Владимир Артамонов
Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира
Повествование третье. Открывший новую звезду
Инга, с чего начиналась ваша жизнь в спорте? Кто был вашим первым наставником?
Эльвира Кальвина, Москва
Высокий, сутуловатый человек, напоминавший медлительностью старика, имел зоркие молодые глаза. Он с виду только казался чудаковатым. На самом же деле его отличали очень многие достоинства – и глубокое понимание окружающего, и здравый ум, и умение весело пошутить, подзадорить для пользы дела кого-то… И был он далеко не старик – всего лет тридцати. Девчонки, к которым он подходил на улицах, в трамваях и предлагал им заниматься у него в гребной секции, сразу проникались к нему доверием. Располагал он к себе, скорее всего, подкупающей непосредственностью. Звали его Павел Михайлович Санин.
Он ходил в спортзалы и там, уже среди занимающихся в различных секциях, все выискивал подходящих для гребли девчонок. После таких его визитов в спортзалы юные спортсменки нередко переквалифицировались. Переманивал-таки.
Однажды зимой, выйдя из спортзала на Цветном бульваре, где смотрел встречу по волейболу, он решил зайти на каток «Динамо» на Петровке – это совсем рядом. Наверное, и на каток его потянуло по привычке – посмотреть что-нибудь для своей секции.
Как только вышел на лед, обратил внимание на одну катающуюся зигзагами, как хоккеист, девчонку. «Рослая и сильная, – подумал он. – Такая, пожалуй, подойдет». На вид ей было лет шестнадцать.
Но вот со всего разгона она подлетела к ступенькам, ведущим в раздевалку, и, лихо затормозив сразу двумя коньками, остановилась как вкопанная. Теперь сию же секунду нужно мчаться к ней, а то может улизнуть.
Разогнался что было мочи. Подъехал. Прикинул: ростом подходящая – за метр семьдесят.
– Хотела бы заниматься греблей? – атаковал ее Санин.
– Да что-то не очень, – ответила не моргнув глазом она. Потом, немного поразмыслив, спросила: – А это как, на ялах, что ли? На которых моряки плавают?
Санин не успел объяснить: нет, не на ялах, а на специальных спортивных лодках, легких, изящных и грациозных, как лебеди… Девчонка, словно позабыв о разговоре, уже поднималась по ступенькам в раздевалку.
Но вряд ли тренеру стоило огорчаться. Все равно зимой негде заниматься. Река скована льдом, а крытых гребных бассейнов нет. Какое-то время спустя их, конечно, построят, и Павел Михайлович будет этому свидетель. А тогда…
Подумал: «Ближе к весне, когда спустим лодки на воду, постараюсь ее убедить. А сейчас, может, даже к лучшему, что так. Пускай пока покумекает».
В марте лед стал похож на подмоченный сахар, Санин снова появился на катке. У контролерши тети Шуры, которая эту девчонку знала как облупленную и единственную пускала на каток бесплатно, он узнал, как ее зовут.
Оказывается, ей не шестнадцать было, а неполных тринадцать.
– Ну как, решено, будешь заниматься? – не отставал от нее Павел Михайлович.
– Даже не знаю, – отвечала Инга. – Я очень тяжелая, – она улыбнулась, – лодка ко дну может пойти…
– Ну подумай, дома посоветуйся, а лодку, не волнуйся, подберем тебе.
Заниматься или не заниматься? Этот вопрос волновал теперь Ингу. Вечером дома она поделилась мыслями. Мама не советовала: «От школы отстанешь». Бабушка, подозрительно сощурив глаза, произнесла: «Там глубина-то какая!»
Но решение созревало. «Будешь заниматься академической греблей, – слышались ей слова Павла Михайловича, – тебе выдадут настоящую спортивную форму, она такая голубая, под цвет твоих глаз».
Инга реже теперь появлялась в своем дворе, подруги удивлялись такой перемене. Серьезная, что ли, стала или зазналась? Они пытались вернуть ее к себе, скучно без Инги во дворе.
