Владимир Леонидович Шорохов
Мёртвые мысли
Туман был уже не таким плотным. Низина осталась у них за спиной. Раздвигая траву, они поднялись на плато, а после этого, выстроившись в линию, двинулись в сторону леса. Ещё минут десять – и они в него войдут, а спустя полчаса пути – подойдут к скалам, с которых поднимался дым от разбившегося челнока.
– Не отстаём! – приказал Гароа тому, кто бежал за ним, а тот передал приказ следующему, и так – до самого последнего – того, кто замыкал колонну.
Задыхаясь, воины преодолели с десяток оврагов и горную речушку. Ободрав все ладони о шипастые ветки кустарников, они наконец добрались до цели.
– Однако! – увидев синее пламя, продолжавшее вырываться из двигателя челнока, Неай сделал такой жест рукой, словно бы отгонял от себя нечисть.
– Наверх! – приказал Гароа, и двое воинов, как хорошо выдрессированные псы, побежали в сторону выступа скалы, а двое других, не дожидаясь приказа предводителя клана, скрылись в кустах.
Гароа должен был лично убедиться в том, что все были мертвы. Поэтому, натянув на рот толстый шарф, который он обычно носил, чтобы не натирать шею об кожаный капюшон, командир поспешил к люку. Туда уже нырнул Лукен и, неуклюже перелезая через разбросанные ящики, стал пробираться к капитанскому мостику.
– Сколько сокровищ! – восхитился Сема и, нагнувшись, что-то поднял с пола. – Вот бы всё это продать! А может…
– Нет! – жёстко отозвался Гароа и бросил взгляд на мёртвое тело, пристёгнутое к креслу.
– Этот тоже мёртв, – с трудом шевеля челюстью, доложил Лукен.
– Тут, кажется, кто-то выжил, – и Сема заглянул в пустой стеклянный ящик. – Похоже на спальню. Что это?
– Не тебе рассуждать, – прорычал Гароа и тоже заглянул в ящик.
Больше в челноке ничего примечательного не оказалось.
Когда воины выбрались наружу, к ним подошёл проводник Ердин и бросил на землю тушку убитой твари.
– Ей кто-то вырвал клыки. Там есть ещё. Им тоже вспороли брюхо. Это было совсем недавно – незадолго до или вскоре после того, как упали боги. Я думаю, что…
Взгляд Гароа остекленел. Заметив это, Ердин замолчал на полуслове. Сняв наплечный мешок, Гароа достал из него прибор, который ему передали вместе с оружием богов, и, включив устройство, направил его на землю. Экран вспыхнул. На нём всё было красным – словно под ногами полыхал сам ад.
Гароа поднял голову. «И куда же, интересно, ты пошёл? А куда бы направился я сам?..» – задумался командир. После этого он вскарабкался на возвышенность и ещё раз посмотрел на прибор. Теперь земля на экране была светло-оранжевой, однако в некоторых местах на ней светились розовые пятна. На лице Гароа появилось нечто, напоминавшее улыбку. «Боги не врут. Боги знают всё», – подумал он.
– За мной! – приказал предводитель и, не выпуская прибора из рук, побежал по тлевшему следу.
3. Шахта
Идоя торопилась как могла. Пару раз она чуть было не упала, но, с ужасом представив, что это падение могло бы произойти не с ней, но ещё и с богом, чьё тело она несла на плече, девушка нашла в себе силы выпрямиться и, корчась от боли в руке, продолжила двигаться в сторону чёрных скал.
Да, именно где-то там и должен был находиться вход в шахту. Горящий челнок остался уже далеко позади. Снова послышался взрыв, но Идоя уже не оборачивалась. Она видела в кустах злые глаза тварей, которые, придя в себя после падения небесного огня, опять стали собираться в стаю.
– Пошёл вон! – гневно прорычала охотница и, не обращая внимания на раскрытую пасть, высунувшуюся из-за камня, пробежала мимо.
