Владимир Кудрявцев
Избранные труды (сборник)

Аналогичное положение и с не должностной подделкой. Подделка документов (ст. 72 УК), если она используется для получения имущественных благ, является видом мошеннического посягательства на собственность. Пленум, правильно рассматривая мошенничество как способ хищения, отказал в признании этих качеств одному из видов мошеннического посягательства на социалистическую собственность – обману путем использования подложных документов.

Другой аргумент, который приводит Б. С. Никифоров, тот, что совокупность по статьям о подлогах и хищениях позволит при добровольном отказе от хищения наказывать лицо только за подлог^[269] в действительности также обращается против указанных авторов. В самом деле, за что должно отвечать лицо, которое подделало документ с целью хищения, но затем, не использовав его, добровольно отказалось от хищения. Статья 72 УК требует, чтобы субъект, подделывая документ, преследовал цель незаконного получения прав или освобождения от обязанностей. Верховный Суд СССР по делу С. указал, что для состава ст. 72 УК требуется, чтобы подделка состояла в таком изменении документа, которое влечет для владельца или использователя какое-либо изменение в его правовом положении в смысле тех прав, которые ему принадлежат, и тех повинностей, к которым он может быть привлечен.

Если субъект добровольно отказывается от хищения, значит его подделка становится бесцельной, беспредметной, теряет свою общественную опасность. Криминалисты не учли специфики подделки: опасна не сама по себе фальсификация бумаг, а факт использования подложных документов с определенной целью. Подделка же в этом случае выступает в роли приготовления к использованию подложных документов. Поэтому было бы глубоко ошибочным привлекать лицо за подделку, когда оно добровольно отказывается от использования подложных документов.

Все сказанное о подлоге с целью хищения полностью распространяется и на подлоги с целью совершения любого другого преступления – злоупотребления властью, дезертирства, уклонения от службы в армии, мошенничества, налоговых преступлений и др.

Таким образом, подлог не может образовывать идеальной совокупности с приготовлением к преступлению, когда использование подложных документов является лишь способом совершения этого преступления.

Практическая реализация положения о том, что всякий подлог документов всегда требует квалификации по ст. 72 УК, особенно отрицательно сказывается на судьбе лиц, привлекаемых к ответственности за сравнительно менее опасные преступления. Так, например, лицо, похищающее из магазина продукты на 25 руб. путем подлога кассового чека, должно быть осуждено по ч. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1965 г. «Об уголовной ответственности за мелкое хищение государственного и общественного имущества» и ч. 1 ст. 72 УК на срок до трех лет лишения свободы. Лицо же, которое похищает государственное имущество на 300 руб., без подлога, будет осуждено на срок до одного года исправительно-трудовых работ или до трех месяцев лишения свободы. Между тем второе преступление более общественно опасно, чем первое. Смысл и содержание подделки кассового чека состояли в хищении государственных средств на сумму в 25 руб. Никакого иного ущерба социалистическим общественным отношениям лицо не причиняло. Поэтому оно должно было отвечать только за хищение социалистической собственности на сумму в 25 руб. и наказываться исправительно-трудовыми работами.

Лицо, совершающее самовольную отлучку в мирное время, направляется в дисциплинарный батальон на срок от трех месяцев до двух лет. Если же это лицо подделало увольнительное удостоверение, то, по мнению указанных криминалистов, оно должно отвечать по совокупности ст. ст. 193^10а и 72 УК и осуждаться к лишению свободы на срок до трех лет. В действительности опасность подделки состояла не в том, что она причинила ущерб порядку управления, а в том, что посредством ее произошло нарушение воинской дисциплины. Именно за это виновный и должен привлекаться к ответственности.

Лицо, подделавшее документы, которые требуются для прописки, должно отвечать согласно критикуемой точке зрения по ст. ст. 192^а и 72 УК и наказываться лишением свободы на срок до трех лет. Тогда как санкция ст. 192^а УК предусматривает лишь исправительно-трудовые работы на срок до шести месяцев.

