bannerbannerbanner
Живая пуля

Владимир Колычев
Живая пуля

Полная версия

– Но ведь кто-то ее убил.

– Кто-то убил, – кивнул он. – Но не я.

Инна осмотрела кухню, каминный зал – следов пиршества не нашла. Бытовое убийстве на почве алкогольного опьянения исключалось. С наркотиками пока не совсем ясно, хотя вряд ли этот фактор можно рассматривать всерьез. Тогда что?

– Давно вы знаете Антонину? – спросила Инна.

– Антонина Викторовна Сухонина, из риелторской фирмы «Ваш дом». Знаю я ее полтора месяца с тех пор, как решил купить здесь дом.

– Она помогала вам приобретать этот дом в собственность?

– Да… Дом, как видите, хороший, претензий к нему нет. Значит, к Антонине тоже… Поверьте, у меня не было ни малейшего повода убивать ее.

– Значит, ваши деловые отношения переросли в личные? – уточнила Инна.

– Выходит, что так.

– Может, кого-то не устраивали эти ваши личные отношения?

– С моей стороны без вариантов, – кивнул он. – А с ее стороны возможно. Наши отношения не устраивали ее бывшего мужа. Но я не думаю, что это он убил Антонину.

– Почему?

– Никчемная личность. Да и зачем ему ее убивать?.. Может, Антонину приняли за кого-то другого?

– За кого?

– Ну, кто-то же жил до меня в этом доме.

– Кто?

– Его зовут Борис, фамилия Разгонов, он живет в Москве. Жену его и детей не видел. И о его проблемах ничего не знаю…

– А у него проблемы?

– Возможно. Не просто же так он продал дом. Он сказал, что другой дом собирается строить, поближе к Москве, деньги на это нужны. Однако мне показалось, он что-то недоговаривает… Может, действительно какие-то проблемы, я не знаю.

– Думаете, ниточка тянется к старым хозяевам?

– Ниточка тянется ко мне, – мрачно усмехнулся Горелов. – Антонина погибла во дворе моего дома, орудие убийства нашли там же, выходит, что убийца – я…

– Ну, если вы сами так считаете.

– Я так не считаю. Но кому интересно мое мнение?

– Мне интересно.

Инна не кривила душой. Слишком это просто – обвинить в убийстве Горелова, поскольку другие версии казались маловероятными. Она хотела настоящего дела – хитрого, запутанного… К тому же этот мужчина нравился ей и она хотела помочь ему. И как следователь хотела помочь, и даже как женщина…

И все-таки обмануть себя она не позволит. Если все-таки Горелов убил свою сожительницу, она выведет его на чистую воду. Если, конечно, это дело не заберет у нее прокуратура, что вполне возможно.

– Возможно, ведь вы еще молоды, может быть, вам интересно докопаться до истины, – всматриваясь в женщину, сказал Горелов.

Взгляд у него не тяжелый, не жесткий, но сила в нем чувствуется. Вроде бы теплый взгляд, но тогда почему мурашки по коже?..

– А вам это интересно?

– Безусловно.

– Тогда скажите мне, что делала Антонина во дворе вашего дома в районе пяти утра?

– Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос.

– И все-таки?

– Это я виноват. Надо было дом на сигнализацию поставить, систему видеонаблюдения установить. И усилитель сотового сигнала бы не помешал. Не поставил я усилитель, а сотовый сигнал только во дворе ловится, у самых ворот. Во двор нужно выходить, чтобы позвонить…

– Но при потерпевшей не было телефона.

– Тогда не знаю… Может, убийца забрал мобильник? – раздумывая, спросил Никита.

– Зачем?

– Ну, я не думаю, что Антонину убили из-за телефона. Хотя, возможно, нас собирались ограбить. Возможно, грабители уже собирались взломать дверь, когда она появилась…

– Вы сами в это верите? – не без насмешки спросила Инна.

– Если честно, то нет. Но мне же нужно знать, кто убил Антонину. Кто убил, зачем?.. Если я, то почему ничего не помню?

– А вы могли ее убить?

– Я раздвоением личности не страдаю, – с горькой иронией сказал Горелов.

– А вдруг?

– Исключено. Но если вы собираетесь отработать эту версию, возражать не буду.

– Вы семьдесят второго года рождения, вам тридцать восемь лет. Откуда вы родом?

