Владимир Гакштетер
Бешеный мерседес. Повести и рассказы
Бешеный мерседес
Посвящаю этот рассказ Катюше – нянечке травматологического отделения сочинской городской больницы № 4 и всем сотрудникам этого отделения, ежедневно совершающим подвиг во имя жизни!
Шестисотый по шоссе
Шелестит покрышками,
Шестисотый Мерседес
Весь набит мальчишками.
Все мальцы, как на подбор,
Тот ещё мальчишник!
У того папашка – вор,
У того – гаишник.
Ну а этот – за рулем,
Сын миллионера.
У парнишки всё при всём!
Стать, прикид, манеры…
И откуда всё берут?
Папы постарались…
Только несколько минут
Им пожить осталось…
Метров сто до перекрёстка,
Лобовая – гром и звон!
Все равны теперь подростки,
Раздаётся чей-то стон.
Кто-то, может быть, и выжил!
На всю жизнь вкусив урок,
Кто-то, может быть, и выжил,
Но не этот паренёк!
Он, конечно, мог трудиться,
Бизнесменом, как отец,
Мать могла бы им гордиться,
Но истории конец…
Вещий сон
В этот день Иван Колесников впервые за много лет опоздал на работу. День не задался с самого утра, а точнее с ночи. Ночью Ивану приснился сон, в котором он едва не стал участником аварии. Чёрная легковая машина, на большой скорости неслась ему навстречу. Иван на своей машине множество раз уклонялся от неё, тормозил, сворачивал на другие улицы, но машина снова и снова оказывалась перед ним и казалось, что столкновение неизбежно… В результате Иван проспал, встал с головной болью, с ощущением чего-то нехорошего. Настроение настроением, а на работу идти надо…
Иван – водитель панелевоза – машины, на которой доставляются на строительную площадку бетонные части дома; стены, плиты перекрытий и т. д. Было уже три часа дня, когда, загрузившись очередной партией стеновых панелей, панелевоз выехал с территории сочинского завода железобетонных изделий (ЗЖБИ). Иван спешил на очень важный объект – строящуюся высотку в центре города. Работа бригады монтажников на стройке расписана по минутам и подводить их не хотелось.
Но близился час пик и сразу от ворот завода машина попала в пробку. Краснодарское кольцо в такое время предельно забито. Пятьсот метров до кольца панелевоз ехал чуть ли не полчаса. Свернув на улицу Конституции, водитель облегчённо вздохнул, улица в направлении центра была свободна. Редкий случай, когда днём на этой улице почти нет машин. Иван прибавил скорость. Впереди, метрах в трёхстах по встречке двигался рейсовый автобус, за ним несколько легковушек. Никто не собирался пересекать сплошную и объезжать автобус…
Расстояние до автобуса сократилось уже до пятидесяти метров, когда вдруг из-за него, как чёрт из табакерки, вылетел чёрный мерседес. Водитель явно хотел проскочить между автобусом и панелевозом. Иван видел, что мерседес не успевает и авария неизбежна. Он вынужден был тормозить и прижался к обочине. В этой ситуации должны были экстренно тормозить и водитель мерседеса, и водитель автобуса. Но водитель мерседеса, неадекватно оценивая дорожную обстановку, лишь прибавил скорость, а автобусник не видел его в зеркале заднего вида, очевидно отвлёкся, получая плату за проезд.
Теперь угроза нависла не только над водителем и пассажирами мерседеса, но и над пассажирами переполненного автобуса. В этот час в спаренном Икарусе могло быть до ста человек. Доли секунды решали всё, и Иван изо всех сил нажал на педаль тормоза. Панелевоз, прочертив на асфальте чёрные полосы, стал останавливаться, уступая дорогу бешеному мерседесу.