Следовательно, требование совокупности подлога практически ведет к усилению репрессии, что принципиально неверно и противоречит учению о составе преступления.

Иное дело, когда использование подложных документов не является способом совершения другого преступления, а находится с ним в реальной совокупности. Например, как это было в деле П., когда субъект сначала совершил преступление, а затем только для сокрытия факта уже совершенного преступления подделал документы. Причем совокупность здесь допускается лишь в случаях, если будет твердо установлено, что подлог документов до начала совершения преступления не входил в преступные замыслы субъекта^[270].

* * *

* * *

При покушении субъект иногда причиняет какой-то преступный ущерб. Например, при покушении на убийство возможно ранение жертвы, при покушении на поджог может быть причинен небольшой вред имуществу, а при покушении на хищение – изъята часть имущества. Как мы видели, при приготовлении субъект также может причинить ущерб объекту. Но это всегда другой объект, а не объект посягательства. При покушении же субъект нередко начинает причинять ущерб именно объекту посягательства. Поэтому при поку шении не встает вопрос об идеальной совокупности покушения и другого оконченного преступления, разумеется, если эта совокупность не имела места уже на стадии приготовления. Здесь спорным оказывается вопрос, совершил ли субъект покушение на преступление либо оконченное посягательство на тот же самый объект^[271].

Выше приводилось дело В. и К., которые начали похищать из вагона имущество, но едва успели похитить пять пачек папирос, как были задержаны.

Органы предварительного расследования предъявили им обвинение по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Суд первой инстанции в подготовительном заседании прекратил дело по примечанию к ст. 6 УК за малозначительностью. Верховный Суд СССР признал доводы суда неубедительными, так как малозначительный размер похищенного сам по себе не может служить основанием ни к смягчению наказания, ни тем более к прекращению дела, если посторонние не зависящие от обвиняемого обстоятельства воспрепятствовали осуществлению его намерения совершить хищение в более крупных размерах^[272].

Решение коллегии является правильным. Причиненный при покушении на преступление небольшой ущерб объекту в данном случае не имеет значения элемента состава. В противном случае неизбежно было бы противоречие: покушение на преступление без какого-либо ущерба объекту признавали бы покушением, а такое же покушение, но еще более опасное, так как объект уже терпит некоторый ущерб, признавали бы преступлением малозначительным. Правильно указал Пленум Верховного Суда СССР в руководящем постановлении от 18 июня 1957 г.

«В тех случаях, когда материалами дела доказано, что умысел виновного был направлен на хищение в значительных размерах и не был осуществлен по не зависящим от виновного обстоятельствам, преступление следует квалифицировать как покушение на хищение, предусмотренное Указом от 4 июня 1947 г.»^[273].

Так же не имеет значения элемента состава – последствия умышленного уничтожения имущества – незначительный ущерб объекту при попытке причинения существенного вреда (например, сгорела небольшая часть крыши при попытке уничтожить весь дом). Разумеется, однако, что это не снимает с лица обязанности возместить причиненный материальный ущерб в порядке гражданского иска или по указанию суда в приговоре (п. «н» ст. 20 УК).

При покушении на убийство весьма нередко жертве причиняется телесное повреждение. Разграничение покушения на убийство и телесного повреждения должно проводиться не по фактически причиненному ущербу, а по содержанию умысла субъекта. Квалификация указанных случаев покушения на убийство осложняется еще и тем, что нередко у субъекта имеется так называемый «неконкретизированный» умысел. Субъект, как это часто имеет место в драке, одинаково согласен на причинение и смерти, и тяжкого, и легкого телесных повреждений.

Для определения действительного содержания умысла, как и в вышеприведенных случаях разграничения умышленного убийства и тяжкого телесного повреждения со смертельным исходом, имеет значение орудие, способ совершения преступления, мотивы, количество и направление ударов и т. д. Так, Р. в драке убил одного человека и тяжело ранил других лиц. Встал вопрос о квалификации причиненных тяжких телесных повреждений: по ч. 1 ст. 142, или ст. 19 и п. «а» ст.136 УК.