– Из Новосибирска я. Родителей не знаю, воспитывался в детском доме. Профтехучилище, армия, лихие девяностые…

– Чем вы занимались в эти лихие девяностые?

– Бизнесом. Оптово-розничной торговлей. Дела шли неплохо, сколотил капитал, но возникли проблемы с братвой, пришлось уехать в Новую Зеландию. Знаете, почему эта страна Зеландией называется? – усмехнулся Горелов. – Потому что тоска там зеленая. Хорошо там, но скучно. В общем, вернулся я. Деньги у меня хорошо вложены, доход имею, так что на этот домик хватило…

– Значит, родных у вас здесь нет. И в России вы давно не были.

– Не был. Ни родных у меня здесь нет, ни близких. И связей здесь тоже нет. Старые знакомства я не поднимал, так что никто из моих давних приятелей не знает, что я здесь.

– И бандиты не знают?

– Бандиты? С которыми у меня проблемы были? Так их самих нет. Может, слышали, Паша Рвач такой был, он когда-то на юго-западе Москвы зверствовал. Его в две тысячи первом году застрелили. В сауне. С ним еще трех авторитетов убили…

– Нет, не слышала.

– И хорошо, что не слышали. Это не человек был, а зверь… Ну да ладно, дело прошлое.

– Но ведь прошлое может отозваться в настоящем.

– Ну, Паша меня бы подставлять не стал. Он бы меня просто застрелил, если бы нашел. Но его нет, только кости остались. Если его в крематории не сожгли.

– А вы думаете, вас могли подставить?

– Могли. Только кому это нужно?

– Кому?

– Вещи собрать можно?

– Вещи?

– Ну, вы же не оставите меня здесь? – спросил он без всякой надежды на помилование.

– Не оставлю.

Горелов убил Сухонину или нет, но Инна обязана была задержать его, доставить в отдел и поместить в изолятор временного содержания… Что ж, он прав, ему действительно нужно собрать вещи.

Глава 3

Не думал Никита, что его новая жизнь в России начнется с тюремного заключения. Но так уж вышло. Какая-то мразь убила Антонину…

А может, он сам это сделал?.. Может, не прошло для него даром то, что с девяносто шестого года в нем уживались две личности. Но ведь маньяком он не был. Убийцей – да, но не маньяком…

Так хорошо у него все начало складываться после армии – приехал в Москву, занялся бизнесом, деньги появились, но еще раньше в его жизнь вошла Ася. Красавицей она не была, но это не помешало ему влюбиться в девушку до безумия. Она вышла за него замуж, у Никиты появилась семья. Они уже собирались покупать свою собственную квартиру, когда дорогу им перешли ублюдки, которые пафосно величали себя братвой. Асю сначала изнасиловали, а потом убили. Она тогда была на четвертом месяце беременности… Эти подонки убили его жену и ребенка…

Никита выслеживал и вылавливал их по одному. Он не торопился, и ему понадобился целый год, чтобы свести с ними счеты. В среднем по два месяца на каждую сволочь. И только когда он отомстил, на его руках защелкнулись наручники. Оказывается, за ним следили. Фээсбэшники давно искали способ избавиться от этой банды, следили за ней, а тут вдруг появился неуловимый мститель, который сделал за них всю работу. Только тогда он и стал уловимым.

Из «Матросской Тишины» его перевели в «Лефортово», там он и получил предложение, от которого не смог отказаться…

Никита лежал на шконке, вспоминая прошлое. Темнеет уже за окном, одиннадцатый час вечера. Казалось бы, никто не должен был его беспокоить, но дверь вдруг открылась, и в камеру вошел оперативник Ракитин:

– Руки!

Никита протянул руки, и на них тут же защелкнулись стальные браслеты. Не к таким украшениям он стремился, возвращаясь на родину. Он думал, что его поведут на допрос. И хотя в столь позднее время допрашивать задержанных нельзя, возмущаться Никита не собирался.

Но Ракитин, как оказалось, и не собирался его никуда конвоировать. Он грузно опустился на шконку напротив. Ноги широко расставлены, руки на коленях, локти разведены. И на Никиту он смотрел испепеляющим взглядом. Крутого он из себя изображал, да только не очень это у него получалось. Вроде и характер у мужика серьезный, и физически он сильный, но есть в нем какая-то слабина. Не каждый сможет ее заметить, но у Никиты глаз наметанный. Может, потому и принял Ракитин для храбрости, потому что на трезвую голову могло не хватить. Одно дело – задержанного в кабинете допрашивать и совсем другое – в камере на него наезжать.