– Да что ты, не видела эту греблю?! И добираться на другой конец Москвы – почти до Речного вокзала…
Подруги еще не знали, что и Ингина мама не очень-то поощряла ее занятия греблей. Но Инга, даже если ей не дашь денег на проезд, могла пешком идти от Петровки до водного стадиона «Динамо» – километров пятнадцать, не меньше. Немного задержится в пути, но на тренировку явится обязательно.
Павел Михайлович еще пристальнее приглядывался к ней. Трудолюбивая. На какую лодку ни посадишь, везде здорово гребет. Гребок мощный, без видимых усилий. Веселая, общительная. Чистая душой, бесхитростная, доверчивая, не завистливая. Обожает спортивную форму. Это хороший признак. Правда, непоседа и инициатор всяких детских шалостей. Но это даже хорошо.
Начались регулярные тренировки. Уходила она в выходной день на водный стадион «Динамо» с самого утра и лишь поздно вечером возвращалась уставшая домой. А в будни тренировалась до занятий в школе, если училась во вторую смену, или после, когда занятия приходились на первую половину дня.
Инга стала еще крепче, румянее. Летнее солнце, свежий воздух реки оказали свое благотворное воздействие. Особенно ей шел загар – и он приставал к ней быстро. После спортивных летних сборов в каникулы она приезжала шоколадная от загара. Лишь единственное в ней было неизменно – глазенки голубенькие. И по-прежнему добродушная, спокойная-спокойная, словно только что проснулась.
У нее был большой запас физических сил. По мере освоения техники спорта движения ее становились все более совершенными. Ее взрывной энергии хватило бы на нескольких сверстниц. И что очень важно, Инга чувствовала свою силу, это прибавляло ей настроения, вселяло уверенность в себе. Занимаясь академической греблей, Инга добилась замечательных результатов, стала мастером спорта, выиграла первенство страны среди девушек.
…Это первенство проводилось в Москве, на привычном для Инги водном стадионе «Динамо». Ей доверили выступать за команду Москвы в соревнованиях распашных двоек. Ее и Зину Коротову из «Крылышек» посадили в одну лодку.
Утренний теплый ветер трепал флаги, гнал гребешки волн. Спортсменки на лодках-двойках, готовые состязаться, подъехали к линии старта. Инге с Зиной нельзя было долго оставаться на месте. Лодка им досталась старая, без задней стенки, и, хотя образовавшийся пролом девчонки старательно заложили свитерами, вода продолжала поступать в лодку тем сильнее, чем дольше она оставалась на месте. Это грозило полным затоплением, и тогда уж мысль о соревновании пришлось бы оставить. Единственное спасение – плыть как можно быстрее вперед.
Девчата, помня это, взяли старт так резво, что к трети дистанции опережали ближайших своих соперниц примерно на два корпуса лодки. К финишу преследования, в сущности, уже не было, но они сбавить набранного хода не имели возможности, поскольку, остановившись, лодка могла потонуть. Они спешили к плотам, на которых, зная этот казус, заблаговременно для приема лодки и высадки девчат стояли ребята из секции – Славка Солдатов и Всеволод Марат.
Летний сезон прошел. Инга снова достала коньки и вышла на лед родного катка. Соскучилась по льду. Этот врывающийся в легкие колючий ветер, освежающий кровь, как будто нарочно хотел выветрить из нее все то, что связано с летним солнцем, теплом. Романтика морозных вечеров на катке вновь завладела Ингой. Ощущение радости испытывала она во всем теле. Было что-то такое, отчего хотелось двигаться, беспрерывно бежать, бежать, пока не иссякнут силы и она не упадет от усталости.
За лето, занимаясь греблей, она окрепла и теперь на коньках мчалась еще быстрее, ног под собой не чувствовала и могла, не останавливаясь, кататься буквально целый день.
Но каковы планы на будущее? Как и прежде, обгонять на своем катке знакомых девчонок и ребят? И ждать следующего лета, чтобы снова победить на гребном канале соперниц, выступая в очередном первенстве страны?
