Владимир Корн
Артуа. Звезда Горна

– Это почему еще?

И что тут прикажете делать? Объяснять устройство Вселенной? А с другой стороны – почему бы и нет? По крайней мере, о Бобсе забуду и о своем позоре. И я начал рассказывать, постепенно увлекаясь, время от времени поглядывая на Янианну, чтобы видеть ее реакцию. Девушка слушала заинтересованно, тема ее увлекла. Присев на удобную скамейку, больше похожую на диван с кожаной обивкой, она предложила расположиться рядом. Я, сама скромность, примостился на самом краешке.

– Не все небесные тела являются звездами, леди Янианна, и это легко определить. Звезды мерцают, а планеты светят ровно, вы только приглядитесь внимательно…

И меня понесло. Планета с ее атмосферой, ледяной безвоздушный Космос, миллиарды и миллиарды лиг между светилами, движение по орбитам, метеориты, сгорающие по пути к земле…

Янианна слушала очень внимательно, даже завороженно, а я продолжал:

– Представляете, некоторые из тех звезд, что мы видим перед собой, – я указал рукой на небосвод, – погасли миллионы лет назад. Но их свет, а самое быстрое, что мы можем представить, – это скорость света, продолжает нам светить. И будет светить нашим внукам и правнукам, и их внукам и правнукам, и еще очень, очень долго.

Я снова взглянул на девушку.

– Но не все так грустно, леди Янианна. Вполне возможно, что на одной из планет, что мы видим перед собой, тоже существует жизнь. Может быть, они совсем не похожи на нас, у них зеленая кожа, огромные уши и нет носа или вместо носа щупальце – это неважно. Важно то, что они тоже любят, страдают, хотят чего-нибудь добиться. Только представьте себе, что именно сейчас вон на той или на той планете сидят на скамеечке влюбленные… – Тут я чуть было не ляпнул «как мы», но вовремя спохватился: – И тоже смотрят на звездное небо, гадая, одиноки ли они во Вселенной.

Янианна еще некоторое время смотрела на звездное небо, затем легко поднялась.

– Пойдемте, барон, здесь недалеко.

Буквально за следующим поворотом аллеи девушка раздвинула руками ветки цветущей сирени и шагнула в сторону. Там оказалась выложенная каменными плитками дорожка, ведущая к ловко скрытой в зарослях беседке. Она была немалых размеров, посередине стоял стол, на котором расположились с полдюжины бутылок вина, вазы с фруктами, какими-то лакомствами и бокалы ажурного стекла. По периметру стояло несколько кресел, присутствовала даже оттоманка, и не одна.

– Это моя беседка, сюда без приглашения никто не придет.

Значит, такая беседка в саду не одна. Ну что ж, практично в некоторых смыслах.

Императрица присела на кресло, стоящее во главе стола, жестом пригласила присоединиться к ней и попросила налить ей вина. Я налил ей и с удовольствием выпил сам – в горле пересохло. От волнения, что ли?

– Скажите, Артуа, теперь, когда вы обладаете целым состоянием, каковы ваши дальнейшие планы? Если это, конечно, не страшный секрет…

Ну не такое уж большое состояние – смотря с кем сравнивать. А вот то, что она назвала меня по имени, радует бесконечно.

– Ну что вы, леди Янианна, какие могут быть у меня секреты от вас? Я серьезно намерен заняться производством, и для этого теперь у меня есть все необходимое – средства, знания и идеи. Сейчас мне нужно лишь немного времени, чтобы развернуться как следует.

– А что вы скажете о леди Элоизе?

– Интересная девушка, красивая, веселая, с хорошим характером.

– Вы замечали, что она от вас без ума?

Это трудно не заметить, и я кивнул в ответ.

– Так почему бы вам не взять ее замуж?

Милая девочка, рано еще в твоем возрасте свахой-то быть. Вслух же сказал первое, что пришло на ум:

– Я много старше ее.

– Ну и что? Моя мама была младше папы на двадцать лет, и они любили друг друга до самой смерти.

Папа успел славно погулять до женитьбы: насколько я помню, это был первый его брак.

