Владимир Колычев
Обрыв желаний
Глава 3
Створки лифта уже почти сомкнулись, когда между ними встряла чья-то ухоженная мужская рука со свежей ссадиной на пальце. Автоматика сработала, створки разошлись, и Полина увидела Максима. Лицо холеное, смуглая от загара кожа смягчена кремом, волосы чистые, тщательно уложенные, запах дорогого парфюма усиливал эффект обаяния, который он создал своим появлением. Тонкая царапина на правой щеке вносила брутальную нотку в его мужскую гламурность.
– Успел! – улыбнулся он, переступая порог.
Максим обрадовался Полине, но при этом в нем чувствовалось и смущение. Он должен был поздороваться с ней, но упустил момент и, возможно, сейчас корил себя за это, отсюда и чувство неловкости.
– А вы очень спешите? – спросила она, вспомнив, как он вчера дрался с Маркушиным.
Максим уклонялся от ударов, но в ответ не бил и в разговоре с Роланом Борисовичем он обратил внимание на свое благоразумие и нежелание конфликтовать с законом. Такой человек, как он, не должен был останавливать лифт рукой, но тем не менее Максим рискнул. И, возможно, делал он это не в первый раз, может, потому и поранил палец. И даже лицо…
– Не спешил. Пока вас не увидел…
Лифт уже поднимался, а в кабинке, кроме них, никого. И Полина не знала, как себя поведет, если он вдруг обнимет ее за талию. Если он сделает это по-хамски, она его, конечно же, оттолкнет, а вот если по-дружески… Они же все-таки знакомы, Максим даже спас ее, разве он не имел права на дружеский жест?
– А как увидел, так и заспешил.
Он вдруг приблизил к ней голову, едва не коснувшись носом. Зажмурил глаза, шумно втянул ноздрями воздух. В зеркале лифта можно было увидеть выражение блаженства на его лице. Возможно, притворного.
– Что вы делаете?
Полине совсем не трудно было изобразить возмущение, хотя голос дрожал вовсе не от раздражения.
– А что я делаю?
Максим отстранился от нее, сделал удивленные глаза. Он смотрел на Полину, но при этом, казалось, обращался к самому себе. И сам же все вспомнил.
– Извините, забылся, – он крутнул пальцем у своей головы, направляя его вверх.
Лифт остановился, створки раздвинулись. Максим вышел первым, но при этом подал Полине руку, и она едва удержалась от искушения опереться на нее.
– Совсем не обязательно!
– Ну извините!
Максим улыбнулся, как будто ничуть не обиделся, но даже не замедлил шаг у ее двери. Он шел к своему номеру, и ему все равно, последует она за ним или нет. А с чего это ей ломиться к нему в гости?
Дверь в свой номер Полина открывала с чувством досады. Сначала одного кавалера отвергла, теперь вот другого. Но если Ролан Борисович как-то не очень волновал воображение, то к Максиму она ощущала влечение. Не хотела себе в этом признаваться, но природу не обманешь.
Еще не поздно было окликнуть Максима, навязать ему свою компанию, но Полина не смогла наступить на горло своей гордости. И даже нашла себе оправдание. Везло ей в жизни на мужчин с красивыми светлыми лицами, и ни один из них так и не позвал замуж. И Максим сможет предложить ей только секс…
Но секс не печка, гореть в нем не страшно, скорее наоборот. Полина вздохнула, закрывая за собой дверь. И увидела, как из соседнего номера выходит Марина Маркушина. Женщина была явно чем-то взволнована. Бледность на ее лице проступала даже сквозь загар. И глаза на мокром месте.
Полина почувствовала укор совести. Ролан Борисович сейчас на пути к белой скале, а она ведет себя, как будто ничего не случилось. На ужин сходила, с Максимом интригует…
– Марина! – распахнув дверь, позвала она.
Женщина вздрогнула, остановилась, повернула голову на звук, но сфокусировалась на ней не сразу.
– Это правда? – осторожно спросила Полина.
Марина закрыла глаза, всхлипнула и резко повернулась к ней боком. Волосы, стянутые в хвост на затылке, разлетелись веером, настолько стремительными было это движение. Марина и слова не сказала, но свой протест выразила. Как будто Полина была виновна в смерти ее мужа.