– Что-то не так, начальник? – невесело улыбнулся Никита.

– Сухонину зачем убил? – рыкнул Ракитин.

– Не убивал я.

– Ее у тебя во дворе нашли.

– Я знаю.

– И нож ты выбросил.

– Не выбрасывал я нож.

– Сам упал?

– Не знаю, не ронял.

– Борзый, да?

– Нет. Просто чужую вину на себя брать не хочу.

– Какая чужая вина? – скривился Ракитин. – Ты Сухонину убил. Больше некому. Нажрался и убил.

– А у меня алкоголь в крови нашли?

– Ну, значит, обдолбался.

– Так и содержание наркотиков в крови не обнаружили.

– Ну, насчет наркоты заключения нет…

– И не будет.

– Может, ты псих?

– По этой части тоже экспертиза есть.

– Психом прикинуться хочешь? В психушке отсидеться?.. Я смотрю, ты все продумал!

– Заносит тебя, старлей, – усмехнулся Никита. – Ты на поворотах за перила держись, глядишь, за умного сойдешь.

– Я не понял, Горелов, ты что, нарываешься? – набычился Ракитин.

– Поздно уже, старлей. Завтра приходи. Может, умное что скажешь.

– Я не понял, ты за идиота меня держишь? – взбесился опер.

Он вскочил на ноги и даже замахнулся, но Никита суровым взглядом заставил Ракитина остановиться.

– Остынь, старлей, – спокойно, без вызова сказал Никита. – Дров наломаешь, потом локти кусать будешь…

– Дров ты наломал, – огрызнулся Ракитин.

– Да нет, кто-то за меня это сделал…

– Зря стараешься, Горелов, – ухмыльнулся опер. – Я тебе не девочка, которая в сказки верит.

– Это ты о чем, старлей?

 

– О ком… Демичева тебе поверила, а я нет… Чем ты ее взял, Горелов? – скривился Ракитин.

– Я ее взял?

– Она же не дура, ее так просто лапшой не загрузишь. А ты загрузил… Не пойму, что она в тебе нашла. Но ты не задуришь ей голову.

– Так я и не пытаюсь!

– Смотри, я тебя предупредил.

Полыхнув взглядом, опер вскочил со шконки, рванул к выходу. Он бы и дверью хлопнул, если бы та закрывалась легко.

– Эй, а наручники? – крикнул Никита.

Но Ракитин его не услышал. Что ж, придется спать с браслетами на руках. Бывало и хуже…

Никита понял, что взбесило Ракитина. Видно, парень неровно дышал к следователю Демичевой. Что ж, его можно было понять. Девушка она интересная. Не сказать что редкой красоты, но милая. Даже когда брови сурово хмурит, все равно милая.

Видно, ничего не получается у Ракитина с ней. Или она такая неприступная, или он робеет в ее присутствии, как юннат перед пионервожатой. Может, потому и ведет она себя с ним как пионервожатая…

Никита тоже оробел перед Асей, когда впервые увидел ее. Но у него не было выбора. Если бы он не подошел к ней тогда, она бы навсегда затерялась в каменных лабиринтах Москвы… Он ведь никого после нее так и не полюбил. И с Антониной не очень-то хотел серьезных отношений. Не хотел, но смирился перед неизбежностью. Сухонина устраивала его по всем статьям, и поэтому он все-таки смог представить себя в роли ее мужа…

Но, может, именно это и напугало его второе, темное «я» и оно взялось за нож?.. Но нет, это не он убил Антонину. Да и незачем ему убивать. Ведь этой ночью Никита еще не знал, что сегодня утром он встретится с девушкой, которая может перевернуть его представление о будущем.

Переворота пока не произошло, и он все еще думает об Инне как о чем-то далеком и чужом. Но ведь эта девушка похожа на его Асю. Та же походка, тот же голос, та же мимика. И от внешнего сходства никуда не деться.

Никита уже засыпал, когда дверь в камеру снова открылась. Он думал, что это пришел кто-то из ментов – снять с него наручники, но через порог переступил исполинского роста детина с деформированным от природы лицом.

– Ты занял мое место, – глядя на Никиту, хриплым голосом сказал он.