– Леди Янианна, Элоиза замечательная девушка, но… Наверное, просто она не моя половинка.

– Половинка? Какая половинка?

Вот же допрос с пристрастием! Но отвечать надо.

– Вы знаете, на моей родине есть такая легенда. Когда-то, очень давно, Создатель разделил людей на две половинки. С тех пор ходят они по свету и ищут свою вторую половинку. Некоторым это удается быстро, у других поиски затягиваются на всю жизнь.

– Никогда не слышала о такой легенде. А как определить, что именно этот человек является твоей половинкой?

– Не нужно никак определять, леди Янианна, сердце само подскажет. Возьмет этот человек вас за руку или даже случайно прикоснется, и сердце сразу подскажет – вот он.

– Неужели это так легко?

– Если бы. Случается, что и сердце ошибается. Проживут такие люди вместе двадцать лет, а однажды проснутся и поймут, что они абсолютно чужие друг другу люди. А ведь жизнь уже прожита, можно сказать.

Мы немного помолчали. Возможно, девушка думала о прикосновениях и что она при этом испытывала, а может, о чем-то другом.

На далекой городской ратуше часы пробили полночь.

«Сейчас карета превратится в тыкву», – уныло подумал я.

– О чем вы? Какая карета, какая тыква? – недоуменно спросила лучшая из девушек этой Вселенной.

Видимо, я все же подумал вслух.

– Есть такая сказка, леди Янианна…

Золушку я назвал Синдереллой – так звучало лучше, чем Копающаяся в золе. И рассказал сказку о бедной Золушке, ее злой мачехе, стервах сводных сестрах, слизняке отце, королевском бале и потерянной хрустальной туфельке. Янианна слушала внимательно, положив подбородок на сжатые в кулачки руки.

– А что было потом? – спросила девушка, когда я закончил.

– Потом они жили долго и счастливо и умерли в один день.

– И умерли в один день, – эхом повторила она.

Вот же черт, опять я напомнил ей о гибели родителей, а она их очень любила.

– Кстати насчет бала, барон. Почему вы не танцуете? Не любите танцы?

Я постарался объяснить, что мне нравятся не сами танцы, а возможность потанцевать с приглянувшейся девушкой.

Янианна посмотрела на меня, о чем-то подумала, затем сказала:

– Ну поскольку, барон, вы спасли меня от ужасного чудовища, в благодарность за это я подарю вам один танец. Как я вижу, сами вы его попросить не отважитесь.

Господи, да я даже дышать в твою сторону боюсь, – настолько ты прекрасна.

Сейчас передо мной находилась девушка изумительной красоты, таких в природе вообще не должно существовать – иначе как же тогда смотреть на остальных женщин…

Вероятно, Янианна иногда ловила такие мои взгляды, хотя я тщательно пытался их скрыть, и это очень забавляло ее.

Некоторые ее вопросы заставали меня врасплох, поскольку я даже не слышал их, совершенно незаметно для себя вновь и вновь любуясь самым совершенным в мире созданием. Невозможно объяснить словами, как был прекрасен каждый ее жест, даже когда она легким движением руки поправляла непослушную прядку волос или просто переставляла бокал.

Ситуация явно забавляла Янианну, и, когда я, смущаясь, просил повторить вопрос, она весело смеялась. Все это, несомненно, было для нее привычным – не могу представить себе мужчину, которого она могла бы оставить равнодушным.

И тогда у меня возникла идея, настолько безумная, что даже дух перехватило.

– Ваше величество, леди Янианна. Может, в таком случае, это будет новый танец?

– Новый танец? И что же он собой такое представляет?

– Танец называется вальсом, и он словно создан для вас, клянусь всем, что мне свято. Он очень красивый, и я просто уверен, что, после того как вы его покажете, весь двор только и будет его танцевать.

Кажется, я порядком заинтриговал красавицу-императрицу.

– И что же он из себя представляет? Очень надеюсь, что этот танец не нанесет урона моей чести.