Казалось, что всё обошлось, мерседес проскочит и машины продолжат своё движение, но в последний момент, очевидно, не выдержали крепления панелей на платформе панелевоза, либо их просто не закрепили при погрузке, и одна из панелей вдруг резко качнулась и стала падать на проезжую часть. Экстренное торможение панелевоза не только ускорило падение панели, но и придало ей дополнительную энергию. Семиметровая бетонная громадина теперь летела в сторону автобуса и на всём белом свете не было силы, которая могла бы её остановить. Можно только представить себе чувства водителя автобуса, перед глазами которого разворачивалось это действие. Ни спасать себя, ни защитить пассажиров он уже не успевал…
А в этот момент чёрный новенький мерседес, победивший в своей последней гонке и всё-таки успевший проскочить между панелевозом и автобусом, оказался перед падающей панелью. Водитель его возможно и не видел, что происходит с панелевозом и его грузом. Панель, скользнув по капоту мерседеса, как ножом срезала передние стойки кузова и всех, кто находился в салоне, смяла крышу, перемешала и подмяла всё это под себя. Но панели было мало мерседеса, она продолжала двигаться и остановилась, только врезавшись в переднюю часть автобуса. Громадный бетонный монстр лежал неподвижно поперёк дороги, похоронив под собой несчастный мерседес.
Водитель автобуса открыл двери, и пассажиры, давя друг друга, выбегали на дорогу подальше от ужасного зрелища. Лишь у некоторых любопытство победило ужас, и они подходили к бетонной плите. Один из них и услышал стоны и негромкие крики о помощи, доносившиеся из-под плиты. Там, в мерседесе кто-то был живой. Спасателям пришлось ждать не менее сорока минут, пока подъехал кран, и милиция смогла освободить для него проезд. Голос из-под плиты уже замолчал…
Как только кран поднял плиту и перенёс её на обочину, к мерседесу бросились спасатели. Им пришлось срезать остатки крыши. Страшное зрелище потрясло тех, кто это видел. Из ужасающего месива из частей человеческих тел, обшивки салона и ещё каких-то деталей, спасатели извлекли тело человека. Он был без сознания, весь в крови, но главное, был живой. «Живой! Живой!» – закричали в толпе. Человека с великой осторожностью положили на носилки и понесли к машине скорой помощи…
Виктор в этой аварии был единственным выжившим из пятерых молодых людей. Он был старшим из них. В тот момент ему было уже двадцать пять лет. А вот водителю чёрного мерседеса было всего девятнадцать. Все пятеро, представители «золотой молодёжи», золотой не в смысле своей интеллектуальной, или ещё какой ценности, а в смысле богатства их родителей. И старшинство в этой компании определялось не от возраста, а всё от того же богатства. Поэтому старшим в компании был как раз девятнадцатилетний водитель. Пока родители вкалывали, зарабатывая свои миллионы, деточки, подрастая на всём готовом, не знали, чем занять свои буйные головы. Они собирались в разных местах; за городом, на объездной дороге, тогда ещё не до конца сделанной. Каждый на своей, весьма недешевой машинке и обязательно с подружкой в салоне. Договорившись заранее, молодёжь могла поехать на дачу, летом на пляж…
Дороги на побережье Чёрного моря очень сложные; закрытые повороты, крутые подъёмы, спуски. Даже опытному водителю ошибка может дорого стоить, а тут молодые ребята, бесшабашные и почти всегда не совсем трезвые. Каждое передвижение по городу этих дорогих авто приносило головную боль сотрудникам ГАИ. Бесполезно, да и небезопасно для дальнейшей карьеры, было останавливать машины, несущиеся на огромной скорости и нарушающие все мыслимые и немыслимые законы…
В этот день парни решили прокатиться на новеньком Мерседесе, а заодно и пообедать в ресторанчике «Кавказский аул» за городом. Компания с включенной на полную громкость музыкой ехала по городу. Ребята шутили, веселились и только Виктор, у которого после вчерашней попойки болела голова, прилёг на заднем сиденье и не участвовал в веселье.
– Витёк! Потерпи! Сейчас в Ауле тебя подлечим, будешь как огурчик – говорил кто-то из парней.
Ехать нужно было недалеко, на объездную через Краснодарское кольцо и там. И только тихоход-автобус на улице Конституции не позволял набрать скорость.
Не привыкший тянуться за кем-то, водитель нажал на педаль газа и чёрный мерседес выехал навстречу панелевозу…
Травматология
Виктор очнулся уже в тот момент, когда носилки занесли в машину скорой помощи. Он, не поняв совершенно в чём дело, даже попытался встать.