Полина вышла из номера, провожая ее взглядом. Марина скрылась из вида, а она продолжала стоять. Максим уже исчез в своем номере, но ее это уже мало волновало. Не до любви ей сейчас. Марина не дала ответ на главный вопрос, но Полина и без того все поняла. Алексей Маркушин мертв, и больше никаких в этом сомнений.
Полина могла бы пойти за женщиной, нагнать ее у лифта или на лестнице, но смысла в том не нашла. За ней и без того придут. И все объяснят. Завтра. Или даже сегодня.
Она вернулась в номер, вышла на балкон, совершенно не думая о Максиме. А он стоял там и курил, выдыхая из легких не дым, а пар. Полина и сама бы не отказалась от электронной сигареты. Да и от обычной тоже. Впрочем, она умела держать себя в руках.
Максим глянул куда-то сквозь Полину, но сказал, обращаясь к ней, а не к пустоте. Значит, все-таки заметил.
– Погода отличная.
– Курортная, – кивнула она.
– Может, прогуляемся?
Полина мотнула головой, отказываясь от предложения. Настроение жуткое, не до прогулок. Но вслух об этом она сказать не успела, благоразумие вовремя пришло ей на помощь.
– Почему нет?
– Через полчаса постучусь, – улыбнулся Максим. И в шутку пригрозил: – Не будете готовы, зайду в номер.
Полина улыбнулась в ответ. Не напугала ее эта угроза: совсем не страшно оказаться с мужчиной в номере тет-а-тет. Но все же нужно держать его на расстоянии. Она же не искательница дешевых приключений.
Ровно через полчаса она уже стояла перед зеркалом, практически готовая к выходу. В дверь постучались, она решила, что это Максим, но, увы, к ней пожаловал совершенно другой, причем незнакомый мужчина.
– Майор юстиции следователь Асатуров, – гордо вскинув голову, представился он.
И глянул на правое плечо, на котором должен был, но не красовался золотой погон с двумя просветами. В штатском он был, но лицо его озарял свет майорской звезды.
Среднего роста, чернявый, глаза большие, нос широкий, губы тонкие, как ниточки. Молодой еще, тридцати нет, а уже майор, возможно, недавно присвоили. И очень может быть, что заслуженно, не по блату. Если так, то Полине повезло. Умный следователь разберется в ситуации, а глупый может и дров наломать.
– Я вас внимательно слушаю. – Полина с надеждой смотрела на гостя.
– А почему так невесело? – одной половиной рта улыбнулся Асатуров.
Дверь в двухкомнатный люкс открылась, из номера вышла Маркушина. Не сводя глаз с Полины, переступила порог и остановилась, не собираясь закрывать за собой дверь. Губы кривила злорадная улыбка, как будто здесь ее ждало шоу с показательной трепкой, которую следователь должен был задать Полине. Причем по ее, Маркушиной, навету.
Блудница переплела руки на груди, спиной оперлась о дверной косяк – приготовилась наблюдать за публичной поркой. Но Полина уже знала, как лишить ее этого удовольствия.
– Пройдем в номер? – обращаясь к следователю, спросила она.
Маркушина презрительно фыркнула, но с места не сдвинулась. Полина зашла в ванную, пропуская следователя в номер.
Закрывая за ним дверь, она глянула на Маркушину, которая и не думала уходить. Злая она, но красивая, а Максим должен был появиться вот-вот, не хотелось бы, чтобы они встретились и разговорились. Максим запросто мог переключиться на развратную вдовушку. Такие пустяки, казалось бы, не должны были волновать Полину, во всяком случае, сейчас, но, видимо, в голове сработал отвлекающий защитный механизм, снижающий страх перед следователем.
– Сразу в номер? – с усмешкой спросил Асатуров, останавливаясь возле окна.
Полина настороженно глянула на него.
– Ну не в коридоре же разговаривать?
– О чем?
– Я знаю, о чем… – кивнула она. – Знаю, кто сегодня упал со скалы.
– Сам упал?
Следователь открыл дверь, вышел на балкон. Он смотрел в сторону белой скалы, но видеть ее не мог, поскольку горы уже заволокли вечерние сумерки.