«Какова ее судьба в спорте?» – нередко задумывался и неутомимый в своих заботах о талантливой молодежи Павел Михайлович Санин. Сверстниц своих она давно переросла, перерастет в скором времени и взрослых. Это самородок. «В любой восьмерке, – рассуждал Павел Михайлович, – она будет сильнейшей, к ней придут победы в самых крупных международных соревнованиях… Но все-таки этого для нее мало». Он знал, что Инга будет по этому поводу советоваться с ним.
Она продолжала дневать и ночевать на катке. Ее знал весь обслуживающий персонал и даже директор катка Дмитрий Алексеевич Алексеев. Инга, любившая продемонстрировать свою ловкость в движениях, пригласила на каток маму. Мама считала, что она прекрасно видит свою дочь из окна. Но Инга настаивала:
– Что ты, мама, разве из окна так увидишь?
– Да, но ведь меня могут не пропустить без билета, – опять не соглашалась мама.
– Да что ты, мама, ты только скажи, что ты ко мне, и тебя сразу пропустят.
Мама пришла как-то вечером на каток и обращается вкрадчиво, не веря Ингиным словам, к контролеру тете Шуре:
– Вы знаете, мне только нужно Ингу посмотреть.
– А-а, пожалуйста, пожалуйста, проходите, – приветствовала ее тетя Шура.
А в другой раз неожиданно раздается с улицы:
– Посторонитесь, все отойдите в сторону. Сейчас в забеге старт примет Инга Артамонова – будущая чемпионка мира.
Мама, услышав это, изумилась, подошла к окну. Ей открылась такая картина. Все катающиеся остановились по краям, а Инга одна проходит круг за кругом в быстром темпе. Кругов десять подряд прошла не разгибаясь. Придя домой, поделилась:
– Понимаешь, мам, директор катка решил проверить по секундомеру, за сколько я пробегу круги. А потом мне сказал: «Знаешь, Инга, тебе нужно серьезно заняться конькобежным спортом. Если хочешь, я тебя порекомендую тренерам».
Инга безумно любила катание на коньках. Она могла кататься и в мороз, и в ветер, и даже когда все растает. Только вот как ей, такой уже взрослой, прийти в секцию и сказать: «Я хочу заниматься коньками»? Нужно, чтобы кто-то из знакомых поддержал морально. Но кто? Конечно же Павел Михайлович. Она отправилась к нему.
А накануне произошли следующие события… Уютный каток на Петровке любили многие известные конькобежки, они часто приходили потренироваться сюда. Инга не раз видела их здесь, старалась им подражать. Однажды на балкончике здания катка стояли Дмитрий Алексеевич и Зоя Холщевникова, известная конькобежка, заканчивавшая выступать в большом спорте.
– Сюда ходит девчонка одна, – говорит Алексеев Холщевниковой, – ну такая классная… Правда, она занимается у вас на «Динамо» греблей, но так ее тянет к конькам… Достала конькобежные рейтузы, все заштопанные… Да вон она катается…
Зоя Холщевникова посмотрела в центр катка и увидела высокую задорную девчонку, которая старалась воспроизвести когда-то увиденные движения хороших конькобежцев. Зоя сразу заметила, что движения ее пока угловатые, не очень координированные, с точки зрения специалиста конькобежного спорта, но целеустремленность и боевой характер сразу видны.
Проскользив плавно еще несколько кругов, Инга выпрямилась, уперев руки в бока, и направилась к тому месту, где стояли Холщевникова и Алексеев.
Директор катка познакомил Ингу с Зоей Федоровной Холщевниковой, будущим ее тренером. Но тренироваться под ее руководством Инга начнет некоторое время спустя.
Когда зима вступила в свои права, Павел Михайлович и Инга отправились в конькобежную секцию к Григорию Васильевичу Кушину. С Саниным Кушин знаком давно, они состоят в одном обществе «Динамо» много лет. Спрашивает его Павел Михайлович, показывая на вошедшую с ним девушку, не взял бы он тренировать ее к себе?
– А сколько ей лет-то? – задает вопрос Кушин.
– Семнадцать.
– Да ты что! Что я с таким переростком буду делать? Нет, нет…
Ходили еще к какому-то детскому тренеру. То же самое. К третьему… Безрезультатно. Инга обиделась и говорит:
– Пал Михалыч, пойду я сразу во взрослую секцию.
