Владимир Корн
Артуа. Ученик ученика
Глава 10
Тругин
Прошло еще несколько дней, за время которых не случилось ничего примечательного. Разве что интрижка на постоялом дворе с одной болтливой хохотушкой или хохотливой болтушкой, не знаю даже, как будет точнее. Она не только поведала мне всю свою жизнь в мельчайших подробностях, но и просветила насчет значения слова «гийд». Как я и предполагал, самое близкое по смыслу будет «смерд».
Трясясь на Мухорке целыми днями, я о многом успевал поразмыслить. А чем еще заниматься? И думы эти были не всегда веселые. Все-таки хоть и очень похожа была окружающая меня местность на мои родные края, но все равно отличий хватало, пусть даже мелких. Манера разговаривать, жестикуляция, построение фраз, еще что-то едва уловимое. Казалось бы, не первый день здесь, пора привыкнуть, но пока что-то плохо получается.
Не должен человек моего положения так держаться и так разговаривать. Я же веду себя совершенно обычно, как всегда и вел. И в итоге выходит, что выгляжу как гийд, а манеры как у высокородного. Вот и случаются всякие казусы.
Недавно остановил меня один местный дворянчик. Похож он был больше на разорившегося фермера, но наличие шпаги не давало сомневаться в его благородном происхождении. Честное слово, и одет я лучше, и денег у меня на целых четыре золотых монеты больше, факт.
С деньгами-то как раз проблем нет. Если только на питание тратить, то на год точно хватит. Даже серебром редко пользуюсь, и только в том случае, если медь заканчивается. А со всем остальным у меня нормально. В столице, правда, придется потратиться на новую одежонку, чтобы в глаза своей провинциальностью не бросаться. Но туда еще попасть надо.
Так вот, преградил этот тип мне дорогу и вопрошает, как ему пройти к местному муниципалитету, то есть к ратуше, получается. Выглядел он при этом так, что впору рассмеяться: дворянчик напыжился, приняв горделивый вид, левую руку положил на эфес шпаги, правую ногу чуть отставил вперед и правой же рукой плавно так повел в мою сторону. И интонации такие, как будто ему пришлось сделать неимоверное усилие над собой, и лишь крайняя необходимость заставляет его ко мне обращаться. Наверное, я все же не смог бы сдержать смех, если бы лихорадочно не подбирал слова, готовя ответ. Как же, до меня такая особа снизошла.
Такого я даже в исторических фильмах не видел. С подобными манерами можно любую трагедию в комедию превратить, честное слово. Неужели и у нас так было?
– Сьютрум, – отвечал я ему, это слово «вашу милость» обозначает, на «вашу светлость» он точно не тянет. – Вам достаточно проследовать вон к тому шпилю, – и рукой ему показываю, чтобы более доходчиво было. Ну еще головой что-то среднее между кивком и неглубоким поклоном изобразил, на большее меня не хватило. Перебьется.
Кто бы видел, как его взгляд изменился. Как будто бы я его в нетрадиционной ориентации обвинил вместо ответа на вопрос. Пока он глаза пучил и ртом воздух набирал, слинял я, от греха подальше. Иначе пришлось бы в челюсть приложить – и успеть сделать это в тот краткий миг, пока он свою шпагу достает.
Да уж, имею я обыкновение по улицам города побродить перед сном, конечно, если время позволяет, чтобы получше ко всему присмотреться. Останавливаюсь обычно на постоялом дворе подальше от центра и гуляю по улицам, пока не стемнеет. Правда, ходить я всегда стараюсь так, чтобы в любой момент можно было смыться.
Мне бы как-то произношение свое исправить. Понимают меня отлично, но почему-то улыбаться начинают. Даже не представляю, в чем дело. Читал как-то, что одному человеку волей случая среди чукчей долго жить пришлось. Учила его языку женщина, и, когда он начинал говорить с мужчинами, те всегда смеялись. Как оказалось, у чукчанок свой особый женский язык.
И ведь местное-то наречие довольно простое. Так что даже не догадываюсь, в чем дело.