– Возможно, белая горячка столкнула.
Полина вышла на балкон вслед за следователем.
– Белая горячка? – Следователь резко повернулся к ней.
От неожиданности она шарахнулась от него, локтем зацепив оконную раму.
– Вы еще лампой мне в глаза посветите! – возмущенно протянула она, вспомнив сцену из фильма про Берию.
– И что я там увижу? – хищно усмехнулся Асатуров.
– Правду.
– Про белую горячку?
– Маркушин и вчера был пьян, и сегодня… И вел себя не лучше, чем вы сейчас!
– А как я себя веду? – успокаиваясь, спросил Асатуров.
– Да, я ходила сегодня в горы, я видела Маркушина, он стоял на краю обрыва с банкой пива в руке. И он меня увидел. Погнался за мной…
Полина торопилась закончить рассказ и перейти к главному. Это ведь жена Маркушина во всем виновата, это ее любовник мог убить. Наверняка Асатуров уже общался с ней, но разве она могла признаться в злом умысле? Зато колдовских чар напустила, охмурила мужика, ну и, конечно же, Полину оговорила. И в коридор сейчас вышла, чтобы своим присутствием усилить драматизм ситуации, которую иначе как фарсом не назовешь. Безутешная вдова требует расправы над убийцей своего мужа… А ведь Маркушина знает, что Полина не виновна.
– Где ваша шляпа? – спросил вдруг Асатуров.
– Шляпа?! – растерялась Полина. – Потеряла я шляпу. Когда убегала. А что?
– А то, что в деле появился свидетель.
– Свидетель или следователь? – подумав о Ролане Борисовиче, спросила она.
– Следователь я.
– Был еще другой следователь. Он говорил про свидетеля, – кивнула Полина. – Сторож видел, как я ходила к чертовой скале…
Она должна была рассказать о Ролане Борисовиче, который и рассказал ей об убийстве. А то ее осведомленность казалась Асатурову подозрительной. Свидетель же, о котором шла речь, особой опасности для нее не представлял. Ну видел ее сторож и что? Может, Полина и не ходила к чертовой скале, заснула где-нибудь под кустом недалеко от развилки двух дорог.
– Следователь есть, – сказал Асатуров, цепко глядя на нее. – Отставной. Подполковник юстиции Чистяков…
– Да, наверное…
Фамилию свою Ролан Борисович не называл, звание тоже, а о своей отставке упоминал.
– Он сообщил мне про шляпу, – продолжал Асатуров.
– Это его право, – пожала плечами Полина.
Возможно, Ролан Борисович и питал к ней какие-то чувства, но там, где убийство, это ничего не значило. Не станет Чистяков ее выгораживать и уже рассказал Асатурову все, что узнал. Но шляпа – это всего лишь шляпа, ну, потерялась, что с того?
– И следователь есть, и свидетель. Который видел женщину, которая столкнула Маркушина с обрыва. – Асатуров смотрел Полине в глаза.
– Сторож не мог видеть, – нахмурилась она.
Даже если сторож пошел за ней, но свидетель из него никакой. Потому что не было никакой женщины, кроме нее. А Полина точно никого не сталкивала с обрыва.
– Почему сторож? Это видела горничная, она убиралась на балконе и видела, как все произошло.
– И что она видела?
– Следователь сказал про шляпу. А свидетель эту шляпу видел. На убийце.
– Мою шляпу?
– Розовая женская шляпа.
– Да, у меня была розовая шляпа… И не только у меня.
– А у кого еще?
– Да вы пройдитесь по пляжу, вы увидите с десяток таких розовых шляп! – Полина нервно повела рукой в сторону моря.
– Да, но на месте преступления были только вы.
– На месте преступления?! – растерянно переспросила она.
– Да, на месте преступления. – Асатуров давил на нее взглядом.
– На месте преступления… – Полина кивнула, как будто соглашалась с тем, что Маркушина убили. – Но не в момент преступления… Маркушин гнался за мной, я убежала. Он вернулся к обрыву, и кто его уже там столкнул, я не знаю… Да и шляпу я к тому времени давно уже потеряла.
– Насколько давно?
– Что значит насколько давно? – не поняла Полина.