А тут как раз первенство Московского городского совета «Динамо» по конькобежному спорту. Павел Михайлович добился Ингиного участия в них. Он подумал: «Девка может захандрить, столько отказов ей сразу».
Вместе с Ингой они вышли на сверкающий, отполированный лед малого поля стадиона «Динамо», подошли к будочке, около которой стоял главный судья этих соревнований Иван Иванович Хайдин.
– Иван Иванович, – обратился к нему Санин, – вот эту девчонку нужно заявить, а сейчас коньки помоги ей найти какие-нибудь…
Стоявшие тут же другие судьи, тренеры, участницы удивленно осмотрели пришедших: вот еще, гребцы вмешиваются в коньки, с каких это пор?
Хайдин немного подумал и говорит дипломатически:
– У нас сорок девять пар, одна участница лишняя. Пусть с ней твоя и бежит. Не помешает.
Нашли какие-то старые коньки – на Ингу они еле налезли. Ножка ничего себе – сороковой размер. Все смотрят на нее как на пришельца с другой планеты. Ну и ну! «Кто это такая?» – то и дело спрашивают конькобежки друг у друга. «Да гребчиха какая-то».
При старте бега на 500 метров Инге попался маленький камушек под лезвие конька, и вышибло искру. Все смеются: чтобы искры летели из-под коньков, которые с таким старанием оберегают от всего каменно-твердого, такого, знаете ли, конькобежцы еще не видывали. Думали, что сейчас удастся эту гребчиху проучить как следует, чтобы в следующий раз было неповадно совать нос туда, куда не положено.
Подруги из секции гребли расположились на трибуне и подбадривали ее возгласами: «Инга, Инга!», что раскрывало другой смысл, вложенный в этот призыв: «Раз они, Инга, смеются над нами, покажи, как гребцы умеют выигрывать».
Последнего места, к удивлению конькобежцев, она не заняла. По результату была где-то в середине. Хайдин подтрунивал теперь над конькобежцами:
– Вот так гребчиха, причесала она вас.
Кто-то вынужден был сказать:
– А не такая уж она и «сырая».
Следующая дистанция – 3000 метров (а на другой день – 1000 и 5000 метров: раньше женщины-конькобежки бегали на такие дистанции). Инга подъехала к Павлу Михайловичу, стоявшему прямо на льду. Еще не отдышавшись, взволнованная, говорит:
– Ну, Пал Михалыч, сейчас мы им покажем.
И действительно, на очередной дистанции она выступила еще лучше: 1000 метров – четвертое место, 5000 метров – второе, вслед за Марией Исаковой, тоже динамовкой, трехкратной чемпионкой мира по конькам, к тому времени самой титулованной чемпионкой.
«Вот это да, – открыто удивлялись теперь все, – вот это гребчиха».
Потом уже стали говорить так: «Инга у меня начала заниматься, я ее тренер», «Нет, ко мне она впервые пришла, я ее тренер».
Душой же она всегда оставалась со своими подругами по гребле, хотя спустя несколько лет прочно обосновалась в конькобежном спорте и добилась там выдающихся результатов. Подруги из секции гребли спрашивали ее:
– Инга, где тебе лучше – в гребле или в коньках?
– У вас лучше, – отвечала она. – Потому что в гребле, в восьмерке, как мало в каком другом виде спорта, каждый старается помочь рядом сидящему, ведь от этого зависит общий успех команды…
Но в коньках, индивидуальном виде спорта, больше шансов раскрыть способности отдельного человека. Это понимал Санин. К этому стремилась и сама Инга.
Прошло много лет, но Инга продолжала оставаться верной коллективу гребцов, привязанности ко всему тому, что ее роднило с ее спортивной юностью. С Павлом Михайловичем она стала видеться реже, потому что различные соревнования самого высокого уровня по конькобежному спорту не оставляли совсем свободного времени. И все-таки нет-нет да и навестит Инга своего первого тренера, перебросится двумя-тремя словами о житье-бытье, вспомнит о тренировках на воде, оказавших влияние на ее успехи в конькобежном спорте.
Повествование четвертое. Первая ступенька
Инга, я многому у вас научилась.
