Владимир Кунин
Хроника пикирующего бомбардировщика
– Меньше тридцати человек в заявке не принимается, – говорит женщина в окошке.
– А сколько это будет стоить? – спрашивает Женька.
– Наличными или перечислением?
– Что? – не понял Женька.
– Как оплачивать будете? – раздраженно спрашивает женщина.
– А… Наличными, наличными…
– Тридцать рублей.
Женька лезет в карман, вытаскивает деньги и отсчитывает их под окошком. Собственно говоря, он не отсчитывает деньги, а пересчитывает их.
Он оставляет себе пять рублей и робко спрашивает женщину:
– А человек двадцать пять можно?
– Нет, – отвечает женщина. – Не меньше чем тридцать!
Женька вздыхает и докладывает пятерку. На секунду он задерживает руку с деньгами и говорит в окошко:
– Только нам нужен экскурсовод… этот… который… блондинка.
– Елена Дмитриевна? Ратцева?
– Да.
– Пожалуйста! От какой организации экскурсия?
– Василеостровский кооператив извозчиков!
– Ваши все здесь? – спрашивает женщина, пытаясь выглянуть.
– Наши? Все! – твердо говорит Женька и вплотную придвигается к окошку.
Женька стоит и крутит в руках квитанцию.
По широкой лестнице спускается Лена Ратцева. Она замечает Женьку и узнает его.
Женька читает квитанцию и со вздохом прячет ее в карман.
Лена останавливается на лестнице и, улыбнувшись, говорит Женьке:
– Товарищ, вы от кооператива извозчиков?
– Я? – растерялся на мгновение Женька. – От кооператива…
– Где же ваши люди?
– Люди?.. Дело в том… – Женька вдруг решается. – Дело в том, что люди – это я!
– Так, – сухо говорит Лена. – Позвольте вашу квитанцию.
Женька показывает ей квитанцию.
Лена посмотрела и совершенно спокойно говорит:
– Ну что ж… Раз вы все в сборе, – она критически оглядывает Женьку, – мы можем начать экскурсию. Прошу вас, товарищи извозчики!
Лена поворачивается и идет вверх по широкой лестнице Русского музея. Женька плетется за ней…
– Младший лейтенант Червоненко! В штаб! С экипажем! – прокричал кто-то зычно…
Захлопнулась дверь за связным в бараке второй эскадрильи.
Червоненко вскочил со стула и стал быстро стягивать меховой комбинезон.
– Ну что, мученик? Сеанс окончен? – спросил Женька, складывая карандаши.
– Увы! – радостно ответил Червоненко.
– Ах, Веня, ты даже не представляешь себе, какой нынче натурщик слабый пошел!.. – пожаловался Соболевский Гуревичу. – И как он еще летать умудряется?!
Митька взял в руки рисунок, с удовольствием посмотрел на него и, широко улыбнувшись, сказал:
– Летать же легче, чудак! – Он с сожалением отложил рисунок, крикнул: – Короли воздуха, за мной! – И вышел из барака в сопровождении здоровенного Пастухова и того, который списывал текст с пластинки.
Не успела закрыться за ними дверь, как в барак просунулась голова Осадчего – моториста сто пятнадцатой «пешки». Он кого-то поискал глазами и наконец, увидев Гуревича, сделал ему таинственный знак.
Гуревич надел сапоги и вышел к Осадчему на крыльцо. Осадчий проверил, плотно ли закрыта дверь, и что-то тихо прошептал на ухо Гуревичу.
– Понятно, – сказал тот.
Он приоткрыл дверь и крикнул:
– Соболевский! На выход! – И потом снова повернулся к Осадчему: – Молодец! Тикай.
Осадчий исчез с сознанием выполненного долга.
На крыльце появился Женька.
– Слушаю, ваше благородие!
– Выпить хочешь?
– Венька! – изумился Соболевский. – Откуда ты знаешь?!
– Айда, – шепнул ему Венька и первый спрыгнул с крыльца.
Перед столом, закрытым огромной картой, в штабе полка навытяжку стоял экипаж Червоненко.
Говорил коренастый полноватый майор – начальник штаба:
– В радиусе действия нашего полка появилась сильная часть истребителей «фокке-вульф». Нам только что радировали их приблизительные координаты.
Командир полка подполковник Дорогин курил и молча разглядывал сосредоточенные лица Червоненко, Пастухова и стрелка-радиста. Замполит – штурман полка майор Семочкин – изучал карту.