– Лежи и постарайся не двигаться, – остановил его врач.
– Что произошло, где ребята? – спросил Виктор, оглядываясь и по возможности осматривая себя.
– Не знаю! Авария. Мы только подъехали, загрузили тебя, а твои друзья очевидно в других машинах. Как ты себя чувствуешь, где болит? – спросил врач, пытаясь снимать с него одежду, всю залитую кровью.
Врач не стал рассказывать пострадавшему, что для остальных скорая помощь не нужна и их тела, а вернее части их тел, спасатели сейчас достают из того, что ещё час тому назад было новейшей моделью мерседеса. Виктор объяснил, что никакой боли нет и спросил, что у него с ногами, которые он не чувствует.
– Скорее всего есть травма позвоночника, но видимых повреждений по телу вроде бы нет, ушибы. Ты долго лежал зажатый в корпусе машины, – опытный врач уже понял, что случилось возможно самое страшное для молодого человека – Может восстановится? Сделают рентген, тогда ясно будет. А сейчас успокойся!
В больнице машину уже ждали, переложили Виктора на каталку и увезли в реанимацию. Всё время, пока его раздевали, мыли, протирали, возили по кабинетам, он был в сознании, но в какой-то момент, очевидно от всего, что произошло, просто отключился – заснул…
Виктор спал и видел во сне большую поляну, залитую солнечным светом. Ромашки, ромашки, ромашки – они были вокруг в огромном количестве и он, ещё совсем маленький, изумлённый этим великолепием, бегал по поляне за бабочками, ловил руками кузнечиков, они щекотали ему ладошку, а он отпускал их и снова ловил. Бесконечная поляна и бесконечное счастье было в этом сне. Мальчишка захотел поваляться на травке, разбежавшись, крикнул: «Эх поваля…», но не договорив, поскользнулся и упал. Полянка оказалась заболоченной, и подстилка под травой была пропитана водой. Витя лежал в грязной жиже и смеялся…
Когда Виктор проснулся, рядом были отец, мама, брат Юрка. В напряженной тишине больничной палаты они ждали пока он проснётся.
– Что со мной? – спросил Виктор, открыв глаза – Ребята как?
– У тебя перелом позвоночника, а ребят твоих нет, все погибли, – ответил отец.
– Как погибли? Что произошло? Я ничего не помню, – он напрягся, пытаясь вспомнить – Нет! Помню, как мы ехали по улице Конституции. Мне было плохо, сегодня не очень хотел с ними – дурно ещё со вчерашнего, но пацаны уговорили. Я лег на заднее сиденье, поближе к коврику, боялся, что вырву. Не хватало ещё новую машину изгадить. Ехали быстро, а потом этот удар и в одну секунду меня зажало чем-то. Было почти невозможно дышать, и я, наверно, потерял сознание, а очнулся уже в скорой.
– Всегда ругал тебя за твои пьянки с друзьями, а теперь счастлив, что ты у меня такой пьяница, – продолжал отец – Если б ты в машине сидел, как они, то и тебя бы уже на свете не было. Бетонная плита на ваш мерседес упала с машины. Ты бы посмотрел, что от него осталось, даже колёса полопались. А уж где ты там уместился и уцелел, я вообще не могу понять.
Таким отца Виктор прежде никогда не видел. У него тряслись руки, при разговоре рот неестественно кривился и было такое ощущение, что он вот-вот заплачет. Но, если отец и брат ещё как-то держались, то мама просто присела на краешек кровати, держала сына за руку и, ничего не говоря, безмолвно плакала. Слёзы текли по её щекам, а в руке лежал промокший насквозь платок.
Родители и брат ушли и вскоре в палату к Виктору зашел врач. «Здравствуй! Я через день буду тебя оперировать. При аварии ты получил перелом позвоночника, произошло защемление нервных окончаний, но на снимках все выглядит не так уж плохо. Твой случай не самый тяжелый, но радоваться пока нечему. В настоящий момент уже хорошо то, что ты сразу не умер от шока. Ты Виктор взрослый человек и должен реально понимать свои перспективы. Мясо на человеке быстро зарастает, восстанавливается, а остальное зависит от тебя самого, от длительной реабилитации, как в больнице, так и дома.