Подъём сменился небольшой ровной площадкой. Девушка увидела следы древней каменной дороги. На её лице появилась улыбка: карта, данная монахом, не соврала. Идоя на мгновение остановилась – но не для того чтобы отдышаться, – это она ещё успеет, если останется в живых, – а для того чтобы решить, куда следовать дальше. Одна часть дороги вела на возвышенность, а другая – в сторону низины. Если бы шахта была внизу, то дорогу уж точно не стали бы прокладывать вверх, – а значит, она проходила как раз где-то там, наверху.
Идоя подняла голову. Она почувствовала, как ей стало тяжело, как её спина задрожала. Девушке нестерпимо захотелось согнуться и, опустив драгоценную ношу на землю, перевести дух.
Между тем твари стали давать о себе знать. Теперь харицы уже не скрывались. Выбежав на площадку и злобно рыча, они начали окружать Идою. Их было пока немного – всего-то две особи – но через минуту-другую, скорее всего, появился бы ещё десяток, а после этого – ещё.
– Проклятье! – взревела охотница и, развернувшись, тяжёлой поступью пошла по дороге, ведущей наверх.
Твари не нападали. Может быть, они чуяли кровь своих собратьев сквозь ткань её мешка, а может быть, грохот упавшего челнока, спугнувший птиц, которые до сих пор ещё не вернулись, и, как следствие, ещё и гробовая тишина леса повергли хищников в глубокий шок… Впрочем, Идоя о них не думала. Если те отстали, это уже было весьма отрадно: значит, её жизнь должна была продлиться по крайней мере ещё на несколько минут.
– Нет-нет!.. – Идоя подумала о боге, которого несла на плече. Она не могла допустить того, чтобы низкие земные твари причинили вред тому, перед кем она преклонялась.
Ещё издалека девушка увидела широкий вход в шахту. Это была не узкая щель в скале вроде тех, что в детстве она видела у северных рудокопов. Это был огромный грот – подобный открытой пасти сказочного чудовища, которое, разинув её, ожидало, пока туда не сунется какой-нибудь глупец…
Идоя подбежала к шахте, на мгновение замерла и прислушалась. До её уха донеслись голоса первых утренних птиц и шум ветра в листве деревьев. Чавканья хариц слышно не было.
«Может быть, там кто-то есть?» – подумала она и посмотрела себе под ноги. Пятачок перед входом в шахту не имел каких-либо следов, – а значит, и внутри не должно было быть ни одной живой души. Придя к такому выводу, Идоя уже не задумываясь ступила в полумрак.
Потолки были высокими, как будто бы прежде здесь работали великаны, а балки – сухими и прочными. Пройдя с десяток метров, девушка остановилась и, развернувшись, стала ждать тварей, но те не спешили появляться. Зато до слуха Идои внезапно донеслись далёкие голоса.
– А вот это плохо. Очень плохо, – проговорила она.
О том, кто именно мог находиться в этой глуши, Идоя даже себе не представляла – и не хотела представлять. Она знала, что тут никто не жил, – так что это запросто могли быть голоса контрабандистов или торговцев живым товаром. В эти леса и раньше не ходили в одиночку, а после того, как ушли поселенцы, и подавно, – разве что одни только сумасшедшие охотники, решившие добыть клыки хариц. А это означало, что тех, кто подходил к пещере, было много…
Теперь Идоя поняла, почему твари притихли: для нападения их было слишком мало. Но, если они соберутся в большую стаю, то всё равно обязательно атакуют, а после этого по запаху придут и за ней…
«Ты уж меня прости», – мысленно обратилась она к богу, которого несла на плече.
Времени было мало – слишком мало. Стараясь не упасть, охотница направилась вглубь шахты. Глаза Идои быстро привыкли к полумраку. Она думала, что ей придётся идти на ощупь, но тлевший лишайник, покрывавший стены пещеры, давал зеленоватый свет, которого хватало для того, чтобы различить перед собой путь.
Где-то у входа в пещеру раздались громкие – явно встревоженные – голоса, а после этого донёсся крик и лязг мечей.
В погоне за оставившим тлевшие следы беглецом Гароа забыл о том, что эти места были проклятыми. Лишь только поднявшись на каменную площадку, где прибор, который командир держал в руках, уже с трудом улавливал следы, Гароа заметил, что его отряд окружили лесные звери. Их ли боялись жители княжества Бибайн, он не знал. Однако же, стоило ему только подойти к шахте – а именно туда вёл след беглеца – как твари, словно по команде, напали на отряд одновременно со всех сторон.
