Владимир Фёдорович Власов
Аптека дьявола

3

Моё чтение прервала Анечка. Заглянув в кабинет, она сообщила, что все собрались и ждут меня. Этим вечером мои сослуживцы предложили воздать божественные почести нашему новоявленному мессии, который, одарив нас вечностью, покинул наш бренный мир и изысканное общество. Лучи заходящего солнца еще проникали сквозь чистые стекла широкого окна провизорской, отражаясь на мраморной поверхности стола, за которым они собрались, огорчённые, и вполголоса злословили, ежеминутно поминая всуе имя вознесшегося на седьмое небо, судя по дневнику, нашего благодетеля, которому по неосторожности я дал вчера вечером пинка в зад. Объект их сожаления, вероятно, ясновидящий и вездесущий, взирал на нас в этот момент из какой-нибудь точки запредельного пространства, и ироническая усмешка блуждала на его богоподобном лице.

Стекляриуса настолько взбудоражил мой мозг, что я чувствовал потребность побыть одному и хорошенько подумать обо всем, но черт меня дернул назначить это собрание. В моей деликатной душе уже давно зрело подозрение, что он испытывал на нас свои препараты, потому что кое-кто из сотрудников на моих глазах начал быстро меняться. От этого у них, по-видимому, и портилось настроение, появлялась раздражительность.

Все теперь сосредоточились на мне, а я до сих пор не решил, стоило ли упоминать о его злополучном дневнике в это неподходящее время.

– Вы не пытались разыскать Стекляриуса? – спросила Белла Абрамовна сердитым тоном, наклонив голову в мою сторону. – Нам бы хотелось, чтобы он кое-что нам разъяснил.

Я заметил, что у нее совсем исчезла седина – ни одного белого волоска. Раньше-то я думал, что она красит волосы. Сидящая рядом с ней Анечка кивнула своей кудрявой головкой в знак согласия, и я вспомнил, что в день её рождения наш мессия совершил над нами свой страшный суд и каждого из нас отправил следовать определенному им предназначению. Анечка была самой молодой среди нас, и хотя она тогда только пригубляла его напиток, меня сейчас больше всего занимала мысль, какие изменения происходят в её организме. От этого могло зависеть и моё состояние, но судя по всему она оставалась такой же весёлой и неотразимой.

– А что, собственно, случилось? – спросил я, пытаясь сохранить на своём лице спокойствие.

– Как это что случилось? Он ещё спрашивает! – возмущённо воскликнула Белла Абрамовна. – У меня горб на спине начал расти.

– Когда это? – ахнул я от удивления.

– После обеда.

– Может быть, "вы что-нибудь такое съели? – спросил сочувственно Котлевский.

– Разумеется, кое-что я съела. Но неужели вы думаете, что этот горб соскочил у меня на спине от вашего плавленого сырка?

– Извините, можно пощупать? – спросила улыбнувшаяся Анечка и, не дожидаясь ответа, положила свою узкую ладонь на спину Беллы Абрамовны.

– Ой! – воскликнула она. – У меня было также, но потом это прошло, когда отросли крылья.

– Какие крылья? – обалдело воскликнул я.

– Настоящие крылья, какие бывают у птиц.

– И где же они?

– Вы, что же, их не видите?

– Нет, – признался я, думая всё еще, что это розыгрыш.

– Ну, как же, – удивилась Анечка. – Неужели вы не видите крыльев за спиной Горина?

– Ничего не вижу, – одурачено признался я.

– Будьте снисходительны. Может быть, люди, у которых нет крыльев, не замечают их у других? – высказал предположение Олег Васильевич.

– Что здесь происходит?! – заорал я не своим голосом. – Или вы меня разыгрываете, или хотите сказать, что у всех вас, кроме меня, появились крылья.

Мои сослуживцы впервые за долгое время дружно рассмеялись. Их явно забавляло моё замешательство. Вероятно, мой глупый вид и моя неосведомленность о происходящих событиях подняло их упавшее настроение. Даже Белла Абрамовна на некоторое время забыла про свой горб.