– Сколько прошло времени с того момента, как вы потеряли шляпу, до убийства. Я понимаю, время вы не засекали, но примерно сказать можете…
– Я не знаю, когда убили Маркушина! – Полина потрясенно смотрела на Асатурова.
Теперь она знала, зачем в разговоре со следователем нужны адвокаты. И почему на допросах нельзя поддаваться эмоциям. Только с холодной головой или с чьей-то помощью можно избежать словесных ловушек вроде тех, которые расставлял сейчас Асатуров.
– Но его самого вы знали?
– Чистяков должен был вам все рассказать, – поморщилась Полина, с неприязнью подумав о Ролане Борисовиче.
– Да уж просветил…
– И теперь вы думаете, что я отомстила Маркушину!
– Зачем вы ходили к обрыву?
– Просто захотелось…
– Вы не выслеживали Маркушина?
– Нет, конечно…
– А почему он за вами гнался?
– Увидел меня, побежал.
– Увидел, как вы к нему подкрадываетесь? Чтобы сбросить его с обрыва.
– Не подкрадывалась я.
– Но он вас увидел.
– Вам не кажется, что разговор заходит в тупик?
– Мне кажется, что разговор заходит в тюремную камеру, – совершенно серьезно сказал Асатуров.
– За что? – Полина потрясенно хлопала глазами.
Она понимала, что подозрение в убийстве падает на нее, но садиться в тюрьму из-за какого-то ублюдка – это слишком. Но, увы, все к этому шло, и сейчас она ясно осознавала это.
– За убийство.
– Я не знаю, как там высоко. – Полина приложила руку к груди, пытаясь успокоить дыхание. – Но там высоко! А я боюсь высоты!
– И что?
– Как вы себе это представляете? Я разбегаюсь, чтобы толкнуть Маркушина, он отходит в сторону, и я лечу с обрыва!.. Да я бы не в жизнь на это не решилась!
– А разгоняться обязательно?
– Конечно! Вы сравните, какой комплекции Маркушин, какой комплекции я… Да я бы его с места не сдвинула, даже если бы разогналась!
– Ну да, комплекция у Маркушина серьезная. – Асатуров задумался, вселяя в Полину надежду.
– Не смогла бы я его столкнуть, – закрепляя свой вывод, с чувством облегчения сказала она.
– Но кто-то же его столкнул.
– А сам он упасть не мог?
– Я же говорю, человек его столкнул. В розовой шляпе.
– Мужчина или женщина?
– Мужчины не носят женские шляпы, – качнул головой следователь.
И Полина готова была согласиться с ним, но с одним лишь только уточнением.
– Когда не сбрасывают других мужчин с обрыва, – сказала она.
– Хотите сказать, что мужчина мог надеть вашу шляпу?
Полина пропустила этот вопрос мимо ушей.
– Так мужчину видел свидетель или женщину?
– Ну там сложно было разобраться, все-таки далеко было, а у горничной проблемы со зрением, – замялся Асатуров.
– Проблемы со зрением?! – ахнула Полина. – Да там нужно стопроцентное зрение, чтобы увидеть шляпу. А чтобы разобраться, мужчина там или женщина, нужна подзорная труба!
– У женщины очень хорошие очки для дали. – Следователь заметно стушевался.
Зато у Полины возникло чувство окрыленности, она поняла, как чувствует себя адвокат в час своей славы. Когда одной точно подмеченной деталью рушит обвинительные редуты, возведенные прокурором вокруг своего подзащитного. Сейчас она была сама себе адвокатом. Причем успешным!
– А у меня бинокль! – донеслось вдруг с соседнего балкона.
От неожиданности Асатуров слегка вздрогнул. А Полина улыбнулась, увидев, как на лоджию выходит Максим. Свет в его номере не горел, на балконе тоже, но вечерние сумерки еще не сгустились до ночной темноты, и его достаточно хорошо было видно.
А вот как Максим стоял за открытой дверью в свой номер и подслушивал разговор, Полина не заметила. Но ведь хорошо, что подслушивал. Это куда лучше, чем волочиться за шаловливой вдовушкой.
Максим вплотную подошел к перегородке, отделяющей один балкон от другого.
– Извините, что подслушал разговор.