Суд пришел к выводу, что в действиях Р. имеется покушение на убийство: «…Р. наносил удары в особо опасные органы для жизни, как-то: в живот, в сердце и неоднократно. Это свидетельствует о том, что Р. умел умысел на убийство»^[274].

При использовании огнестрельного оружия важно установить, с какого расстояния производились выстрелы и положение жертвы^[275].

Важен также учет обстановки совершения преступления. Так, по делу Г. Верховный Суд СССР в определении от 29 декабря 1954 г. указал, что в результате неправильной оценки обстановки и направленности умысла суд неосновательно квалифицировал причинение легких телесных повреждений как покушение на убийство^[276].

Иногда при покушении на преступление субъект причиняет ущерб не объекту посягательства, а другому объекту. Здесь могут быть два случая: либо совокупность преступлений, образовавшаяся на стадии приготовления и не потерявшая, естественно, своего значения на стадии покушения, либо только покушение. В последнем случае фактическое причинение ущерба другому объекту является лишь необходимым способом совершения покушения и потому не меняет квалификации деяния как покушения.

Так, К. на станции Мариуполь с целью хищения железных брусьев, из которых были сделаны решетки в вагоне-леднике, сломал несколько решеток. Виновный был задержан на месте преступления. Суд первой инстанции осудил К. по ч. 1 ст. 75 УК УССР (ст. 79 УК РСФСР) за умышленное повреждение государственного имущества. Верховный Суд СССР с такой квалификацией не согласился, ибо повреждение государственного имущества с целью присвоения частей поврежденного имущества должно квалифицироваться не как повреждение, а как хищение имущества. «Квалифицируя действия К. по ч. 1 ст. 75 УК УССР, линейный суд тем самым неправильно сосредоточил внимание только на таком действии К., которое является способом совершения преступления»^[277].

Поскольку в данном случае субъект пытался похитить брусья, являющиеся государственной собственностью, то он и должен отвечать за покушение на хищение государственного имущества. Способ хищения будет учтен при определении меры наказания^[278].

§ 5. Малозначительность ущерба как основание устранения уголовной ответственности

Примечание к ст. 6 УК считает деяние не общественно опасным, то есть не преступным, если оно малозначительно и у него отсутствуют вредные последствия.

Законодатель, таким образом, прямо указывает, что критерием определения минимума общественной опасности деяния, который образует преступление, являются объективные признаки деяния. Это вовсе не означает, что здесь разрывается диалектическое единство субъективных и объективных признаков преступления. Обязательным условием применения примечания к ст. 6 УК является тождество содержания объективной и субъективной сторон преступления. Там, где такое тождество отсутствует (фактическая ошибка, приготовление, покушение), суд, решая вопрос о примечании к ст. 6 УК, принимает во внимание не фактически наступивший ущерб, а тот, причинение которого входило в вину субъекта.

Несколько не совпадает содержание умысла лица и фактическое причинение ущерба в преступлениях с так называемым неконкретизированным умыслом. В этих случаях субъект готов нанести объекту посягательства любой, в том числе и значительный ущерб. Для применения же примечания к ст. 6 УК необходимым условием является полное совпадение содержания вины и объективного причинения ущерба. Поэтому нельзя дела о преступлениях с неконкретизированным умыслом прекращать на основании примечания к ст. 6 УК.

Между тем на практике иногда разноречиво решаются дела такого рода. Так, субъект, который залез в карман какого-то гражданина с целью кражи, полагает похитить более или менее значительное количество денег. Вытаскивает же он иногда письма, документы, газеты и прочие не имеющие ценности вещи. В этих случаях суды привлекают виновных к ответственности за покушение на кражу личной собственности. Если же субъект вытащит два, три рубля, суды подчас прекращают дела о краже по примечанию к ст. 6 УК.

Так, например, Ш., находясь в парке культуры и отдыха им. Горького в Москве, украл из сумки гр-ки П. два рубля: больше денег в сумке не было. Верховный Суд РСФСР, рассматривая дело в кассационном порядке, прекратил его по примечанию к ст. 6 УК^[279].