– Как же это получается? – воскликнул я. – У всех вас отросли крылья, и вы мне об этом ничего не сказали, даже никакого намека не сделали. Или я уже не ваш начальник? Сейчас мне понятно, почему вы так хотите разыскать Стекляриуса. Но неужели вы и в самом деле стали ангелами?

– Пока неизвестно, кем мы стали, ангелами или демонами, – усмехнувшись, заметил Горин и покосился с сумрачным видом на Анечку.

– Но позвольте! – воскликнула Белла Абрамовна. – Мне совсем не хочется становиться ни ангелом, ни демоном. Я предпочитаю оставаться женщиной.

– Уже поздно сожалеть, – рассмеялась Анечка. – Если у вас появился горб, то обязательно должны отрасти крылья.

– Но это же такое уродство, – застонала Белла Абрамовна.

– Совсем нет, – возразила ей Анечка. – К этому вы быстро привыкнете. Но вы даже не можете вообразить, какое преимущество перед другими вы получите, имея их.

– Что вы этим хотите сказать?

В ответ Анечка только захихикала.

– Меня больше беспокоит, что с нами будет дальше, – задумчиво произнес Котлевский. – Не спорю, наше новое состояние необычное и расширяет наши возможности передвижения, но…

– Как? – воскликнул я. – При помощи этих крыльев вы можете летать?

– Иначе, зачем они нам были нужны? – усмехнулся Горин.

Чем дольше я разговаривал со своими сотрудниками, тем больше их не узнавал. Передо мной сидели совсем новые создания, как бы похожие на меня, из той же плоти и крови, но, вместе с тем, это были уже не те люди, которых я привык видеть каждый день, потому что у них, по их мнению, появились невидимые крылья.

– Но почему же я не такой, как вы? Почему у меня ничего такого нет?

– А вы никогда на нас не походили, – вдруг смело заявил мне Котлевский. – Вы были всегда нашим начальником. Чтобы стать нами, нужно было находиться среди нас, быть частицей нас. Вы же всегда давали нам понять разницу между собой и нами. Вы с нами даже никогда не выпивали и не расслаблялись.

– Ах, вот в чем дело! – воскликнул я. – Значит, из-за того, что я с вами не напивался на работе, я и не стал одним из вас? Премного благодарен за разъяснение. Сейчас мне все понятно.

Я не ожидал услышать от тихого и осторожного Котлевского такие нелицеприятные слова в свой адрес. Среди моих подчиненных зрел бунт, и чтобы положить ему конец, я заявил:

– Все. На этом сегодняшнее собрание считаю закрытым. Завтра же я разыщу Стекляриуса и заставлю его дать вам объяснения. А Анечку прошу задержаться.

Не дожидаясь реплик, я встал из-за стола и прошёл в свой кабинет.

Некоторое время в провизорской слышался глухой ропот недовольных сотрудников, затем всё стихло, и в дверь постучала Анечка.

– Разрешите войти?

– Присаживайся, – ласково сказал я.

Анечка плавно опустилась на стул, при этом во время её грациозного движения юбка заскользила вверх, обнажая соблазнительные коленки. Несмотря на свой возраст, я не мог оторвать глаз от этого захватывающего зрелища.

– Вы о чём-то хотели меня спросить? – молвили ее уста, на которых играла улыбка.

– Да, да, Анечка, не смогла бы ты мне объяснить, почему на дне твоего рождения мы оба всего лишь пригубили наши стаканы, но у тебя выросли крылья, а у меня – нет.

В ее глазах искрилось желание, это видел и чувствовал даже я, старик. Она чуть наклонилась вперед, как бы поправляя юбку, и вырез кофточки настолько отошёл, что были видны соски ее грудей. Бюстгальтера она не носила. У меня, старика, перехватило дыхание. Да что же это такое? Неужели она пытается меня соблазнить? Продолжая улыбаться, она ответила:

– Я ещё раньше попробовала этот напиток. Стекляриус угостил меня им, когда я пришла к нему за советом.

– За каким ещё советом?

– Вы слишком многое хотите знать? – сказав так, она подарила мне такой провоцирующий взгляд, что я не выдержал.

– Анечка, – сказал я дрогнувшим голосом, – если ты будешь на меня так смотреть, то я могу не сдержаться. Не думай, что я старик, во мне ещё иногда играет кровь.

– А я и не думаю. Вы еще мужчина хоть куда.

От этих слов меня бросило в жар, а между тем она продолжала:

– А вот себя не нужно никогда сдерживать. Вы знаете, что от неудовлетворения наших желаний мы сходим с ума.

Я вскочил с места, бросился к ней и повалил её на стол, срывая одежды. Она даже не сопротивлялась. Такого возбуждения я не испытывал уже долгое время. Анечка оказалась девственницей. Я отказывался этому верить. Слыть такой ветреной, иметь стольких любовников и ни с кем не спать? Уму непостижимо! Но как это могло случиться? Неужели она для меня, старика, берегла свою честь?

Со стола мы сползли на пол, предаваясь любовным утехам, и я удивлялся, откуда у меня бралось столько силы. Затем, лёжа в объятиях друг друга, мы почему-то шепотом говорили.

– Но как так получилось, что ты до меня ни с кем не была близка?

– Так и получилось, – ответила она, смеясь.

– Тебе понравилось?

– Очень.

– Мы можем этим заниматься каждый день вечером после работы или в обед, когда никого не будет в аптеке.

– Давай попробуем.

– Но у тебя, может быть, кто-то есть?

– Какое это имеет значение?

– Никакого.

– Вот видишь, нам хорошо, а это главное.

– Неужели у тебя и в самом деле выросли крылья?

Я потрогал у неё между лопаток – спина была гладкой, явственно проступали под нежной плотью и кожей позвоночник и ребра.

– Ты худенькая.

– Это тебе не нравится?

– Напротив, о такой, как ты, только можно мечтать. Хорошо же вы меня разыграли с этими крыльями.

– Ты нам не веришь?

– Нашли дурака.

– Хочешь в этом убедиться?

– Брось молоть чепуху.

И в эту самую минуту я почувствовал, как Анечка выскользнула из моих объятий, как мыло из рук. От неожиданности я вскочил и как был голым, не одеваясь, стал бегать по аптеке и заглядывать под столы, в шкафы в надежде обнаружить её. Но моей Анечки – след простыл. Если бы не были раскиданы по моему кабинету её колготки, трусики и прочие вещи, то я подумал бы, что мне приснился прекрасный сон. Так ни в чём и, не разобравшись до конца, я отправился домой, захватив с собой дневник Стекляриуса, чтобы почитать перед сном.

4

"…на ловца и зверь бежит стоило мне подумать об Анечке как она пришла ко мне за советом оказывается у нее появился ухажёр который собрался на ней жениться при условии если она окажется девственницей я выразил на своём лице полное удивление чем я-то могу ей помочь она обидчиво надула губки и прямо-таки мне заявила что вы якобы всё можете я согласно кивнул головой и сказал понимаю из тебя срочно нужно сделать девственницу попытаться можно есть у меня один эликсир правда ещё не опробованный до конца она заявила что на всё согласна тогда я её спросил а что если при этом у тебя отрастут крылья она минутку подумала и спросила а они очень будут мешать в постели нет ответил я ты их даже не почувствуешь она захлопала в ладоши как маленькая девочка и воскликнула тогда скорее подавайте мне ваш эликсир я налил ей стакан своего денатурата она одним духом выпила его и спросила а как сейчас проверить стала я девственницей или нет я ответил что это можно проверить только единственным способом и предложил ей пройти со мной в кабинет шефа дело было после работы вначале она заупрямилась ссылаясь на то что может вторично потерять свою девичью честь но я её уверил что девственность после этого эликсира будет восстанавливаться каждый раз и она сдалась мы взявшись за руки прошли в кабинет и предавшись блуду проверили подряд пять раз действие моего эликсира его качество оказалось превосходным в награду за мои труды Анечка обещала мне отдаваться каждый раз когда у меня будет возникать желание при условии что нашу связь я буду держать в строжайшем секрете ей совсем не нужны осложнения с женихом после этого случая она так вошла во вкус потери своей девственности что бортанула своего жениха и стала отдаваться направо и налево всем мужикам которые потом сходили по ней с ума так как она допускала сближение с каждым не более одного раза затем она стала советоваться со мной по поводу отросших у неё крыльев и я научил её летать после чего она уже не могла усидеть на одном месте как только у неё кончалась работа она уносилась как метеор одерживая по всему городу все новые и новые победы на меня у неё совсем не оставалось времени в какой-то момент я даже пожалел что научил её летать после того дня рождения крылья начали отрастать и у других моих сослуживцев первым ко мне обратился с просьбой Олег Васильевич смущаясь он начал свой длинный монолог видите ли я уже не в том возрасте чтобы чему-либо учиться но у меня молодая жена и сами понимаете разница в возрасте я уже не могу как в молодости поэтому она не всегда испытывает удовлетворение а посему у неё возникают случайные встречи хотя мы друг друга очень любим и не думаем расставаться она уважает меня за мой ум знания жизненный опыт к тому же ей не будет ни с кем так хорошо как со мной потому что я совсем её не ревную нет конечно в душе мне не безразлично с кем она проводит время но во всяком случае я не показываю ей виду что всё мне известно и не дай бог чтобы я её оскорбил каким-то упреком даже намёка не делал на это дело сами понимаете выбирать мне не приходится дожить бы эту жизнь с ней вот вся цель моей жизни мне надоело его слушать и я его перебил вам от меня-то что надо спросил я его он замялся но потом всё же выдавил из себя научите меня летать я бы хотел издали наблюдать за ней всё было бы легче на душе я рассмеялся и спросил его так ли он считает на самом деле но отговаривать его не стал мне самому захотелось посмотреть как его жена кувыркается в постели с другими мужиками и я решил устроить для него курсы по перемещению в пространстве на следующий вечер как только его жена пошла подышать свежим воздухом мы вместе с Олегом Васильевичем поднялись в воздух и как два вертолета сопровождали её до стоянки автомобилей где её уже поджидал хахаль вместе с ним она поехала на машине за город как только они припарковались у опушки леса мы с Олегом Васильевичем опустились на верхушки деревьев и наблюдали презабавную сценку вначале они оба бултыхались в машине да так что машина снялась с тормозов и покатилась под горку затем они вышли на полянку постелили коврик и выделывали такие кульбиты и балансуары что от их вида у меня и Олега Васильевича перехватывало дыхание Олег Васильевич от этого спектакля так возбудился что хотел тут же спрыгнуть с дерева и присоединиться к их вакханалии должен признаться что мои уроки не пропали даром и принесли положительные результаты от ежедневного подсматривания у Олега Васильевича так возросла потенция что его жена оставила всех любовников а через некоторое время стала жаловаться своему сексопатологу на половую невоздержанность мужа после этого ко мне пришел Котлевский и ссылаясь на то что с детства боится высоты и никак не может преодолеть свой страх попросил меня научить его летать так как крылья у него появились и было бы глупо ими не воспользоваться последним ко мне пришел Горин я спросил его а вам-то зачем это надо вы и так уноситесь далеко на крыльях своей философии он мне отвечает видите ли я всё же материалист уноситься на крыльях своей мечты в заоблачные выси это одно а вот по-настоящему улететь куда-нибудь когда всё опротивеет это совсем другое так как всё же нужно летать вы покажите мне я помахал руками и сказал делайте как японцы знаете их пословицу ЮРАРИ ЮРАРИ ТОРИ-НИ НАРИ колыхайся колыхайся и станешь птицей он не сказав ни слова повернулся помахал руками и полетел и все же я потерпел фиаско на Беллу Абрамовну никак не подействовал мой эликсир она осталась такой же какой есть на самом деле жирной неповоротливой коровой разве что седеть перестала а мне так хотелось чтобы и она хотя бы помолодела никак не могу представить какой она была в молодости по остаткам развалин крепости можно предположить что она имела незаурядную архитектуру вот бы вернуть ей прежнюю красоту и молодость уверен она бы ещё дала фору Анечке во всяком случае в нашей-то аптеке у неё отбою от мужиков не было бы и характер бы её подобрел а то набрасывается на каждого по поводу и без повода что же касается моего разлюбезного шефа доктора Вомитмахера то мне его чисто по-человечески жаль слишком уж он нос дерёт хоть он и считается моим другом но скажу по секрету всю правду заноситься ему особенно нечего у него диплом липовый а вернее диплома об окончании института как такового и нет вовсе а стало быть и заведующим аптекой он быть никак не может жаль мне его не могу видеть как он мучается своим ревматизмом поэтому и алкоголя в рот не берёт как это можно мужику лишать себя такого удовольствия запрётся в своём кабинете и разглядывает всякие порнографические книжицы и журналы сетуя на свою импотенцию мечтает на старости лет о великой любви кобель несчастный не насытился ещё за свою жизнь любовными похождениями когда норовил мимоходом забраться под каждую юбку ну что мне с ним делать хотел убедить его выпить моего отвара но он наотрез отказался не доверяет не верит в мои открытия пришлось пойти на хитрость развёл я свой эликсир до повышенной консистенции и подлил в его кофе скоро скажется эффект действия старик будет мне ещё благодарен…"

5

– Как?! – заорал я, отбрасывая дневник в сторону. – Что это значит? Подлил мне в кофе своего эликсира? Да как он посмел, негодяй! Кто его просил об этом? Нашёлся мне друг! Что мне сейчас делать?

На мои крики прибежала из своей комнаты потревоженная жена.

– Что случилось, милый? Почему ты так кричишь? Весь дом перебудишь.

– К черту дом! К черту всех вас! Меня отравили.

– Кто тебя отравил?

– Черт поганый!

– Может быть, тебе что-нибудь приснилось нехорошее? Я лежал в постели.

– Ничего не приснилось, иди, спи.

Из-за спины жены показалось испуганное лицо дочери.

– Ступайте спать!

– Тебе что-нибудь нужно?

– Ничего не нужно. Оставьте меня в покое!

Обе женщины обиженно надули губы и ушли. Я вскочил с постели и заходил из угла в угол своей спальни. Это же надо было такому случиться! Как я был осторожен с ним! Да, я позволял ему проводить его дурацкие эксперименты в моей лаборатории. Да, я сквозь пальцы смотрел на его чудачества, которые иногда меня даже забавляли. Мне было наплевать на то, что он делает и как он делает. Со своей работой он справлялся, может быть, лучше, чем другие. Когда он собрался на пенсию, я его даже уговаривал остаться и еще немного поработать. Но потом ему словно вожжа попала под хвост. Вдруг, ни с того ни с сего, он начал мне при всех дерзить, говорить, что мы занимаемся разными дерьмовыми делишками, отравляем пациентов, вместо того, чтобы их лечить. Договорился до того, что вообще пришла пора прикрыть нашу дерьмовую аптеку и лечить людей другими методами. Откуда-то пронюхал про мой диплом, стал шантажировать меня, называя ослом и невеждой. Я долго терпел его выходки, но когда его проводили на пенсию, то заявил ему, чтобы ноги его больше не было в аптеке. Он, разумеется, обиделся, мол, не ожидал услышать такое от своего друга. Да какой он мне друг? Сумасшедший! Его пора было уже давно упрятать в психушку, а вместо этого все с ним нянькались. Ну, ещё бы, непризнанный гений. Потом что-то с ним начало происходить ужасное. Он похудел, осунулся и даже уменьшился ростом. Эта его вечная бледность с зеленоватым оттенком. Вначале я думал, что он запивается, но потом прошел слушок, что он испытал на себе какой-то очень сильный препарат собственного изготовления, и его организм начал медленно, но верно таять, сжиматься. Он на глазах превращался в карлика. Когда я схватил его за штаны, чтобы выбросить в форточку, он весил не более семнадцати кил-граммов. А сколько времени он поливал меня грязью! И в глаза, и за глаза говорил обо мне такие гадости, что вспоминать тошно. Я, конечно, понимаю, что из-за таких физических изменений характер человека должен измениться, но не до такой же степени. А сейчас я ещё узнаю, что он что-то подлил мне в кофе, чтобы я тоже превратился в такого же сморчка.

Я задыхался от ярости. Мне нужно было принять успокоительное. На кухне я проглотил сразу три таблетки димедрола, заев их доброй порцией люминала. Затем навел тёплую ванну и погрузился в воду с чувством облегчения. Ванна и лекарства подействовали успокаивающе. Вернувшись в свою комнату, я завернулся в одеяло и провалился в глубокий сон, как в бездонный колодец.

И снилось мне, что я умер от отравления и предстал перед ключником рая святым Петром у врат Царства Небесного. "Что ты хочешь?" – спросил меня Петр. "Покоя, – ответил я ему, – и чтобы ни о ком и ни о чём мне больше не заботиться". Петр усмехнулся: "Хочешь, чтобы другие заботились о тебе?" "Это можно!" – воскликнул я. "Тогда проходи!" И Петр распахнул перед моим взором врата рая. И тут же меня встретила моя первая жена. Царство ей Небесное. Посмотрев на меня изумлёнными глазами, она всплеснула руками и воскликнула: "Да какой же ты маленький! Что же я буду с тобой делать?" Я оглядел себя с головы до ног в отражении кубка с амброзией, который она держала в руках, и ужаснулся. Мне было не более шести-семи лет. "Как же так! – вскричал я. – Почему это я вошёл в рай ребёнком, и сколько мне нужно расти, чтобы догнать тебя?" "Несчастный, – ответила моя первая жена, – что ты там наговорил Святому Петру, что он сделал тебя таким маленьким? В этом возрасте ты будешь пребывать вечно. Ты уж извини, но мне придется найти себе напарника по своему возрасту. Ничего не поделаешь. Не знаю, смогу ли я заботиться о тебе. Ну, и задал же ты мне задачу! Кстати, здесь находится наш сынок, тот, что погиб на войне, помнишь, у него шрам так и остался во всю щёку. После того, как он попал сюда, он стал таким же бабником, как и ты в молодости. Порой мне становится стыдно за него. Вот что случается, когда отец вовремя не заботится о воспитании своего ребёнка! Скажи, а почему я должна о тебе заботиться? Ведь у тебя здесь находятся твои родители, которых ты в своё время определил в богадельню. Вот только я не знаю, будут ли они заботиться о тебе. Вообще-то это долг родителей – заботиться о детях. К тому же я слышала, что после моей смерти ты опять женился. Вот и дожидайся свою вторую жену, а мне некогда. Я и так слишком долго тебя ждала, все глаза проглядела, да как видно напрасно. Здесь мне кое-кто порассказал про тебя такие истории, что при жизни и присниться мне такое не могло. Каким ты был потаскуном, таким и остался после нашей свадьбы. Ухарь! Даже когда у нас сын стал взрослым, ты все еще продолжал вешать лапшу на уши доверчивым простушкам, что холост. Таскался по бабам всю жизнь, как пёс шелудивый. До сих пор ещё на том свете твои детки бегают, о существовании которых ты и не подозреваешь. Здесь ни у кого, ни от кого секретов нет. Всё знаем, чем земля полнится. Новые люди приходят, всё нам рассказывают. Так что и мужем ты был никудышным, а потому прощай, не поминай лихом. Если я с кем-нибудь достойным познакомлюсь, и ты влезешь к нам, то так и знай, получишь от меня под зад коленом. Ну, мне пора, и катись колбаской". С этими словами она перевернула кубок с амброзией мне на голову, повернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Мне ничего не оставалось делать, как отправиться на розыски сына. О своих родителях я думал со страхом, боялся с ними встречи. Наши отношения в конце их жизни совсем испортились. Я побрёл, понурив голову, в самую гущу людей. А народу в раю было видимо-невидимо. Такая суета и толчея, что не пропихнуться. То справа тычок в бок получишь, то слева прилетит оплеуха – не путайся под ногами, а то и пинок сзади такой подвесят, что еле на ногах удержишься – не стой на пути. Дорог же в раю нет, потому что нет надобности в них. Всё там есть, кроме домов и мебели, потому как эти вещи заменяют облака. Всё, естественно, общее. Лекарства никто не пьет. Никому они там не нужны. Так что и моей специальности нигде не