полная версия

Владимир Георгиевич Брюков
Новая летопись Камышина

Взятие булавинцами Дмитриевска

Отряды булавинцев начали активно действовать на Нижней Волге в мае 1708 г., когда часть восставших, преимущественно «голытьба», настояла на отправке их туда Булавиным. На Волге булавинские отряды возглавляли три атамана: Игнатий Некрасов, Лукьян Хохлач и Иван Павлов. 13 мая 1708 г. Лукьян Хохлач во главе отряда, состоявшего из казаков, беглых солдат и стрельцов, с помощью восставших горожан, в подавляющем большинстве являвшихся солдатами полка Д. И. Титова, взял без боя город Дмитриевский на Камышенке.

Вот что о взятии булавинцами 13 мая 1708 г. Дмитриевска написал комендант Казани Никита Кудрявцев: «1708 г. мая 28. – Доношение Казанского коменданта Н. Кудрявцева царю Петру Алексеевичу о взятии булавинцами города Дмитриевского … Сего 708 году майя 26-то дня явился нам в Казани из Дмитреевского, что на Камышенке, солдацкого полку -порутчик Иван Муханов, а сказал: сего де майя против 13 дня, в ночи часа за 3 до дни (в переводе на наше время в 1 час. 32 мин. ночи – прим. В. Б.), спал де он Иван в доме своем и– услышал, в городе в Дмитреевску пушечную стрельбу. И, прибежав де он к той стрельбе, увидел в городе воровских казаков, конных и пеших, и стреляют ис пушек воевоцкого двора по воротам, для того, что де от них воевода Данила Титов заперся в том дворе, а дмитреевские салдаты тут же в городе по улицам ходят с ружьем. И он де Муханов стал им говорить, чтоб они с теми воровскими казаками учинили бой. И они де ему сказали, чтоб он шел от них прочь, до коих мест сам жив. А воры ездят на лошедях по улицам и им салдатом говорят, чтоб их не боялись: им де ворам дело не до вас, надобны де им воевода да начальные люди. И у воевоцкого двора они воры ворота выбили и пошли на двор, а другие, отделясь пошли в пороховой погреб, и у того порохового погреба поставили свой воровской караул. И он де Муханов, видя дмитреевских салдат с теми ворами согласие, побежал из города тайно в степь к Саратову, чтоб ему о том ведомость учинить в Казани, и шел до Саратова 7 дней один. А как де они воры в город вошли и, что после ево на воеводцком дворе над воеводою учинили, того он не ведает. А по присмотру ево Муханова тех воров в то время з Дмитреевску было с 400 человек, а до приходу де их воровского воевода дмитреевской Титов для проведывания про них воров в казачьи городки посылал дмитреевских салдат почасту. И они де дмитреевские салдаты приезжали к нему Данилу в доездах, писали и на словах сказывали, что у них никакова воровства и вымыслу на твои государевы городы нет. И то де явно, что они посыльщики такой их воровской вымысел ведали и нарочно ему воеводе не сказывали. А х князь Петру Ивановичу Хованскому еще государь по первым царицынским и дмитреевским ведомостям писал, чтоб он послал на Саратов и в Дмитреевской, а будет мочно пройти и на Царицын, салдацкой полк. Ничего нам нималые отповеди о том не учинил и людей не послал. А ныне государь и по сим ведомостям писали ж, чтоб определил от себя кого ис товарыщех своих на Саратов, и конных бы и пеших с ним послал тысечи с полторы, чтоб также не пришли и воровством своим над Саратовым чего не учинили». [См. ИАИ Акад. Наук СССР. Архив Меншикова, карт. № 8, папка № 87 на 2-х лл.]

Сравним теперь рассказ офицера Дмитриевского гарнизона поручика Ивана Муханова с тем, как в камышинской летописи излагается взятие Дмитриевска воровскими казаками: «… но как в город попасть им было невозможно, то стояли у оного больше недели, и в то время подговорили городских воротников, которые стояли на карауле у ворот, (чтобы) их пустили в город. Оных же двенадцать человек, именно: Костарев и Поваров с товарищи, – коих обещались казаки взять с собою; почему те и пустили в город в ночное время. Тут казаки начали бунтовать, палить из ружьев, бить людей до смерти; испугавшиеся же люди, все жители притаились, где кто мог; а воевода уехал на остров. Поутру оные казаки, собрав всех жителей, спрашивали о воеводе; но как его не могли найти, то воеводшу посадили под караул на три дни, бритым людям головы рубили, а другим насыпали в пазухи камни и бросали с яру в воду, иных привязывали к деревьям, пускали по воде и палили по них из ружьев. Таковые буйственные поступки производили более шести недель, с тем намерением, покудова живущие не приведут к ним воеводу, и не выдут из города; когда же воевода был сыскан и привезен с острова, обросши уже бородою, то хотели его казнить, но от того упросили казаков все жители». [См. См. Царицынский и Камышинский уезды в описаниях краеведов (1727 – 1928). Под редакцией М. М. Загорулько и И. О. Тюменцева. – Волгоград, 2010, с. 55].