Людмила Алексеева, мастер спорта, Свердловск
Марии Исаковой, уже заканчивающей выступать, как будущему тренеру, поручили присмотреть за юными конькобежцами в соревнованиях первенства Москвы. Она и раньше уже видела Ингу, и Зоя Холщевникова ей до этого рассказывала про нее, но каждый раз, глядя на эту рослую девушку, она невольно думала: «Как же ей будет трудно – такой высокой!»
Прежде считалось, что у низкорослого конькобежца быстрее сокращаются мышцы ног, а у высокого – медленнее, они длиннее и отнюдь не способствуют быстрому бегу. Это сейчас стало привычным, что большинство сильнейших конькобежцев – люди высокого роста, и тренеры в секции теперь принимают прямо-таки гулливеров из числа мальчишек и девчонок.
Мария Григорьевна вошла в раздевалку и увидела сидевшую на скамейке и ожидавшую ее Ингу. Хотя Инга и неплохо выступила на своих первых соревнованиях, все же ей было многое непривычно в новой для нее области. Она переросла в мастерстве катания на простых коньках своих подруг во дворе, но, встав на «норвежки», поняла, что хотя на беговых и можно гораздо быстрее кататься, чем на «гагах», но обгонять соперниц с помощью одной силы вряд ли удастся. Необходима техника.
Исакова подсела к ней, проверила, хорошо ли сидят на ее ногах ботинки с коньками: они были тесноваты, но Инга этого не замечала, потому что во все глаза смотрела на проходивших мимо нее конькобежек. Мария Григорьевна, лукаво улыбнувшись, поинтересовалась:
– Инга, все в порядке?
– Конечно, – отвечает тихо она, а сама все продолжает наблюдать. – А это кто? – спрашивает то и дело, показывая на незнакомую конькобежку.
– Да это участники, – улыбается Мария Григорьевна. – Ты не волнуйся, – успокаивает она ее, – не обязательно ведь занимать только первые места. Сейчас нужно выступить за команду, принести ей зачетные очки. Мы все тебя поддержим, ты не бойся. Если даже и упадешь, быстро вставай и беги дальше.
Выйдя на старт, Инга преобразилась. Стала собранной, воинственной. Настоящий боец. Раз есть такое желание соревноваться, подумала Исакова, это уже неплохо. Инга своей собранностью и боевитостью напомнила ей Зою Холщевникову, отличную конькобежку, ее недавнюю подругу по сборной СССР. Мария причисляла себя к спортсменам-«трудовикам», для которых главным было умение все хорошо рассчитать, ничего не упустив. Точно так же и бег на ледяной дорожке должен основываться на глубоком расчете: шаг – скорость, шаг – скорость… То есть необходимо вести постоянный «мысленный» контроль за своими действиями. Холщевникова же словно всю себя встряхивала в нужный момент, раззадоривала, что ли. Она придет на соревнование, как-то мужественно взглянет на всех, как будто предупреждает, что ее не сбить с нужного ей настроения… И Инга Марии Исаковой показалась похожей на Зою, только она увидела в ней такие колоссальные возможности, которых ни у кого прежде не наблюдала. Вопрос был лишь в одном: как удастся ей их использовать? Трудно!
Раздался выстрел стартера. Нога у Инги соскользнула, поэтому не было явного движения вперед. В поворот она, как говорят конькобежцы, не могла вписаться – этот технический элемент не так оказался прост для освоения. Как, впрочем, и низкая посадка конькобежца – бедра параллельны льду, спина выгнута, руки сзади, – для отработки которой требуется много времени – год, два, а то и больше: спину ломит, ноги не выдерживают согнутого положения, хочется навсегда оставить это тяжелое занятие и выбрать что-то спокойное, размеренное, ну, скажем, прогулку по лесу: вдох-выдох, вдох-выдох – и больше ничего. Устал – посидел.
Исакова заторопилась к противоположной прямой, крикнула пробегавшей Инге:
– Набирай скорость, набирай – это все.
Следующий поворот Инга прошла уже увереннее и успешно закончила дистанцию. Мария Григорьевна подбежала к ней, радуется:
– Ну ты молодчина, как зайчик проскакала поворот-то.
