явления отрицает, потому что они в их видение мира не укладываются. Потому не смогу я вам рассказать то, о чем вы не имеете ни малейшего понятия.

– Зря вы так говорите, профессор, – поморщился я. – Не привыкло наше поколение к простоте. На дворе двадцать первый век: компьютеры, космос, сотовые телефоны, виртуальная реальность, ракеты, атомные бомбы – вот то, с чем приходится жить моему поколению. В ваше время все было намного проще, чем у нас. Вот скоро уже геном человека разгадают, тогда и узнаем, кто мы и откуда.

В конце этой речи мне очень захотелось пить, поэтому я подошел к колодцу с замшелым срубом. Опустил ведро, с трудом вытянул, ворочая тяжелый ворот с намотанной на него ржавой цепью.

– Неужели? – Сергей Сергеевич недоверчиво хмыкнул и почесал в затылке. – Насчет генома далеко не уверен, что кому-то удастся его разгадать, не та эта загадка – тайна жизни принадлежит богам, а они ее так просто не отдадут. Как космос пока для нас больше сказка, чем жизнь. Не освоить нам его. Неправильный это способ – полет на пуле по вселенной, стоит поискать нечто другое.

– Пуле?

– Ну, если хотите, на ядре. В мое время считали, что скоро построят огромную пушку, которая сможет выстрелить пустотелым ядром на Луну, а в ядре будут находиться люди. Идея ракеты происходит от этой идеи.

– Ну… – Я задумался и понял, что в принципе профессор прав. – А что вы можете предложить для освоения космоса, кроме полета, как вы сказали, на пуле?

– Я считаю, нужно искать другие варианты путешествия по мирам. Ракеты далеко не улетят, им горючее нужно…

Я потянулся за ведром, чтобы попить холодной водички, но не успел, Сергей Сергеевич выбил его у меня из рук в длинном прыжке.

– Нельзя вам отсюда пить, юноша, опасно очень, сейчас принесу воду из дома, тогда и напьетесь.

– Почему? – просипел я. Мой голос меня не слушался. Неожиданно как-то это получилось. Снова испугался. Уж слишком стремительно двигался этот человек с телом юноши, лицом сорокалетнего мужчины и возрастом столетнего старца.

– А вам известно, юноша, что колодец есть глаз воды, через который можно разговаривать с миром мертвых?

– Что? – У меня даже челюсть отвисла. До этого профессор не казался сумасшедшим, таким, как сейчас, хотя, если подумать, он и раньше временами был похож на не совсем вменяемого человека.

Эти странные фразы об иных мирах и о полете на пуле. Наверно, если долго жить в такой глуши, то выдумка становится реальностью, так как опровергнуть ее некому. Но последняя фраза насчет мира мертвых – это точно перебор.

– А также в нем хоронят тех, кого земля не принимает? Понтия Пилата, например, похоронили в глубоком колодце, высоко в горах, когда река Тибр не приняла его тело.

– Как не приняла? – Я даже замотал головой от непонимания. – Вы о чем сейчас говорите и главное – с кем?

– Это известный исторический факт, эко вас все-таки плохо учат, – улыбнулся Сергей Сергеевич. – В те времена было принято хоронить в воде, но тело Понтия Пилата вынесла река на отмель в паре километров ниже по течению, тогда его снова вернули в воду, но и опять река выбросила его на берег, и так повторялось много раз, пока кто-то не предложил схоронить римского прокуратора в горах в воде глубокого колодца.

– И поэтому отсюда пить нельзя? – Я ошеломленно смотрел на профессора, похоже, тот окончательно выжил из ума. Слова какие-то странные. При чем тут Понтий Пилат, Умерший пару тысяч лет назад и известный только тем, что приказал распять Христа? – А зачем тогда здесь выкопан этот колодец?

– Из этого нельзя. – Сергей Сергеевич покачал головой. – Раньше было можно, а теперь не советую, из тумана много тварей здесь бродит, не дай бог одна из них там спряталась, тогда мало не покажется. А такие случаи уже происходили и раньше. Демоны были известны во все времена, наши предки о них хорошо знали…

– Какие еще демоны? – выдохнул я, понемногу приходя в себя и глядя на профессора с опаской. – Вы меня разыгрываете? Или дело в чем-то другом?

– Например?

– В неадекватном восприятии действительности.