Ни чувства вины в его взгляде, ни раскаяния, на следователя он смотрел с вежливым нахальством. Да, подслушивал, но ведь Асатуров тоже далеко не ангел, набросился на несчастную женщину…
– Во-первых, это не разговор… – Следователь начальственно нахмурил брови.
– Неужели допрос? – усмехнулся Максим.
– И что вы видели в бинокль?
Асатурову ничего не оставалось, как взять себя в руки и попытаться извлечь пользу из возможного свидетеля.
– Я видел, как один мужчина столкнул со скалы другого. – Максим повел рукой в сторону белой скалы.
– Когда вы это видели?
– Ну, в районе двух часов, меня после завтрака тошнило, не знаю, может, что-то съел… Не буду утомлять вас подробностями. В общем, в районе двух часов меня отпустило, захотелось движения, я вышел на балкон…
– С биноклем?
– Ну да… – Максим почему-то не выдержал удивленный взгляд следователя, отвел глаза.
И Асатуров, заподозрив неладное, усилил натиск.
– Зачем вам биноколь?
– Вообще-то мне говорили, что окна моего номера будут выходить на море, – вздохнул Максим.
– И что?
– Ничего! – так же резко ответил Максим.
И, глянув на Полину, ясно дал понять, что не станет отвечать при ней на каверзные вопросы. И судя по легкой насмешке, которая пробежала по его губам, Асатуров правильно понял этот посыл. Да и Полина, не дура, догадалась, но даже не изменилась в лице. Ну нравится мужчине подглядывать за полуголыми женщинами, на то он и мужчина. А если Максим собирался подглядывать за другими мужчинами на пляже, то это его личное горе. Он бросил ей спасательный круг, как после этого она могла осуждать его за возможную ошибку природы?..
– И вы видели мужчину в розовой шляпе?
– Ну, возможно, это была женщина. С борцовскими плечами.
– С борцовскими плечами?
– Ну да, широкие такие плечи, покатые… И спина открытая, в смысле без лифчика, – последнее слово Максим произнес едва слышно.
– А в лицо вы его видели?
– Нет… Он исчез из виду, не поворачиваясь ко мне лицом. Резко появился, столкнул мужика и сам стал падать, ну назад… Этот со скалы, к морю полетел, а этот назад, в кусты… Кусты там зеленые…
– Понятно, что зеленые, – в раздумье проговорил Асатуров.
– И шляпа с него слетела, я затылок успел разглядеть. Широкий такой затылок, мощный. И бритый.
– Широкий бритый затылок?
– Мужик это был. В женской шляпе.
– А почему вы об этом никому не сказали? – встрепенулся Асатуров.
– А кто у меня спрашивал?
– Вы должны были сообщить об убийстве.
– А я откуда знал, что это было убийство? Думал, голубки там играются.
– Голубки?
– Ну, если мужик в женской шляпе был…
– Со скалы столкнул.
– Куда столкнул? С камня? Откуда я знал, какая там высота, может, метра два всего.
– Сто два метра.
– Ничего себе! С такой высоты убиться можно!
– А почему, по-вашему, я здесь?
– Я так понимаю, вы следователь?
– Правильно понимаете. Я могу с вами пообщаться? – спросил Асатуров.
И, не дожидаясь ответа, направился к Максиму в люкс. Полине он велел оставаться в номере.
Максим пошел открывать следователю, Полина наделась, что разговаривать они будут на балконе, но, увы, они остались в номере. Мало того, Асатуров задвинул дверь, чтобы Полина не могла подслушивать. Впрочем, она уже могла не волноваться. Максим отвел от нее подозрения, и, пожалуй, она должна была его за это благодарить.
Глава 4
Море близко, прямо под ногами, достаточно сделать шаг и отдаться силе земного притяжения. Несколько секунд свободного падения, и до моря будет рукой подать. Только вот Маркушин руку протянуть не смог, разбился насмерть в двух шагах от него. Ролан Борисович Чистяков очень хотел знать, как это все произошло.