Никита молча поднялся, перекинул свой матрас на соседнюю шконку и лег. И сделал он это без особых усилий – не кряхтел, что называется, не пыжился, – хотя руки у него были скованы.

– Я передумал, – с нахальной насмешкой глядя на него, сказал исполин. – Можешь возвращаться на свое место.

– Могу возвратиться, – кивнул Никита. – А могу и не возвратиться.

– Нарваться можешь.

– Я уже нарвался, мужик. Если б не нарвался, меня бы здесь не было.

– Нарвался, – ухмыльнулся детина. – А можешь еще нарваться по-настоящему.

– Скажи, ты сам по себе такой умный или менты научили?

Никита поднялся со шконки, встал напротив громилы. Тот внутренне напрягся в ожидании атаки. Внешне он был похож на неандертальца, но взгляд у него далек от первобытного человека. Какая-никакая, а осмысленность во взгляде. И тело у него не только от природы мощное, видно, что подкачивал он мышцы, да и в движениях угадывалась бойцовская натренированность.

С таким бугаем на ринге лучше не сталкиваться. В поединке с опытным и могучим бойцом трудно, практически невозможно нанести концентрированный удар, а только так можно было сладить с таким исполином, как этот… Возможно, Никита ошибался, и этот питекантроп – колосс на глиняных ногах, но уж лучше переоценить противника, чем недооценить.

– Менты научили? – набычился громила.

– Ну а чего ты до меня докопался?

– А не нравишься ты мне!

– Ну а нормально ты это мне сказать не можешь?.. Вот у меня против тебя есть аргументы. Во-первых… – Никита поднял руку и загнул мизинец.

Этим он хотел отвлечь внимание от своей правой ноги, в которой уже сконцентрировалась вся ударная мощь.

Громила повелся на эту наживку, и Никита нанес удар – ногой по внешней стороне бедра, чуть выше колена. Этим он выдвинул первый аргумент. Ощущение было таким, как будто он ударил по толстому дубовому бревну. Нет, не переоценил он противника. Но ведь именно поэтому и удар был в полную силу. А бревна тоже ломаются…

Громила просел в колене, однако тут же попытался восстановить равновесие. Только кто ж позволит ему развернуться на позиции?.. Никита повторил тот же удар, и противник опустился на колено. Второй аргумент тоже подействовал. Ну и третий не заставил себя ждать. Шея у исполина могучая, тренированная, но Никита все-таки смог взять его на удушающий прием. И это при том, что запястья стягивали наручники.

Детина пытался вырваться из захвата, хрипел, рычал, пускал пузыри, но Никита его удерживал.

– Ну что, умирать будем? Или поговорим? – спросил Никита, когда противник затих в преддверии скорого конца.

Громила ничего не сказал, но красноречиво шлепнул раскрытой ладонью по грязному полу. Все, сдается.

– Смотри, я человек мирный, но убить могу.

И снова могучая ладонь взбила пыль на полу. Таким образом громила уверял Никиту, что не будет брать реванш. Только тогда он и получил глоток драгоценного воздуха. На Никиту при этом смотрел зло, но со смирением. Именно так только что объезженный мустанг может смотреть на своего покорителя.

– Как зовут? – спросил Никита.

– Артур.

– Чего ж ты такой быкованый, Артур?

– Да мудака одного поломал, по ходу.

– Менты за хулиганку закрыть хотели?

– Да, – обескураженный Артур закрыл глаза.

– Но с ментами договориться можно, да?

– Можно.

– И что ты должен был со мной сделать? Только честно?

– Сначала поломать, а потом поговорить.

– Кто Антонину мою убил, да?

– Типа того.

– Да нет, не того типа ко мне заслали, – ухмыльнулся Никита. – Не того… Я так понимаю, ты не из блатных?

– Я сам по себе…

– Чем по жизни занимаешься?

– Работаю.

– Где?

– На машине. В смысле, на машиностроительном.

– Кем?

– Сварщиком.

– Платят как?

– Ну, под стошку выходит.

– Сто тысяч?! В месяц?!

– Да.

– Это же? Три тысячи баксов?

– Даже больше.

– Неплохо рабочий класс живет.

– Так у меня шестой разряд, я такие швы делаю, которые никто не может…

– Значит, талант у тебя?

– Не то чтобы талант… – потупился Артур.

– Талант. И жаль, что такой талант в тюрьме пропасть может… Хотя нет, можешь сказать ментам, что разговорил меня. Не убивал я женщину, так им и скажи.

