Александр Ткаченко
Загадки Бога. Ответы на самые неудобные вопросы о Творце вселенной
В жизни святителя Луки (Войно-Ясенецкого) – православного архиерея и одновременно выдающегося врача – был момент, когда он уклонился от воли Божией. Причем произошло это, уже когда святитель был бесстрашным исповедником Христа перед лицом самых жестоких гонителей, пережил две судимости, ссылки и тюремное заключение. В 1933 году святитель принял решение окончательно уйти на покой в своем епископском служении и полностью посвятить себя медицине. Он собирался основать клинику гнойной хирургии, в которой смог бы расширить и систематизировать свои научные изыскания в этой области.
С этого момента он явственно ощутил, что благодать Божия его оставила. Дела не ладились, с клиникой ничего не получалось, все его действия не приносили никакого плода. Однако даже после очевидных вразумлений от Бога святитель, по его собственному признанию, не смог сразу признать ошибочность своего выбора:
«Спасая меня, Господь Бог послал мне совершенно необыкновенный вещий сон, который я помню с совершенной ясностью и теперь, через много лет.
Мне снилось, что я в маленькой пустой церкви, в которой ярко освещен только алтарь. В церкви неподалеку от алтаря у стены стоит рака какого-то преподобного, закрытая тяжелой деревянной крышкой. В алтаре на престоле положена широкая доска, и на ней лежит голый человеческий труп. По бокам и позади престола стоят студенты и врачи и курят папиросы, а я читаю им лекции по анатомии на трупе. Вдруг я вздрагиваю от тяжелого стука и, обернувшись, вижу, что упала крышка с раки преподобного, он сел в гробу и, повернувшись, смотрит на меня с немым укором. Я с ужасом проснулся…
Непостижимо для меня, что этот страшный сон не образумил меня. По выписке из клиники я вернулся в Ташкент и еще два года продолжал работу в гнойно-хирургическом отделении, работу, которая нередко была связана с необходимостью производить исследования на трупах. И не раз мне приходила мысль о недопустимости такой работы для епископа. Более двух лет еще я продолжал эту работу и не мог оторваться от нее, потому что она давала мне одно за другим очень важные научные открытия, и собранные в гнойном отделении наблюдения составили впоследствии важнейшую основу для написания моей книги «Очерки гнойной хирургии».
В своих покаянных молитвах я усердно просил у Бога прощения за это двухлетнее продолжение работы по хирургии, но однажды моя молитва была остановлена голосом из неземного мира: «В этом не кайся!» И я понял, что «Очерки гнойной хирургии» были угодны Богу, ибо в огромной степени увеличили силу и значение моего исповедания имени Христова в разгар антирелигиозной пропаганды».
Вот так искусно Господь вплел в судьбу святителя нить Своей воли даже там, где сам святитель от исполнения этой воли столь упорно отказывался. И в жизни каждого из нас тоже обязательно найдется такая ниточка, за которую Бог может вывести нас из самого дремучего леса наших собственных представлений о том, как нам следует жить. Нужно лишь суметь ее разглядеть в этом причудливом переплетении наших сегодняшних обстоятельств.
Тезис четвертый:
Узнать волю Божию о себе по конкретному вопросу можно через молитву, разум и совесть.
Так как же все-таки узнать волю Божию о себе в том или ином случае? Тут приходится признать одну не очень приятную вещь: если бы мы исполняли эту волю каждый раз, когда она для нас очевидна, наше духовное зрение постепенно очищалось бы все больше и больше. И мы видели бы волю Божию куда более отчетливо и могли бы далее тоже выстраивать свою жизнь по ней, а не по своим представлениям. Ведь у нас есть Евангелие, есть заповеди, в которых все очень доступно и ясно изложено, что и как делать в той или иной ситуации. Да, быть может, далеко не к каждому случаю в нашей жизни мы сейчас можем отнести этот евангельский критерий. Но там, где нам все ясно и где исполнение евангельской заповеди для нас столь же очевидно, как и ее нарушение, – разве там мы всегда поступаем по воле Божией?