Он стоял на краю того самого обрыва, в темноте, под луной, звезды зажигались одна за другой, создавая притяжение, обратное земному. Небо тянуло вверх, море вниз, и это противодействие создавало чувство равновесия, которое позволяло возвышаться над бездной с чувством уверенности в себе. А ведь кто-то мог подкрасться к нему сзади, толкнуть в спину… И вряд ли это будет Полина.
Смерть Чистякова не пугала. Ему сорок девять лет, он хоть и чувствовал себя молодым, но жизнь уже, можно сказать, позади. Да и нет у него ни жены, ни детей, которых нужно растить и содержать, если он вдруг уйдет из жизни, никто и не заметит. Если вдруг, то никто ничего не потеряет. А сам он свою смерть как-нибудь переживет. Есть же что-то там на том свете, не может ничего не быть. Ему ведь многого не надо, вселиться душой в какой-нибудь камень на вершине горы, лежать себе, не чувствуя ни холода, ни влаги, и думать, размышлять. Пока человек думает, он жив. Даже если он камень…
Тридцать лет отдал он службе, сначала срочная в армии, затем высшая школа милиции, работа в прокуратуре и следственном комитете. Его табельным оружием считалась авторучка, но стрелять боевыми все же приходилось. Два покушения на жизнь пережил, а сколько было просто угроз. И ничего, до пенсии дослужил.
Под ногами где-то далеко плескалось море, легкий шум волны доносился до слуха. А ветер не беспокоил, тихо вокруг, ни в спину не дунет, ни в лицо. И листва на деревьях не шелестит. А их здесь много, и кустарников хватает, особенно вокруг камня, на котором он стоял. Жесткие кусты, колючие, из их веток хорошо плести терновые венки. И ежевика под ногами вьется колючими змеями, даже по камню стебли пустила. Маркушин запросто мог споткнуться и свалиться с обрыва. Но версия с несчастным случаем уже отпала. Местные оперативники отыскали свидетеля, который видел, как Маркушина толкнули в спину.
Сразу после разговора с Полиной Ролан отправился к месту преступления, но по пути столкнулся с местным следователем, потерял много времени, к утесу вышел, когда уже стемнело. О чем в общем-то не жалел, хотя ничего интересного не нашел. Кроме ощущений, которое испытывал Маркушин, когда стоял на краю обрыва.
Ролан не боялся смерти, а сейчас и вовсе презирал страх перед ней. Возможно, презрение это иллюзорное, но чувство гордости за себя все же вызывало. Может, потому и не хотелось сходить с камня, стоять бы и стоять, глядя на багрянец заката над горизонтом. Стоять, возвышаясь над самой смертью…
А смерть где-то рядом, ее холодное дыхание ощущалось даже в тепле, которое камень отдавал наступающей ночи. С этого камня только сегодня упал и разбился насмерть один человек, а сколько таких случаев было в прошлом. Не зря же место закрыто для свободного посещения. И человеческие жертвы в далеком прошлом имели место, если верить слухам. Ролан и не хотел верить, но разве у древних народов не было жертвенных камней, разве не убивали людей в дар богам?
Ветер ударил в спину внезапно. Как будто огромный кулак из сжатого воздуха обрушился на Ролана. Он даже пошатнулся, скорее, от неожиданности, чем от самого толчка. Но и толчок был. Как будто злой языческий бог попытался столкнуть его к себе в пропасть. И так захотелось поскорее убраться с этого проклятого места.
Но с камня Ролан спустился медленно, неторопливо, по ступенькам, которые вытесали в нем, возможно, в незапамятные времена. Спустился, остановился и услышал шорох, как будто змея в кусты уползала. А здесь должны быть змеи, ночь для них время охоты. Вдруг здесь водятся особые змеи, которые охотятся на людей?
Ролан улыбнулся, всматриваясь в темноту между кустами. Людей нужно бояться, а не змей, причем живых, а не мертвых. Вряд ли Маркушина толкнул в спину злой дух. Да и Полина не могла…
Ролан отработал следователем без малого четверть века, он умел разбираться в людях. Полина – женщина с характером, немного беспокойная, даже нервная, но убить человека просто так, чтобы отомстить, она не могла. Да и не произошло вчера ничего страшного. Если Маркушин и собирался изнасиловать Полину, то не успел.