Врач внимательно осмотрел Виктора и сделал записи в медицинской карте…
Целительница
Уже неделю Виктор лежит в больнице, неподвижный, как мумия. Он мумия не только потому, что не может двигаться, он мумия и внутри, в душе. Cознание ещё не свыклось, не смирилось с тем, что он инвалид, и скорее всего таким останется на всю жизнь. Для него сейчас лучше умереть, чем жить дальше. Тело его, прекрасное тело молодого, сильного, совершенно здорового человека, ему совершенно не нужно. Зачем оно, сидеть в коляске около компьютера, звонить друзьям по телефону и узнавать, как они там резвятся? Те четверо, что были с ним в машине, счастливчики, отмучались в одну секунду, а он теперь за них всех будет отдуваться – жить, если это можно назвать жизнью.
«Нет! С этим нужно заканчивать!» – думает Виктор, оглядывая палату, стойку для капельницы, выдержит ли она его вес. В палате с ним ещё один, такой же тяжелый, но тот спит постоянно. Виктор подтягивается руками к стойке. Замечательная современная кровать, ремешки для того, чтобы приподнимать своё тело, когда тебя, как младенца, подмывают, переодевают, пеленают. Одного ремешка мало, второй рядом, если отстегнуть и завернуть вокруг шеи… Он торопливо делает это, боится, что войдут, помешают. Входит Катюша:
– Витя! Ты с ума сошел! В такой мясорубке побывать и в петлю…
Катюша – фактическая хозяйка тела Виктора, года на три моложе его – многое видела за время работы в травматологии, но из петли больного вытаскивать ещё не приходилось. Она заливается слезами, обнимает и целует его.
– Родненький мой! Что же ты надумал? А мама твоя, отец? Им как после этого жить, – тоже в петлю? – Катя дрожит вся и не может никак успокоиться.
– Прости меня Катюша! Думал, как всегда, только о себе, – говорит Виктор, тоже размазывая слёзы по лицу – А о маме? Вот же я урод, всю жизнь живу, как сволочь, сколько ей гадостей сделал и напоследок добавить хотел. Ну прости!
Такими, обнявшимися, с мокрыми глазами, их и застаёт отец Виктора. Смутившаяся Катюша, сняв ремешки с кровати и ничего не говоря, выходит из палаты.
– Не иначе как любовь у вас с Катюшей, – с грустью шутит отец – А я к тебе не один сегодня. Познакомься!
И он подводит к кровати черноволосую, невысокого роста, пожилую женщину. Она не русская, возможно какой-то из кавказских национальностей.
– Тамара! – представляет её отец Виктора – Она целительница. Сам не знаю, чем она поможет, но мы должны всё перепробовать, чтобы ты встал. Слышишь? – он почти выкрикивает это, как бы убеждая самого себя.
– А я просто молиться за тебя буду, – говорит Тамара неожиданно мягким, бархатным голосом.
Этот голос вдруг возвращает Виктора на землю оттуда, куда совсем недавно он собирался. Отец ушел поговорить с врачом, а Тамара, присев на стул около кровати, достала из сумочки и поставила на тумбочку у изголовья небольшую иконку продолжила:
– Пусть Матерь Божия будет с тобой рядом, помогает тебе во всём. Не видев тебя, я сомневалась, соглашаться мне, заниматься тобой или отказаться. Теперь я знаю, что через три месяца ты будешь ходить. Господь дал тебе испытание, может быть даже наказал тебя за прошлую жизнь, но и даёт тебе возможность сейчас повиниться. Молись! Благодари его и проси помощи и, если с душой и верой будешь это делать, он поможет обязательно! И я, чем смогу, тоже постараюсь помочь.
В другой ситуации Виктор посмеялся бы и просто прогнал бы женщину, не поверив ни одному её слову. Какая молитва? Какая икона? Это в наше то время! Но голос её, мягкий, как не от мира сего, каждым словом проникал ему в сознание, давал веру и надежду.