В общем можно сделать вывод, что камышинская летопись, ошибаясь в датировке булавинского бунт и неверно называя имя тогдашнего городского воеводы, достаточно правдоподобно описывает взятие города булавинскими казаками с помощью изменников. Правда нетрудно заметить, что летопись, рассказывая об участии дмитриевцев в булавинском восстании 1707-08 гг., сильно преуменьшает число мятежных горожан и их вину. Тем не менее многие подробности, изложенные в летописи, подтверждаются историческими документами …

До нашего времени дошло, например, письмо коменданта Казани Н. Кудрявцева князю Александру Даниловичу Меншикову (1673 – 1729) от 15 июня 1708 г., в котором содержатся дополнительные сведения о действиях булавинских казаков, захвативших город: «… А майя ж 27 дня писали мы до вашей светлости, что воровские казаки в Дмитреевской город, что на Камышенке, вошли и к воеводцкому двору приступали. А ныне по подлинным ведомостям те воры в Дмитриевску пушки и порох и свинец побрали и из салдацких афицеров поймав побили, а воевода укрылся, а где ныне не ведомо. Только дом ево весь с пожитки, также таможенную и кабацкую и соляной продажи казну, всю побрали, и бурмистра прошлого 707-го году да 2 человека целовальников посадили в воду и выбрали 2-х человек, атамана да старшину, из дмитреевских салдат и велели им чинить право казачье, а соль велели продавать по 8 д. пуд (по 8 денег за пуд =16 кг, деньга – полкопейки – прим. В.Б.). И из Дмитриевского те воры пришли под Саратов и к Саратову приступали жестокими приступы. И саратовцы к их воровству не пристали и с теми ворами храбро и мужественно бились, и многих побили, и от города отбили, и те воры видя великой упадок и безсилие побежали вниз по Волге, знатно, что к Дмитриевскому. Да мы ж писали к Аюке и к Манкотемирю и к Чеметю калмыцким владельцем, чтоб они великому государю послужили и воровских казаков воровство искоренили, также как служили и усердие показали над астраханскими бунтовщики. И с теми письмами послали саратовского воеводу Никифора Беклемишева. И Аюка тайша и другие калмыцкие владельцы прислали на тех воров калмык 4000 человек, а с ними владельцы Манкотемир да Ямая, и к Саратову пришли, и ныне намерялись итить за теми ворами по Волге на низ … Из Казани. Июня дня 15. 1708». ИАИ Акад. Наук СССР. Архив кн. Меншикова, карт. № 8, папка № 161 на 2-х лл.

Участие камышан в булавинском восстании

Захватив город, булавинцы ввели там казацкое правление: «выбрали из дмитреевских салдат атамана да старшину и велели им чинить право казачье, а соль велели продавать по 8 д. пуд», то есть снизили цены, которые выросли после введения в 1705 г. государственной монополии на продажу соли. В результате Дмитриевск стал для булавинцев базой для наступления на ближайшие города, остававшиеся верными царю. Причем, из изложенного выше письма коменданта Казани от 15 июня 1708 г. следует, что в первую очередь атаке захвативших Дмитриевск булавинцев подвергся Саратов. Об этом царю в донесении от 5 июня 1708 г. также сообщает и князь Петр Хованский, руководивший русско-калмыцким отрядом, участвовавшим в подавлении булавинского восстания: «… А майя в 31 день писал ко мне казанской комендант Никита Кудрявцов с товарыщи, что воры и изменники креста христова казаки учинили в Дмитреевску, что на Камышенке, разорение и из того города они, казаки, да с ними сообщники того города, салдаты, пошли конницею сухим путем, а пехота в стругах Волгою рекою, вверх к Саратову. И мы прося у господа бога милости с твоими государевыми ратными людьми пошли на отпор против тех воровских казаков, а что станет у нас чинитца и о том впредь писать стану». [См. ГАФКЭ. Кабинет Петра I, отд. II, кн. № 8, лл. 52—52 об.]

