Владимир Кельт
Крылья
Анна обошла его стороной, стараясь не смотреть. Там, в металлическом нутре, пряталось ее прошлое. Казалось, цифры нарисованы не краской, а кровью, и та сочится сквозь швы, вытекает из-под шурупов.
− Пусть прошлое останется в прошлом, − сказала себе Анна. В огромном помещении голос показался глухим, потерянным. – Я здесь не для этого.
Проверив ящики со снаряжением и оборудованием, она решила, что этого достаточно для отчаянной попытки качнуть маятник в обратную сторону. План понемногу вырисовывался, и Анна надеялась сбить браконьеров с толку. Довольная собой, она подумала, что теперь уснет спокойным и крепким сном.
Метель усилилась. Анна с трудом шла обратно к жилому модулю. Ветер едва не сбивал с ног, в его хриплом вое слышались хлопки. Глухие и в тоже время пронзительные, как вопль, как выстрел…
Выстрел!
Внутри все оборвалось. С ужасом Анна поняла, что действительно слышит выстрелы. Она выключила фонарик, сняла капюшон и вся обратилась в слух. Ветер дул с востока, звуки долетали искаженные, рваные. Снова автоматная очередь. О, Господи! Стреляют со стороны вольеров!
Что было сил, Анна бросилась к загонам. Дорога из термоплит быстро закончилась и теперь она бежала по засыпанному свежим снегом насту. Ноги скользили, проваливались по щиколотку и застревали. На ходу она достала коммуникатор, включила связь. Гудок, еще один. Джей не отвечал. Тогда она набрала Люка.
− Анют, ты время видела?
− Люк, на нас напали! Браконьеры обстреливают загон!
− Что?!
− Поднимай тревогу! Буди остальных!
Метель сбивала с ног, будто желая помешать, но Анна с упорством продиралась сквозь снег. Краем глаза увидела, как в окнах жилого модуля зажегся свет. А через секунду он вдруг вспыхнул так ярко, что взметнулся к небу.
Взрыв прогремел раскатом грома в ночи.
Не успела Анна понять случившегося, как ее подхватило ударной волной и швырнуло в сугроб. Сверху навалилось что-то тяжелое и горячее; накрыло, подобно крышке гроба.
***
Боль отняла тело и завладела сознанием. Анна металась в горячке, разрывалась между прошлым и настоящим. Измученный разум превратил сны в кошмарные видения, смешал реальность и бред так искусно, что не разобрать.
Вот она играет вместе с дочкой у камина на белом пушистом ковре. Трехлетняя Варечка забавно лопочет и дергает за лапу огромного плюшевого мишку. Сергей подходит к ним и улыбается, что-то говорит. Анна не помнит, что именно, но ее ладони до сих пор хранят тепло его рук, а губы берегут поцелуи.
Но вдруг все меняется. С ревом над городом проносятся истребители, надрывно воют сирены. Гремит взрыв, горит небо. На лицо и волосы Анны падают снежинки, и она понимает, что это не снег. Это пепел. Гарь отнятых жизней, тлеющие останки прошлого.
− Аня… Анечка, все будет хорошо, − голос доносится как сквозь вату. Откуда голос? Из прошлого? Из настоящего?
− Все будет хорошо, слышишь? Вот, попей. Тебе надо попить.
Чьи-то руки поднимают ее, шершавые пальцы разжимают губы и в рот льется что-то горькое, теплое. Анна кашляет, плюется и снова проваливается в забытье.
***
Со временем кошмары отступили, Анна открыла глаза и не поняла, где находится. Она лежала на кровати, укрытая термоодеялом, в незнакомой комнате пахло лекарствами и хвоей, из соседней доносился свист закипающего чайника.
На пороге появился лесник, без своей шубы он совсем не походил на медведя – сутулый и щуплый.
− Наконец-то очнулась, − улыбнулся Владимир Николаевич. – Садись, я как раз чайку заварил. Как себя чувствуешь? Ничего не болит?
Анна хотела сказать, что все хорошо, но от резкого движения боль пронзила левый бок. Она вымученно улыбнулась.
− Я в порядке, Владимир Николаевич. Правда. Лучше расскажите, что… − она сглотнула подступивший к горлу ком. – Как я здесь оказалась и что с остальными? Джейкоб, Люк, Марина Игоревна… они ведь были в лагере.
Лесник протяжно вздохнул и пододвинул к кровати расшатанный табурет. Сел, подал Анне кружку чая. На морщинистом, загрубевшем от холода и ветра лице читалось сожаление.
− Ань, нет больше вашего лагеря. Эти нелюди поганые… − он в сердцах махнул рукой. – Напали в пургу на рассвете, чтобы их не заметили и система охраны не сработала. Снег метет себе и метет, поди разбери, что там творится. Я бы тоже ничего не узнал, если бы не взрыв. Когда долго живешь в лесу один, то каждый звук различаешь. Вот я и проснулся. Вышел на улицу, гляжу, а со стороны вашей базы светло. Тогда я выкатил снегоход и рванул к вам. Да только опоздал! Когда приехал, браконьеры уже скрылись, а от лагеря осталось пепелище. Все, кто был в жилом модуле – погибли. Анечка, мне очень жаль.
Анна вцепилась в кружку так, что побелели пальцы. С самого начала она знала: выживших нет, но почему-то до последнего надеялась.
− А что с Сиин? − спросила дрогнувшим голосом.
− Вольеры пусты. Некоторых животных пристрелили, что подороже и пользуются спросом как питомцы – забрали. Я был в вольере грифона, и знаешь что? Наша девочка не сдалась без боя. Я нашел там оторванную человеческую руку, перо и дротик с транквилизатором.
Механически кивнув, Анна встала с кровати.
− Куда собралась? – возмутился лесник. – Нельзя вставать, ты еще не окрепла!
− Я не могу остаться, Владимир Николаевич. Нужно вернуться в лагерь и кое-что отыскать. Я должна спасти Сиин, понимаете?
Он мрачно кивнул и подошел к шкафу, достал оттуда старенькое ружье.
− Понимаю, Аня. Поэтому иду с тобой.
***
На лагерь «Купола» нельзя взглянуть без сожаления. Гарь, обломки покореженных рам, битое стекло и оплавленный пластик. Лагерь-призрак. Один из тех, что оставляет на своем пути война, когда прохаживается по городам и округе, утаптывая солдатскими сапогами человечность и сея в душах жестокость. Анна знала, как это бывает, потому что когда-то шла рядом с гордо поднятой головой.
Владимир Николаевич открыл дверь склада, включил освещение. Присвистнул.
− Вот гады! И сюда добрались!
Он окинул взглядом перевернутые ящики и добавил:
− Сволочи.
− Мародеры, − сухо поправила Анна и прошла вглубь склада. – Ищите ящики с маркировкой из списка, который я вам дала. Судя по бардаку, они спешили, хватали, что под руку попадется. Надеюсь, снаряжение не тронули.
− Смотрю, тут в основном съестные припасы позабирали. Значит жрать им нечего, а сидеть в лесу задумали долго.
− Или готовятся к длительному переходу. Теперь, когда у них есть грифон и остальные редкие животные, браконьеры быстро снимутся с базы. Надо успеть перехватить до того, как доберутся до посадочной площадки.