– А в реале как?

– Да и в реале так. Хочешь, зуб дам? А хочешь, всю челюсть?.. Не убивал я Антонину, не убивал, – обращаясь к самому себе, сказал Никита.

– Может быть, из кентов кто?

– Нет у меня кентов, Артур. Никого я в вашем Потоцке не знаю.

– Значит, неместный.

– Как бы уже местный. Дом в Горчихе купил. А прописку здесь, на нарах получил, – мрачно усмехнулся Никита. – Такой вот укроп с редиской.

– В Горчихе дом?

– В Горчихе. А что такое?

Что-то вспыхнуло в глазах у Артура, и Никита это заметил.

– Да нет, ничего… Мы с женой участок там хотели купить, риелторша нас туда возила.

– И все? – заинтригованно спросил Никита.

Возможно, разговор шел об Антонине, ведь она в своей риелторской конторе работала по Горчихе.

– И все.

– А глаза чего замаслились?

– У кого глаза замаслились? У меня? – смущенно улыбнулся парень.

– Ну не у меня же…

– Ну, баба зачётная, ух! В теле вся такая, грудь как арбузы, ну килограммов по семь-восемь которые…

Грудь Антонины не была маленькой, но на целый пуд в общей сложности не тянула. Значит, разговор шел о какой-то другой женщине.

– А звали ее как?

– Надя ее звали… Я ж чуть жену из-за нее не бросил! – разоткровенничался Артур.

Похоже, у него и в мыслях не было отыгрываться за поражение.

– Да ну!

– Ну да, закрутились мы с этой Надей!

– И как арбузы, спелые?

– В самом соку! – расплылся в улыбке исполин.

– А мне другая риелторша дом продавала.

– Антонина?

– Ты ее знаешь?

– Слышал… И мужа ее знаю.

– Ну, так и с Антониной бы закрутил, – бросил наживку Никита.

В лоб спрашивать про Митю он не решился. Артур мог и язык прикусить, уловив его интерес к этой персоне. Одно дело – об этом типе трепаться и совсем другое – информацию выкладывать. Может, у парня понятия.

– Да нет, она от мужа не гуляла, – покачал головой парень.

– Чего так?

– Митяй ведь и убить мог.

– Тебя?!

– Да нет, ее… Он же безбашенный… Ну, и меня мог бы, в принципе… Ножом в спину, и все дела…

– А он мог ножом?

– Почему мог? Он и сейчас может.

– Что, такой крутой?

– Да, слава у него нехорошая… Он раньше с Мореманом тусовал.

– И что?

– Как что? Мореман в законе, он весь Потоцк держал.

– А сейчас?

– От передоза склеился. А может, помогли…

– Понятно. Значит, муж у Антонины тоже блатной?

– В принципе, да. Он срок мотал…

– А ты?

– Я нет, – мотнул головой Артур.

– Все еще впереди.

– Да нет, отмажусь как-нибудь. На лапу, если что, дам.

– А возьмут?

– Здесь с этим строго, могут за гланды взять. Тут нужно знать, к кому обратиться.

– А ты знаешь?

– Есть один человек…

– Может, подскажешь?

– Тебе зачем? У тебя мокрая статья, тебя так просто не отмажут.

– А не просто?

– А не просто – это очень большие деньги. И не факт, что выпустят. Несколько скинут, и весь разговор… А ты что, на лапу дать хочешь?

– Если к стенке прижмут, то надо как-то выкарабкиваться… Значит, муж Антонины срок мотал?

– А тебе-то что?

– Тебе же сказали, кого на меня вешают. Убийство той самой Антонины. Якобы у себя дома. Ножом в спину…

– У тебя дома? – спросил Артур, оторопело глядя на Никиту.

– Ну да… Она со мной жила. Как думаешь, Митяй мог ей отомстить?

– Мог… Я же говорю, он безбашенный… Ножом в спину?

– В спину. Ножом.

Никита видел, как лежала Антонина, и мог представить, как убийца ударил ее ножом. Он подкрался к ней со спины и, чтобы она не кричала, закрыл ей рукой рот. Только после этого и нанес удар. В левую почку, хотя разумней в его положении было бить в правую. Но может, он был левшой. Если так, то все логично…

Глава 4

Мужчина стоял у двери, упираясь в нее лбом, а пальцем давил на клавишу звонка, даже не глядя на него. Звонил настырно. Ему не открывали, а он звонил, звонил…

– Я сейчас полицию вызову! – донесся из-за двери возглас.