В этих соревнованиях, выступая в группе спортсменов третьего разряда, Инга, буквально через месяц с начала занятий конькобежным спортом, заняла первое место и выполнила норму второго спортивного разряда. Примерно еще через месяц, участвуя в первенстве центрального совета «Динамо» в Иркутске, которое одновременно было отборочным соревнованием к первенству СССР, Инга снова заняла первое место, выполнила норматив первого спортивного разряда. Эта победа сделала ее участницей первенства СССР 1955 года по конькобежному спорту. За каких-то два-три месяца такой скачок! От новичка до участницы первенства СССР!
Стали о ней говорить тренеры между собой: «Это что-то неслыханное! Ведь такого достигают за несколько лет наиболее способные, а тут за месяцы… Непостижимо!»
Вскоре Инга и в семье объявила:
– Мама, а меня включают в сборную.
В какую сборную – мы тогда не знали (конечно же центрального совета «Динамо»), а если бы даже и узнали, то, вероятно, все равно нам не было ясно, что именно это такое – сборная.
– Правда, нас двое кандидатов, – продолжала Инга, – но попаду обязательно я.
В этот день у Инги было и еще одно событие: день получки на фабрике, на которой она тогда работала. Только-только она начала самостоятельно зарабатывать. Ей было очень приятно чувствовать себя вполне взрослой. Получив деньги, она купила много-много конфет, но не каких-нибудь, а подушечек, очень простых и дешевых, которые ей когда-то приходилось пробовать в детстве, но в небольшом количестве: штучки по две-три. И вдруг ей навстречу идет Зоя Федоровна Холщевникова, ставшая к тому времени ее тренером. Увидела и Зоя Федоровна свою ученицу, у которой в руках был большой кулек, из него она то и дело что-то вынимала и на ходу клала в рот. Зоя Федоровна поинтересовалась:
– Инга, что это ты несешь?
– Это конфеты, угощайтесь, пожалуйста. Я сегодня получила зарплату.
Она была очень счастливая и радостная от сознания того, что теперь пришла самостоятельность к ней, что самостоятельность вообще приходит ко всем тем, кто сам умеет зарабатывать. Инга протянула Зое Федоровне пакет, в котором слипшимися комочками нежно зеленели конфеты-подушечки. Их там был целый килограмм. Зоя Федоровна рассчитывала увидеть в кульке что-то особенное, тем более что в лице Инги было столько торжественности, гордости. А там оказались подушечки, и Зоя Федоровна, растроганная такой непосредственностью своей воспитанницы, со слезами на глазах расхохоталась и этим смехом увлекла Ингу, с которой они шли, и до самого центра смеялись, и ели подушечки, и обе были необыкновенно счастливы, как если бы они сделали для себя большое в жизни открытие.
Инга торопилась освоить премудрости конькобежного спорта, не очень-то хотелось плестись в хвосте, быть неумелым переростком в секции. Она твердо и решительно сообщила Зое Федоровне о своих серьезных намерениях тренироваться. Она сказала, будто давала присягу, что готова выполнять любую работу, какую ей предложит тренер. Этой клятве она была верна всю свою последующую жизнь. Ее отличала исключительная последовательность в достижении намеченной цели. Бывало, что даже тренера она изумляла своим ревностным отношением к тренировкам. Не дай бог Зое Федоровне, когда катается Инга на льду, отвернуться на минуту, отвлечься, заговорить с кем-нибудь, как Инга тут же бросает кататься, подъезжает к тренеру и, уязвленная невниманием к себе, говорит:
– Нет, вы мой бег-то контролируйте, а то я так не люблю.
Тренировки стали для нее такой же необходимостью, как и те радостные посещения своего родного катка на Петровке.
В первое время занятий коньками она очень часто падала на льду, тело у нее было всегда в синяках. Почти при любой, самой низкой температуре приходится конькобежцу тренироваться, а тем более в намеченные сроки выступать на соревнованиях. Мороз крепко иногда хватал за щеки, потом приходилось их растирать салом…
Бабушка, бывало, скажет:
– Да ты б, Ина, не ходила нынче на тренировку-то, уж больно холодно…
– Нет, – отвечала Инга, – раз уж взялась, надо ходить. – И она шла, укутывая лицо и вообще потеплее одеваясь.