Здесь, в Стоклерде, я уже второй день. Причина для задержки была более чем уважительная. Бронс попросил навестить его родных и письмо вручил. Еще на словах велел передать, что все у него в порядке. Адрес простой: квартал Оружейников, дом Родеринфов. Ага, простой: кружу уже который час. И сегодня, и вчера достаточно времени потерял.
Сам квартал Оружейников я нашел быстро, а вот где Родеринфы живут, никто подсказать не смог. Наконец нашелся один, объяснил, что кварталов с таким названием здесь два. И второй находится чуть ли не в противоположном конце города. И рукой неопределенно махнул, указывая направление. Понятно, не слишком-то и намашешься, если на плече бочонок, литров семьдесят навскидку будет. И на том спасибо.
Все-таки дворяне, на мой взгляд, слишком много себе позволяют. Например, вон те двое стоят на самом перекрестке и о чем-то громко разговаривают. Причем расстояние между ними не меньше двух метров. И плевать они хотели, что мешают всем. На перекрестке застыла груженная каким-то барахлом телега, в которую впряжена понурая лошаденка. И не менее понурому возчику даже в голову не приходит попросить их посторониться.
Нет, надо определяться, чем мне здесь дальше заниматься. Например, создать политическую партию и бороться со всем этим негодяйством. Затем, когда местная политическая охранка совсем продыху давать не будет, эмигрирую. И стану я спокойно доживать свой век в каком-нибудь курортном местечке на партийные деньги. Еще буду хорошеньких кандидаток в партию принимать, вдумчиво так, не спеша. Может быть, даже «Капитал» свой напишу, чтобы память о себе на века оставить.
С другой стороны, слишком уж опасно. Вдруг здесь диссидентов, как в свое время у нас еретиков, сразу же на костер отправляют. Нет, в политику все-таки не полезу.
Есть у меня и другой вариант, не менее привлекательный. Смотрю я внимательно вокруг и вижу, что блондинок здесь не больше, чем от природы отпущено. А это уже безобразие получается. У нас перекись водорода еще в Древнем Риме изобрели. Нисколько не сомневаюсь в том, что многие женщины и здесь хотели бы стать светловолосыми. Спят и во сне такими себя видят. На их счастье, я объявился. Вполне может быть, что в этом и есть моя миссия.
Начну со скромного. Открою в столице пару салонов, где помогу женщинам их мечту осуществлять. Именно со столицы начинать нужно. Ведь оттуда вся мода распространяется. Дальше – больше. Широкая сеть по всей державе, обязательная монополия, деньги – рекой, а женщины – толпой. Живи и радуйся. Еще стилистом стану и визажистом, наверняка у меня и в этом смысле знаний больше, чем у местных цирюльников.
Во всем этом я вижу только две проблемы. Я понятия не имею, как его получить, этот самый пергидроль.
Вторая проблема значительно круче. Станешь стилистом и перестанешь на женщин внимания обращать. А как на них можно внимания не обращать, вон какая миленькая куда-то спешит, не забывая глазками постреливать. Засмотревшись на симпатичную горожанку, я столкнулся с тем, кого уже и не рассчитывал встретить. Вот это да! Наконец-то за все время пребывания в этом мире мне по-настоящему улыбнулась удача. С ума сойти можно.
Передо мной стояли два дворянина. Одним из них был тот, кто так неудачно соскочил с коня при въезде в Сверендер. А вторым оказался тип, которому буквально вчера я попытался объяснить дорогу к ратуше. Похоже, они оба тоже были рады меня видеть.
– Представляешь, Ониор, этот гийд у меня не так давно кошелек украл. И так мне мечталось его встретить, – обратился давний мой знакомец к недавнему.
– А еще я ему с удовольствием по морде настучал, – в свою очередь радостно сообщил Ониору я. Не знаю, что у меня получилось, но, по крайней мере, именно это я пытался сказать. И меня отлично поняли.
– Ги-ийд! – с веселым изумлением протянул первый и хлестнул мне по лицу зажатыми в руке перчатками. Зря. Мне не вручали в пять-шесть лет маленькую шпагу, сообщив при этом, что именно она символизирует мое отличие от обычных людишек. Со мной не занимались в детстве и юности опытные наставники. Но некоторые вещи я делаю несравненно лучше.