А хотеть он мог. Полина, может, не редкой красоты женщина, но внешней привлекательности она точно не лишена. И тем более внутренней. Присутствовал в ней какой-то крючок, за который цеплялся мужской взгляд. Не всякий мужчина мог пройти мимо нее равнодушно. Взгляд у нее умный, осмысленный, в нем чувствовалась глубина, полная женских таинств, изучением которых стоило бы заняться.
Ролан тем более не мог пройти мимо этой женщины. Полина и внешне, и внутренне напоминала ему его первую и, пожалуй, единственную любовь. Катя ждала его из армии, на третьем курсе школы милиции они собирались пожениться, но, увы, она увлеклась другим, вышла замуж. И до сих пор счастлива в браке. А он так надеялся, что Катя разочаруется в своем избраннике и вернется к нему…
Он и сам два раза был женат, в одном случае брак продержался год, в другом – четыре месяца. И все из-за Кати, сравнения с которой не выдерживала ни одна женщина. И Полина не выдержит, но тем не менее к ней тянуло. И сейчас он собирался отправиться к ней – для серьезного разговора.
Подумав о предстоящей встрече, Ролан забыл о змеях, о колючках и даже злых духах, которые могли подкарауливать его у Чертова моста. Он беспрепятственно спустился к пересохшему руслу горной реки, продолжил путь знакомой уже тропинкой.
Он шел уверенно, знал, что не заблудится. Но все же заплутал. И вышел к дороге в незнакомом месте, а потом еще минут десять добирался до развилки, от которой начинал путь к белому камню.
И у этой развилки он заметил парочку, которая, казалось, совсем не прочь была повторить этот путь. Он шел тихо, его не замечали, зато он услышал знакомый голос.
– Ну ладно, пошутили и будет! – вроде бы и весело, но больше с тревогой сказала Полина. – Хватит с меня!
Ролан мог бы остановиться, спрятался за кустом. Нехорошо подслушивать, но ему можно, он же при исполнении. И не важно, что без полномочий.
И все же он прятаться не стал. Полина определенно волновала его воображение и не хотелось позориться перед ней. Возможно, ее спутник его уже заметил, просто не подает виду. Ролан спрячется, а он тут же обнаружит его и поднимет на смех. Стыда потом не оберешься.
– Страшно? – спросил Максим, а именно он стоял рядом с Полиной, двумя пальцами придерживая ее за локоток.
В свободной руке он держал электрический фонарь, но включать его не торопился. В небе луна, звезды, и глаза его привыкли к темноте.
– А вдруг там этот, с часами который?..
Полина хотела сказать еще что-то, но ее внимание привлек Ролан, она внутренне напряглась и замолчала. Поворачиваясь к нему, она шагнула к Максиму, спряталась за его спиной. И только затем с чувством облегчения спросила:
– Это вы, Ролан Борисович?
Платье на ней – свободного кроя, длиной чуть выше колена, в нем она смотрелась свежо и элегантно. Босоножки на каблуке, вечерняя сумочка – Полина точно не собиралась на ночную прогулку по горам. Похоже, Максим ее сюда привел, но зачем?.. Мутноватый он тип, скользкий, вроде бы и не трус, но чувствовалась в нем какая-то гнильца. В премиальной упаковке.
– А вы думали кто? – с профессиональным интересом спросил Ролан.
– Ну вот, сразу видно, следователь! – Полина вскинула руки, будто собираясь хлопнуть в ладоши. – Ему палец в рот, а он за руку хватает!
В ее голосе явно звучали язвительные нотки.
– Полина думала, что вы любовник вдовы Маркушина, – вроде бы участливо сказал Максим.
Но Ролан уловил в его интонациях старательно скрываемую насмешку. Видимо, Максим заметил его мужской интерес к Полине, поэтому и смотрел на него сейчас как на неудачника – глазами самца-победителя.
– Вы приняли меня за человека в черных часах? – спросил Ролан, вспомнив, о чем рассказывала ему сегодня Полина.
И еще он вспомнил о том, что не поделился информацией с официальным следователем. Асатуров без энтузиазма отнесся к его добровольному сотрудничеству, на контакт особо не шел, а навязываться Ролан не хотел. В общем, разговор с ним не задался…
– Может, вы на самом деле любовник Маркушиной.