Но мужчина ничего не сказал, и голову от двери не оторвал. И пальцем продолжал давить на красную клавишу. Инна стояла у него за спиной, но он даже не обращал на нее внимания.

– Мужчина, вам плохо? – спросила она.

Какое-то время он стоял неподвижно, но вдруг резко обернулся к Инне и уставился на нее. Ей стало не по себе от той злобы, которая бушевала в его глазах.

– Ты кто такая? – сиплым прокуренным голосом спросил он.

Инна поморщилась от того, что в нос ударил запах перегара, смешанного с табачной вонью.

– Старший лейтенант юстиции Демичева, следственный отдел Потоцкого РОВД.

Это подействовало – мужчина присмирел. Хотя и не совсем.

– Удостоверение покажи! – без агрессии, но все-таки грубо потребовал он.

– А на каком, извините, основании? – удивленно повела бровью Инна.

– Ну, вы же к моей теще пришли… Слышь, теща, к тебе из полиции пришли! – рявкнул он и стукнул кулаком по двери.

– Что-то вы не очень вежливы с тещей, – заметила она.

– А кто виноват в том, что мою Антонину зарезали? – скривился мужчина.

– Ах, так, значит, вы бывший муж покойной Антонины Сухониной, я правильно понимаю?

– Не совсем. Я не бывший муж, а настоящий… – казалось, он вот-вот пустит слезу. – Это для нее я был бывшим мужем!

Мужчина зло ударил кулаком в дверь, но та вдруг открылась, и он едва не потерял равновесие. Однако удержался на ногах, а женщина, открывшая дверь, испуганно отшатнулась.

– Это вы? – спросила она, заплаканными глазами глянув на Инну.

Мать покойной Антонины Сухониной была высокой, дородной женщиной лет шестидесяти. Волосы седые, а платок черный – такой вот траурный контраст.

Инне приходилось общаться с ней вчера. И сегодня она пришла к ней, чтобы поговорить о ее бывшем зяте, но тот сам пожаловал к теще.

– Да, хотелось бы задать вам несколько вопросов…

Сегодня у нее выходной, но что-то не сидится дома. Да и дело уже завтра могут у нее забрать, поэтому нужно спешить. Вдруг она сможет раскрыть убийство Сухониной уже сегодня?

– И не вам одной, – горько усмехнулась женщина, глянув на своего бывшего и ненавистного ей зятя.

– Ладно, пойду я!

 

Мужчина повернулся к Инне спиной и направился к лифту.

– Дмитрий Васильевич, куда вы? У меня к вам есть вопросы.

– Да? Ну, поехали… – не оборачиваясь, махнул он рукой.

Инна в замешательстве глянула на женщину. Ирина Семеновна от нее никуда не денется, но так ведь и ехать с этим типом ей никуда не хотелось. Чего уж греха таить, страшно стало.

– Не надо с ним никуда ехать! – предостерегающе мотнула головой женщина.

– Дмитрий Васильевич, остановитесь! Мне нужно с вами поговорить!

– Вызывай повесткой, юстиция! – Сухонин зашел в кабинку лифта и оттуда, не выглядывая, помахал ей рукой.

Повестка – это время, а ей надо было спешить. Инна собралась с духом и последовала за мужчиной. Лифт плавно тронулся, но Сухонин изобразил, что его тряхнуло и бросило на Инну. Он навалился на нее, прижав к стене.

– Пардон!

Ее чуть не стошнило от исходившего от него запаха. Может, отвращение и привело в действие защитный механизм. Нога как будто сама по себе оторвалась от пола, и коленка нашла цель.

Инна всерьез готовила себя к службе в полиции. До института занималась тхэквондо, а во время учебы освоила приемы из боевого самбо. Потому и удар оказался сильным и точным. Ей показалось, что ударила она сильно. Только сам Сухонин даже не пискнул. И отстранился он с таким видом, как будто ничего не случилось. Лишь усмехнулся – дескать, не больно ему…

Лифт остановился, и Сухонина снова как бы тряхануло. И движение он сделал, чтобы навалиться на Инну. Но не навалился, а только, пугая, дернулся. И еще угрожающе крякнул, сделав страшные глаза. После чего рассмеялся.