Нечто серое, похожее на гибрид лохматой крысы, которой отрубили хвост, и горной кошки, способной за раз убить десяток овец, прыгнуло на спину Ксабира – и, если бы не его защитный капюшон, то звериные клыки вонзились бы в его шею. Вовремя подоспевший Аметс точным ударом разрубил тварь пополам, но на её месте мгновенно появились ещё две.
Ксабир завизжал как баба. Поморщившись от этого звука, Гароа выхватил свой клинок и уже хотел было войти в шахту, чтобы настигнуть беглеца, как за его спиной раздалось сразу несколько криков. Командир резко развернулся – и тут же попятился в сторону скал. Его бесстрашный отряд, наводивший ужас на Юли и на Ерцу, напоминал в эти мгновения скопище гвардейцев, которые отчаянно бились не то с огромными крысами, не то – с росомахами…
Гароа ещё раз взглянул на экран прибора и на дотлевавшие следы беглеца, которые вели вглубь шахты. Командир уже решил было направиться по ним, но крики и стоны солдат заставили его остановиться.
Идти одному было опасно. Что у бога за оружие, Гароа не ведал. Но он знал точно: одному идти нельзя. И пока предводитель стоял в нерешительности, к нему подбежала одна из тварей.
– Убирайся! – заорал он и взмахнул клинком.
Тварь оказалась умной. Она успела мгновенно прижаться к земле, так что лезвие даже не коснулось её вздыбленной шерсти
Завязался бой. Хариц становилось всё больше и больше: они появлялись словно бы из-под земли. Отряд Гароа постарался встать в боевой круг. Так воины делали всегда, когда перевес силы оказывался на стороне противника. Однако же принять такое положение бойцам оказалось не так-то просто: звери перепрыгивали через их головы и, очутившись внутри импровизированного кольца, начинали кусать их ноги. Воины же при этом, не имея возможности в тесноте использовать своё оружие во всю силу, вынуждены были лишь колоть. И тем не менее членам отряда всё же удалось убить нескольких тварей. Другое дело, что на их месте сразу же появлялись новые – и, казалось, этому потоку не будет конца…
Ксабир, на которого бросилось подскочившее первым животное, упал. Защитный капюшон бойца сорвался. Испугавшись того, что зубы зверя вонзятся в его шею, Ксабир отвлёкся и, пока он натягивал капюшон, твари этим воспользовались. Их мелкие клыки вцепились в его пах. Толстые кожаные штаны укусу не поддались, но та сила, с которой сжались челюсти, раздавила содержимое штанов – мужское достоинство Ксабира. От боли он взвыл. В то же мгновение клыки вцепились в кисть воина, затем в его щёку и – как последний штрих – в кадык. Ксабир всё еще продолжал орать, но хлынувшая из разорванной вены кровь уже забулькала в его лёгких…
Пытаясь сбросить с себя тварей, он стал кувыркаться. Аметс видел, как они облепили его друга. Он не мог допустить того, чтобы Ксабира разорвали в клочья, и потому, покинув боевой круг, метнулся на помощь.
– Назад! – заорал Гароа, но было уже поздно.
Три зверя прыгнули Аметсу на грудь. Воин пошатнулся и чуть было не рухнул. В ту же секунду зубы ещё одной твари вцепились ему в колено. Он ещё успел взмахнуть рукой, и его клинок в кого-то из зверей даже вонзился. Впрочем, это, увы, был его последний взмах: под напором тварей Аметс не смог удержаться и через несколько мгновений упал. Как только тело Аметса коснулось земли, звери его облепили…
– Держать круг! – не своим голосом орал Гароа. – Держать круг!!
Именно так, как было сказано, воины делали всегда, когда силы противника превосходили, а затем, найдя у нападавших брешь, они совершали молниеносную атаку и, пробив дорогу для спасения, стремительно уходили. Но сейчас перед отрядом Гароа был не двуногий враг, а четвероногие твари, у которых была своя тактика нападения.