Господь сказал: «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом» (Лк. 16:10). Для чего человеку знать то, что он не готов исполнить? Такое бесплодное знание послужит лишь к большему осуждению. Поэтому Бог открывает нам далеко не все. И лишь по мере исполнения Его воли там, где она нам точно известна, мы обретаем возможность расширять горизонты своего видения воли Божией о нас.
Например, в ситуации, когда близкий человек сгоряча сказал вам нечто обидное, воля Божия, безусловно, будет в том, чтобы промолчать в ответ, подождать, пока он остынет, и лишь потом спокойно и с любовью выяснить, что же так вывело его из себя, а если нужно, то и объяснить, что с вами нельзя так себя вести, что вас это ранит и разрушает вашу любовь. Нарушением же воли Божией в этой ситуации столь же безусловно будет наговорить ему в ответ с три короба всяких гадостей и рассориться на долгие мучительные часы, а то и дни. Каждый из нас знает об этом из Священного Писания: «всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией» (Иак. 1:19–20). Но вот использовать это знание в реальном конфликте получается, увы, далеко не всегда. Можно привести еще много примеров подобного рода, суть которых сводится к одному: мало знать волю Божию, нужно еще научиться исполнять ее.
Когда нам кажется, что непонятно, есть ли Божия воля на какое-то наше действие или ее нет, можно спросить об этом у Самого Бога в молитве. Вернее, попросить у Него благословения на это действие. И сразу же многое станет понятно. Например, когда просишь: «Господи, благослови меня на то, чтобы скрутить показания спидометра у моей старой машины, которую я собираюсь продать». Или же: «Господи, благослови меня пойти в ресторан с этим молодым человеком, но так, чтобы мой муж ничего об этом не узнал». Ответ в подобных случаях приходит сразу и не будет нуждаться в каких-либо пояснениях или комментариях. Просто нужно набраться решимости обратиться к Богу за этим ответом и иметь мужество принять его.
А там, где воля Бога о нас действительно нам непонятна, есть другой, столь же простой и действенный метод. В самом широком смысле воля Божия заключается в том, чтобы мы всегда поступали согласно своему разуму и своей совести. То есть искренне и честно. Пусть наш разум не очень просвещен мудростью и благодатью, пусть совесть наполовину сожжена нашими грехами. Но других инструментов для честной жизни у нас просто нет. И если разум и совесть согласно говорят нам: «Правильно будет поступить вот так», это и будет волей Божией на данный момент. В этом случае, даже если наш глупый разум в чем-то ошибся и выбрал неверный путь, Господь исправит эту ошибку Своим всеблагим Промыслом. А если мы твердо убеждены, что так поступать не надо, но все же делаем это, можно быть уверенным в том, что волю Божию мы этим поступком нарушили. Святитель Феофан Затворник считал, что участь людей с разными представлениями о воле Божией решится «верностью или неверностью тому закону, который каждый из них считал для себя обязательным». Вот этот принцип и может стать основой для действий христианина, не знающего точно, какова воля Божия в том или ином случае его жизни.
А далее все довольно просто: «Если хочешь чего-то добиться, не жди непонятно чего, каких-то знаков, а действуй сам. Хочешь выйти замуж – сформулируй требования к мужчине и начинай активно искать, знакомиться. Хочешь добиться успеха – ищи хорошую работу, а не сиди на одном месте; рассылай резюме». Но при этом слушай свое сердце, слушай свой разум. А самое главное – молись, чтобы не отпасть от Господа в своих поисках. И мало-помалу Бог все устроит такими путями, о которых ты даже помыслить не мог.
У Бога нет идеального плана о нас, потому что мы неидеальны. Но любовь Божья сопровождает нас на всех наших дорогах, сколь бы запутанными они ни оказались.