– Не смешно! – зло глянула на него Инна.

– Ну, кому как… Ладно, барышня, расслабьтесь! На самом деле я самый безобидный человек на свете.

Он подвел ее к «Икс-пятому» «БМВ», снял машину с сигнализации, даже открыл для Инны правую переднюю дверь. Выглядел он неважно – лохматый, небритый, неряшливый, ветровка застиранная, рубашка несвежая, джинсы затертые чуть ли не до дыр. Но машина престижная, дорогая и еще не старая.

– Нет, лучше ко мне, – покачала она головой, взглядом показав на свою «Хонду».

У нее тоже внедорожник. Машина не новая, но претензий к ней никаких. Однако Сухонин отрицательно покачал головой.

– Или вы ко мне, или я уезжаю, – поставил он ее перед выбором.

Инне пришлось выбрать второе.

– Ваша машина? – спросила она, когда Сухонин сел за руль.

– Нравится? – ухмыльнулся он. – Сейчас покатаю!

– Не надо меня катать!

Она вырвала у мужчины ключ, который он поднес к замку зажигания.

– Это ограбление! – засмеялся он.

– Звоните в полицию! – съязвила она.

– И позвоню!..

– Лучше сразу в ГИБДД. А потом сразу на освидетельствование. Сколько у вас там промилле в крови?

– Ноль целых ноль десятых… А если серьезно, сейчас мы поедем ко мне. Вы же пришли к моей теще в гости. И ко мне можете прийти… Не бойтесь, не обижу.

– А почему я должна бояться?

– Ну, у меня же судимость. И вы это знаете.

– Знаю, – не стала кривить душой Инна.

Она не собиралась никуда ехать и ключи не отдавала. Но Сухонин достал из кармана дубликат и завел машину.

– Справки обо мне наводили?

– Наводила.

Машина плавно тронулась с места, и ей стало не по себе. Этот мерзкий тип внушал не только отвращение, но и страх.

– Я ведь за ограбление срок мотал…

– За вооруженное ограбление, – уточнила Инна.

– Точно, семь лет как с куста… Думаете, это я убил свою жену?

– А вы могли ее убить?

– Убить мог, – нахмурился Сухонин. – Но не Антонину. Я бы того козла убил, с которым она жила… Где он, в изоляторе?

– Не важно.

– Значит, там… Вы уж ему по всей строгости закона, пожалуйста!

– За что?

– Как за что? А разве не он мою Антонину убил?

– Пока не знаю…

– А меня вы зря подозреваете. Я не при делах. У меня бизнес, я от криминала давно уже отошел. И Антонину очень любил… Не мог я ее убить… Это все козел этот, он ее убил… Как его фамилия?

– Не важно.

– Жаль, я не при делах, а то бы я его, падлу, на тюрьме достал!

– Дмитрий Васильевич, где вы находились пятого июня с четырех до шести часов утра?

– Дома был.

– С кем?

– Ну не с бабой же… Я Тоньку любил! – Сухонин вдруг ударил себя кулаком в грудь. – Мне больше никто не нужен!

– Кто может подтвердить, что вы находились дома?

– Витька. Он ко мне в четыре утра заявился, рыбак хренов.

– Рыбак?

– Ну, дом у меня у самой речки, запруда там, карпы водятся. Если есть желание, можно удочки забросить… Или вы уже? – ухмыльнулся Сухонин.

– Что «уже»? – в ожидании непотребного подвоха нахмурилась Инна.

– В мою прорубь удочку закинули? Только не поймаете вы там ничего. Не убивал я Антонину!

– А могу я поговорить с этим Витькой?

– Легко!

Сухонин взял телефон, набрал номер:

– Витек, ты дома?.. Никуда не уезжай, я сейчас подъеду, разговор есть.

Виктор Верютин жил в крупнопанельном доме на южной окраине города. Это был мужчина лет тридцати пяти, такой же неказистый и запущенный, как и Сухонин, и перегаром от него разило за версту. Но если из Сухонина жизненная энергия била ключом и был он уверен в своих силах, тот это был полной его противоположностью – жалкий, забитый, робкий.

Верютин подтвердил то, что сказал Сухонин, но Инна не поверила ему. Слишком уж большое влияние имел на него Сухонин, чтобы поверить. Она записала его адрес, номер телефона, чтобы поговорить с ним позже и наедине. Может, он сознается в сговоре с дружком, если того не будет рядом.