Ацо, служивший в разведке гарнизона города Бакар, притаился на другой стороне скалы и всё видел. Он хорошо знал эту местность. Раньше здесь жил его дед и успел поведать своему внуку многое о повадках того зверя, которого все боялись.
Ацо научился с харицами ладить. Он никогда не приходил в долину с пустыми руками. Придя в неё, он всегда клал на камень кусок вяленого мяса, а после этого садился рядом и начинал ждать. Иногда до появления зверя проходило всего лишь несколько минут, а порой Ацо приходилось ждать гораздо дольше. В любом случае, пока его подношение не было съедено, с места он не уходил.
Уже целый час Ацо наблюдал за отрядом Гароа, который осмелился перейти реку и тем самым – нарушить мирный договор между Юли и Бибайн. Он видел, как космический челнок богов оставил в небе чёрный шлейф. Ацо помолился о спасении душ тех, кто в нём был, однако же идти к месту крушения он не решился. Перед Ацо стояла своя задача: он был обязан проследить и выяснить, что задумал устроить враг на его земле, а после этого обо всём доложить господину Горри.
Ацо, как и его отец, почти всю свою жизнь провёл в лесах и прекрасно знал повадки зверя. Он даже научился узнавать его мысли. Может быть, это и странно звучит, но в эти самые мгновения Ацо отчётливо слышал: «Убей!» Да-да, именно – «убей!»
Ацо знал, что харицы убьют не всех воинов: некоторых они отпустят невредимыми. Но совсем не потому, что не смогут их загрызть, – а для того чтобы те на всю свою оставшуюся жизнь запомнили, что в этот лес соваться не стоит. Тем более что еркилийцы для хариц пищей не являлись: их основной рацион, как известно, составляла травоядная макаца, чей миграционный путь проходил через это самое ущелье.
Осмелев, разведчик вытянул шею. Теперь на Ацо никто не обратил бы внимания – даже если бы он встал во весь рост. Там, внизу, у входа в старую шахту шёл бой, и воины Гароа, которые напали первыми, теперь были вынуждены защищаться.
Внезапно в груди у Ацо хрустнуло. Вспышка нестерпимой боли – и уже через мгновение сознание разведчика померкло.
А дальше – словно бы ожила легенда: к Ацо подошёл воин в серебристых доспехах и вытащил пику из его спины. После этого он стряхнул с острия капли крови, и те упали на мелкий гравий, всё ещё хранивший тепло тела разведчика. Затем воин с уверенностью прыгнул вниз – туда, где кипел бой.
Увидев солдата бога, Гароа шарахнулся от страха. Все его воины, бившиеся с тварями, замерли. Они прекрасно знали, кто стоял перед ними, знали, откуда он прибыл, а главное – знали о том, зачем. Солдат в серебристых латах появился не для мести, а для того чтобы забрать тех, кто остался в живых.
– Что делать? – лепеча от ужаса, пробормотал кто-то из впередистоящих.
– Боги?!
– И что теперь? – к Гароа обратился его заместитель Тибалт, лицо которого было забрызгано кровью тварей.
Животные между тем прижались к земле. Они прекратили атаковать отряд Гароа. Теперь, вытянув носы, звери принялись втягивать новый – совершенно незнакомый им запах. В этот момент с той скалы, на которой был убит Ацо, спрыгнул ещё один солдат богов и, вынув оружие из кобуры, нажал на спуск. Звери на мгновение оцепенели, однако же грохот выстрела их не прогнал.
Серебристые солдаты повернулись к воинам Гароа. Первый из них вытянул пику, с которой всё ещё стекала кровь разведчика. Второй, достав тепловизор и взглянув на экран, просканировал почву.