– Ты мне не веришь. Все так сначала. Молодёжь ни во что не верит, кроме денег. А ты научись молиться. Подумай, ведь молитва существует тысячи лет, значит нужна она людям, помогает им – с этими словами Тамара достала небольшой листок – Это Отче Наш, постарайся выучить наизусть.
Тамара ушла, а Виктор отметил про себя, что всё, что за последние дни произошло; операция, унизительные первые утки, когда молодые женщины подмывали и пеленали его, как младенца, попытка самоубийства, это всё-всё не стоит ничего, по сравнению с тем, что сказала Тамара. Он будет ходить через три месяца. И пусть она соврала, выдумала, чтоб поддержать его. Наверняка это просто слова. Отец ей заплатил, вот она и старается. Но никто ещё в жизни не говорил ему таких важных и нужных в его положении слов. А почему нет? Разве это совершенно невозможно? Ведь бывают же случаи…
После появления в больнице Тамары Виктор преобразился, иногда стал улыбаться и даже подшучивать над медсёстрами. Катюша приняла это на свой счёт, решив, что своими словами убедила парня жить и бороться. Он теперь с нетерпением ждал прихода Тамары. А она приходила почти каждый день. Вся в черном, в отличие от одетых в белое медработников, она бесшумно входила в палату, здоровалась: «Здравствуйте! Здравствуй мой соколик!» Она по-разному называла его – «Витенька! Солнышко!» – и его душа от этих слов неожиданно раскрывалась навстречу ей. Даже приход мамы не был так приятен и нужен ему.
А Тамара неторопливо расставляла на прикроватной тумбочке иконки, зажигала свечку и начинала своё священнодействие. Из стеклянного пузырька она выливала в руку какую-то жидкость и поливала ему ноги. Он ничего не чувствовал, но видел, что Тамара втирает эту жидкость, массирует мышцы, разминая одновременно и пальцы, и стопы. Одновременно она, как будто имела дело с маленьким ребёнком, приговаривала шепотом что-то приятное, наподобие: «Ножки мои родненькие, шевелитесь трудитесь, работайте, не лежите в кроватке…» или читала молитву. Закончив массаж ног, или ещё во время массажа, Тамара разговаривала с Виктором о его жизни, прежних его интересах и его вовсе не раздражали эти вопросы, как если б об этом его спросил брат, или отец. Тамара же после каждого такого вопроса говорила: «Бог велик! Он и прощает, и помогает! Верь!»
После массажа Тамара приступала к тому, чего более всего ждал Виктор. Она зажигала новую свечку и легкими движениями рук массировала ему голову, плечи. После нескольких таких движений она останавливалась, как бы сосредотачиваясь, и начинала негромко читать Отче Наш, затем ещё разные молитвы, которые он слышал, но уже не очень понимал, постепенно погружаясь в состояние транса. А Тамара читала молитвы, всё ускоряя и ускоряя темп, и в какой-то момент начинала говорить непонятные слова, которые проникали в саму душу.
В то время как Виктор спал, его растревоженная память доставала из своих глубин далёкие и такие знакомые образы, события, в которых он принимал участие. Он видел своих погибших друзей, ехал с ними на машинах, сидел за столом, отдыхал на пляже. Это были страницы его счастливых прошлых дней. Последнее видение, перед пробуждением, было из совсем далёкого детства.
Маленький Витя, а ему в тот момент было лет семь-восемь, увидел в окно своей квартиры, как мальчишка из соседнего дома обижает девочку из его подъезда. Девчушку звали Валя, Валюха – так звали её во дворе. Витька выбежал из дома, подбежал к Валюхе, но мальчишка оказался почти на голову выше его и посильнее. Из окна это было не так заметно. Но пути назад не было и Витя, заступаясь за девочку, что-то сказал мальчишке. Тот, не говоря ни слова ударил его в лицо. Из носа закапала кровь…
Миновали десять дней. Виктор то впадал в депрессию, то, стараясь отвлечься от неё, листал страницы интернета, читая всё подряд, но ещё больше психовал от этого. Только приходы Тамары он воспринимал, как нечто светлое, приятное и полезное для его здоровья. А в один из дней Катюша вдруг принесла запечатанный конверт: «Витя! Тут к тебе приходила расфуфыренная такая… Ой! Может она подружка твоя. Конверт тебе передала». Виктор разорвал конверт, в котором лежал небольшой листок. Из конверта выпало и покатилось по простыне кольцо.