Судя по дошедшим до нашего времени документам, первый приступ к Саратову под руководством Л. Хохлача, окончился неудачей, а второй приступ, в котором собирался участвовать атаман И. Некрасов, не состоялся из-за внезапного нападения калмыков, изменивших Кондратию Булавину. Калмыки, неожиданно напав на отряды Хохлача и Некрасова, разбили их и заставили отступить к Дмитриевскому.

Между тем находившиеся в Дмитриевске булавинцы и местные их сторонники совершают нападение на волжские караваны. При этом разрешение на эти нападения дмитриевцам дал сам Кондратий Булавин: «15-е (июня 1708 г. – прим. В.Б.). Тот же казак сказал. Маия ж де 31 числа приезжали в Черкаской с Камышенки к Булавину с письмами 2 человека того города от жителей. А что де в тех письмах писано, того он не слыхал. Только де слышал он от тех приезжих, что на Камышенке того города жители забунтовали; воеводу и начальных людей 10 человек убили до смерти, и к нему де, Булавину, их прислали говорить, чтоб им жить в согласии с ними, ворами. А которые суды Волгою проходят на низ, и чтоб де он, Булавин, велел те суды им, камышенцом, одерживая у Камышенки, грабить. И он де, Булавин, то все чинить им велел. [См. ЦГАДА, Разряд IX. «Кабинет Петра I», отд. I, кн. 18, ч. 1, лл. 530-539. – Копия.]

В частности, камышенскими ворами были разграблены ехавшие в Астрахань государевы, патриарший и другие насады с разными «припасами». Подвергая разграблению торговых людей, «воры» вместе с тем мобилизовали и ехавших на этих насадах «работных людей многое число». Во время отступления от Саратова ими были также сняты с работ и волжские «ловцы» – рабочие рыбных промыслов; частично это было сделано из соображений, чтобы они «вести никакой вверх не подавали».

Потерпев неудачу под Саратовом, отряды атаманов И. Некрасов и И. Павлов в количестве 3 000 чел. 7 июня 1708 г. подступили к Царицыну. При этом действовали они, судя по документам, по предварительному согласованию с Булавиным. После неудачи первого штурма, сорванного появлением из Астрахани полка солдат, булавинцы, разбив этот полк и увеличив свои силы упомянутыми выше рабочими, а также снабдившись с помощью камышенских жителей, техническими инструментами вроде «кирок и мотыг и лопаток и заступов» (по всей видимости, эти инструменты, оставшиеся после строительства Волго-Донского канала, были в городе в избытке– прим. В. Б.), снова приступают к осаде города. «К Царицыну днем и ночью землю валили и ров засыпали, – читаем об этом в доношении астраханского воеводы Апраксина, – и наметав дров и всякого смоленого лесу и берест, зажгли и великою силою приступом и тем огнем тот осадной городок взяли». После захвата булавинцами города, царицынский воевода, подьячий и еще несколько человек были казнены; офицеры же и солдаты, по отобрании оружий, оставлены на свободе. В результате Царицын на некоторое время делается казацким. [См. Чаев Н. С. и К. М. Бибикова. Булавинское восстание 1707—1708 гг. Сборник документов // Труды Историко-Археографического института АН СССР, том XII, М., 1935, с. 55-56].