– Нет, что вы. Разве мне могло бы прийти в голову нечто подобное? На моей далекой родине он очень популярен в высоких кругах. Собственно, для этого он и создавался.

Я напел мотив знаменитого вальса Штрауса-сына «На прекрасном голубом Дунае». Императрица все еще колебалась, но я сумел ее убедить. И вот здесь встала маленькая проблема.

– Леди Янианна, удобно ли мне будет положить свою руку вам на талию?

– Это еще зачем? – слегка нахмурила брови девушка.

– Ну мы должны встать в соответствующую позицию.

После секундного колебания Янианна согласилась.

– Хорошо, Артуа, тем более что сегодня вы уже сделали это и без моего согласия, – сказала она, немало смутив меня.

Янианна встала и посмотрела на меня в ожидании. Ростом императрица едва достигала моего подбородка, но при этом у меня все время складывалось впечатление, что мне приходится поднимать голову, чтобы посмотреть на нее. Я подошел к ней вплотную, не решаясь прикоснуться. Янианна смотрела на меня смеющимися глазами – дескать, смелее, барон, клянусь Богом, я живая, а не то, что вы себе придумали…

– Это совсем несложно. Вот смотрите, мы делаем вот так. И раз-два-три, раз-два-три… У вас прекрасно получается, леди Янианна.

Мы покружили немного вокруг стола, благо размеры беседки позволяли это сделать. У нее действительно получалось отлично. Еще бы – с будущей императрицей с детства занимались лучшие педагоги, в том числе и танцами, входившими в курс обучения благородных девиц.

Танец девушке определенно понравился, и все же некоторое время она раздумывала: не каждый день в ее жизни появлялся невесть кто, предлагающий невесть что. Но мне удалось убедить ее, и она решилась. Теперь оставалось сделать то, без чего наш танец не мог бы состояться, – музыку, а для этого необходимо было обратиться к музыкантам.

Глава 2
Сказки Венского леса

К счастью, музыканты находились в своей комнате для отдыха. Я вошел в нее и огляделся по сторонам. Взгляды, которыми меня они встретили, по большей части были настороженными – как же, ввалился один из благородных, и неизвестно, что ему нужно. Что ж, может быть, это поможет нам быстрее найти общий язык? Я положил на огромный барабан несколько золотых монет. Вот теперь в их глазах читался некий интерес, разбавленный известной долей скептицизма.

Понять их можно: является некий тип в необычного покроя одежде, явно в возбужденном состоянии – сейчас начнет что-то требовать, поскольку просить такие посетители попросту не умеют. Но и они не кто-нибудь, а императорский оркестр…

Я вновь обвел взглядом музыкантов. Явно, что этот пожилой, с всклокоченной шевелюрой человек является у них капельмейстером, к нему и следует обращаться.

– Господа музыканты! – Обращение как будто бы ко всем, но смотрел я на капельмейстера. – Я хочу обратиться с просьбой, которая, вполне возможно, покажется вам необычной. Ее величество императрица подарила мне один танец.

Капельмейстер спрятал улыбку в пышные усы: вы не по адресу, если решили похвастать. Я продолжил:

– Но это необычный танец. Вернее, танец обычный, но незнакомый в этих местах, так же как и музыка, его сопровождающая.

Некоторое шевеление, легкий интерес. В императорском оркестре играют лучшие музыканты, и их трудно удивить чем-либо новым, ведь чтобы и дальше считаться лучшими, им необходимо постоянно обновлять репертуар.

Наконец я нашел глазами то, что искал. Взяв в руки скрипку, погладил по деке кончиками пальцев, как добрую старую знакомую, которую очень давно не видел. А ведь было время, когда я ее ненавидел до нервной дрожи.

– Господа музыканты, сейчас я попробую объяснить то, чего хочу от вас. Прошу заранее извинить за недостатки исполнения – маловато практики. Пару минут, буквально.

Музыканты продолжали следить за моими манипуляциями, все еще не придя к общему мнению, кто перед ними – эксцентричный тип, человек, немного не поладивший с собственной головой, или действительно предстоит услышать нечто новое и незнакомое.

Наконец мне удалось исполнить мелодию, хоть и не с первого раза.