И уже одна только память об этой любви может стать для человека путеводным светом в любом жизненном тупике и нашем человеческом заблуждении. Вспомни о ней – и ее свет озарит даже те уголки твоей жизни, где, казалось бы, о воле Божией и речи идти не могло. А оказалось, что Бог был с тобой и там тоже.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет: «От лица Твоего» Господь мой, «судьба моя изыдет» (Пс. 16:2)! Весь принадлежу Тебе! Жизнь моя и смерть находятся ежечасно в руках Твоих! Во всех делах моих, во всех обстоятельствах моих Ты участвуешь: вспомоществуешь мне в благоугождении Тебе; долготерпишь мне при действиях моих своевольных, греховных, безумных. Постоянно направляет меня на путь Твой десница (т. е. правая рука. – А. Т.) Твоя! Без содействия этой десницы давно-давно заблудился бы я безвыходно, погиб бы безвозвратно. Ты, единый способный судить человека, судишь меня и решаешь участь мою навеки по праведному суду Твоему, по неизреченной милости Твоей. Я – Твой и прежде бытия моего, и в бытии моем, и за пределом земного бытия или странствования моего!»
Почему Бог не убил Гитлера?
Отвечает Сергей Худиев, богослов, постоянный автор журнала «Фома»
Убийство Гитлера – популярный сюжет, и авторы книг (или компьютерных игр) иногда мечтают о том, как бы они поехали на машине времени в прошлое и убили бы будущего диктатора, сохранив, таким образом, десятки миллионов жизней.
Вопрос о том, почему бы Господу Богу – имеющему, в отличие от нас, все возможности – не проделать этого, кажется естественным. Как говорил (очевидно, о каком-то другом злодее) еще псалмопевец: «О, если бы Ты, Боже, поразил нечестивого!» (Пс. 138:19). Этот способ борьбы со злом выглядит простым и напрашивающимся. Но, увы, он не работает.
Убийство Гитлера мало что изменило бы. Нацизм, мировая война и геноцид созрели не в отдельно взятой голове озлобленного ветерана Первой мировой и неудачливого художника – все это вызревало медленно и в миллионах голов как в Германии, так и по всей Европе. К такому развитию событий привело множество грехов множества людей. Вождя германского нацизма могли звать и не Гитлером, он мог быть не австрийцем, а, скажем, пруссаком или баварцем – это мало что изменило бы. Зловещее движение европейской цивилизации к катастрофе, которое проходило через множество событий в военной, политической, интеллектуальной, эстетической, научной – и более всего в духовной – сфере, нашло бы себе кого-то похожего, даже если бы лично Гитлера убили на фронтах Первой мировой или во время «пивного путча».
Первая мировая война привела к обрушению привычного мира европейских империй. Оптимистическая вера в прогресс цивилизации сгнила в окопах. Миллионы людей научились убивать – и не могли найти себе места в мирной жизни. В России власть захватили большевики – и, как говорил Ленин, «превратили войну империалистическую в гражданскую войну». Германия потерпела поражение – а победители думали больше о том, чтобы наказать немцев, а не о том, чтобы установить прочный и справедливый мир. В итоге Германии был навязан так называемый Версальский договор, который ставил ее в крайне унизительное положение и вынуждал выплачивать огромные репарации, ложившиеся тяжелейшим бременем на экономику.
Веймарская республика, установившаяся после войны, страдала от чудовищной инфляции, а по итогам выборов в рейхстаг самые большие фракции получали нацисты и коммунисты – и они не могли и не хотели сотрудничать ради сохранения стабильного государства. На улицах правили нацистские боевики – SA, – а армия просто не могла их подавить из-за того, что ее численность была резко сокращена по тому же Версальскому договору. Перепуганные событиями в России германские обыватели (и часть германской элиты) были готовы поддержать нацистов, в которых видели защиту от большевиков.