Решение суда явно непоследовательно. Можно не сомневаться, что если бы Ш. ничего из сумки не вытащил, он был бы осужден за покушение на кражу. А так как он украл два рубля, суд дело прекратил, хотя Ш. и рассчитывал вытащить значительно большую сумму. Учитывая специфику карманных краж, как преступлений с неконкретизированным умыслом, дела о них нельзя прекращать по примечанию к ст. 6 УК. Суд может на общих основаниях снизить виновным наказание ниже низшего предела, назначить наказание условно или прекратить дело, но не по примечанию к ст. 6 УК.

Малозначительность действия и отсутствие вредных последствий – признаки, прежде всего неразрывно связанные между собой. Без малозначительности деяния не могут отсутствовать вредные последствия, а при наличии тяжких последствий нельзя говорить о малозначительности действий, причинивших эти последствия. Нельзя согласиться с авторами, которые пытаются разорвать оба признака, указанные в примечании к ст. 6 УК. Так, И. И. Слуцкий считает, что ненаступление вредных последствий само по себе, а не в сочетании с малозначительностью действия, является обстоятельством, исключающим ответственность^[280]. В качестве примеров он ссылается на преступления, предусмотренные ч. 2 ст. 75, ст. 79², ст. 79³, ч. 2 ст. 85, ч. 1 ст. 118 и другими статьями Уголовного кодекса РСФСР. В указанных статьях действительно говорится, что без наступления тяжких последствий лицо не подлежит уголовной ответственности. Но это отнюдь не доказывает, что действия, которые не повлекли подобных тяжких последствий, не были малозначительными. Напротив, именно факт ненаступления тяжких последствий является прямым свидетельством малозначительности действий (если, разумеется, в действиях лица нет покушения на причинение тяжких последствий).

Авторы учебника Советского уголовного права 1952 года рассматривают малозначительность действия и отсутствие вредных последствий как два самостоятельных признака, которые могут существовать раздельно^[281]. Примером такого деяния, в котором действия немалозначительны, а вредные последствия отсутствуют, они считают покушение на преступление. Вследствие того, что здесь нет одновременно двух признаков – малозначительности действия и отсутствия вредных последствий – они полагают, что к покушениям не применяется примечание к ст. 6 УК.

Подобные утверждения вызывают ряд возражений. В покушении вредные последствия отсутствуют по не зависящим от лица обстоятельствам. Поэтому покушением нельзя иллюстрировать то сочетание, когда действия немалозначительны, но вредные последствия отсутствуют. Содержание умысла и фактическое развитие объективной стороны преступления в покушении не совпадают. Как отмечалось, в подобных случаях суд, решая вопрос о применении примечания к ст. 6 УК, исходит из ущерба, который субъект намеревался причинить и причинил, если бы ему не помешали не зависящие от него обстоятельства. Если же этот ущерб, который должен наступить, малозначителен, дело о покушении прекращается по примечанию к ст. 6 УК. Так должно быть прекращено, например, дело о покушении на кражу бутылки пива из магазина.

Т. В. Церетели и В. Г. Макашвили называют три признака, по которым определяется малозначительность деяния: а) созданная действиями лица степень возможности наступления преступного результата, б) общественная значимость объекта посягательства и в) объем вреда, который может быть причинен объекту^[282].

Первый и третий критерии малозначительности действия являются совершенно правильными, второй – требует уточнения. Объект должен учитываться при определении опасности преступного последствия. Определяя, насколько велика опасность причинения вреда объекту и как значителен этот будущий вред, суд всегда учитывает характер объекта. Это вполне естественно, ибо, как мы видели, ущерб есть общественно вредные изменения в объекте посягательства.

Нельзя рассматривать объект преступления в качестве самостоятельного, а тем более единственного критерия малозначительности деяния. Это может привести к отказу от применения примечания к ст. 6 УК в отношении преступлений с особо ценными объектами (контрреволюционных, особо опасных против порядка управления, хищений социалистической собственности и ряда других). Именно к такому выводу приходит Н. Д. Дурманов, когда пишет, что в отношении значительной части преступлений, как-то: всех государственных преступлений, взяточничества, ложного доноса, лжесвидетельства, преступлений против личности, большей части воинских преступлений и других, не может быть и речи о маловажности посягательства и, следовательно, не может ставиться вопрос о примечании к ст. 6 УК^[283].