– Вот такая музыка. Очень хочется, чтобы вы мне помогли. Если дело только в этом, – я показал смычком на монеты, все еще лежащие на барабане, – то за деньгами дело не станет. Помогите мне, и я ваш вечный должник.

Я с тревогой оглядел их уже в который раз: ведь если они не смогут или не захотят – все пропало, мне никогда не оправдаться перед Янианной. Черт с ним, что она императрица, но оказаться в глазах такой девушки болтуном, который не отвечает за свои слова…

– Если вас не затруднит, пожалуйста, исполните эту музыку еще раз, – попросил капельмейстер.

Я выполнил его просьбу, и на этот раз у меня получилось вполне прилично. Сейчас они слушали очень внимательно, и все по-разному. Кто-то перебирал невидимые струны, кто-то слушал, откинувшись и прикрыв глаза, а кто и вовсе напевал мелодию под нос.

Наконец я закончил и вновь с тревогой поглядел на них, в который раз проклиная себя за горячность. Кто тянул меня за язык? Станцевал бы, в конце концов, один из тех танцев, которые приняты на балах, – они неплохо у меня получались. Что там сложного? Не нижний брейк, да и учительница у меня была прекрасная.

– Эрариа, – обратился капельмейстер к худому длинноволосому юноше, безусому, но с пучком бесцветных волос на месте бороды, который и оказался хозяином скрипки, все еще находившейся в моих руках. Юноша согласно кивнул, взял у меня скрипку и заиграл.

Когда он закончил, я пораженно посмотрел на дирижера. Тот пожал плечами, всем своим видом показывая: чай, не на деревенских свадьбах играем. Эрариа сыграл блестяще, и я не услышал в его исполнении ни одной ноты фальши.

– Что касается вашей просьбы, господин…

– Де Койн.

– …господин де Койн. Я думаю, мы справимся. Прекрасная музыка, хотя ничего подобного я не слышал. Мы никогда не играли такого, будет сложно, но и исполнители у меня собрались далеко не самые худшие, уверяю вас. Тем более что это касается ее величества императрицы. Не беспокойтесь, мы справимся.

– Может быть… – Не договорив, я вновь показал на золото.

– Этого хватит. Вообще, если быть справедливым, я сам должен вам денег за эту музыку. Но понимаете, я не один.

Когда я уже уходил, услышал:

– Как называется этот танец?

– Вальс. Он называется вальсом.

Анри, увидев мою взбудораженность, вопросительно поднял брови – проблемы?

Так же молча, движением головы, я ответил – нет.

Коллайн выглядел не лучше меня, но причины были несколько иные.

Взяв по бокалу игристого, мы присели за одним из столов, которые находились на некоторой возвышенности над общим уровнем пола, и потому отсюда открывался замечательный вид.

– Знаешь, Артуа, у меня были две мечты, и одна из них исполнилась.

– Одна, как я догадался, побывать на императорском балу. А вторая?

– Как-нибудь потом. Сейчас для этого не слишком подходящее время.

Коллайн человек далеко не сентиментальный, но, заметь я сейчас слезы у него на глазах, ничуть бы не удивился. Меня тоже немного ошарашило великолепие дворца, но все-таки мне было проще. Воспитанный в другое время, в другой среде и не слишком признающий авторитеты, я несколько иначе воспринимал многие вещи, в отличие от того же Анри. Ну президент, ну и что – чем он отличается от остальных? Будь у него три ноги или две головы – тогда другое дело. А так – обычный человек, такой же, как остальные, просто у него по-другому жизнь сложилась.

Самым большим шоком для японцев после поражения во Второй мировой войне был не сам факт поражения, а то, что император публично отрекся от своего божественного происхождения и объявил себя таким же простым смертным, как и все. И это было в двадцатом веке.

Мои размышления Коллайн прервал вопросом, прозвучавшим как утверждение:

– Ты куда-то надолго пропадал.

– Я разговаривал с одним человеком.

– И о чем же был такой длинный разговор, если не секрет?

– Ты не поверишь, Анри, но по большей части о звездах. Еще мне пришлось рассказать сказку.

– Дай я догадаюсь сам, о чем эта сказка: о том, как с первого взгляда ты был сражен ее красотой, о том, что не мыслишь дальнейшей жизни без нее, и еще о том, что ты лучший в Империи специалист по лазанью в чужие окна.

Эх ты, так красиво начал и так все опошлил в конце. Если бы не окна, то я признал бы в тебе дар читать чужие мысли.

– Нет, барон Анри Коллайн, сказка была самая настоящая. Но о любви, в этом ты прав.

Тут я вспомнил Бобса и почувствовал, что стремительно краснею. От Коллайна этот факт конечно же не ускользнул.

– Ба, дорогой барон, так вы, оказывается, краснеть не разучились? Приятная неожиданность.

– Эх, Коллайн, Коллайн. Для того чтобы ты смог попасть на бал в императорском дворце, мне пришлось тащить тебя через пол-Империи, много раз подвергать опасности твою жизнь, иногда кормить тем, от чего и собаки отвернутся. Еще мне пришлось заставить тебя участвовать в самоубийственной атаке. И что я теперь слышу? Какая черная неблагодарность! Нет чтобы сказать мне как лучшему другу – эти полыхающие щеки так идут вашему пылающему лицу…

– Извините, барон. И все же какая причина заставила полыхать ваши щеки, что, кстати, так идет вашему пылающему лицу?

– Собаки испугался, – пришлось нехотя сознаться мне.

Я испугался, что Коллайн лопнет от смеха. Неимоверных усилий стоило ему остаться за столом.

В этот самый момент подошли фер Стянуа с несколькими офицерами, тоже довольно красные, но от выпитого вина. Граф поинтересовался причиной столь безудержного веселья, и Коллайну за три попытки удалось сообщить, что барон де Койн рассказал ему очень веселую историю. Господам офицерам тоже захотелось ее услышать, и я злорадно заявил, что барон Коллайн эту историю перескажет сразу же, как только придет в себя. Пусть выкручивается как может, а я пошел – музыканты уже занимают свои места.

Императрица появилась еще раньше, в окружении придворных дам, среди которых была и Элоиза. Янианна переменила платье на более легкое, и по этому признаку я догадался, что танцевать новый танец она не передумала. Девушка нашла меня взглядом, и я склонился в полупоклоне – все хорошо, музыканты готовы.

Наконец музыканты разобрали инструменты, последовала череда звуков, затем наступила тишина, и капельмейстер громким, хорошо поставленным голосом объявил:

– Дамы и господа, ее императорское величество Янианна Первая имеет честь представить вам новый танец, который называется… – Здесь он выдержал паузу, то ли привлекая внимание, то ли забыв название, и наконец произнес: – Валлос.

Хорошо, что не фаллос, хотя кто, кроме меня, это поймет?

Капельмейстер застыл, глядя в мою сторону, и я решительно направился к императрице.

Янианна выглядела чуточку бледновато, в ее глазах читалось: «Вы, барон, сами все затеяли, а отвечать придется мне».

Ничего страшного, солнышко, тебе простят все, что угодно, а что касается меня…

Мне еще легче: меня здесь больше не будет никогда.

– Не волнуйтесь, ваше императорское величество, все будет хорошо, вы просто созданы для этого танца, – повторил я уже сказанные однажды слова.

– Что-то вы сами не выглядите слишком спокойным, – услышал я в ответ, но тут зазвучала музыка, и мы закружились в вальсе.

Первые несколько мгновений девушка держалась чуточку скованно, но затем расслабилась, и мы поплыли по огромному залу в самом прекрасном из танцев. У моей мамы была мечта станцевать вальс со своим сыном на его свадьбе. Но, как говорится, человек предполагает…

Какие музыканты все же молодцы, практически с листа – и так играют! Пусть мелодия немного отличалась, но и в таком исполнении она была прекрасной.