Поднырнув под его правую руку, я с огромным удовольствием заехал кулаком ему в печень. Когда-то давно такой прием я увидел в старом американском фильме о нью-йоркской шпане, в одном из самых моих любимых фильмов. И я немало времени потратил, отшлифовывая удар.
Моя маленькая мечта сбылась. Все, в его сторону можно даже не смотреть. Боль при ударе в печень приходит не мгновенно, но выдержать ее не может никто.
Довернув корпус, я от души приложился Ониору подъемом стопы под колено. Его развернуло ко мне спиной. А я чего добивался? Теперь наносим тяжелый сокрушающий удар локтем в спину, и тоже в правый бок. Для пущего эффекта не забываем обхватить ладонью левой руки кулак правой, ударной. И делаем ноги.
Так быстро я не бегал давно. С разбегу перескочив через прилавок с фруктами, умудрившись не задеть его, забежал в щель между двумя близко стоящими домами. Затем пробежал через маленький дворик, перепрыгивая через клумбы и виляя между деревьев. Затем слегка сбавил скорость и вышел на очередную улицу уже обычным шагом.
Да уж. Пройдет немного времени – и в каждом городе меня будут встречать радостные лица местных дворян. Надо срочно что-то менять в своем поведении. Сегодня мне повезло. В этом мире, как и когда-то у нас, поместье наследует старший сын. Остальные, сколько бы их там ни было, стремятся сделать карьеру, военную или гражданскую – неважно. Иначе, если делить любое, даже очень крупное, имение, через несколько поколений от него останутся клочки.
К чему все это я говорю. Обычно выбирают военную стезю, но и остальные дворяне, за редким исключением, шпагу носят не только для украшения. Понятно, что сегодня меня не проткнули только лишь потому, что это могло вызвать усмешки у других высокородных господ. Как же, вонзать в гийда благородную сталь… Боюсь, что при нашей следующей встрече любой из них сначала продырявит меня, а уже затем примется объяснять столь неблаговидный поступок.
Ну и этому, что не Ониором зовется, не повезло. Теперь ему будет трудно объяснить, что дело было именно в кошельке. Как говорится, где один раз, там и второй. И в любом случае впредь надо быть осторожнее.
И еще я понял одну немаловажную вещь. Этот таинственный незнакомец является злым гением нового для меня мира. Моим личным злым гением. Доводы? Да легко. Стоит мне засмотреться на хорошенькую девицу, так он сразу же тут как тут. Невероятно.
Так, а куда это меня ноги принесли? Интересный район. Дома сплошь в два и три этажа. И жизнь кипит, хотя скоро уже стемнеет. Вот это да. Так это же квартал с интересными заведениями, только фонарей красных не хватает. Как я вообще сюда попал, неужели по зову сердца? Нет, не до такой же степени я женщин люблю.
Когда я спросил дорогу у здоровенного амбала, дежурившего возле входа одного из таких заведений, тот дружелюбно оскалился:
– Уважаемый, куда спешишь, ты пришел уже. Проходи, проходи, дорогим гостем будешь. – Ему бы еще акцент соответствующий – и вообще один в один.
Не пойду я к вам, ни за что не пойду. У вас в винной карте каждое наименование со слова «клофелин» начинать нужно. Ну или как его здесь называют.
Дорогу к кварталу Оружейников громила все же объяснил. Правда, как-то уж больно подозрительно при этом улыбнулся, словно намекая: «Лучше бы ты здесь остался».
«Лучше бы я там остался», – пронеслось у меня в голове минут через тридцать бодрого вышагивания в указанном направлении. Случилось это после того, как из сгустившихся сумерек непонятно откуда вынырнули три крайне неприятных субъекта и перегородили мне дорогу. И по крайней мере двое сжимали в руках ножи, лезвия которых ловили последние отблески света.