Расправа над камышанами-участниками булавинского восстания

Однако булавинцев вскоре из Царицына изгнали, а попавших в плен их сторонников, среди которых было немало жителей Дмитриевска, ждала жестокая расправа. Вот что об этом в своем донесении от 3 августа 1708 г. написал царю астраханский губернатор П. М. Апраксин, рапортуя о победе правительственных войск над булавинцами под Царицыном: «… От последних чисел майя не имели на Волге свободного проезду от детей вселукавого диявола воровских казаков. Как те воры Боловина (Булавина – прим. В.Б.), злодейственного сонмища, пришед з Дону, Сиротинской станицы и других городков, с ними ж беглые стрельцы и салдаты, собрався человек с 1000, майя 13 пришли на Волгу и город Дмитровской на Камышенке взяли без бою, те камышенские своровали, не противились, сложились за одно. И в первой день, взяв город, те воровские казаки и камышенские афицера одного да полкового писаря и бурмистров соляной продажи, умуча, побросали в воду. А полковник Данила Титов, которой город ведал, ушол и после сыскан и посажен за караул. И двинского полку маеора Друкорта, которой ехал к нам в Астрахань, переняв, муча, убили до смерти. И моего человека, которой ехал с Москвы з домовными припасы, муча ж, бросили в воду. И все разграбили, и торговые и троецкие и рыбных промыслов суды, переимая, грабили и людей мучили. И стояв в Дмитровском 2 недели приходили к Саратову и приступали, в которой день незапно на них под Саратов пришли з Дону от Черкаского с 1000 калмык, шли к Аюке от Боловина, и тех воров довольно побили. И саратовцы служили тебе государю верно и прелести их не послушали. Потом июня 7 с Паншина и из ыных городков того ж злодейственного Боловина сонмища с 3000 человек пришли под Царицын, и в город старой, которой был для малолюдства оставлен, вошли. И царицынской камендант Афонасей Турченин с царицынцами, которых имел 500 человек всяких, да от нас присланных рота салдат, сели в малой крепости в осаду. И жестоко к ним воры приступали и валили землю на тот малой осадной городок. Однакож наши служили верно и тех злодеев довольно побивали, о чем я уведав тотчас на тех воров под Царицын послал полк салдат с полковником Бернером. И как оной полк пришол к Царицыну и, не допустя города за 5 верст, на урочище Сарпинском острову воры великим многолюдством наших встретили во многих лотках. И был с нашими великой бой от 3-го часа пополудни до самые ночи, на котором побито воров с 800, а наших солдат 46, да ранено наших салдат 135 и 7 человек афицеров, в них же и полковник ранены ж. И за наступлением ночи принуждены отступитъ. И на завтрея, осмотри их воровского многова людства, отступили к Черному Яру. И получа я о том бою известие тотчас послал еще 1000 салдат с полковником Левистоном, мало не всех кроме больных, и есть ли б возможно желал за монаршескую честь вашего величествия премилостивейшего нашего государя сам там быть и душу мою положить, не терпя от таких скверных такова досадительства. … И после первого бою с полковником з Бернером воры, забрав к себе с судов, которых в Астрахань не пропустили, работных людей многое число к Царицыну днем и ночью землю валили и ров засыпали и, наметав дров, и всякого смоленого лесу и берест зажгли, и великою силою приступом и тем огнем тот осадной городок взяли, и Афанасья Турченина убили, великою злобою у муча, отсекли голову, и с ним подьячего и пушкаря и дву стрельцов; а других, кои были в осаде, афицеров и салдат, присланных от нас и царицынских, разобрав за караулы, и обрав ружье и платье, ругаяся много в воровских своих кругах, оставили быть на свободе. По оном же государь от тех воров злодейственном озлоблении сего июля 20 посланные мои полки, помощью божию и твоими премилостивейшаго нашего государя молитвами, город Царицын взяли и тех злодеев воровских казаков побили многое число и живых побрали, и завотчиков пущих велел привесть к себе в Астарахань. А других всех казаков и других, кои с ними были и камышенские, которые в помощь к ним под Царицын приходили, велел на Царицыне и по Донской дороге вешать, достойную месть ехиднино порождение восприимут: и камышенских жителей велел всех забрать, кроме самых престарелых и баб и малых ребят, те и сами исчезнут; и пушки и всякие припасы велел теми ж полками побрать на Царицын. Не долга та их сатанинская власть была, и достальные скоро все исчезнут. Всемогущий бог вас премилостивейшаго нашего государя молитв ради и правды и непрестанного ради труда о людех своих не оставит. И ныне, государь, на Волге путь и проезд от тех воров начал быть свободной. … Из Астарахани. Августа 3. 1708.» [См. ГАФКЭ. Кабинет Петра I, отд. II, кн. № 7, лл. 154-155 об.]

Хочу обратить внимание читателей на следующую фразу из письма этого царского карателя: «А других всех казаков и других, кои с ними были и камышенские, которые в помощь к ним под Царицын приходили, велел на Царицыне и по Донской дороге вешать, достойную месть ехиднино порождение восприимут: и камышенских жителей велел всех забрать, кроме самых престарелых и баб и малых ребят, те и сами исчезнут …»

Именно эта фраза и ввела в заблуждение даже такого маститого российского историка XIX века, как Сергей Михайлович Соловьев (1820 – 1879), который по этому поводу написал следующее: «Для очищения Волги от воров шел из Казани князь Петр Иванович Хованский. Когда узнали о его походе в Камышине, то козаки и многие из камышенских жителей стали собираться бежать на Дон; остальные, вместе с бурлаками, начали говорить им: «Для чего забунтовали? А теперь бежите на Дон!» – взяли атамана Кондратия Носова в круг, спросили, куда дел порох и свинец? Пошли к нему в дом, вынули бочку пороху и принесли в круг. Тогда другой атаман из камышенских жителей, Иван Земин, видя, что дело плохо, хотят их засадить, стал уговаривать бурлаков идти с ними вместе на Дон, причем посулил бочку вина да по полтине денег; бурлаки не преодолели искушения, передались на сторону Козаков и побежали с ними вместе на Дон, побравши порох и пушки. Не хотевшие бежать камышенцы были прибиты и ограблены, а потом должны были испытать беду от Апраксина, который велел всех их забрать в Астрахань, кроме стариков, женщин и детей. «Те и сами исчезнут!» – писал он царю». [См. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. СПб. 1851-1879. Книга третья. Том XV, с. 1469].