Мы плыли по залу, и я не отрываясь смотрел на Янианну, нисколько этим не смущаясь: вальс – это не тот танец, во время которого можно глядеть по сторонам. Мое счастье продолжалось несколько минут, и все это время я любовался красотой ее лица, блеском глаз, точеными плечиками и нежной кожей шеи. Когда музыка умолкла, мы остановились, и несколько мгновений стояла абсолютная тишина.

Потом все бросились к ней, наперебой выкрикивая – ах, какой замечательный танец, ваше величество, как вы замечательно танцевали его, ах, какая божественная музыка и много чего еще в том же самом духе. Янианна, с разрумянившимся от быстрого танца лицом, принимала поздравления.

Я скромно скользнул за спины окружающих ее людей и решительно направился к выходу. Все, Золушок, время твое вышло, и тебе пора домой, пусть и не в грязную кухню к горшкам и просу. На этот раз я точно не ошибусь дверьми – вот они, со стоящими по обеим их сторонам лакеями. Остановившись на мгновение, я залпом осушил подхваченный на ходу бокал, опасаясь, что снова попадется любимый мускат с корицей. Но на этот раз обошлось.

Когда я уже почти подходил к дверям, меня окружила группа тех же самых офицеров с тем же самым фер Стянуа во главе. Среди них находился и Коллайн, бросающий в мою сторону какие-то непонятные взгляды. Они искренне поздравляли меня – как же, такая честь – кружить по зале с самой ее величеством! Я улыбался, принимал поздравления, а в голове накрепко уселась одна мысль – как бы поскорее отсюда смыться. Наконец мне удалось незаметно избавиться от них, и уже в который раз я решительно направил свои стопы к выходу.

Но и на этот раз мне не повезло, выход опять оказался не тем, который мне требовался. Чертыхнувшись про себя, я огляделся вокруг. Ага, чуть впереди и слева широкая лестница, спускавшаяся вниз в нужном мне направлении.

Спугнув страстно целующуюся парочку, скрывавшуюся в тени одной из колонн, я подошел к лестнице и обнаружил то, что искал, – парадный вход во дворец. Все, мучения мои окончены, сейчас спущусь, пошлю лакея за своей каретой – и домой, домой.

– Господин барон Артуа де Койн, – послышался сзади то ли вопрос, то ли утверждение.

Обернувшись, я увидел лакея в парадной ливрее, настолько раззолоченной, что не каждый провинциальный барон мог бы себе такое позволить. Да и вид у него был надменный, более присущий человеку с высоким положением, чем слуге.

Мне захотелось немедленно сказать ему что-нибудь в духе «Яволь, майн фюрер!». Но я одернул себя: что за ребячество? – и лишь кивнул, подтверждая.

– Господин барон Артуа де Койн, с вами хотят переговорить. Следуйте, пожалуйста, за мной. – Лакей обернулся и начал удаляться, уверенный в том, что я обязательно пойду за ним. Я послушно отправился следом.

Интересно, куда это меня ведут? Ничего в голову не приходит. И допытываться бесполезно – если бы он мог сказать, кто это мной интересуется, уже бы сказал.

Мы прошли по множеству коридоров, поднялись уровнем выше, спустились, затем поднялись снова. Изредка попадались гвардейцы, дежурившие у дверей. Если он хотел меня запутать, то сделал это успешно: я совершенно не представлял, в каком крыле дворца нахожусь и как отсюда выбраться.

Наконец лакей открыл одну из дверей, пропустил меня внутрь, отвесил полупоклон и прикрыл дверь.

Я огляделся – комната нескромных размеров, посредине комнаты сервированный стол, несколько кресел, книжные шкафы, на стенах несколько картин – портреты и натюрморты.

Похоже на то, что мне предстоит сугубо деловая встреча, и слава богу. Я сейчас не в том состоянии, чтобы любезничать с дамами. А вот с кем мне предстоит встретиться – не стоит даже голову ломать, бесполезно. Пройдясь по комнате, я подошел к окну. Третий этаж. Правда, при такой высоте потолков он как минимум на уровне пятого, если не выше.