Нет сомнения в особой ценности таких объектов, как жизнь, здоровье советских граждан, социалистическая собственность. Однако и в хищении социалистической собственности, и в преступлениях против личности возможны малозначительные деяния, дела о которых прекращаются на основании примечания к ст. 6 УК. Хищение социалистического имущества на мизерную сумму, незначительное, третьестепенное пособничество в преступлениях против жизни и здоровья являются малозначительными и дела о них должны прекращаться по примечанию к ст. 6 УК. В воинских преступлениях сам законодатель почти в каждой статье оговаривает возможность дисциплинарной ответственности военнослужащего при отсутствии тяжких последствий. Дисциплинарная ответственность, как известно, наступает тогда, когда деяние в уголовноправовом отношении малозначительно.

Таким образом, малозначительность действия определяется степенью создания им опасности причинения вреда объекту. Эта опасность, в свою очередь, определяется объемом возможного вреда и близостью его наступления. Этот вывод полностью соответствует характеру преступного действия, как средства причинения преступного ущерба, как причины преступного последствия. Опасность действия определяется опасностью тех вредных последствий, которые оно несет с собой при завершении.

Отсутствие вредных последствий означает, что причиненный ущерб настолько малозначителен, что он теряет черты преступного, и все деяние, таким образом, превращается в дисциплинарный, административный, гражданский или просто аморальный проступок. Некоторые криминалисты уточняют понятие отсутствия вредных последствий, говоря, что под это понятие подпадают и случаи малозначительного ущерба^[284]. Подобные уточнения вряд ли требуются. Понятие отсутствия вредных последствий означает отсутствие последствий в уголовно-правовом смысле.

Полное отсутствие вредных последствий обычно имеет место при приготовлении и покушении. Но и в них преступный результат отсутствует по независящим от субъекта обстоятельствам и потому, как было показано в предыдущем параграфе, его отсутствие не устраняет уголовной ответственности. Примечание к ст. 6 УК не имеет в виду подобного рода отсутствия вредных последствий. Нельзя поэтому согласиться с мнением Н. Д. Дурманова, что «…говоря об отсутствии вредных последствий, примечание к ст. 6 имеет в виду: 1) полное отсутствие вредных последствий (при приготовлении, часто при покушении, при заглажении виновным вреда, причиненного преступлением)…»^[285]

«Заглажение вреда» тоже не может рассматриваться как пример отсутствия вредных последствий, о котором говорит примечание к ст. 6 УК. В этих случаях ущерб объекту уже был нанесен и только впоследствии субъект его возместил. Возмещение ущерба не имеет отношения к признанию деяния малозначительным. Оно рассматривается при индивидуализации наказания в качестве смягчающего наказуемость обстоятельства.

Таким образом, мы пришли к выводу, что, во-первых, понятия малозначительности действия и отсутствия вредных последствий неразрывно связаны между собой и могут быть объединены в единое понятие малозначительного деяния, которым мы и будем в дальнейшем пользоваться. Во-вторых, малозначительность деяния это не что иное, как мизерная степень общественной вредности последствий действий лиц. Какие же вредные последствия принимаются во внимание при определении малозначительности деяния? Только ли последствие – элемент состава, или все иные, лежащие за составом вредные последствия?

Решая вопрос о квалификации, суд должен учитывать лишь элементы состава, следовательно, учитывать ущерб – элемент состава. Если суд приходит к выводу, что этот ущерб малозначителен и все деяние, таким образом, лишь формально подпадает под признаки какой-либо статьи особенной части уголовного кодекса, он прекращает дело за малозначительностью деяния. Суду не потребуется в этом случае обращаться к последствиям, лежащим за составом преступления, ибо основной ущерб – элемент состава – оказывается настолько бесспорно ничтожным, что все преступление в целом перестает существовать.