– Ну что, убедились? – спросил Сухонин, открывая для Инны дверь в свою машину.

– Убедилась, – кивнула она.

Но в машину не села. Не было у нее ни малейшего желания ехать к Сухонину. Да и смысла в этом не было. Если этот тип смог подбить на ложные показания своего дружка, то и в доме у него чисто. Да и как Инна могла найти запачканную кровью одежду, если у нее ни постановления на обыск нет, ни прикрытия.

– Тогда какие вопросы?

– Скажите, а почему вы обвиняете в убийстве Антонины свою тещу?

– Так это ж она ее к тому хмырю толкала. Я, типа, плохой муж, а он хороший. Как будто у меня дома нет и машины… Будто моя дочка ему не чужая…

– Юля?

– Другой у меня нет… Вот скажите, барышня, нужна была этому козлу моя дочь? Нет, не нужна. А мне нужна!.. Вот и кого моя теща хотела счастливым сделать? Козла ей подавай! А нормальный мужик пусть проваливает, да?

– Нормальный мужик – это вы?

– А что, нет? – набычился Сухонин.

– Я не психолог, чтобы давать оценки, – уклонилась от ответа Инна.

Уж если сравнивать Сухонина с Гореловым, то первый со вторым и рядом не стоит. Горелов – мужик, а этот – какое-то злое недоразумение.

– И вообще мне пора.

Инна записала номер телефона Сухонина, его адрес и направилась к автобусной остановке. Там она поймала такси и отправилась к дому номер восемь по улице Фадеева. И машину ей надо было забрать, и еще хотелось поговорить с Ириной Семеновной.

Мать Антонины открыла ей дверь по первому звонку, как будто ждала ее.

– Вы одна? – встревоженно спросила женщина, быстрым взглядом обозрев пространство за спиной Инны.

– Одна… Я так понимаю, вы не хотите видеть своего зятя.

– Бывшего зятя, будь он неладен, – закрывая дверь, проговорила Ирина Семеновна.

– Чем он вам не угодил?

– А вы сами как думаете?

К женщине подошла девочка лет одиннадцати, взяла ее за руку и, прижавшись к ней, молча уставилась на Инну. Она не плакала, но глаза красные от слез.

– Здравствуй, Юля.

Антонина Сухонина была симпатичной женщиной, а ее дочь, увы, больше похожа была на отца, чем на мать, потому внешними данными не блистала. Несимпатичная, мягко говоря, нескладная, но ведь ее вины здесь нет… Инна погладила девочку по голове, и та грустно улыбнулась ей.

– Чай, кофе? – спросила Ирина Семеновна.

Не дожидаясь ответа, она повела гостью на кухню. А внучку отправила в свою комнату, как будто знала, что разговор пойдет о ней.

– Зачем сегодня к вам приходил зять? – спросила Инна, усаживаясь на стул.

– Дочку забрать хотел.

– А раньше почему не забирал?

– Антонина не разрешала. Суд Юлю с ней оставил, но теперь Антонины нет… – женщина приложил палец к правому глаза, чтобы остановить слезу. – Теперь он может девочку забрать…

– Он угрожал Антонине?

– И угрожал, и ревновал… – Ирина Семеновна закрыла кухонную дверь. – Мне кажется, что это он убил Тоню.

– Кажется или у вас есть основания так считать?

– Ну а кто еще ее мог убить?

– В убийстве вашей дочери подозревается Никита Горелов.

– А зачем ему Антонину убивать?.. Он мужчина положительный, непьющий, не то что этот… прости господи!

– Вы с ним знакомы?

– Нет, но Антонина о нем рассказывала.

– Насколько серьезные были у них отношения?

– Замуж она за него собиралась…

– Он звал ее замуж?

У Инны вдруг пересохло во рту. И поданный кофе оказался как нельзя кстати. Горячий он, но Ирина Семеновна поставила перед ней сметанницу со сгущенным молоком.

– Не то чтобы звал, но и не отказывался от возможности жениться…

Инна размешала сгущенку, сделала несколько глотков, чтобы смочить пересохшее горло. Но сухость все равно осталась. И в душе почему-то волнение… Уж не ревнует ли она Никиту Горелову к покойнице? Но ведь это же глупо.

– Антонина жила с Гореловым?

– Да, жила. И была счастлива. А счастье дочери, вы должны понимать, для меня дороже всего.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru