Владимир Берязев
Моя ойкумена. Заметки. Дневники. Лирическая хроника
Глава I
Колонка главного редактора
Завести свой блог меня подвигло событие, связанное с выходом в свет очередного номера нашего журнала «Сибирские огни», номера 1 за 2010. Лет 11—12 назад я уже публиковал в Сети статью «Свобода ничтожества» по поводу хамства и языкового он-лайн беспредела. Надо сказать, она довольно широко разошлась и даже до сих пор я иногда встречаю на неё ссылки.
С той древней пиратской и ушкуйнической интернет поры много воды утекло, даже волна альбанского и языка подонков как-то на убыль пошла, море утихомириваться стало. Ну, понятно, в комментах иногда такое несут, что советский заборный фольклор выглядит младенческим лепетом.
Но мы-то, толстый журнал, дело имеем с авторами, литераторами, кои именуют себя, прости Господи, русскими писателями.
Ну, в общем, номер как номер, один из 12 в году, не лучше, не хуже. Вот с таким анонсом он появился в журнальном зале:
Кима БАЛКОВА «Подлеморье», в которых органичным реалистическим стилем повествуется о трагичных судьбах обывателей байкальских сел и деревушек.
Повесть Ольги ИЛЬИНОЙ «Мой верный Тим» – своеобразный поток sms-сознания на тему человеческих чувств – написана языком, гораздо больше отвечающим времени, а рассказы Артура ЯХИНА являются полностью постмодернистскими. Наблюдениям сибирской природы отдает дань Александр ДЕГТЯРЕВ в зарисовках «Прииртышье», социальная проблематика присутствует в ироничных рассказах новосибирского прозаика Александра ДОЛЖЕНКО «Здравствуй, русское поле!».
В разделе поэзии Анатолий СОКОЛОВ борется с хаосом языка в подборке «На вздрогнувшем холсте», печалится и евразийствует Владимир БЕРЯЗЕВ, «…как прежде – на ветру и солнце». Также представлены стихотворения томского литератора Геннадия СКАРЛЫГИНА.
Владимир БЕРЯЗЕВ:
* * *
Отобрал у вороны подсолнух.
Оседлав, расклевала на треть…
В этой осени линзе подзорной —
Дальнозоркой, лазурной, узорной —
Можно детство своё рассмотреть.
Вновь резные наличники клёнов
Обрамляют небесное дно,
А в бору малахитно-зелёном
То ли лень, то ли облако звона,
И в росе паутин волокно…
В перевёрнутом омуте вижу
Лик Алёнушки, косы осин.
Стой, козлёночек, цокай потише!
Мир, как чаша, глубок и недвижим,
Пей его из младенческих сил.
В публицистической части журнала публикуются алтайские впечатления Анджея ИКОННИКОВА-ГАЛИЦКОГО («В поисках сибирской Атлантиды») и завершение очерков Анатолия КИРИЛИНА о положении дел в сельском хозяйстве Алтайского края.
Критический раздел номера представлен полемическими рассуждениям Наума ШАФЕРА о взаимоотношениях Максима Горького и Павла Васильева, 100-летний юбилей которого сегодня празднуется, статьей Екатерины ИВАНОВОЙ о роли православной догматики в творчестве прекрасной современной поэтессы Светланы Кековой, а также заметкой Геннадия КРАСНИКОВА об Антологии русской поэзии XXI века», только что вышедшей в издательстве «Вече».
Что ж, вполне! Тут и Сибирь, и Россия, и история, и вот тебе молодой, талантливый, 24-летний автор Артур Рустэмович Яхин из Казани (сейчас проживает в Красноярском крае) со своими необычными, этно-модерновыми, поэтичными вещицами, почти верлибрами. Подрастающее, так сказать, поколение, смена литературная, надежда российской словесности. Ага!
Но тут-то мы и споткнулись. На этой надежде.
Сначала в своём блоге молодой и перспективный автор выдал страницу ругани в адрес журнала. А после направил нам цикл писем. Вот образчики:
«1. На каком основании вы без согласования со мной дали тексту быдловатый и невнятный заголовок «Корневой побег»? (хорошее название, журнал всегда даёт названия подборкам самостоятельно – В.Б.)
2. Я же вам повторно (в ходе декабрьской переписки) прислал откорректированный вариант произведения, почему вы отдали в печать тот, что я посылал в апреле? В частности, в откорректированном варианте эпиграфа к тексту «Кощеева смерть» строчка «где ларец – я не знаю» была заменена на просто «ларец».
3. Почему эпиграфы набраны тем же шрифтом, что и текст, и расположены неподобающим образом (слева)? (известно, что в онлайн версии форматирование не сохраняется)
4. Почему без согласования со мной вы корректировали непосредственно само произведение? В частности, в последнем предложении текста «Герр» у меня стоит «не вполнО целым». Именно через «О». Если вы посчитали, что это опечатка, то вы обязаны были сначала спросить у автора. Ибо это не опечатка. «Не вполно целым» отводит читателя к прилагательному «неполноценный». Из-за вашего вмешательства сия догадка изуродована.
Далее, в конце текста «Фолк» у меня нет никакого многоточия, почему вы его поставили? Я что, сопливая мечтательная девочка, чтобы текст многоточиями заканчивать?
И какого чёрта вы посмели поставить в конце предложения «Или же на каждого представителя имеется племя, ещё не начавшее своё существование.» вопросительный знак? Вы что, слепой и не видите, что там точка?! Это не эссе, это художественный текст, в нём нет и не может быть никаких вопросов в никуда. Хули вы испоганили всё произведение?
…Если вы не можете уловить разницы, то спрашивайте, прежде чем редактировать чужой текст без согласования с автором. В итоге своими подобными действиями вы всё равно что истыкали жирными пальцами только-только написанную картину. Люди будут читать и у них возникнут вопросы и недоумение.
Всех примеров вашего вмешательства в полотно текста я перечислять не буду, так как нет времени.
Вы лично меня крайне огорчили. А так как вы — представитель всего журнала, то и о журнале «Сиб. Огни» я отныне весьма низкого мнения.
Величайше благодарю за уродование моего произведения. Бью челом.
Без уважения, из c. Астафьевка Канского р-на Красноярского края.
P.S. Будь вы прокляты слепотой и руки ваши пусть отсохнут за ваше бытовое отношение к ЛИТЕРАтуре. Литература – это не только сюжеты вшивые, но и искусство игры с буквами».
Дальше, увы, ненормативная лексика, которая в нашем издании не приветствуется.
В следующем письме он угрожает судом.
В последующем переходит на прямые оскорбления редактора отдела прозы Попова Владимира Николаевича, который – а я знаю это доподлинно – является одним из лучших мастеров своего дела. Редактор – это произведение штучное, антикварное, такого в наше время уже не производят на свет ни ВУЗы, ни издательства. Беречь надо редактора, а не хулить.
Неожиданно эта история получила продолжение от другого нашего автора, тоже молодого прозаика, новосибирца, Серафима, получившего приз зрительских симпатий и пятое место в прошлогоднем подведении итогов премии НОС:
«Случайно попалось на глаза «открытое письмо» какого-то из ваших авторов (из села в Канском р-на Красноярского края) с недовольствами по поводу не того редактирования его текстов и ещё там с чем-то важным, по его мнению («а» на «о» исправили вопреки его воле, негодяи в редакции, ату их).
Тяжка ваша доля, как вижу.
Уж лучше и безопаснее для нервов быть плохим автором, чем хорошим редактором (главредом) – плохой автор всё равно может утешаться, что он непОнятый гений, а вот редактор всегда будет виноват, – нафик-нафик.
Я его письмо позже перечитал – как-то… гипертрофированно жестковато, показалось, выражается. Я, конечно, не поэт, у поэтов, может быть, в силу особых отношений со словом, всё не так и нерв другой, но метать такие молнии не просто в левого отказавшего редактора, а напечатавшего тебя – может, открывшего тебя даже в твоём Тараданово (это у нас деревенька неподалёку была, синоним захолустности) – а ты наотмашь человека хлещешь. Я почему-то батю вспомнил – до сих пор не могу на него голос повысить или матом ему что-то сказать, даже если повод есть, – это же батя, как можно. И тут тоже – тебе помогают, ты спорь, доказывай, но вот так возноситься – это либо жизнь не била, чему возраст способствует, либо и вправду гениальный гений и не видит под собой тварей копошащихся, всё под собой мерит. Из меня, правда, поучатель ещё тот…»
Мой ответ Серафиму:
Не вполне согласен! Яхин, очень талантливый парень, но вот беда, ему только 25 лет, а в этом возрасте кажется, что каждая изошедшая из тебя поэтическая буква является мировым достоянием, сокровищем, охранять которое должны все институты не только гражданского общества, но и близлежащие ОПГ и тоталитарные секты, больше того – всё чловевечество в едином порыве. Если он не поймёт, что литература не есть игра в буквы и смыслы (он так считает), а нечто связанное с Духом и с его стяжанием, с сопряжением Бога и Красоты, значит срок его, увы, очень недолог. А жаль, мальчик одарённый. Что касается Шахназарова (хорошая русская фамилия), перешли мне его тексты, посмотрю. М.б. и чего выгорит. Но не обещаю. Привет!
В.Б.
Яна Гарина:
– Да Вы святой! После всего, что молодой талантливый автор понаписал, еще его и оправдываете. Знаете, прочитав эти его письма, совсем не хочется читать его художественные тексты. Поверю Вам на слово, что талантливый. Пусть будет так.
– Нет, Яна, просто я помню себя 25 лет назад. Это ж такая хрупкая штука, чувствуешь, что в тебе сокровище, но никому ненужное, как скрипка в алтайском аиле, – уронишь… и всё вдребезги. Таким помогать надо. Погубят – и талант, и себя.
Андрей Василевский, «Новый мир»:
– Молодой автор груб, но ЮРИДИЧЕСКИ ПРАВ.
– Однако так, коллега. Но сие справедливо в отношении коммерческих литературных проектов. Но там с автором издатели разговаривают куда жёстче. В толстом журнале мы ведём речь о литературе, поэзии, высоком искусстве. По крайней мере, целеполагание таково. Если автор изначально стоит на позициях юридической неприкосновенности, не считаясь с опытом и мнением коллегиального Маэстро, прячется за частокол Закона, то ему лучше заняться сетевым маркетингом колготок или презервативов. Флаг в руки!
Андрей Василевский, «Новый мир»:
– Надеюсь, вам никогда не придется убеждать судью, что что «высокое искусство» выводит вас (=журнал) из зоны действия 4 части ГК РФ (смайл).
– Надеюсь, не придётся. Именно с этой целью мы сформулировали на обороте титула: «Редакция в праве». Там не так много условий: возможный журнальный вариант; правка, в соответствии с нормами русского языка и ещё что-то, какие-то мелочи. Разумеется, в сложных случаях желательна работа непосредственно с автором. Но, если вы считаете, что приведённое письмо есть основа иска, то, думаю, все толстые журналы должны закрыться по судебным решениям. И ваш в том числе.
Андрей Василевский, «Новый мир»:
– Кстати, делать из предлагаемой автором рукописи «журнальный вариант» БЕЗ СОГЛАСОВАНИЯ С АВТОРОМ прямо противоречит 4 части ГК РФ. А «работа с автором» не «желательна», это юридическая необходимость. Ещё – этот молодой автор есть ваша проблема, а не моя, что ж мне-то о нем беспокоится.
– Есть проблема, есть! приходится констатировать. Но при потоке журнальной работы не всегда удаётся согласовать PDF, особенно если амбиции автора хлещут через край и предыдущий вариант уже отправлен в печать. Для этого и придуманы оговорки «Редакция вправе…» Чаще всего телефон помогает снять все вопросы. Но сложные случаи встречаются. Делаем выводы. Хотим жить в условиях правового государства – будем мало помалу, да-да, приспосабливаться. Вот и Ивантер подсевает, но у него, вроде, нет претензий к «Сибогням». И 98 процентов авторов – тож. Но племя младое… Я ведь не об юридической стороне писал, скорее, об этической. М-мда…
Ивантер:
– В юности я очень болезненно относился к любой правке. Сегодня – то ли мои тексты уже сложно испортить, то ли мне стало на них несколько начхать – сказать сложно. Любовь автора к своему тексту это нечто вроде религиозного чувства. Чувство это совершенно бессмысленное, но надо относиться к нему с уважением, а то будет ещё более бессмысленная война и ненависть.
Тыцких:
– Володя, посмотрел. Насчёт «Моя запятая – не трожь!» – такое, все-таки, детское самомнение… Но из мозолистой этой проблемы нет универсального выхода. В общем, да, надо согласовывать с авторами. А в частности… У книги хозяин – автор, там его слово первое и последнее. В журнале бугор – редактор. Тут последнее слово за ним. Иначе на фиг он нужен? Набрали с ошибками текст, вывалили верстаку, тиснули пять экземпляров – счастливые обладатели памятника нерукотворного, облизывайте свои запятые… Правда, редактор должен быть редактором. Пока, слава Богу, такие есть, но как-то идут на убыль. Ежели они кому не нр-р-равятся – гуляйте по-свободному, кто держит? Законы к творчеству не приспособены, в них можно тупо упираться без шанса двигать дело. Кто будет судить-оценивать? Тяма подходящая нужна, где ж ее взять каждому желающему, даже и из тех, кто запятые ставить умеет? Хотя всякий, как правило, думает, что уж он-то… А завести дело, в принципе, несложно. Но мы о чем болеем? О кодексах? Или о литературе? С этого бы вопроса и начать всем законникам и гениям неприкасаемым. Но тут опять же нужна та самая – тяма… Так что тащи свой крест дальше, а пришлют повестку – зови, буду свидетелем защиты.
– Ну, утешил, атаман! Дальний Восток голосует за примирение редакторского произвола и авторского права в рамках Школы и Традиции. Как видишь, Володя, редактор Нового мира стоит на букве Гражданского кодекса и в этом есть своя правота, видимо, выстраданная. За поддержку – поклон низкий, но будем стараться, чтобы до судов не дошло. Работать будем с молодёжью, работать. А куды деваться…
Аноним-Яхин:
– Здравствуйте. Во-первых, что за мода такая – всё малопонятное называть «постмодернистским»? Постмодерн – фикция, нет его. Во-вторых, тут одна дамочка высказалась в том духе, что-де «фи, он такой хам, даже читать не буду». Не читайте, идите перечитывайте всякую хрень своих лицемерно-вежливых товарищей, более того, не советую читать «корневой побег», так как этот текст обгажен велико-гениальными господами из «согнутого» журнала. мой текст никогда не назывался «корневым побегом» и существенно отличается во множестве деталей, лучше перечитайте написанные девкой «повестушки» – это же (далее несколько эпитетов абсценной лексики) новое слово в литературе! Василий макарович в гробу перевернулся бы, глядя на вашу псевдоинтеллигентскую свору.
– Аминь! Вы всё сказали. Вам неведомы сомнения, поэтому я очень сомневаюсь в вашем будущем. Шукшина вы зря помянули, к вам он не имеет никакого отношения, он человек традиции. Вы больны. Дай Бог, чтобы я ошибался, прощайте.
Колонка главного редактора-2
Подробный анонс февральского номера «Сибирских огней» будет ниже. А в начале коротко прокомментирую парижское интервью Юрия Кублановского «Серое утро» или ТАЙНОЕ ПОПРИЩЕ ПОЭТА», любезно переданное нам из Франции Виталием Амурским. Ещё раз убедился, что в кромешном (царском – по Пушкину) одиночестве и сокрыт залог свободы и независимости настоящего поэта. Вот характерный фрагмент: «В 90-е я чувствовал кромешное одиночество; большинство литераторов словно не замечали, что происходит, увлечённые соблазном на халяву ездить на Запад, получать премии и всякие «бонусы». А один поэт (кстати, из круга Бродского) так, примерно, мне и сказал: зря, мол, вернулся, тебе у нас ничего не светит. Я, разумеется, возвращался вовсе не затем, чтобы мне тут «светило», но, честно сказать, всё-таки удивился. И тогда он пояснил: «Ты ходишь в церковь и дружишь с Солженицыным»». Надо сказать, цинизм и подлость современной литературной тусовки мало чем отличается от начала описываемых 90-х. Но именно с той поры наметился главный водораздел в нашей культуре: виртуозов, демонстрирующих весь набор средств мастерства стало хоть отбавляй, но резкое разделение проходит именно по Вере и по отношению к России.
Символично, что Кублановский как последний, на мой взгляд, белогвардейский поэт соседствует в номере СО с полковником Камбалиным Александром Иннокентьевичем, стоявшим во главе знаменитого Ледового Сибирского похода из Барнаула в Читу в 1920 году.
Ну и любопытно сообщение Юрия Михайловича о записях, связанных с уходом Солженицына, для которых он сделал исключение, не сдав в архив, но предложил для публикации в «Новом мире». Почитаем с интересом.
Анонс февральского номера «Сибирских огней»:
В разделе прозы публикуется роман автора из Санкт-Петербурга Виталия ЩИГЕЛЬСКОГО «Время воды» – о «лихих девяностых», а также под рубрикой «Литература Новосибирска» – рассказ с восточноевропейским колоритом новосибирца Тимофея НИКОЛАЙЦЕВА «Живота своего…».
Поэтический раздел открывают стихотворения Лады ПУЗЫРЕВСКОЙ, подборка «…Vita всё dolce и dolce…»:
* * *
Прорастая Сибирью, сбиваясь с разменных «увы»,
постояльцы кедровых закатов, привычные к кляпу
нарицательных истин – вы поздно снимаете шляпу
перед звонким безмолвием, раз не сносить головы,
раз пошли – по этапу.
На какой – посошок?.. Наугад бы разбавить вино —
не живой ключевой, а обычной водой из-под крана,
вряд ли это побег – из себя, по-московскому – рано,
по-сибирскому – самое то… Слышишь, вызови, но —
не такси, а охрану.
Что бы там ни версталось впотьмах, а не спят сторожа,
стерегут, опрометчивых, нас – и от взмахов напрасных,
и от звона кандального – видишь колонну на Красном?..
До последнего за руки держат, а руки дрожат —
здравствуй, город мой, здравствуй.
Также среди поэтов – Павел ШАРОВ из Саратова с подборкой «Отшельник-остров» и Анатолий ДОМАШЁВ, подборка «На мир сквозь прошлое взглянуть».
В «Очерках и публицистике» читайте беседу Юрия КУБЛАНОВСКОГО с Виталием АМУРСКИМ. Среди прочего, мэтр замечает:
В последнее десятилетие прошлого века, то есть в Великую Криминальную Революцию – из Бродского «культурные силы» этого тяжелейшего для России общественного процесса попытались сделать нового «Маяковского», то есть поэта, чья, в данном случае отчасти релятивистская идеология – как раз пришлась ко двору. Возвысить трезвый голос, серьёзно говорить о достоинствах, но и дефектах творческого мира Бродского – за это сразу тащили в «либеральный участок». А оттуда, как известно, живым на свободу не отпускают. Но я всегда относился к Бродскому светло и независимо, и в этой мутной экзальтации участия никакого не принимал. Не исключаю, что останься он жить, нас бы с ним развели, но моей вины в этом не было б никакой.
Здесь же – впервые полностью переопубликованные (после первой публикации в Сан-Франциско в 1938 – 1940 гг.) воспоминания полковника Белой армии Александра КАМБАЛИНА «3-й Барнаульский Сибирский стрелковый полк в Сибирском Ледяном походе», а также исчерпывающая статья барнаульского писателя и краеведа Александра РОДИОНОВА, посвященная вышеозначенным воспоминаниям.
В разделе критики публикуется малоизвестная статья Александра КУРИЛОВИЧА «О поэте Павле Васильеве», впервые напечатанная в Чикаго в 1935 году, а также: работы Галины УЛЬЯНОВОЙ и Дмитрия МАРЬИНА, посвященные Шукшину, статья Аллы БОЛЬШАКОВОЙ о С. Трахименке и статья Юрия ФОМЕНКО о русской нецензурной лексике.
Радашкевич. Париж:
– Володя, я был свидетелем того, что к Юре и в эмиграции, до его возвращения, относились по тому же разделу – «по Вере и по отношению к России».
И его почитание Солженицына терпели точно так же, как и самого Солженицына: не по дружбе, а «по службе».
– То и тягостно. Литература, объявляющая себя приверженной Православию и клянущаяся в любви к России, по большей части является не художеством, а самодеятельностью. Модные же тексты изощренцев пронизаны ненавистью и пороком, где лишь любовь к себе, эгофилия. В поэзии русскую традицию сегодня, помимо Кублахана, ещё дёржат Кёкова с Бахытом да, по мере сил, мы с тобой грешные плюс ещё десятка полтора имён. Многия и многия ушли.
Замены нет, дичее дикости одичание…
Кто диктует? Об источнике вдохновения…
В самом начале моего знакомства с социальными сетями мне весьма и весьма пришёлся по душе попавшийся на глаза комментарий некой видной столичной издательши:
«Имея большой опыт редакторской работы в крупном столичном литературном издательстве, давно подметила: пока рукопись находится в редакторском отделе, для автора редактор – царь и бог. Но, как только книга вышла, редактор – враг автора. И даже если он не поправил ни одного слова, автор заявляет: «Было лучше, но редактор испортил».
И еще. Очень известный в советские времена поэт Евгений Евтушенко, помнится, принес в издательство рукопись книги стихов. Редактор подчеркнула неудачные строки и ждала скандала. Поэт забрал рукопись, вернулся через какое-то время и принес на каждую неудачную строку по нескольку вариантов замены. Хотя, заяви он: «Мне Бог надиктовал! Как вы смеете трогать?» – напечатали бы первый вариант».
Вспомнился в связи с этим эпизод нашего общения с Евгением Александровичем в 2003-м, по-моему, году. Тогда мне довелось выступать вместе с ним во время фестиваля поэзии на Байкале. После посещения музея Вампилова в Кутулике мы оказались в местной школе. И в силу необходимости посетили нужник. Он оказался, как и везде в провинции дощатым, разгромленным, утонувшим в грязи и нечистотах. Возмущению Евгения Александровича не было предела. Я робко поинтересовался: а, может, русским людям не хочется заниматься благоустройством дерьма, мобыть им в этом дерьме лучше мечтается о высоком… В ответ на полном серьёзе прозвучало: «Как вы можете такое говорить, вот в Европе!..»
Хотя его выступления со своими стихами (по часу) вызывали полную аналогию воспарения в вышние поэтические сферы из тёмного, обременённого бренным прахом российского быта-бытия. Всё рифмовалось и синонимировалось в итоге с этим же самым кутуликским школьным туалетом.
Кто, что и каким макаром ему диктовал – большой вопрос…