«Прости меня Виктор! – писала Надя, с которой вот уже полгода Виктор жил гражданским браком – Говорила с твоим врачом, он сказал, что ты не будешь ходить. Пойми меня правильно! Лучше сразу правду сказать. Я ведь молодая совсем и ухаживать за инвалидом не умею. Ключи я отдала твоей маме. Прости!»
Нельзя сказать, что письмо сильно расстроило Виктора. Просто теперь он понял, почему она до сих пор не приходила.
– Витюша! Не расстраивайся ты из-за этой сучки, – чуть не плача, заговорила с ним Катя – Да здесь все девчонки готовы с тобой хоть сейчас. И Тамара ведь сказала, что ты будешь ходить. А мы ей верим. Она настоящая целительница.
– Даже хорошо, что так. – успокоил её Виктор – Хоть через беду, но узнал, кто со мной рядом живёт. И то хорошо!
Все последние дни Виктор был поглощен сеансами Тамары. Один – два транса ещё ни о чём не сказали, а когда он проанализировал всё, что пробуждает в его памяти целительница, он понял, что ничего случайного в его видениях нет. Во всех сеансах Тамара заставляла его вспоминать, как он все прошлые годы; гулял, кутил, проигрывал деньги отца, издевался над родителями – с жиру бесился. Но каждый сеанс заканчивался той девочкой Валей и разбитым носом. И постепенно Виктор утвердился в мнении, что тот его поступок, когда он защищал девочку, был единственным в его жизни, за который сейчас ему не было стыдно. Тамара с помощью своих сеансов разбудила в нём обыкновенную человеческую совесть и теперь эта совесть не давала ему покоя.
Комарики
Два месяца в больнице, неподвижный, без надежд на будущее и уверенный, что он не будет жить, Виктор почти постоянно обдумывал различные варианты своего ухода из жизни. Конечно, он старался делать всё, что от него требовали, но из головы не выходили слова Нади – «Говорила с твоим врачом, он сказал, что ты не будешь ходить». Значит сам доктор не надеется ни на что, его только поддерживает.
Даже Тамара не убедила его. Девочки-медсёстры жалели его, могли бы и полюбить, но опять-таки из жалости. А ему это нужно? Теперь Виктор вовсе не психовал, не раздирал изнутри свою душу. Он совершенно хладнокровно ждал, когда его выпишут и он сделает то, что твёрдо решил сделать.
Виктор уже несколько раз поговорил с отцом, с мамой, попросил у них прощения за все те гадости и подлости, которые сделал им в прошлом. Он выучил Отче Наш и читал молитву один-два раза в день. Он всё-таки не верил в Бога, но признал, что молитва людям помогает, как она помогла ему осознать свои ошибки.
Во время очередного обхода Виктор был в плохом настроении. Накопилось в сознании понимание того, что здесь все его обманывают и только готовятся усадить его на инвалидную коляску и отправить домой. Ему осточертела их жалость, когда они уходили от него своими ногами в их полноценную жизнь. Он уже почти ненавидел их всех!
– Как дела Виктор? – спросил подошедший доктор.
И всё, что было на сердце в тот момент, вдруг сдетонировало, как граната:
– Что вы все мне здесь брешете, – закричал он – что я смогу ходить, такими жалостливыми прикидываетесь. А в действительности вам всем наплевать, буду я ходить или нет. Костоломы долбаные, даже от комаров не можете избавить! Все ноги искусали.
Не слушая его истерику, понимающий всё доктор, направился к выходу из палаты. Последние слова Виктора его удивили: «Какие комары? Откуда здесь на восьмом этаже комары?»
И тут доктор, чуть не сбив с ног медсестру, бросился к кровати, откинул с ног одеяло. Ноги были тёплые, покрытые мелкими точками, как будто действительно покусанные комарами.
– Дай булавку, – почти крикнул он медсестре и в ту же секунду Катя подала её – Говоришь комары! А вот мы сейчас…
Взъерошенный доктор несколько раз уколол ногу Виктора – нога слегка рефлекторно дёрнулась.
– Ах ты засранец! Ё-ё-ёжик, твою мать! Нога то живая, чёрт возьми! – и доктор всем своим телом навалился на Виктора, пытаясь его обнять – А ты говоришь – костоломы. Это вы, костоломы, носитесь на машинах, ищите куда покруче вляпаться. А мы сборщики костей.
И уже серьёзно в адрес Катюши:
– Чем эта бабка мазала ему ноги?
– Говорила мед и травки разные – ответила оторопевшая Катя.
– Приведи её ко мне, поговорить. Аллергия думаю пройдёт, ничего пока не делай. – и, повернувшись к Виктору, доктор сказал – А теперь за тобой Витя работа. Хватит валяться. Давно тебя комары покусали?
– Да я вот перед обходом только и почувствовал, что ноги пекут странно как-то, – ответил Виктор, ещё до конца не осознавший и не понявший значение того, что с ним произошло.
Доктор ушел из палаты, весело напевая: «Комары, комарики – покусали шарики!»
Весть о том, что у Виктора восстановилась чувствительность ног, в одну минуту разнеслась по отделению. Медсёстры, санитарочки, ходячие больные – все хотели поздравить Виктора, который; счастливый, зацелованный до макушки и всё ещё не опомнившийся, лежал и держал в руках икону Божией Матери.
– Девочки! Это она мне помогла! Это Тамара! И вы все, конечно. Как я вас люблю, мои родные!
И он рыдал счастливыми слезами, а с ним и девчонки…
Пришла Тамара, узнав новость тоже всплакнула.
– Ошиблась я, когда сказала, что ты через три месяца будешь ходить. Раньше получилось по Божьей милости. А я сегодня пришла к тебе в последний раз. Мои массажи тебе уже не нужны, нужен настоящий массажист, и сеансы свои я закончила. Чувствую, что душа твоя чище стала, а потому и сильнее. Но, если не возражаешь, буду навещать тебя. Иконка теперь твоя, намоленная тобой, слезами политая. Береги её и детям, внукам своим передашь, расскажешь, как помогла она тебе. Храни тебя Господь!
Разошлись по своим делам медики и больные, ушла Тамара, затем прибежали мама, отец и брат. И, хотя радость была великая, давшая теперь настоящую надежду, но временами всё же Виктору казалось, что она была преждевременная. Ноги так и не двигались. Но появились прострелы вдоль всего тела, вдоль ног. Появилась и боль в ногах. А как приятно было чувствовать эту боль, чувствовать ноги. Доктор успокоил, объяснил, что восстанавливаются повреждённые нервные окончания…
Валюха-горюха
Виктор уже четыре месяца «отдыхает» в больнице. Он уже неплохо ходит, функции позвоночника восстановились практически полностью. Теперь он главный помощник Катюши. Где кого перевернуть, помочь подмыть или перестелить постель. Работы хватает и только врач ругает, если он берётся поднимать больных. Рановато ещё. Однажды с утра в палату зашла Катя и обратилась к Виктору:
– Витя! Там в женской палате больная. Она отказывается от пищи. Помнишь, какое письмо твоя стерва тебе написала. Так у неё такая же история. Муж не стал приходить, бросил ключи от квартиры и слинял. Но у тебя родственников – пруд пруди, а она из детдома. Сходи, поговори. Тебя у нас все уважают. Может послушает? У неё перелом ключицы и рука в гипсе. Сходи!