Максим говорил спокойно, без вызова и, возможно, даже без намерения обидеть, но в глаза смотрел не мигая. Если он и шутил, то совсем не смешно. Намеренно не смешно.
– На героя-любовника больше похоже вы. – И Ролан улыбнулся намеренно невесело.
Не нравился ему Максим, но, увы, это мнение сугубо субъективное. Максим действительно обошел его на повороте, Полина с ним, жмется к нему, а Ролан остался с носом. Отсюда и предвзятость в суждениях о личности, а настоящий следователь должен воплощать собой беспристрастность.
– На героя похож, – улыбнулась Полина, взяв Максима под руку. – На помощь мне пришел, выручил.
– С одной стороны, так и есть… – Максим обнял ее за талию, и она с готовностью прильнула к нему.
Ролану вдруг захотелось провалиться сквозь землю и вынырнуть где-нибудь в кафе за барной стойкой. Зависимостью от алкоголя он не страдал, но сейчас бы не отказался от стопки водки.
– А с другой стороны, я обязан был рассказать следователю, что видел, – продолжал Максим. – И я рассказал. Исполнил, так сказать, гражданский долг.
– И все равно вы меня выручили. – Полина еще плотней прижалась к нему.
– Мы же перешли на «ты», – с веселым укором глянул на нее Максим.
– Ну хорошо, ты меня выручил, – улыбнулась Полина.
И, спохватившись, вопросительно глянула на Ролана. Он пытался за ней ухаживать, а она выбрала другого, вдруг его это злит?
Чистяков умел владеть собой, тем более он обладал пусть и не совсем официальным, но все же статусом следователя, за ним он с легкостью мог спрятать свои личные симпатии. И антипатии тоже.
– А что вы видели? – обращаясь к Максиму, спросил он.
– Мужчину видел, который столкнул Маркушина с обрыва, – ответила за него Полина.
И медленно отстранилась от Максима, чтобы не смущать Ролана. Он вроде бы и виду не подавал, а она все равно чувствовала его настроение.
– Я слышал, это была женщина. В шляпе.
– В моей шляпе… А женщина это была или мужчина, свидетель… горничная не разглядела, – сказала Полина.
Но Ролан смотрел не на нее, а на Максима.
– А вы разглядели?
– А я разглядел.
– В бинокль, – пояснила Полина.
– В бинокль?
Из своего номера Ролан тоже мог видеть горы, но ему и в голову не пришло выходить на балкон с биноклем. Да и не брал он с собой ничего такого.
– У меня даже фонарик есть.
Максим направил на Ролана фонарь и нажал на кнопку. Яркий электрический свет ударил в глаза, ослепив его. Максим извиняться не стал, просто выключил фонарь.
– Еще ласты есть, в номере, – с едкой иронией сказал он. – И подводная камера. Вас это тоже удивляет?
– Романтическая натура?
– И что в этом плохого? – все с тем же ироничным вызовом спросил Максим.
– Да нет, ничего…
– Кое-что плохое все-таки есть. В горы вот на ночь глядя собрался, Полину за собой потянул.
– Зачем?
– Не знаю, на белой скале постоять захотелось, – пожал плечами Максим. – Страхом подышать.
– Он мне доверяет, – не без упрека заметила Полина.
Свой укор она обращала к Ролану, который не верил в ее невиновность. Во всяком случае, так она о нем думала.
– А вдруг любовник Маркушиной объявится? – спросил Ролан. – Вдруг толкнет в спину?
– Да как-то не подумал… – пожал плечами Максим. – Да и зачем меня толкать, что я ему плохого сделал?
– А разве вы не свидетель?
– Ну, во‐первых, он об этом еще не знает, а во‐вторых, я в лицо его не видел… И даже следователю о нем не сказал. Полина мне уже потом все рассказала…
– О любовнике Маркушиной?
– Ну да.
– А кто он такой, как его зовут, вы не знаете?
– Понятия не имею.
– И не видели его?
– И не видел.
– Давно вы уже здесь отдыхаете?
– Отдыхаю, – кивнул Максим. – В том-то и дело, что отдыхаю, а вы мне покоя не даете. Один в голову с ногами влез, теперь вот вы грузите…