Катастрофа долго зрела и на уровне идей – расовая теория, которую мы привыкли считать особенностью германского нацизма, приобретала влияние во всем западном мире со второй половины XIX века. В первой трети ХХ века в университетах Скандинавии, англо- и германо-язычного мира считалось самой твердо установленной научной истиной, что человечество делится на «расы», которые в разной степени продвинулись по эволюционному пути от обезьяны к человеку, и английский джентльмен (или прусский генерал) от природы выше ирландцев или славян – не говоря уже о темнокожих – и обладает природным правом повелевать «низшими расами». Более того, самой природой «низшим расам» предопределено исчезнуть с лица земли, освободив место для «высших». Германский нацизм просто довел до логического завершения интеллектуальный процесс, который начался задолго до него. На духовном уровне дехристианизация Европы освободила место для воинствующих секулярных идеологий, которые, с одной стороны, претендовали на «научность», с другой – вызывали в своих сторонниках квазирелигиозную преданность.
Все это зло никак нельзя было бы остановить, просто воткнув отравленный нож в Гитлера или, скажем, поразив его молнией. Убить злого человека нетрудно – гораздо труднее победить зло.
Множество злых воль, множество актов греха и противления, множество ложных и ядовитых идей в душах огромного числа людей в Германии, в Британии, во Франции, в России, в США, в других странах поучаствовали в создании того потока, который вынес Гитлера на вершину власти. И не будь Гитлера, этот поток вынес бы кого-нибудь другого.
Зло и грех, увы, не исходят от каких-то отдельных плохих людей, которых мы могли бы вовремя убить, – так, чтобы хорошие люди устроили рай на земле. Они распределены в мире слишком диффузно, и плохих людей, которые вносят свой вклад в исторические катастрофы, слишком много.
И христианство обращает внимание на еще один важный, но неприятный факт: мы тоже входим в их число. Ни одна капля не считает себя виновной в потопе, и ни один человек не видит свои личные грехи причиной мировых катастроф – но это так. И вопрос «Почему Бог не убил Гитлера?» вполне может привести к вопросу «Почему Бог не убил меня?».
И ответ на него есть: потому что Бог ищет пути спасти всех этих плохих людей, которые следуют за ложными идеями. Включая меня. Он терпит зло, порожденное человеческим грехом, потому что ожидает нашего обращения к добру.
Зло побеждается не убийством злого человека – это на самом деле было бы поражение в борьбе за его душу. Зло побеждается покаянием, послушанием заповедям и удалением от греха. И ближайшее поле боя, где мы должны его победить, за которое мы несем ответственность перед людьми и Богом, – мы сами.
Как мог любящий Бог создать нас Своими рабами?
Письмо авторам книги:
Скажите, пожалуйста, почему в христианской религии люди – это «рабы Божии», а в язычестве – «дети богов»? Возможно, я задаю глупый вопрос, но все же ответьте.
Михаил
Отвечает Игорь Цуканов, постоянный автор журнала «Фома»
Начнем с того, что и в христианстве люди, строго говоря, не рабы. И уж точно не рабы в том смысле, который мы сегодня в слово «раб» вкладываем. Прежде чем ответить на заданный вопрос по существу, зафиксируем главное:
Бог не задумывал и никогда не желал видеть человека безвольным, забитым исполнителем Его приказов.
Прощаясь с учениками после Тайной Вечери, Господь Иисус Христос сказал им: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15:15). «Друзья Божии» – так традиционно в православном христианстве именуют святых. А к святости призван всякий человек. Еще ветхозаветным иудеям Господь заповедовал: «Будьте святы, ибо Я свят» (Лев. 11:44); апостол Петр напомнил эти слова и христианам (1 Пет. 1:16).
Стать другом Божиим, стать святым – вот задача «на вырост» для всякого христианина, чрезвычайно высокая, но достижимая для того, кто осознает ограниченность собственных сил и просит помощи у Бога, кто стремится выстроить жизнь по Его заповедям.
Причем заповеди – это не приказы Бога неким подневольным подчиненным. Это скорее подсказки любящего Творца обладающим правом выбора, но заблудившимся и несчастным людям. И цель заповедей – как раз освободить людей от всего порабощающего и лишающего их полноты жизни и радости.