– Их перебазирование, видимо, связано с необходимостью блокировать стратегический железнодорожный узел… – продолжал начштаба и показал это место на карте. – Разведка наземных войск сообщила, что сюда стянуто большое количество составов с цистернами.
В разговор вступил Дорогин:
– Такова ситуация в общем… Чтобы вы были в курсе. Теперь наша конкретная задача: произвести визуальную доразведку железнодорожного узла и фоторазведку немецкого аэродрома по имеющимся пока приблизительным координатам. Ясно?
– Пошукаем, товарищ подполковник, – спокойно ответил Червоненко.
– И поточнее, – строго добавил начштаба. – Недавно генерал звонил. Приказал при содействии наших соседей-истребителей обнаружить этот аэродром и ликвидировать.
– Ни во что не ввязывайтесь, ни на что не отвлекайтесь. Напоретесь – уходите немедленно. Нам эти данные сейчас во как нужны! – сказал Семочкин.
Из репродуктора, стоящего у койки Дорогина, послышались позывные. Все повернули головы к репродуктору.
– Внимание! Говорит Москва! Приказ Верховного главнокомандующего. Сегодня, 15 июля 1944 года, войска Третьего Белорусского фронта, продолжая победоносное наступление…
Полковая лавка военторга представляла собой обычный фургон, смонтированный на грузовике ЗИС-5.
Венька и Женька уныло стояли у прилавка и смотрели на старичка-продавца.
– Какой идиот вам сказал, что у меня есть вино?! – кипятился старичок.
– Почему «идиот»? – обиделся Венька. – Осадчий сам видел ящики с бутылками.
– Бутылки?! – взвизгнул старик. – А с чем эти бутылки он видел?
– Да, правда, с чем? – заинтересованно спросил Женька.
– С сиропом! С малиновым сиропом на прекрасном сахарине! На, смотри!
Старик поднял с пола ящик с бутылками и грохнул его на прилавок.
Женька и Венька вперились глазами в этикетки.
Женька для верности посмотрел бутылку на просвет, потом сплюнул и с размаху воткнул ее в ящик.
– Хотел бы я знать, на кой хрен нам в полк эту муру прислали, – презрительно процедил он.
– Спросите у вашего Осадчего, – ехидно сказал старичок. – Он все знает, он вам ответит.
– Пошли, Венька, – позвал Соболевский и направился к дверям. – Этот почтенный маркитант со своим малиновым сиропом начинает действовать мне на нервы.
– Я тебе покажу «маркитант»! – закричал старик-продавец. – Я на тебя сегодня же замполиту рапорт напишу!
Оставшись один в лавке, старик вынул из ящика бутылку с сиропом, понюхал зачем-то, презрительно сплюнул и так же, как Женька, с размаху воткнул ее в ящик…
За дверью лавки Венька и Женька остановились в раздумье.
– Ну, что делать будем? – спросил Венька.
– Вообще-то у меня есть идейка…
Соболевский кратко изложил Гуревичу свою идейку и напутствовал его:
– …и пусть твой Осадчий всю канистру с этой гидравлической смесью тащит. Понял? Иначе, скажи, я ему голову оторву за ложные сведения!
Гуревич убежал, а Женька снова открыл дверь лавки.
– Александр Михайлович?
Старик обернулся, увидел Женьку и не ответил.
– Дядя Саша!.. – просительно позвал Женька.
– Все равно не прощу! – отозвался старик. – Кто тебе, сопляку, позволил меня оскорблять при исполнении служебных обязанностей?
– Я больше не буду, – очень искренно сказал Женька.
– И пьете вы в своем поросячьем возрасте совершенно напрасно!..
– Я и пить больше не буду, – заверил Женька.
Старик удивленно обернулся.
– Я даже могу на ваш малиновый сироп перейти! – предложил Женька.
– Трепло!
– Я трепло?! – воскликнул Женька. – Давайте десять бутылок этого сиропа!
И Женька протянул старику деньги…
C крыльца штабного барака весело скатился экипаж Червоненко.
Здоровенный Пастухов внезапно ухватил Митьку за руки, а стрелок-радист – за ноги, и вот они оба уже пытаются качать его. Но им так и не удалось подбросить Митьку в воздух. Он вырвался и побежал через все поле к своему самолету. Пастухов и радист помчались за ним.
В старой заброшенной землянке Веня и Женька самозабвенно перегоняли гидравлическую смесь сквозь противогазные коробки.
Наполнив несколько котелков отфильтрованной жидкостью, они открыли бутылки и вылили сироп в котелки.