Все смягчающие и отягчающие обстоятельства по делу учитываются при индивидуализации наказания лишь после того, как будет установлен состав преступления. Если же в силу малозначительности деяние является не преступлением, а дисциплинарным или просто аморальным проступком, то никакие отягчающие обстоятельства по линии субъективной или объективной стороны не могут образовать преступления. Так, отрицательная служебная характеристика лица, совершившего дисциплинарный проступок, не может создать преступления. Точно так же как положительная характеристика лица не может преступление превратить в малозначительное деяние, в дисциплинарный проступок.

Трудно согласиться с утверждением Н. Д. Дурманова, что «…опасность лица в ряде случаев, например, при повторности деяния, может служить основанием для неприменения примечания к ст. 6, хотя бы совершенное субъектом действие и было само по себе малозначительным»^[286]. Иначе говоря, два последовательно совершенных действия, которые не содержат в силу малозначительности состава преступления, образуют, по мнению Н. Д. Дурманова, преступление.

Аналогичное мнение высказывает В. И. Курляндский. Он пишет, что если военнослужащий совершил деяние, не являющееся в силу примечания к ст. 6 УК преступлением, но если в данной части плохая дисциплина, если субъект прежде уже имел дисциплинарные взыскания и, наконец, если отмечаются другие отягчающие обстоятельства, лежащие за составом данного правонарушения, то в силу своеобразия военно-уголовного права такое лицо должно подвергаться уголовной ответственности^[287].

Приведенное утверждение В. И. Курляндского противоречит его же совершенно правильному мнению, высказанному в той же работе, что смягчающие обстоятельства (ст. 48 УК) не могут быть использованы для разграничения дисциплинарного проступка и преступления: они годны только для индивидуализации наказания^[288]. Логическим продолжением этой мысли должно быть признание, что и отягчающие обстоятельства (ст. 47 УК) также не могут быть использованы для разграничения дисциплинарного проступка и преступления: природа отягчающих и смягчающих обстоятельств одинакова. Те отягчающие обстоятельства, которые привел в своем примере В. И. Курляндский, как раз и предусмотрены в ст. 47 УК.

B случаях бесспорного отсутствия состава преступления в силу малозначительности, деяние не признается преступлением, независимо от отягчающих обстоятельств, в том числе и дальнейших вредных последствий. Так, если ткачиха вынесла с фабрики катушку ниток стоимостью в один-два рубля, а возчик выпьет бутылку перевозимого им пива, то следователю и суду нет надобности выяснять дальнейшие вредные последствия их действий, лежащие за составом преступления. Деяния эти бесспорно малозначительны и потому не влекут за собой уголовной ответственности. Там, где нет состава преступления, отпадает вопрос о смягчающих или отягчающих обстоятельствах.

Очень часто причиняемый ущерб по своим размерам таков, что стоит на грани малозначительности общественно опасного ущерба. Вот в этих случаях суд и прибегает к учету не только основного ущерба, но и ущербов, лежащих за составом преступления. В этих случаях суд учитывает личность субъекта, время, место совершения преступления и все иные самые различные обстоятельства. Так, Пленум Верховного Суда СССР по делу К. решил, что при разрешении вопроса, являются ли инкриминированные действия уголовным преступлением или дисциплинарным проступком, суд должен руководствоваться характером совершенного действия, тяжестью наступивших последствий и личностью обвиняемого^[289].

З. был осужден по части 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1955 г. «Об уголовной ответственности за мелкое хищение государственного и общественного имущества» на три месяца лишения свободы за то, что он совершил кражу с колхозного тока необмолоченной ржи в количестве 15 кг. После обмолота ржи осталось 6 кг зерна, которое и было у него отобрано.

Председатель Верховного Суда РСФСР принес протест на предмет прекращения дела в силу примечания к ст. 6 УК. Верховный Суд РСФСР протест отклонил по тем основаниям, что необмолоченная рожь из скирды колхоза расхищалась систематически. По определению комиссии, всего на день задержания З. было похищено 155 тонн ржи. Но Верховный Суд РСФСР, учитывая первую судимость З., а так же то, что он инвалид, имеет на иждивении двух малолетних детей и что похищенное зерно возвращено колхозу, назначило З. наказание условно^[290].