требуется. Ходил я, ходил, как неприкаянный, пока совсем из сил не выбился. Вдруг очутился на каком-то пустыре. Гляжу, за облачком чья-то голая попка мелькает, то поднимется, то опустится. Приблизился я к облачному холмику и сразу же наткнулся на своего сына. Он валялся в объятиях какой-то шлюхи. Я его сразу узнал, а он меня нет. Вскочил он в ярости, что не дал ему закончить половой акт, да как влепит мне затрещину, я аж кубарем пошёл сшибать все завитки с облаков. "Ты чего дерёшься", – заревел я, размазывая по щекам слезы. "Ах ты, паршивый сопляк, не видишь разве, куда идешь? – заорал на меня мой любезный сынок. – Я тебе покажу, как подглядывать за взрослыми!" "Да я же твой отец", – сквозь слёзы признался я. "Ну и дела! – удивился сынок, застегивая ширинку, когда я ему рассказал всё, что случилось со мной. – Что же мне с тобой делать?" Сын почесал за ухом, затем погладил шрам на щеке, оставшийся от осколка немецкого снаряда ещё со времён второй мировой войны, и сказал: "Ну, ладно, пойдем, пристрою тебя где-нибудь в теплом местечке". Мы пошли, обнявшись, как два забулдыжных приятеля. Впервые за всё пребывание в раю мне стало спокойно. Мой сын был асом по части секса, не пропускал мимо ни одного мало-мальски привлекательного личика. Он пошёл весь в меня. Через каждые пять минут он просил меня посидеть за бугорком, пока справится с новой незнакомкой. Меня это начинало раздражать. Как-никак, а я всё же был его отцом. Но он не проявлял ко мне никакого уважения, относился, как к какому-то сопляку. Наконец, я очень рассердился, стащив его с очередной бабы, заявил напрямик: или мы дойдём до того тёпленького местечка, которое он обещал мне, или я его навсегда оставляю кувыркаться со своими стервозными бабами. На сына моя угроза подействовала. Он больше ни на кого не забирался. Так мы дошли до небольшого ватного строения из облаков, откуда выбежали несколько девиц и сразу же стали его спрашивать, кто этот симпатичный мальчуган. "Это мой отец", – представил он меня. Они прыснули со смеха. Оказалось, мы пришли по назначению. Мой сын всю жизнь мечтал стать хозяином публичного дома, и только на небе осуществилась его мечта. Это и было то тёпленькое место, о котором он мне говорил в начале нашего пути. Сын предложил мне работать у него боем, разносить по номерам горячительные напитки и выполнять другие разные мелкие поручения. Вначале я обиделся и хотел уйти, но, подумав, согласился. Куда бы я пошёл без связей, без протекции? Нужно было, чтобы кто-нибудь обо мне заботился. А здесь рядом жил мой сын, на защиту которого я всегда мог рассчитывать. И я остался в его публичном доме. Проститутки, его девки, вечно изводили меня своими шуточками, щипая за мягкие места, показывали и объясняли мне устройство своих органов деторождения. Они совсем не учитывали моей детской психологии. С утра до вечера, как проклятый, я носился по этажам, слушая всякие гадкие непристойные разговоры. Иногда девки затаскивали меня в свои номера и проделывали со мной такое, чего я бы не пожелал ни одному ребёнку на земле. Я совсем отчаялся. Мне так опротивел этот рай, что я захотел сбежать из него на землю, а если это невозможно, то куда-нибудь ещё, хоть к чертям в тартарары. Одна проститутка показала мне место, нечто вроде воронки, ведущей в ад, куда грешницы, отчаявшиеся встать на праведный путь, выбрасывались, пытаясь покончить со своей жизнью в раю. Эта девушка меня очень жалела, поэтому уговорила не торопиться с моим решением. Когда у неё не было клиентов, она брала меня к себе в постель, и мы вели долгие нескончаемые разговоры о жизни на земле. Так мы с ней быстро сдружились. Я рассказал ей, кем я был раньше и где жил. Она кое-что рассказала мне о своей жизни, и я к своему ужасу узнал, что она моя незаконнорожденная дочь, о существовании которой, как мне уже сказала моя первая жена, я и не подозревал. После