Почему же мы так часто слышим в Церкви это словосочетание – «раб Божий»? Прежде всего просто потому, что мало кто дерзнет назвать сам себя «другом Божиим».
Авва Дорофей и многие другие отцы Церкви говорят, что человек может исполнять заповеди Божии по трем причинам. Во-первых, из страха наказания. Во-вторых, из желания получить награду, условно говоря, «пропуск в рай». И в‑третьих, бескорыстно, из любви к Богу. Страх наказания свойственен рабу. Желание «заработать» Царство Небесное – наемному работнику. И только когда человек следует за Богом по любви к Нему, он может назваться Его другом. И даже сыном или дочерью. Неслучайно та молитва, которую дал Своим ученикам Сам Христос, начинается с сыновнего обращения к Богу: «Отче наш».
Но пока мы не научились подлинной любви к Богу, мы, к сожалению, чаще сами ставим себя в положение рабов, чем друзей или детей Божиих.
Причина тому – исключительно наше собственное сердце. А как относится к нам Бог, ясно видно из притчи о блудном сыне. Юноша, несколько лет блуждавший вдали от дома, возвращается к отцу и готовится сказать ему: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих». Он готов вернуться на любых условиях, хотя бы как наемный слуга. Но отец, завидев сына, бежит ему навстречу, обнимает его и, не давая договорить, дает ему лучшую одежду, надевает на руку перстень (знак полномочий управлять домом) и устраивает пир в честь долгожданного сына, который «был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15:11–24). Для Бога мы всегда остаемся любимыми сыновьями и дочерьми. Но самим нам иногда полезнее взглянуть на себя критическим взглядом – как на рабов. Так советует нам поступать и Господь: «…когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, чтó должны были сделать» (Лк. 17:10).
Это во‑первых. Но есть еще и во‑вторых:
Если человек чей-то раб, значит, он не подчиняется никому другому. Назвать себя рабом Божиим – значит подтвердить, что ты предаешь себя Богу абсолютно и всецело: кроме Бога, ты никого не боишься, ты больше никому и ничему не раб — ни людям, ни своим собственным слабостям и зависимостям, ни телевидению, ни Интернету, ни политикам… Никому, кроме Бога.
Ударение в словосочетании «раб Божий» христиане ставят на второе слово. Стать рабом Божиим – значит обрести свободу от любых земных зависимостей.
Об этом ясно пишет апостол Павел: «Неужели вы не знаете, что кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы… <…> когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их – смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная» (Рим. 6:16, 20–22).
И последнее. Наше школьное представление о рабстве сложилось почти исключительно на историческом материале Древнего Рима, и при разговоре о рабах Божиих это сбивает нас с толку.
В Древнем Риме рабы в самом деле были абсолютно бесправны и считались не столько людьми, сколько одушевленными орудиями труда. А вот, к примеру, в Древнем Израиле рабство предполагало гораздо бóльшую степень свободы. В патриархальном обществе Израиля рабы были фактически членами семьи господина. В библейском понимании раб – отнюдь не живая «домашняя утварь», а верный человек, слуга хозяина дома. Именно на полную верность господину и столь же полную ответственность господина за своих рабов в первую очередь указывает Священное Писание. Например, у праотца Авраама был раб Елиезер, и именно он считался главным наследником господина, пока у того не родился сын Исаак (Быт 15:2–3). Закон Моисеев предписывал обращаться с рабами как можно более человеколюбиво: «Если купишь раба Еврея, пусть он работает [тебе] шесть лет; а в седьмой [год] пусть выйдет на волю даром; если он пришел один, пусть один и выйдет; а если он женатый, пусть выйдет с ним и жена его» (Исх. 21:2–3).
Именно к такому, библейскому представлению восходит и христианское понимание нашего «рабства» Богу – иначе очень странно звучали бы слова апостола Павла о Христе, Который «уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп. 2:7).
Смиренно называя себя рабами Божиими, христиане никогда не забывают о своем высоком предназначении – усыновиться Богу. Просто они осознают, что до настоящего усыновления предстоит еще долгий путь.