Холщевникова гордилась своей ученицей, да и как можно было не гордиться. Другому подопечному дай, например, задание кататься самостоятельно, без тренерского присмотра, пятнадцать кругов, и он это будет делать бесстрастно, как робот. Инга же отдавалась тренировкам полностью, для нее ни один день не должен был быть бесполезным.
Медео, близ Алма-Аты, куда она приехала для участия в своем первом первенстве страны, очень ей понравился. Каток там высокогорный, всегда солнечно, ветер гуляет по кругу и дует в спину конькобежцу, бежать легко. Только вот нужно приспособиться к новым, «бескислородным» условиям.
Инга заняла в этих соревнованиях не ближнее, но и не слишком дальнее для новичка место – двадцать первое. Тот, кто видел ее раньше, заметил большую перемену в технике ее бега – она значительно улучшилась, можно даже было поставить четверку. А на лице Инги появилось такое выражение: «Обождите, мне еще чуть-чуть покататься со всеми вами, и уж тогда я вам кое-что покажу».
Было очевидно, что Инге не хватало пока соревновательного опыта, но она приобретала его с поразительной быстротой. Это всегда удается тем, кто умеет «схватить» движение, кто в душе артист, хороший имитатор, способный увиденное приспособить к своим возможностям и выполнить то, что приобрел, по-своему, самобытно, как не сможет никто другой.
Некоторые же тренеры по-прежнему не верили в ее возможности.
– Из нее никогда ничего не выйдет, – говорили они, – слишком длинные волокна мышц.
Другие так говорили:
– Если и выйдет, то только стайер.
Когда же такие разговоры доходили до Инги, она вся вспыхивала:
– Ну это мы еще посмотрим…
Двадцать первым местом на Медео Инга вовсе не была расстроена. Скорее наоборот: она знала, что теперь делать. По приезде оттуда она встретилась с Зоей Федоровной, которая не присутствовала на Медео. Холщевникова спросила:
– Ну, как твои впечатления? Умеют там бегать чемпионы? – И улыбнулась: ничего, мол, Инга, не ты первая, не ты последняя – обстреляешься со временем. Однако то, что она услышала от Инги в следующее мгновение, заставило ее удивиться и задуматься: не звездная ли болезнь так рано проявилась у ее воспитанницы? А сказала Инга вот что:
– На следующий год я у всех у них выиграю.
Ингу включили в сборную команду страны. У нее был всего лишь первый спортивный разряд. Летом 1955 года она отправилась на свой первый тренировочный сбор в Мюссер.
В горах, вот так запросто гуляя, она была впервые. Жителями городов горный чистый воздух воспринимается всегда как божественный бальзам. Несколько лет еще ей придется привыкать к разреженности высокогорных катков, а тогда, в Мюссере, она чувствовала себя превосходно, дышалось легко и свободно.
В горах она встретила одну из сильнейших конькобежек страны Софью Кондакову. Они познакомились. Софья об Инге уже кое-что слышала. А незадолго до отъезда в Мюссер один из динамовских тренеров сказал не очень веселую для всех ведущих конькобежек фразу:
– Есть одна девочка, она скоро вас всех положит на лопатки.
И эту девочку она сегодня встретила. Голубые глаза, бархатистая смуглая кожа, правильные черты лица, ровные белые зубы и очень добрый, располагающий взгляд…
Инга вскоре подружилась со «старой гвардией», как она называла Селихову, Акифьеву, Жукову, Кондакову… Тех, кто уже был испытан конькобежными ледяными дорожками и еще выступал. В свою очередь, «старые гвардейцы» нередко удивлялись, что Инга, несмотря на молодость, развита намного лучше своих сверстниц. Она здраво рассуждала о людях, жизненных ситуациях – как умудренный жизненным опытом человек. И Инга признавалась, что ей среди «старых гвардейцев» быть гораздо интереснее.