Из окна виден все тот же сад с редкими фонарями, светившими разными цветами. В стекло бьется шмель, безуспешно пытаясь преодолеть невидимую преграду. Подумав, я помог ему обрести свободу, приоткрыв одну створку и направляя его полет движениями ладони. Лети, мохнатый, – там, в саду, хорошо, да и спать тебе давно уже пора.

Живот требовательно напомнил о себе. Да, Артуа, в который раз ты попадаешь впросак! Пора уже взять в привычку основательно подкрепляться перед подобными мероприятиями. Приоткрыв крышку на одном из блюд, я обнаружил нечто крайне аппетитное на вид и столь же вкусно пахнущее. Решительно положив крышку на место, отошел подальше от соблазна. Хорош я буду, если неведомый хозяин застанет меня в то время, когда я буду набивать себе брюхо без приглашения.

Ждать мне пришлось довольно долго, не менее часа по моим внутренним часам.

Когда наконец дверь приоткрылась, я с увлечением рассматривал атлас с картами – вероятно, очень древний, поскольку пергаментные страницы успели порядком пожелтеть, а все карты были выполнены от руки, еще и с объяснениями на незнакомом языке. Ага, вот они, те самые Энейские горы… Ну положим, с масштабом погорячились, да и местность не совсем соответствует.

Когда я поднял голову на звук открываемой двери, то вскочил намного быстрее, чем обычно делаю это, в дверном проеме стояла Янианна. В одной руке у нее была бутылка темного стекла, а в другой гитара.

– Помогите мне, Артуа, бутылка очень тяжелая.

Торопливо покрыв разделяющее нас расстояние, я осторожно забрал из ее рук оба предмета. Девушка опять сменила платье: никаких декольте, обнаженных спины и рук. А что касается длины подола – так это даже не макси, это гипермакси, и других здесь носить не принято.

Янианна уселась в стоящее перед столом кресло и заявила:

– Барон, вы обещали мне спеть несколько ваших песен.

Не давал я никаких обещаний, но для тебя готов петь, пока не потеряю голос или горлом кровь не пойдет. Но вот понравятся ли тебе мои песни?

– Конечно, леди Янианна. Но хочу сразу предупредить, что они не совсем такие, как вы привыкли слышать.

Девушка кивнула и указала на принесенную бутылку:

– Откройте, пожалуйста, если вас не затруднит.

Горлышко бутылки тщательно запечатано сургучом, прикрывающим пробку. Вообще-то это обязанность слуг, но видеть их мне хотелось в самую последнюю очередь. Слава богу, и Янианна придерживалась того же мнения, доверив это ответственное дело мне.

Я откупорил бутылку, разлил вино по бокалам и немного отпил, дождавшись, пока Янианна попробует из своего.

– И как вам на вкус?

– Вино восхитительное, леди Янианна, ничего лучшего я еще не пробовал.

– Правда? – обрадовалась девушка. – Это мое любимое вино, и мне приятно, что и вам оно пришлось по вкусу.

Вино с легким привкусом земляники, слегка газированное, вот и все, что я мог о нем сказать, если говорить правду.

У человека, пившего неразведенный спирт на Ленском зимнике в Якутии и в далекой стране Перу, что в Южной Америке, все нежные вкусовые рецепторы погибли, как чернеют и гибнут комнатные цветы на лютом морозе. Погибли без надежды на воскрешение. Ну и какой после этого из меня тонкий ценитель вин?

– Хочу вас поблагодарить за танец, Артуа, – можно, теперь я буду называть вас так? Признаюсь, был момент, когда мне хотелось отказаться, но я все же передумала, и правильно сделала. Валлос понравился всем. Я выслушала столько комплиментов, и почти все они были искренними. Знаете, наш родовой дар приносит больше неприятностей, чем толку. Иногда он кажется мне не даром, а проклятием… Ну да хватит об этом. Спойте мне, пожалуйста, Артуа. Мне говорили, у вас хорошо получается.

Взяв гитару в руки, я задумался, перебирая струны. Что же тебе спеть такое, милая моя недоступная любовь? Да что тут думать? Либо понравится, либо нет, а тема, которая всегда волнует девушек и женщин, – это любовь.