В настоящем деле хищение 15 кг ржи по величине ущерба не является бесспорно малозначительным хищением при наличии Указа от 10 января 1955 г. «Об уголовной ответственности за мелкое хищение государственного и общественного имущества». Поэтому Верховный Суд РСФСР и обратился к оценке других отягчающих обстоятельств по делу, в частности, учел распространенность подобного рода краж колхозного имущества. Максимально конкретизировав таким путем степень общественной опасности совершенного хищения, Верховный Суд правильно пришел к выводу об отсутствии признаков малозначительности деяния.

В другом деле колхозные рыбаки О., Н. и Ч., возвращаясь с лова рыбы, похитили 53 штуки рыбы частиковой породы (воблы). Народный суд также осудил их по части 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1955 г. Вышестоящий суд оставил приговор в силе. Председатель Верховного Суда СССР представил протест, требуя отмены приговора народного суда и определения вышестоящего и прекращения дела на основании примечания к ст. 6 УК.

Верховный Суд РСФСР протест удовлетворил. Из материалов дела видно, что общий вес похищенной рыбы составляет 4,2 кг на сумму 4 руб. 62 коп.

О., Н. и Ч. в прошлом не судимы, на иждивении имеют малолетних детей и по месту работы характеризуются с положительной стороны^[291].

В настоящем деле ущерб, причиненный хищением, безусловно был малозначительным – 4 руб. 60 коп. на троих лиц. Преступный ущерб потерял черты признака преступления, а отсюда и все преступление в целом перестало существовать и превратилось в деяние малозначительное. Поэтому, если бы у осужденных и не оказалось смягчающих обстоятельств (семейное положение, несудимость и положительная характеристика), все равно их действия не были бы преступными в силу примечания к ст. 6 УК.

* * *

Все сказанное о понятии малозначительности деяния полностью применимо и к разграничению преступления от дисциплинарного, административного и гражданского правонарушения. Дисциплинарный и административный проступки содержат минимальную степень общественной опасности, которая не образует преступления, но достаточна для дисциплинарной и административной ответственности.

В уголовно-правовой и административно-правовой литературе дискуссируется вопрос о том, является ли общественная опасность признаком только преступления, а административные и дисциплинарные проступки обладают каким-то качественно иным признаком (например «общественной вредностью»^[292]), или административным и дисциплинарным проступкам присуща та же общественная опасность, что и преступлениям, но в минимальной степени^[293].

На наш взгляд, эта дискуссия носит терминологический характер: следует ли минимальную степень общественной вредности в дисциплинарном и административном правонарушении называть общественной опасностью или дать ей иное наименование. Все советские правоведы согласны, что и в административном, и в гражданском, и в дисциплинарном проступках содержится какой-то элемент вредности социалистическому правопорядку, ибо все эти деяния являются видами правонарушений. Признают, что количественное различие в степени общественной опасности преступления и указанных правонарушений образует новое качество деяний – дисциплинарных или преступных. Все согласны, что грань между преступлением и административным, дисциплинарным и гражданским правонарушениями не является раз и навсегда данной, а продвигается в ту или иную сторону в зависимости от конкретных условий места и времени. Это главное. Остальное касается не содержания, а формы, терминологии.

В монографии Н. Д. Дурманова «Понятие преступления» приведены интересные таблицы, показывающие, что именно избирает сам законодатель в качестве основного критерия разграничения преступления от иных видов правонарушения^[294]. Таблицы наглядно показывают, такой же вывод делает и Н. Д. Дурманов, что основным и решающим признаком при разграничении административных и дисциплинарных проступков от преступлений являются тяжкие последствия (ст. ст. 59^3в, 75¹, 75⁴, 79², 79⁴, 85, 86, ч. 1 ст. 108, 112, ч. 3 ст. 133 и другие статьи Уголовного кодекса РСФСР).