– А… – Профессор ненадолго задумался, потом отрицательно покачал головой. – Вряд ли я сошел с ума, но, думаю, у нас будет позже возможность выяснить это окончательно.

– Каким образом?

– Если дойдем до кордона, то многое из того, о чем я сейчас вам говорю, станет для вас понятным. Возможно, тогда вам покажется, что с ума сошел не я, а кто-то другой.

– Кто?

– Например, вы сами, юноша. Поверьте, многое из того, что будет с вами происходить, покажется невероятным. И уже сейчас кое-что происходит, что объяснить невозможно.

– И что же это?

– Вот, например, следы этих когтей… – Сергей Сергеевич показал на бревна избушки, тем самым окончательно испортив мне настроение. – Вы можете это объяснить с точки зрения вашей науки?

– Неизвестный вид? – предположил я. – Что-то вроде Лохнесского чудовища?

– Хорошая версия, – согласился профессор, ушел в дом и принес оттуда глиняную крынку с водой. – Здесь таких чудищ хватает.

Вода оказалась холодной и прозрачной, от нее стыли зубы, и даже глотать было больно. Но, напившись, я окончательно успокоился и понял, что хочу есть. Я посмотрел на рыбу и сел к столу. Война войной, а обед по расписанию.

С ума сошел Сергей Сергеевич или нет, большой роли не играет. Мне с ним детей не крестить. Заберу то, что от меня ждут, и уеду отсюда, а он пусть балагурит, умничает, иллюзиями живет или местными страшилками… мне все равно.

Профессор усмехнулся, глядя, как я осторожно вгрызаюсь в белую рыбную плоть, боясь наткнуться на кости, потом начал есть сам.

– Не верите мне, юноша?

– Нет. – Я отвел глаза. – Пока все, что я услышал от вас со вчерашнего вечера, отдает сумасшествием. Демоны – существа мифические, их придумали наши предки, чтобы объяснить те явления мира, которых не понимали. Науки тогда еще не было, поэтому многие природные явления объясняли либо проявлением божественной силы, либо дьявольскими кознями, либо творениями его слуг – демонов.

– А бог, по вашему мнению, существует?

– Тоже выдумка. Наши предки считали, он живет на облаках, но теперь, когда вся планета просматривается сверху со спутников, все знают, что наверху никого нет. Да, кстати, за это время выяснили, что в вакууме жить нельзя, поэтому за атмосферой его тоже нет.

– Что-то я об этом уже слышал. – Профессор чуть усмехнулся. – Ницше, кажется, провозгласил, что бог умер, а до этого что-то на эту тему говорил Достоевский… Дай бог памяти, а, кажется, у него Алеша Карамазов, ошарашенный идеей, что бога может и не быть, говорит с ужасом: «Но если бога нет, значит, все позволено!..» Очень юноша по этому поводу переживал…

– Ну, вот видите, уже в прошлые века люди пришли к такому выводу.

– Да, только лучше никому от этого не стало, но спорить с вами об этом не буду. – Сергей Сергеевич съел пару рыбок и остановился, в то время как я ел и ел, вероятно, от пережитого страха. – Скоро у вас, юноша, появится возможность разувериться во всех известных вам истинах. Думаю, даже удастся убедиться в том, как нелепы ваши рационалистические и прагматические представления о мире.

– Все равно в сказки не верю…

– А в медведя, который бродил не так давно по двору?

– В него верю, уж больно страшный, думал, смерть за мной пришла. Хотел и вас предупредить, да голос мне не подчинялся. Но только в медведя. – Я показал рукой на полуразваленную избушку и бревна, исцарапанные огромными когтями. – Вот в это я верить не стану, как бы ни настаивали. Мне не хочется…

– Хорошо, – неожиданно согласился профессор, – будем разбираться с реальностью по мере появления новых персонажей. Все равно скоро у вас не останется другого выхода, кроме как верить собственным глазам. Если поели, то пошли. Время не ждет…

– Наверно, поел. – Я задумчиво посмотрел на гору костей рядом с собой, даже не заметил, как съел всю рыбу. – К тому же больше ничего и нет.

– Вот и замечательно. – Профессор встал из-за стола и занес опустевшую сковородку в дом, потом задумчиво посмотрел на солнце и проговорил: – Дождь, однако, будет во второй половине дня, сильный, но быстро пройдет…