этого мы стали совсем неразлучны. Она позволяла мне подглядывать за ней, когда у неё были гости. Угощала меня всем тем, что дарили ей клиенты. У сына появились новые публичные дома, он расширял своё дело и весь ушёл в работу, почти забыв обо мне. Вскоре его деятельность приняла такой размах, что привлекла внимание Бога. За растление несовершеннолетних и крупные махинации с недвижимостью сын был арестован, осужден и низвергнут ангелами в воронку к чертям в ад. Наш публичный дом сразу же закрыли, и мне с моей незаконнорожденной дочерью ничего не оставалась, как податься, куда глаза глядят. Я сказал ей, что у меня где-то есть родители, и если бы они меня простили, то могли бы нас вместе приютить на первое время. Моя дочь согласилась, и мы пошли искать их. В раю из-за большой скученности дела обстояли не очень гладко. То там, то сям возникали разные непотребности и нарушения райских законов. По пути к моим родителям мою дочь дважды изнасиловали мерзкие типы, причём один раз с такими извращениями, что лучше бы мне этого было не видеть. Сказалось тлетворное влияние деятельности моего сынка, который, наверное, в эти минуты поджаривался на костре чистилища. Когда же мы, наконец, добрались до жилища моих родителей, то мать и отец очень обрадовались, увидев меня. "Сынок! – воскликнула мать со слезами на глазах. – Как же так, ты всю свою жизнь прожил, а так и не подрос?" Они обняли меня, и я представил им свою незаконнорожденную дочь. Родители приняли её, как своё дитя, и полюбили, как самую дорогую внучку, хотя она выглядела на тридцать лет старше меня. Впервые я по-настоящему почувствовал себя счастливым ребенком, но моё счастье длилось недолго. Каким-то чудом мой сынок сбежал из ада и объявился у моих родителей. Те были вынуждены его принять и спрятать от ангельской стражи. Вначале он жил тихо-смирно, был тише воды, ниже травы, но потом опять распоясался, завел дружков, попал в дурную компанию, все время где-то шлялся, понаделал долгов. Мои родители относились к внуку с любовью и ни словом, ни делом не перечили ему, а тот, не находя должного отпора, наглел ещё больше. Как-то он всем заявил, что не намерен терпеть и жить под одной крышей со шлюхой из своего борделя. Мои родители расплакались, моя незаконнорожденная дочь и их внучка, не сказав ни слова, собрала свои вещи, и ушла, куда глаза глядят. Мне так стало за неё обидно, что я не находил себе места. Я вспомнил, как она отговорила меня в публичном доме, когда мне было трудно, покончить со своей жизнью в раю и броситься в адскую воронку. Я решил, во что бы то ни стало, её разыскать и вернуть к моим родителям. Крадучись, я улизнул из дома и оправился в путь на её поиски. Долго бродил я среди умерших людей, но нигде не мог её встретить. От кого-то я услышал, что моя дочь, отчаявшись, сама бросилась в ту страшную воронку. Чтобы узнать об этом случае все подробности, я оправился на то место, которое помнил ещё со времени работы боем в публичном доме моего сына. Вскоре я разыскал эту огромную воронку, которая, вращаясь в массе облаков, уходила далеко вниз. Мне казалось, что где-то там, внизу, в неё втягивался огонь, как в эпицентр смерча. Я заворожено смотрел на язычки адского пламени и думал о своей погибшей дочери, как вдруг за своей спиной услышал мужские голоса. Оглянувшись, я признал тех мерзких типов, которые с извращениями изнасиловали мою дочь. "А вот и он, этот пострел, который вечно таскается за своей сестрой!" – крикнул один из них. Они приняли мою дочь за мою сестру. "Держи его! – заорал другой. – Свеженький мальчик, сейчас мы лишим его невинности и отправим вслед за его любимой сестрой." Они поймали меня и стали стягивать штанишки. Я кусался и царапался, но эти мерзкие подонки были сильнее меня. Повалив меня на край воронки, они уже собрались было приступить к своему грязному делу, когда зазвонил будильник.