Ошибка историка заключается в том, что карательные меры астраханским губернатором Апраксиным на самом деле были применены не против всех жителей Дмитриевска (письмо написано губернатором 3 августа 1708 г., когда дмитриевцы еще были под властью булавинцев), остававшихся дома, а только против тех, кто участвовал в булавинской осаде Царицына. Правда, пострадавших от этих репрессий было также очень много, поскольку мятежный Дмитриевск прислал на помощь булавинским казакам, осаждавшим Царицын, тысячи полторы кирок и мотыг и лопаток и заступов вместе с камышенскими жителями. По весьма грубой оценке, на помощь булавинцам под Царицын могло прибыть около полуторы тысячи жителей Дмитриевска и плюс еще их семьи, то есть приблизительно около 40% от всего населения новопостроенного города, в который, как мы уже знаем, прибыли на житье до четырех тысяч семей.

Впрочем, в еще большее заблуждение вводит историков камышинская летопись, рассказывающая о карательном переселении князем Петром Ивановичем Хованским (его составители камышинской летописи почему-то назвали Дмитрием Ивановичем) всех жителей Дмитриевска с высокого левого берега р. Камышенки на нездоровый болотистый правый берег, которое на самом деле не было карательным и произошло через два года после изгнания булавинцев из города. Не совсем верно в летописи описывается и причина бегства булавинских казаков из Дмитриевска: «Таким образом, поступив с нами, поселенцами (см. отрывок летописи выше – прим. В.Б.), казаки сказали: чтоб впредь мы бород не брили, платья немецкого не носили, старой веры не переменяли и в том государя не слушали, а были б с ними казаками за одно, в чем и присягой нас обязали всех; впрочем, велели быть готовым к походу на Кубань. За сим вышли из города, а с ними и те изменники ушли. Как же скоро оные казаки вышли вон, то граждане, заперши все ворота, зарядили все пушки и идти с ним отказались. Таковое укрепление Донские казаки видя, и что уже обманом города взять невозможно, отошли от онаго прочь. – После того Саратовцы и Царицынцы узнали о сем произшествии; почему и писали государю, что – «новопостроенного города Дмитриевскаго служивые люди все от тебя, государь, отложились и согласились с Донскими казаками бежать на Кубань и тебя, государь, ни в чем не слушать». По которому доносу из Астрахани судном приехал князь Дмитрий Иванович Хованский с командою, и с ним было три тысячи калмык. По приезде же к берегу города Дмитриевска дал о приезде своем знать: что он прислан по указу государеву, которым велено за измену весь город сжечь, вырубить и уничтожить, а имение их отдать в добычу калмыкам. В сие время воевода со всеми людьми, взяв святые образа со крестами и сошед на берег, просили князя от них выслушать вину; на что князь Хованский и согласился. Тогда все пали на колени, а воевода начал вину рассказывать следующим образом: «Что мы от государя не отказывались ни в чем и измены не делали, а когда Донские казаки забунтовали и пришли к городу, то подговорили караульных воротников, кои отперли им ворота и тихонько в город впустили в ночное время, о чем из нас никто не мог знать; ворвавшися же в город, они нас рубили, грабили и прочие неистовства над нами чинили; от сего страха будучи в несостоянии, принужденными нашлися дать поневоле им присягу, чтоб государя ни в чем не слушать» и прочее. Тогда князь приказал всем встать, и пошел в город осматривать крепость и казенный вещи. Калмыки же, со степи подошед к городу в множественном количестве, просили князя, чтоб он велел им взойти в город; но князь им в том отказал. На третий день после сего князь объявил воеводе и всем служилым людям милость, почему и простил их от истребления. Но поелику калмыки кричали, чтоб город за измену государя отдать им в добычу, упрекая князя якобы полученными от граждан взятками, то и начали в город стрелять стрелами и уязвлять народ. Ко усмирению коих приказал князь палить по них из пушек из города, чем и отогнав их прочь; затем, чтобы не нарушено было повеление государя о истреблении онаго города, приказал князь Хованский поселиться гражданам на другой стороне речки Камышинки, где и теперя оной находится.