«Дело – дрянь», – подумал Иакопа и провёл экраном из стороны в сторону. Земля под ногами была буквально нафарширована следами – как зверей, так и еркилийцев. Точно такой же прибор Гароа держал в своей руке; он так и не спрятал его в заплечный мешок. Сделав шаг назад, в сторону шахты, командир тихо прорычал:
– Их двое! Всего двое! Заманим их в узкое место. За спиной вход. Отступаем…
Получив от своего начальника приказ, Тибалт хлопнул по спине Оркаца, а тот предупредил Эгуна о том, что тактика боя изменилась. Все воины одновременно сделали шаг назад, а после этого – ещё один. Они старались не спешить и действовать как можно более уверенно, хотя в груди у каждого из них сердце от ужаса сжалось до размера лесного ореха. Страх свойственен всем. У воинов он был тоже. Но бежать с поля боя они не могли – поэтому шаг за шагом отступали в сторону шахты.
Рыжеволосая Идоя была уже далеко от входа. От той ноши, что была у неё на плече, спина у девушки ныла. Она понимала, что если не отдохнёт, то через минуту рухнет и уже наверняка не сможет подняться. Поэтому Идоя как можно более осторожно опустила тело бога на землю, поправила ему голову, а после этого выпрямилась. Кости её позвоночника захрустели как у старухи.
– Значит, я ещё жива…
Однако же эта мысль её не сильно обрадовала. У входа в шахту шёл бой – не то контрабандистов, не то наёмников, которые крали мирных еркилийцев и продавали их уже как рабов.
Приложив ладонь к губам, Идоя еле слышно начала молиться. Вдруг девушка замерла. Она повернула голову в ту сторону, откуда пришла. Ещё несколько мгновений назад она слышала, как оттуда раздавались вопли и лязг мечей, – и вдруг всё стихло. «Что, неужели все они погибли?» – подумала она – и ещё о том, что вход в пещеру для тварей теперь был открыт.
– Ну всё… – прошептала Идоя и, вынув свой клинок, приготовилась к последней битве.
В этот момент раздался грохот. Девушка вздрогнула.
– Матерь Божья! Прости меня за всё! И за грехи, что я ещё не совершила… Прости меня за то, что прикоснулась к богу. За то, что…
Тут Идоя задумалась: «Но ведь я же его спасла! Если бы не я, он бы погиб в своём прозрачном ящике – или его загрызли бы харицы. Ведь я же…»
Прогремел ещё один выстрел. Девушка опять вздрогнула и снова зашептала слова молитвы. Потом раздались крики. Их издавали те, кто бился с тварями.
Идоя посмотрела на бесчувственное тело, прислонённое ею к стене. Бог был без сознания. Ей стало любопытно, что же именно происходило там, у входа в шахту. Девушка быстрым, но тихим шагом – этому её научил наставник в монастыре Джергори – поспешила обратно. Свет становился ярче. Охотница прищурилась и выглянула из-за угла туннеля.
– Боги!!! – вскрикнула она.
Увидев серебристые латы, Идоя обрадовалась – ведь воины наверняка пришли за тем, кого она спасла. Однако же, увидев то, что солдаты в латах убивали тех вооружённых мужчин, которые до этого бились с тварями, девушка засомневалась в том, что пощадят её саму. Впрочем, головорезы из клана Гароа не намерены были сдаваться: они просто отступили в темноту шахты. Теперь на них уже не могли напасть харицы, а учитывая то, что солдат богов было только двое, воины Гароа решились на схватку.
Бойцы из первого ряда по команде Тибалта резко присели. Воины из второго ряда к этому моменту уже взвели арбалеты, а воины из третьего, отступив в глубину шахты, уже раскручивали в воздухе пращи.
– Я не с ними! – выкрикнула Идоя, понимая, что если солдаты богов вдруг сумеют убить всех своих противников, то они наверняка посчитают, что и она – одна из наёмников. – Вы слышите?! Я – не с ними! Ну почему же мне так не везёт?!.
Раскрученные ремни пращей загудели. Ещё секунда-другая – и короткие стрелы арбалетов, с лёгкостью пробивавшие тяжёлую кольчугу, должны были вонзиться в тела серебристых солдат…
Ждать развязки боя Идоя не стала. Если победят солдаты богов, то её убьют, а если те, кто решил с ними сражаться, – убьют всё равно. А если же погибнут и те и другие, то её загрызут твари, которые наверняка уже притаились в кустах и теперь наблюдают за тем, чья возьмёт.