Как не помочь товарищу по несчастью, тем более, что товарищ женского рода. К завтраку Виктор уже сидел возле Валиной кровати – так звали больную. Девушка после того, как он рассказал свою историю любви, не стала противиться, и Виктор с огромным удовольствием кормил её. Затем был обед, ужин. Он попросил маму, и она стала приносить для Вали соки, йогурты и другие кильтикесы. Мама сразу отметила для себя, как сынок смотрит на Валю. И Вале Виктор очень понравился…
Но время «отдыха» закончилось и его выписали из больницы. За бесконечными домашними упражнениями с гантелями, на тренажерах, он не забывал больницу и каждую неделю приходил в своё отделение. И, конечно, он навещал Валю, но однажды узнал, что и её выписали. Только сейчас он почувствовал, как хотел бы встретиться с ней. Но опять-таки упражнения, тренировки, тренировки… И Виктор на какое-то время забыл о Вале…
Прошло ещё почти полгода. Однажды Виктор шел по улице, что само по себе было редкостью. Обычно его возил водитель на машине. Но видно провидению нужно было, чтобы в этот день он шел по этой улице, именно в это время. Вдруг он увидел совсем недалеко от себя около какого-то киоска Валю. Как молния ударила в голову. Так вот из-за кого он почти каждый день не может никак заснуть. Вот кто должен заполнить ту пустоту в душе, которая так долго достаёт его.
Виктор подбежал к девушке и, ничего не говоря, повернул к себе, обнял и поцеловал. Он продолжал целовать её, сначала осторожно и почти деликатно, но затем всё более и более страстно. В первую секунду Валя, естественно, испугалась, вздрогнула, но затем увидела его, того, о котором думала и много раз ревела ночью в подушку. Так, что только первое касание губ получилось почти дружеским…
Философы говорят, что, когда целуются влюблённые, на небе рождается ангел. А в этот раз точно родилась двойня!
Прошло достаточно много времени, пока влюблённые, немного успокоились и смогли говорить. И совершенно не важно, куда направлялся до встречи Виктор и куда шла Валя. Теперь они шли вместе, то за ручку, как школьники, то обнявшись. Почти полдня они так прогуляли по городу и разговаривали, не могли наговориться.
Девушка рассказала ему о себе, о том, как попала в детский дом, как жила потом в однокомнатной родного отца и как сильно пьющий отец внезапно умер, оставив её одну на этом свете. Виктор не стал много рассказывать о прежней жизни своей, чем там было хвастать. Постепенно они стали говорить о больнице, о травматологии – том месте, где судьба свела их.
– Теперь я знаю, что в этом отделении работают святые люди, – с пылом говорил Виктор – Врачи, медсёстры, санитарки… Мы носимся по миру, разбиваемся на машинах, ломаем себе всё, что только можно сломать. А они, по кусочкам, по осколочкам, собирают пострадавших, ухаживают за ними. Уж я насмотрелся… На вид слабенькая Катюша, но посмотрела бы ты, как она управлялась с моей восьмидесятикилограммовой тушей, меняла бельё, подмывала, делала всё, чтобы не было пролежней… И только со мной что ли? Катюша! Подойди в пятую! Катюша! Я только тебя жду! – раздаётся по отделению весь день и Катюша, как ангел, порхает из одной палаты в другую, то с судном, то с грязным бельём. Святые люди!
День заканчивался и влюблённые, никак между собой не договариваясь, подошли к дому, в котором жила Валя.
– А где ты здесь живёшь – спросил Виктор, когда они подошли к подъезду, в котором когда-то жила его семья.
– Здесь в тридцатой, на втором этаже. – ответила Валя – А что? Я здесь и родилась, но мама умерла, отец запил и меня забрали в детский дом.
– Валюха! Да как же я тебя мог не узнать. Ну! Вспоминай! Мы с тобой здесь столько бегали. А нос мой разбитый помнишь? Тебя защищал ведь. Это может быть единственный хороший поступок в моей жизни.
– Витя! Витька! Вот это встреча! – чуть не задохнулась от радости Валюха…
Конечно, эту ночь они провели вместе, но и потом уже не расставались никогда.
Жить за себя и друзей
Вот уже много лет в мае в Сочи на улице Конституции недалеко от остановки ЦАРМ – Центральные авторемонтные мастерские, в придорожном газоне появляется кувшин с букетом цветов. Родственники помнят страшную аварию и четверых мальчишек, чья жизнь вдруг оборвалась в этом месте…