Наступил очередной спортивный сезон (1955/56 года). Приближалось первенство страны по конькобежному спорту в Свердловске. Уезжая на соревнования, Инга посоветовала нам, ее родным, послушать радиотрансляции о конькобежных баталиях, на которые она отправлялась. Кстати, об этом она напоминала каждый раз, уезжая на чемпионаты мира, страны, и всегда просила за нее болеть. Она даже точно называла время старта и умоляла:
– Мама, только начинай обо мне думать ровно за три дня до соревнований, ладно?
Анна Михайловна всегда точно выполняла эту Ингину «инструкцию».
К слову сказать, Инге вообще было небезразлично, смотрят на нее или нет. Зоя Федоровна нередко замечала такую особенность. Вдруг, как будто без явной причины, Инга начинает быстрее пробегать круги во время тренировки, словно хочет обогнать секундомер. Что такое, долго не могла понять тренер. А потом оказалось вот что: кто-нибудь из знакомых Инги приходил на трибуну, она замечала его и старалась показать класс. Как Инга начала ускорять бег, значит, кто-то пришел – динамовское ли руководство, подруги ли из секции гребли… От сознания того, что на нее смотрят, интересуются ею, что она является объектом внимания, вдохновлялась, становилась сильнее.
Рада она была и приходу на стадион родственников. Бывало, только еще подходишь к трибунам, а уж Инга заметит первая, потому что ожидает. Однажды я опоздал. Она бежит уже по дистанции, вижу, осматривает сугробы, на которых расположились зрители, ищет взглядом меня, беспокоится. А потом на очередном витке увидела меня, стоящего на сугробе у поворота, кивнула: мол, вот ты куда забрался, решил, что не увижу? Увидела! А закончив дистанцию, она подъезжала ко мне и через все ледяное поле уводила погреться в теплую раздевалку, пахнущую апельсинами, кофе и шерстяными костюмами конькобежцев…
Откровенно признаться, мы, родные, в те годы не ждали от Инги особых успехов, а бабушка – так та даже вообще усомнилась: «Да чего она там может показать, конькобежка какая». Однако как только началась радиопередача из Свердловска, мы прильнули к радиоприемнику. Диктор называл такие прославленные имена, как Тамара Рылова – рекордсменка мира на спринтерской дистанции, Лидия Селихова, Римма Жукова, Софья Кондакова – абсолютные чемпионки мира. Куда там нашей Инге! Так оно и есть. На первой дистанции она показывает результат, соответствующий норме первого спортивного разряда. Слабо.
– Ну вот, я же говорила, – резюмировала бабушка, – это тебе не на нашем катке кататься…
«На самой короткой дистанции я заняла только одиннадцатое место, – расскажет потом Инга. – Секундомеры зафиксировали 50,8 секунды… Можно занять одиннадцатое место… А я-то проигрывала ей (победительнице. – В. А.) три с половиной секунды! Чтобы отыграть их, мне нужно было выиграть тысячу метров с разрывом в семь секунд, полторы тысячи метров – с преимуществом в девять с половиной секунд, а три километра необходимо было пройти на двадцать одну секунду быстрее. Двадцать одна секунда – это почти двести метров».
Началась вторая дистанция первого дня – 1500 метров. Пробегает одна спортсменка за другой. В хорошем темпе проходит дистанцию абсолютная чемпионка мира этого года Софья Кондакова. У нее пока лучшее время дня. Но вот диктор называет фамилию Артамонова. Мы застыли у радиоприемника, прямо не дышим. Ну, думаем, что же будет? Слышим – диктор начинает очень вдохновенно комментировать бег Инги. Он говорит, что молодая чемпионка Москвы из «Динамо» очень умело и, главное, тактически грамотно проходит дистанцию, что она близка к тому, чтобы превзойти результат Кондаковой. И действительно, она заканчивает бег на 0,6 секунды быстрее, чем чемпионка мира. Тут же диктор оценивает ситуацию: «Быть может, динамовка выиграет звание чемпионки страны на полторы тысячи метров?» Вон куда хватил! Мы все переглянулись. Но он тут же поправился: «Однако не будем забегать вперед, ведь впереди еще двенадцать пар. Еще не принимали старт Селихова и Белова».