– Ладно… – вздохнула Идоя, смирившись и со своим положением, и с тем, что теперь этот путь для неё был закрыт.
Девушка вернулась к богу. Он по-прежнему лежал без сознания. Осторожно взвалив его на плечо, охотница снова отправилась в путь.
Идоя уходила всё дальше и дальше. Через несколько минут шум боя затих, но она знала, что битва всё ещё продолжалась, и поэтому в запасе у неё оставалось как минимум минут пять. За это время ей необходимо было не просто уйти, но и найти воздуховод, который, насколько она помнила, находился где-то совсем рядом, – и через него выбраться на поверхность.
4. Старая крепость
Может быть, удача наконец повернулась к рыжеволосой Идое лицом, а может быть, это бог, которого она несла на плече, помог ей найти выход из шахты. Осторожно ступая по сухим ступеням лестницы, девушка поднялась на поверхность. Она даже не осмотрелась по сторонам, боясь, что страх вернёт её в темноту, и тогда уже ничто не заставит её выйти наружу.
Тварей хариц слышно не было – равно как и звуков боя. Идоя спешила как могла. Она боялась за себя – за то, что её поймают, а затем, приколотив к кресту, ещё и с живой сдерут кожу. Эту казнь ей однажды довелось увидеть. После этого она долго плакала по ночам и вздрагивала от шума ветра в трубе. Ей казалось, что это кричал тот несчастный, который в страшных судорогах скончался лишь спустя несколько часов…
Она бежала по камням, уже почти не чувствуя той ноши, что была у неё на плече. Руки бога болтались – как плети, а голова – подобно тыкве, лежавшей в заплечном мешке.
Внезапно бог глухо застонал.
– Живой?! – радостно воскликнула Идоя и, остановившись, осторожно положила его на сухую траву. Девушка впервые в жизни видела бога так близко. В челноке, когда охотница доставала его из ящика, ей было не до того. На празднике Дейнл, проходившем каждый год в городе Бакар, куда и прилетал челнок, она только лишь издалека смогла увидеть высокую спинку кресла, каким-то чудом летавшего над землёй. Самого же бога лицезреть ей так и не довелось.
И вот теперь он лежал на траве прямо перед ней. Идою не столько поразило невероятно худое лицо бога, сколько его кожа, которая, как ей показалось, была прозрачной, как стекло.
Бог открыл глаза. Его взгляд был туманным. Подобное выражение глаз девушке было хорошо знакомо. Так на неё смотрел отец Жиро, когда бывал во хмелю.
Отец Жиро был монахом в аббатстве Оррига, и девушку почему-то отдали под его попечительство. Когда монах выпивал, его руки тянулись к её телу, поэтому, как только отец Жиро заходил в дом, неся кувшин вина, Идоя тайно убегала через окно и возвращалась лишь к обеду следующего дня.
На некоторое время взгляд бога стал «трезвым», и он внимательно посмотрел на неё. Девушке стало стыдно за свой вид. Она рукой прикрыла расстёгнутую куртку – так, словно бы под ней не было рубахи, и её маленькая розовая грудь могла бы оскорбить бога своим видом.
– Кто ты?..
Бог задал этот вопрос на непонятном для Идои языке, но она догадалась о том, что он хотел знать.
– Прошу Вас меня простить, но Ваш небесный челнок разбился. Я была вынуждена достать Вас из прозрачного ящика. Там всё горело. Вы могли погибнуть. А потом… – девушка замолчала. Сказать про солдат, пришедших за богом, она не решилась. – Как Вы себя чувствуете?
Голова бога качнулась. Этот жест Идое также был знаком. Отец Жиро, если напивался, то в какой-то момент уже с трудом удерживал голову на плечах, а после очередного бокала вина силы его покидали, и голова монаха с грохотом падала на стол.
– Нет-нет-нет! – поняв по туманному взгляду бога, что он вот-вот снова лишится чувств, Идоя к нему прикоснулась. В то же мгновение бог потерял сознание.