И я запел песенку о любви, о том, что влюбленному достаточно одного взгляда и поцелуя, чтобы он смог почувствовать себя богаче всех коронованных особ вместе взятых.

Янианна слушала внимательно, положив подбородок на сплетенные пальцы рук, изредка поглядывая на меня. А я заливался соловьем, мне казалось, что так хорошо еще никогда не получалось.

Закончив петь, затих, дожидаясь вердикта.

Девушка помолчала немного, потом тихо сказала:

– Действительно необычная песня, наверное, как и все, что с вами связано, Артуа. Я раньше не слышала ничего подобного, но песня замечательная.

И я пел дальше – разные песни, баллады и романсы, попсу и лирику, но все они были о любви.

– Красивые песни, и все такие разные, но почему-то они грустные.

– Я не знаю веселых песен о любви, может быть, вы мне подскажете, леди Янианна?

Девушка ненадолго задумалась.

– Верно, Артуа, я тоже не знаю. Почему это так?

Пожимая плечами, я ответил:

– Выходит, что не такое уж это веселое дело – любовь.

Потом мы снова поговорили немного о бале, новом танце, еще о каких-то вещах. Янианна вспомнила о Бобсе, вновь забавляясь моим смущением.

Затем она спросила:

– Скажите, Артуа, что за книгу вы так внимательно рассматривали, когда я вошла?

– Географический атлас, леди Янианна. Мне стало интересно посмотреть на карте те места, в которых я недавно побывал.

– Да? Может быть, вы и мне их покажете? Я о них знаю только, что это где-то на западной границе Империи.

– С удовольствием. Вот посмотрите, мы прошли этой дорогой до самого Дрогаунда. Затем свернули южнее, прошли по границе леса и степи примерно до этого места. А там…

Показывая на карте путь нашей экспедиции, я совершенно случайно прикоснулся к руке девушки. Вздрогнув, я отступил на шаг. Мы посмотрели друг на друга. А потом я сделал то, о чем никогда не помышлял и даже не мог предположить, что решусь на такое, – нежно обняв девушку, я поцеловал ее в такие манящие губы.

Наш поцелуй длился какой-то миг, затем она мягко, но настойчиво отодвинула меня от себя.

– А теперь, барон де Койн, расскажите, что вы думали при этом, и не смейте лгать.

Такой голос и должен быть у императрицы.

Да что я успел подумать? Поцелуй и длился-то всего одно мгновение…

– Я подумал, ваше императорское величество, какой казнью вы меня теперь казните.

Глаза у девушки удивленно расширились.

– С чего вы взяли, барон, что за это можно казнить?

– Я плохо знаю законы Империи – вполне возможно, существует и такой, по которому за поцелуй императрицы без разрешения полагается смертная казнь.

Янианна внимательно посмотрела мне в глаза в поисках насмешки.

Но мой взгляд выражал только решимость понести за содеянное справедливое наказание.

– Разве такое вообще возможно?

Я на секунду замялся: ей всего шестнадцать лет, но в этом мире нередки случаи, когда в таком возрасте уже имеют парочку детей. Да и сам я недавно слышал от того же графа фер Стянуа, что не так давно императрица поссорилась со своим фаворитом. А фаворит есть не что иное, как любовник.

– Леди Янианна, когда-то в одной из далеких стран правила царица Клеопатра. Это было давным-давно, но легенда о красоте Клеопатры дошла до наших дней. Однако прославилась она не только своей красотой. Царица предлагала всем желающим ночь любви в обмен на жизнь. Мужчину казнили, как только он выходил утром из ее спальни.

– И что, находились желающие?

– Говорят, спальня ее не пустовала, так потрясающе красива она была. Но вы, леди Янианна, несомненно красивее ее.

– Почему вы так считаете?

– Факты говорят сами за себя. Я согласился лишиться головы всего лишь за один поцелуй. Правда, была у меня еще маленькая надежда…

– Какая еще надежда?

– Надежда на то, что мой поцелуй вам понравится, и вы замените смертную казнь пожизненной каторгой. Это и помогло мне решиться.