Владимир Иванов
Глазами демона
Куда тогда попал и кто со мной говорил, я не знаю. Наверное, это был тот, кем сейчас верующих пугают. Одновременно мне казалось, что моя кожа сворачивается под невыносимым жаром, а внутри холодно, как в пустоте между звездами. Меня о чем-то спрашивала огромная многоглавая тень, и я мог в ответ лишь кричать от боли, едва осознавая, что от меня хотят. А оказалось, что мне давали силу, равной которой не было раньше ни у кого под луной. А еще, что мое присутствие не по душе Хозяину мира, куда я попал, потому что слишком силен. Поэтому он опалил мою душу и заморозил сердце, а затем отправил обратно, чтобы я уничтожил всех, кто хоть немного на меня похож.
Очнулся я на той же самой поляне. Как только мои глаза открылись, костер погас. Остались лишь звезды и неполная луна. Ее света хватило, чтобы увидеть застывших вокруг стариков и князя, стоявшего на коленях перед алтарем. Я поднялся и вынул нож из груди. Крови больше не было. Рана затянулась буквально на глазах. Я втянул носом воздух, разом почувствовав все запахи вокруг. Казалось, будто на дворе ясный день, в свете тусклой луны я разглядел даже капельки пота на лбах стариков. А потом ощутил её, жажду убивать. И с криком пронзил горло ближайшему волхву. Кровь хлынула ручьем, я поднял тело над головой и выбросил его, как пустой мешок. Оставшиеся два упали на колени, моля о пощаде, но они последовали за первым. Я подошел к князю, который принялся говорить мне об отце, о долге, о семье и этим смог немного успокоить слепящий меня гнев. Мне дали силу. Остатки разума говорили, что ее надо применить.
Через несколько дней я повел нашу дружину в атаку. Наверное, я убил сотни врагов. Остальные попросту сбежали с поля битвы, увидев, как я швыряю их товарищей через все поле. Даже соратники отшатывались в ужасе, увидев мои черные глаза. Кровь убитых врагов будоражила, мне хотелось ещё как можно больше. В той битве погиб только один наш воин и три сотни врагов. Мне нанесли десятки ран, но все они исчезали через мгновение. Для наших противников это было страшно.
Через месяц мы напали на их главную стоянку, где стоял красивый и богато украшенный шатер Великого хана, старшего среди остальных. Перебив охрану, я схватился с ним самим, сильным и опытным воином. Он не испугался неуязвимого противника и дрался до последнего. Его голову мы повесили над выходом из шатра.
Эта победа оказалась роковой. Другие ханы, узнав о смерти старшего, начали строить планы, как захватить его владения. Наши и соседние земли утонули в крови, пока один из младших ханов не смог убить или переманить на свою сторону всех остальных. Их войско стало огромным. И откуда мне было знать, что хан договорился за моей спиной с нашим князем о том, как они поделят захваченные земли, убив всех соперников. Каждый занялся своим делом: враги резали друг друга, поддаваясь заговорам и интригам, а я убивал людей из своего народа, думая, что они предатели. И вот наконец на холме перед столицей я убил самого сильного и могущественного князя, серьезного соперника моему. Я был верным воином. Мое сердце стало холодным, как лед, мне стало плевать на семью и землю. Я забыл о добре, благородстве и всем, чему меня учили с детства и стал убийцей, жаждущим только крови. Лишь верность князю еще теплилась во мне. Наверное, она осталась со мной, потому была последней перед тем, как меня пронзил кинжал волхва.
Но мой князь сам предал меня. Оказалось, что последним условием хана оказалась моя смерть. Волхвы, которых я убил тогда в святилище, были не последними, князь смог найти других и настроить их против меня. Они согласились помочь, отомстить за своих «братьев» и создали то, что сейчас называют «заклинанием».
На холме перед столицей после того, как я убил соперника нашего князя, воины из дружины обернулись против меня. Мое тело пронзило двенадцать мечей, на лезвие каждого из них были нанесены древние руны. С каждым ударом я чувствовал, как силы меня покидают. Сам князь прочел надо мной заклинание и всадил последний, тринадцатый меч прямо в сердце. Заветные слова сработали: из всех ран хлынула кровь, и клинок выпал из моей ослабевшей руки. Последним усилием подняв взгляд, я встретился взглядом с этим ублюдком. Он улыбался, радуясь своей победе. Этого нельзя было допустить. Наплевав на страшную боль, я выхватил из-за пояса нож и, последним усилием вскочив с колен, всадил клинок ему в глаз. Он точно умер, я видел, как его убогая душонка летела вниз, в глубины ада. И поделом.