«Нужно уходить, – подумала она и огляделась по сторонам. Тварей нигде не было видно. – Ничего. Сейчас прибегут…»
Не теряя времени даром, Идоя вновь осторожно взвалила бога на плечо. Теперь его тело показалось ей тяжёлым и каким-то совсем неудобным. Как могла, девушка поправила на плече свою ношу и, повернувшись назад, посмотрела туда, откуда пришла, но своих преследователей, к счастью, не увидела – точно так же, как и тварей. Кто из них был опаснее, сейчас уже не вызывало вопросов. Идоя тяжело вздохнула и, слегка наклонившись вперёд, побежала.
Крепость оказалась на том самом месте, что и была отмечена на карте. Увидев её, охотница улыбнулась:
– Стало быть, фортуна на моей стороне…
Прибавив ходу, Идоя добежала до невысоких ворот. Они были открыты. Зайдя в крепость, девушка попыталась их закрыть, но ей не хватило сил, – да и тело на плече изрядно мешало. Так что она оставила эту затею – тем более что как таковые ворота мало что способны были дать – ведь твари могли находиться и в самой крепости.
Выбежав на центральную площадку, Идоя увидела две, на вид – совершенно целые, сторожевые башни. Однако же, если к первой из башен примыкала казарма, то вторая стояла отдельно. Вот туда-то, шатаясь от усталости, и направилась Идоя. Еркилийцы покинули эти места давно, но, учитывая то, что сюда никто не заходил, даже телеги, корзины и прочие бытовые предметы сохранились в целости.
Подойдя к башне, Идоя взялась за массивное кольцо, прикреплённое к двери, и его потянула. Петли заскрипели, и дверь, пусть и нехотя, но всё же открылась. Перед тем как зайти внутрь, девушка внимательно посмотрела на землю. Следы хариц отсутствовали, а значит – внутри было пусто.
Бог у неё на плече застонал.
– Сейчас-сейчас! Уже скоро… – пробормотала Идоя.
Охотница сделала шаг в темноту и сразу же захлопнула за собой дверь. После этого, убедившись в том, что засов в рабочем состоянии, она его задвинула. Бог застонал опять. На первом этаже отсутствовали окна, поэтому там было темно. Впрочем, свет падал сверху.
Идоя подошла к каменным ступеням. В полумраке они выглядели добротными, но, чтобы в этом убедиться, ей пришлось сделать несколько шагов. Может быть, девушка уже слишком устала, а может, просто чувствовала, что её путь подходил к концу, но подниматься ей было особенно трудно. Ноги у охотницы дрожали. Один раз девушка даже чуть не упала, но, помня о том, кто возлежал у неё на плече, она смогла выпрямиться и преодолеть последние ступени.
– Ну всё-всё, мы пришли… – наконец выдохнула она.
Как можно медленнее она присела на колени, а после этого, согнувшись пополам, опустила тело бога на подстилку из соломы, которая каким-то чудом ещё не рассыпалась от времени.
– Как Вы? – с хрустом выпрямляя спину, спросила она у бога, но он даже не отреагировал на её слова.
«Ой-ой! Что же делать?» – в отчаянии Идоя даже подумала о том, чтобы вернуться к серебристым солдатам и сказать им, где их бог, но эта мысль девушку испугала.
Где-то вверху прокричала птица. Охотница вздрогнула. Она посмотрела наверх. Крыша была целой – как, впрочем, и всё остальное. Даже ставни на окнах – и те были на своих местах.
Темнело. Ещё полчаса – и на землю должен был опуститься мрак.
Бог в очередной раз застонал. Подсев к нему чуть ближе, Идоя сняла свой заплечный мешок и, порывшись в нём, достала бутыль с тем эликсиром, что приготовил ей накануне отец Беро.
– Без толку ведь сгинешь, – перед тем как отдать эликсир, пробурчал монах. – Хотя бы проведи ночь с удовольствием.
– Вот ещё! – поняв, на что намекал отец Беро, девушка выхватила бутыль, не забыв при этом поблагодарить монаха, и, спрятав её, немедленно ушла.
«Вот ещё!» – усмехнулась про себя Идоя, вспомнив его слова. Вынув из бутыли пробку, она поднесла горлышко к губам бога.
– Вам нужно попить. Это сильное зелье. Оно Вам поможет. Точно поможет…
Однако же губы бога даже не раскрылись. Он перестал стонать. А его голова стала, как у отца Жиро, безвольно болтаться.
– Ладно… – поняв, что это было бесполезно, девушка снова уложила бога на солому и, сняв с себя куртку, прикрыла его тощее тело.
«Бог. Вот, значит, какой он…» – пронеслось в голове у охотницы.
Между тем стало уже совсем темно. Идоя осторожно, стараясь, чтобы толстые доски не заскрипели, подошла к единственному окну на этом этаже башни и посмотрела в сторону чёрного леса. Кроме танца светлячков, кружившихся в траве у реки, никакого движения она не заметила. Откуда-то из темноты леса доносились лай, птичья трель, вой совы и шум листьев. Зарева пламени от горящего челнока видно не было. Может быть, оно уже угасло, а может, крушение случилось за горой – этого девушка точно не знала.
Наконец Идоя почувствовала то, как невыносимо она устала. Девушка закрыла ставни и, опустившись на колени, доползла до того места, в котором не то спал, не то всё ещё пребывал в забытьи сам бог.
«Бог… бог… бог…» – несколько раз повторила про себя Идоя. Что ей теперь делать, она не знала. Бог был ранен – и, возможно, что травмы, полученные им во время крушения, не были видны снаружи. Охотница знала, что это значит – разрыв внутренних органов, – и к чему это могло привести. «Но разве же боги не вечны? – спросила она саму себя и прислушалась к дыханию, доносившемуся из темноты. – Нужно кого-нибудь позвать. Но… – Она сразу же выбросила из головы серебристых солдат и уж тем более контрабандистов. – А если ему нужна помощь? Разумеется, нужна. Он же ранен! Но разве боги умирают?! Ох…»
Идоя тяжело выдохнула. Оставаться на месте становилось опасно – и нужно было срочно кого-то позвать. Девушка всю ночь не спала. Сначала она дрожала от сомнений, а после – стала трястись от ночного холода.
Как только небо порозовело, Идоя достала из заплечного мешка верёвку с узлами, которую она использовала, чтобы влезать на деревья. Охотница открыла ставни, сбросила один конец верёвки вниз, а другой привязала к медному кольцу, закреплённому в полу.
Подойдя к богу, девушка мысленно попросила у него прощения за то, что собиралась сделать, а после этого прикоснулась к его лбу. Кожа бога была холодной. Она прислушалась к его дыханию. Оно было слабым, но ровным. Достав из мешка свёрток с сухими ягодами, Идоя вложила его в руку бога, а рядом поставила бутыль с эликсиром. Помолившись в душе об его выздоровлении, она поднялась на ноги, а затем тихо, как камышовая кошка, перебралась через выступ окна и уже через минуту спрыгнула на землю.
Верёвка так и осталась висеть. Харицы по ней не смогли бы подняться – их лапы были предназначены для передвижения по земле, а тех хищников, что сумели бы воспользоваться верёвкой, в этой местности не водилось.
Идоя как можно ниже прижалась к земле, прислушалась и на всякий случай достала тот самый клинок, которым не далее как вчера вечером крошила головы тварей.
Тишина – вот что её насторожило. Однако же сидеть и ждать того, пока появятся хищники, она не стала. Взгляд девушки упал на плоский камень. Он явно лежал здесь неслучайно. Идоя повернула голову и увидела ещё один камень, а затем ещё один… Это была тропа, которая вела в сторону скалы.
Вскочив на ноги, девушка бросилась бежать. Примерно через минуту она уже ступила на старые, но всё ещё крепкие доски, лежавшие на вбитых в скалу штырях. Дорога вела не вниз – туда, где обитали твари. Петляя между скал, она уходила в сторону гор.
Идоя не стала ломать голову над тем, почему защитники крепости проложили висячую дорогу, – для этого у них наверняка имелись веские основания. Девушка несколько раз останавливалась. Крепостных стен уже не было видно. Она прислушалась. И, убедившись в том, что кругом стояла тишина, продолжила свой путь.
Лишь только к вечеру, изрядно уставшая и голодная, она добралась до первого поселения, а ещё час спустя вошла в город Бакар.