Ну ситуация-то довольно предсказуемая, путь к нужному мне кварталу лежал чуть ли не через трущобы. Нужно пройти через мостик, который я раньше почему-то не приметил. Что самое неприятное, свой тесак я на постоялом дворе оставил, посчитав за ненужную в городе вещь, только кинжал с собой прихватил.
– Смотри-ка, Вебс, этот тругин тоже ножик достал! – со смехом в голосе произнес один из бродяг. Нет, а вы что думали, я сейчас начну орать: милиция? – Так все равно не докричусь, далеко слишком. Вот, опять слово новое услышал – тругин. Надо будет не забыть узнать его значение. Если уцелею, конечно.
Я прижался спиной к глухой стене дома. На помощь звать бесполезно, вряд ли эти типы вышли бы здесь на охоту, если бы не были уверены в собственной безнаказанности. Что-то многовато событий для одного дня. Черт, и куда это стража смотрит? Я вообще, можно сказать, иностранный подданный. Международного конфликта хотите?
Шайка разделилась, два бродяги начали обходить меня, намереваясь зайти с обеих сторон. Ну что ж, попляшем, братия.
Бандиты попались несуетливые: не сопят, не нервничают. Видно, что это вполне привычная для них ситуация. Двое из них с приличной длины ножами. А у третьего, которого Вебсом кличут, – дубинка. Видел я такие, сверху кожей обтянуты, а внутри свинец залит. Вот этот-то тип и самый опасный, судя по всему. В принципе с него и начинать надо. Если бы на кулаках, я бы так и сделал. Но здесь ставки слишком высоки. И потому начнем с того, что слева подкрадывается, как с самого слабого. Если все получится, то бродяг двое останется. С Вебсом же завязнуть можно. А исподтишка любой ткнуть сможет, даже дохляк. Так что выберем самого хилого: не до благородства тут, живым бы остаться. Тем более кто его знает, может, именно он у них – мастер ножевого боя.
– Что-то молчаливый нам сегодня тругин попался, – засмеялся мой потенциальный противник. Или нервничает, подбодрить себя пытается, или по жизни такой. Неужели не знает, что говорить во время драки нельзя: это скорость реакции замедляет.
Все, пора действовать, сзади стена, пространства для маневра никакого. Еще пара шагов – и шансов у меня не будет. Тот, что слева, снова открыл рот, видно, хотел очередную шутку озвучить. Выпадом в сторону Вебса я обозначил ложную атаку и рывком приблизился к говоруну, беспокоясь только о том, чтобы не нарваться на встречный удар. От неожиданности он дернулся назад и лишь судорожно вытянул руку с ножом в моем направлении. Отклонив его руку в сторону своим предплечьем, я с размаху полоснул кинжалом, целясь ниже его уха. Колющим ударом бить не отважился: лезвие может застрять в теле, а сзади, совсем близко, еще двое. Затем, ухватив за плечо, отшвырнул бродягу навстречу оставшимся двоим. Получилось удачно, безжизненное тело приостановило того, кто подходил ко мне справа.
А вот теперь колющий, в смутно белеющее лицо. Есть. Все-таки как похож мерзкий звук рвущейся мышечной ткани, показавшийся мне сейчас музыкой, на звук рвущейся ткани обыкновенной. Не потому ли у них одинаковое название? Все, теперь один на один, и это уже легче.
И тут на меня накатило. Нет, я не почувствовал себя всесильным и неуязвимым. И не было в том, что я чувствовал, ничего мистического. Просто я перестал бояться. Бояться того, что одно неверное движение – и я останусь лежать здесь, а они поживятся моим нехитрым имуществом и уйдут. Вернее, Вебс поживится и уйдет.
– Вебс, – словно со стороны я услышал свой голос, звучавший даже немного нежно, – как ты себя чувствуешь? Боишься смерти?
Бандит не убежал. Но теперь уже я теснил его, прижимая к каменной кладке стены. Когда он коснулся ее спиной, то оттолкнулся лопатками и ударил дубинкой, целясь мне в голову. Ну с дубиной иметь дело мне не приходилось, а вот палкой по голове – такое мы много раз проходили. В этом случае главное – подставить предплечье как можно ближе к руке, сжимающей предмет. Целясь в грудь, я ударил ножом недостаточно сильно и почувствовал биение сердца, отдававшееся в рукоятке. После еще одного нажатия нож перестал чуть заметно подрагивать в моей руке, и Вебс сполз на колени.
Все. Звуки снова стали обычными, и в левое предплечье пришла боль, острая и режущая. И еще меня начало трясти. Это откат, я знаю.
Господи, восемь человек. Я здесь немногим больше чем полгода – и уже восемь человек. Всех их я убил руками. Нет, одного застрелил из пистолета.
Последние трое были самыми трудными. И еще я почему-то ничего не ощущал. Не было у меня ни чувства вины, ни чувства радости. Как будто всего лишь сделал неприятную работу. Никогда не думал, что к такому можно привыкнуть.
– А что, вполне прилично сработано! – громом среди ясного неба раздался чей-то голос.
Глава 11
Походки бывают разные
Если есть на свете рекордсмен мира по прыжкам с места, да еще и с широко открытым ртом, то передайте ему, что теперь он абсолютный неудачник. Тем более вряд ли он умеет выхватывать в полете кинжал.
Я приземлился на широко расставленные полусогнутые ноги, лихорадочно водя из стороны в сторону оружием и безуспешно пытаясь рассмотреть обладателя спокойного и слегка ироничного голоса. Наконец я увидел одетого в темные тона человека, довольно среднего роста и довольно хрупкого телосложения. Он вышел из-за растущего рядом кустарника и протянул ко мне обе руки с раскрытыми ладонями:
– Все, все. Вам нечего опасаться. Вот, возьмите лучше.
С этими словами человек протянул мне предмет, оказавшийся платком. Не нужно быть особенно прозорливым, чтобы догадаться, зачем он мне может понадобиться. Мне достаточно сильно досталось лезвием ножа по руке, я так и не смог понять, от кого именно. Но не от Вебса, это точно. Ну что ж, спасибо тебе, таинственный незнакомец.
Интересно, откуда он взялся? Неужели стоял все это время и спокойно наблюдал, как меня чуть было на фарш не искромсали. Словно услышав мои мысли, незнакомец продолжил:
– Мне было любопытно, справитесь ли вы с этими флоями.
Нормальный поворот. А если бы не справился?
– В этом случае оказалось бы, что как боец вы абсолютно ничего собой не представляете.
Ты что, и вправду мои мысли читаешь?
– Нет, просто те же самые вопросы задал бы и я, – вновь раздался его голос, но уже без тени иронии. – Добивать будете?
Нет уж, спасибо. Хотя, наверное, следовало бы. Вебс и говорун уже остывать начали, а вот второй мой противник все еще стоял на коленях, обхватив руками лицо.
– И у меня желания нет. Пойдемте. – Развернувшись, он зашагал прочь, почему-то уверенный в том, что я последую за ним. А я и последовал.
– Кто такие флои? – задал я вопрос спине, маячившей передо мной в паре шагов.
– Это те люди, что напали на вас.
– А что значит – тругин?
– Это вы. По крайней мере, были им до встречи с флоями.
Доходчиво, черт побери.
Мы спустились вниз к речушке и перешли ее по узкому мостику.
– Позвольте поинтересоваться, куда это вы направляетесь не в самое удачное для прогулок по этим местам время?
– Мне дом Родеринфов нужен, – сознался я. Чего скрывать, нет здесь никакой тайны.
Сейчас мы шли рядом, но мне все не удавалось как следует рассмотреть незнакомца.
– Тогда нам по пути. Я и сам зайду к ним с удовольствием.
В доме родственников Бронса еще не спали. Да и время не слишком позднее, просто темнеет рано. Мой таинственный спутник открыл дверь безо всякого стука и пропустил меня первым.
В прихожей, занимавшей большую часть первого этажа не слишком большого двухэтажного дома, никого не оказалось.
– Мирта, – громко позвал он.
Сейчас, при свете двух свечей, мне наконец-то удалось его разглядеть. Лет пятидесяти, высокий лоб, седеющие волосы, вернее, то, что от них осталось. Чисто выбрит. Ни роста, ни стати не прибавилось даже при свете. И еще взгляд, обычно такой называют пронзительным.
На его голос со второго этажа спустилась женщина. Едва увидев ее, я сразу понял, что Мирта и есть мать Бронса. Письмо было у меня с собой, и я поторопился извлечь его, беспокоясь только о том, чтобы не запятнать бумагу своей кровью. Слишком опасно вручать матери послание от сына, покрытое пятнами крови. Пока во всем разберется, может и инфаркт получить.
Женщина взяла протянутое мною письмо кончиками пальцев.
– Бронс жив? – спросила она.
– Да, и с ним все в порядке, – поторопился я с ответом. Хотя какой может быть порядок в том, чем он сейчас занимается, с его-то способностями. Но об этом не мне судить.
Мельком взглянув на мою руку, хозяйка дома решительно отложила послание в сторону и указала на стул, стоявший рядом с массивным столом явно из какой-то дорогой породы дерева. Кстати, остальная обстановка тоже не казалась дешевой.
Мой провожатый удобно расположился в кресле и с любопытством наблюдал за нами.
– Положи руку на стол, – обратилась ко мне Мирта, и я безропотно подчинился. В самом деле, не отсечь же мне мою конечность собираются. Женщина вышла, вероятно, на кухню, вернулась с тряпкой, миской с водой и какой-то бутылкой. Затем на столе оказалась большая деревянная шкатулка и подсвечник с двумя свечами. Рану будет обрабатывать, озарило меня.
Все движения Мирты были неторопливо-уверенными, похоже, не так уж редко ей этим приходилось заниматься.
Рукав моей рубахи пропитался кровью, но прилипнуть к руке он еще не успел.
Мирта закатала его и теплой влажной тряпкой начала обрабатывать руку, смывая засохшую кровь. Да уж, порез немаленький. И все равно, можно сказать, легко отделался. Счастливчик. Самое главное: и не тошнит, и аппетит не пропал. Скорее даже наоборот. Матерею на глазах, душегуб чертов. Как я их, а? Честное слово, сам от себя такого не ожидал. Был момент, когда едва бежать не кинулся, еле сумел удержаться.
При абордаже было легче. Там своих полно, и очень не хотелось опозориться у всех на виду. Да и у Анюты, хоть и в первый раз тогда пришлось… Как ей потом в глаза смотреть? А тут свидетелей не было, и никто бы не увидел моего позорного бегства. Впору начать уважать себя и даже гордиться.
– Где его так? – обратилась к моему провожатому Мирта, не отрываясь от своего занятия.
Ответить тот не успел. Входная дверь распахнулась, и в дом вошел парень, настолько похожий на Бронса, что я даже вздрогнул. Приглядевшись, я понял, что таким Бронс был несколько лет назад. Это его брат, ошибиться невозможно.
Мирта взглянула на него:
– Ну как?
Парень отрицательно покачал головой:
– Да никак. Не получается.
– Потерпи, сейчас немного пощиплет… – Это уже снова ко мне.
Конечно, потерплю. На моем мужественном лице даже мускул не дрогнет. Ошибался. Женщина с характерным звуком вынула пробку из бутылки темного стекла, и в воздухе повеяло чем-то знакомым.
– Уксус, – подтвердила мою догадку Мирта, щедро поливая место пореза. – Так понадежней будет.
Ничего себе: немного пощиплет. После такого «немного» выдержать несколько стежков кривой иголкой труда совсем не составило. Когда она уже заканчивала бинтовать мою руку, по лестнице спустилась девушка.
– У нас что, гости? – поинтересовалась она. Затем посмотрела на меня, вздернула носик и удалилась, вероятно, тоже на кухню.
Эй, ты куда? Посмотри на меня внимательнее. Я только что один трех флоев положил и лишь царапиной отделался. Знать бы еще, кто такие эти самые флои. Кстати, девушке-то точно перекись без надобности. Вся семья Бронса, как и он сам, были светловолосыми.
Мирта, закончив перевязку, на минутку отлучилась. Затем вернулась и поставила передо мной кружку с вином, емкостью не менее полулитра.
– Выпей, очень помогает при потере крови, – сказала она.
– Забавно было наблюдать за ним, – подал свой голос человек, сидевший в кресле, – с его умением я бы постарался убежать как можно быстрее.
Вот тебе и раз, даже почувствовать себя бойцом не дают. Спустили с небес на землю. А я уж чуть было не загордился.
Я остался на ужин. Мирта, успевшая прочитать послание, постоянно расспрашивала меня о сыне. Плохое из меня звуковое письмо, да и Бронс, кроме привета, ничего не передавал. Поэтому я в основном односложно отвечал на ее вопросы.
Бронс с Фредом? Да. В Дертогене? Да. На «Мелиссе»? Да.
Ну и еще по мелочам, о том, что обычно волнует всех матерей. Не болеет, не похудел, жениться не собирается, и дальше в том же духе. Немного рассказал о своем плавании вместе с ним, о том, что Бронс спас мне жизнь и что я очень благодарен ему за это.
Мирта только слегка кивнула, словно говоря: «А как ты хотел, ведь это мой сын! Глупо было бы даже думать о том, что он мог поступить иначе».
Кроме нас за столом сидели Дерк, действительно оказавшийся братом Бронса, и их сестра Тиасса. А вот мой проводник дом покинул, сославшись на срочное дело. Семья оказалась очень милой. Было очень приятно с ними общаться. Только Тиасса, каждый раз, когда встречалась со мной взглядом, забавно вздергивала носик и немного поджимала губки.
Еще за ужином я почувствовал легкий озноб и принял его за последствия бурно прожитого дня. Спать мне постелили в небольшой комнате, судя по всему, давно пустовавшей. И я был очень благодарен семье Бронса за это. При одной только мысли, что мне придется возвращаться на постоялый двор через чужой ночной город, еще и не зная дороги, ощутимо передергивало. Среди ночи я проснулся мокрым от жара. Сердце бешено колотилось. Затем меня начало трясти от холода, я еле заставил себя уснуть.
Следующие несколько дней прошли в череде нескончаемых кошмаров, сменявших один другой. Снова я спасал Аниату, и ноги словно прилипали к земле, не давая сдвинуться с места. А когда мне удавалось сделать один шаг, вместо кистеня у меня оказывался непонятный предмет, вырывавшийся из рук, как живой. Потом место Аниаты занимала Тиасса, и теперь я не мог помочь уже ей. Появлялся Бронс и укоризненно смотрел на меня. В кратких промежутках между кошмарами надо мной смутно вырисовывались лица то Мирты, то Тиассы, то еще какого-то пожилого незнакомого седобородого мужчины.
Затем я оказывался лежащим на земле, а вокруг меня стояли и молчали фигуры всех восьми. Лица одних я мог разглядеть хорошо, другие были в странных масках. У двоих последних на месте лиц были только светлые пятна.
Когда я пришел в себя, слепящие лучи местного светила немилосердно били в лицо. Было непонятно, рассвет это или закат. Я разглядел сидевшую рядом с постелью Тиассу. Девушка встрепенулась, заметив, что я открыл глаза.
– Пить хочешь? – спросила она.
Я кивнул. Я много чего сейчас хочу, и среди этих «хочу» желание сдохнуть не на последнем месте.
Господи, какой же вкусной может быть обыкновенная вода с легким привкусом какой-то травы. Даже такое немудреное действие совсем лишило меня сил. Я провел рукой по подбородку и обнаружил щетину. Трудно определить вот так, на ощупь, но дня три-четыре ей было точно.
Что со мной случилось? Какая-то инфекция или реакция организма на события последних месяцев? Не знаю, но, напившись, отправляться на тот свет я передумал.
Теперь необходимо было собраться с силами, спуститься со второго этажа и выбраться на дворик. Причем сделать это нужно как можно быстрее. Не знаю, как я обходился без этого все это время, не хочется даже думать об этом.
Вдруг промелькнула страшная мысль, что Мухорка и мои вещи остались в таверне. Но затем увидел свой мешок с вещами в углу комнаты, а окончательно успокоила меня Тиасса, сказав, что и за лошадь переживать не надо, она в хорошем месте и в хороших руках.
На дворе пахло утренней свежестью, радовала глаз яркая зелень, мокрая после ночного дождя, весело порхали птички. В общем, помирать расхотелось окончательно.
После обеда в комнату ко мне зашел лекарь – пожилой мужчина с седой бородой. Теперь мне стало понятно, чье лицо я видел на грани бреда и яви. От денег он решительно отказался, заявив, что вопрос с ними уже улажен и мне беспокоиться не о чем. Еще раньше от них отказалась Мирта, причем с таким видом, что настаивать мне показалось неудобным. Ничего, это от денег можно отказаться, а от подарка не выйдет.
Доктор осмотрел руку, заглянул мне в рот, послушал трубкой сердце и успокоил, заявив, что все плохое уже позади и жить мне предстоит долго и счастливо. Затем этот бодрый старик хлопнул меня по плечу и ушел.
Любят же здесь по плечу хлопать. Так и приветствуют, и прощаются, и выражают свое мнение по самым разным вопросам. Прямо целая наука получается.
На следующий день я почувствовал себя почти замечательно и совсем уж было собрался продолжить свой путь, но Мирта попросила задержаться еще на пару дней. Лекарь сказал ей, что будет лучше немного подождать, чтобы окончательно убедиться в том, что рецидива болезни не будет. Что ж, я совсем не против такого решения, вот только вопрос с содержанием нужно решить.
На этот раз я разговаривал с Миртой более решительно, заявив о том, что если она не возьмет денег, сколько необходимо, то я пойду и накуплю подарков, которые могут оказаться абсолютно бесполезными предметами. И тогда ей самой придется жалеть о том, что она позволила мне это сделать. Очень не люблю быть кому-то обязанным, если этого можно избежать.
Вечером ко мне в комнату зашла Тиасса. Все время моего вынужденного беспамятства она добросовестно исполняла роль сиделки, так что в ее визите я не увидел ничего необычного.
Я как раз стоял в той самой оригинальной позиции и пытался хоть немного передвинуть ноги. До болезни у меня получалось пройти парочку коротких шагов, сейчас же меня словно отбросило назад.
Из этой стойки и встать нормально не сразу получается, так что я всегда начинал движение с того места, где можно было за что-нибудь уцепиться. В данном случае рядом со мной находился комод.
Тиасса посмотрела на меня, встала точно так же и легко дошла до противоположной стены. Затем развернулась, подошла ко мне и выпрямилась. Ну ничего себе! Может быть, я уже слишком стар для этого?
На вид Тиассе было не больше двадцати. Но определять возраст местных женщин – занятие абсолютно бесполезное, никогда не угадаешь. Они, бывает, и в четырнадцать замуж выходят. И выглядят при этом совсем не соплюшками.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Просто отлично, спасибо вам за все, – не задумываясь, ответил я. – У меня к тебе одна маленькая просьба: пожалуйста, не подходи ко мне слишком близко. У тебя внутри какой-то магнитик есть, и он меня сильно притягивает.
Тиасса подошла вплотную и провела ладонью по моей щеке.
– Вид у тебя немного бледный…
Девочка, отойди, пожалуйста, я же сейчас не выдержу, взгляд сам собой скользнет ниже. У тебя красивое платье, и оно очень тебе идет. Вот только вырез на нем можно было бы сделать и поскромнее. Да пойми же ты наконец, что мне потом трудно будет смотреть в глаза твоей маме и твоему брату. И совсем не за этим попросил меня заехать к вам Бронс. А женщины так часто страдают именно из-за своей жалости. Это наваждение, и оно быстро пройдет.
Тиасса все поняла по моим глазам, и выражение ее лица изменилось. Она резко развернулась, и я еле успел придержать дверь, чтобы не дать девушке уйти.
Похоже, объясниться все-таки придется. Практически слово в слово я пересказал Тиассе все, о чем успел перед этим подумать. Она внимательно выслушала мою тираду, затем как-то по-особенному на меня посмотрела. Красивые глаза, да и сама она очень и очень хороша.
