Владимир Андриенко
«Вдова»: архив профессора Пильчикова
– Нойрмаер здесь? – удивился Нольман.
– Он в 1941 году, как вы знаете, был под началом у гауптмана Лайдеюсера. А этот самый Лайдеюсер был вашим основным противником.
– Он курировал Вдову! И если вы захватили его помощника, то это редкая удача, товарищ комиссар. И он согласился сотрудничать?
– Да. У него не было иного выбора, а жить он хочет.
– У него есть важная информация.
– После взрывов в Харькове, когда погиб генерал фон Браун, Нойрмаера перевели из Абвера в разведку армейской группы.
– Вот как?
– Да.
– Это проверено? Возможно, что нам его просто подставили.
– Это проверенная информация и он действительно служил в разведке армейской группы «Клейст» при штабе 48-го моторизованного корпуса.
– Значит он уже почти полгода не сотрудник Абвера?
– Именно так. Но он работал в Харькове осенью 1941 года совместно с Вдовой, Иван Артурович. И благодаря Нойрмаеру у нас есть её портрет. Рисованный портрет.
Максимов показал Нольману рисунок, сделанный по описанию пленного Нойрмаера. Старший майор с полминуты смотрел на изображение, а потом сказал:
– Это ничего нам не даст, товарищ комиссар.
– Почему же?
– Эта женщина слишком артистична. Перед нами изображение учителя средней школы. Такой она была для Нойрмаера.
– А почему именно учителя?
– Вы посмотрите на неё. Любой вам скажет, кто впервые этот рисунок увидит, что перед вами учительница. Строгое лицо. Губы сжаты. Глаза умные. Волосы расчесаны на прямой пробор.
Максимов согласился. Вывод старшего майора был правильный.
Нольман продолжил:
– Но Вдова может преобразиться в кого угодно. По этому рисунку мы не сможем её опознать. Лицо типичное, Владимир Иванович. Слишком типичное.
– И я того же мнения, Иван Артурович. Больше того с этим согласен и сам Нойрмаер. По его наводке нами взята женщина, завербованная Вдовой в Харькове в 1941 году.
– Во время моего пребывания в Харькове?
– Именно так, Иван Артурович. И она так виртуозно завербовала ее, что та даже не знала, что работает на Абвер!
– Кто она? – спросил Нольман.
– Горбань Мария Станиславовна, 1920 года рождения. Выпускница Житомирского педагогического института. Учитель немецкого языка.
– Вот как? И где она сейчас?
– Горбань? Направлена в одну из подмосковных разведшкол для прохождения подготовки.
– Вы поверили ей?
– Она произвела на меня лично хорошее впечатление. А что до того, что она была обманута Вдовой, то в этом нет ничего против самой Горбань.
– И я могу поговорить с Горбань?
– Конечно. Я дам вам пропуск в любую из подмосковных школ. Но она ничего не знает, Иван Артурович. Вдова не посвящала её ни во что важное. Она использовала Горбань вслепую.
– Это я понимаю, но все равно хочу говорить с Горбань лично!
Глава 2
Инструктор разведшколы
Разведшкола Абвера Брайтенфурт.
Март, 1942 год.
Инструктор Роман Лавров.
Инструктор Абвершколы Брайтенфурт[15] Роман Лавров, бывший офицер НКГБ, уже две недели работал с русскими курсантами. С марта 1942 года разведшколу в Брайтенфурт реорганизовали и подчинили штабу «Валли»[16]. Начальником школы стал полковник Абвера Аренберг, а его заместителем назначен знакомый Лаврову капитан Лайдеюсер, впрочем, ныне уже майор Лайдеюсер.
И это именно Лайдеюсер взял с собой Лаврова. Поначалу его отправили в абвер-команду в Варшаву. Лаврову доверили вербовку новых агентов в лагерях. И вот в марте 1942 года он переехал в предместье Вены Брайтенфурт.
– Я решил взять вас с собой, Лавров.
– Могу я спросить куда, герр капитан?
– Майор, – поправил его Лайдеюсер.
– Простите, герр майор. Но все же куда мы направляемся?
– В Брайтенфурт. Я получил новое назначение.
– А что это за назначение?
– Абвершкола. Совсем небольшая. Всего четыре группы курсантов по 20–40 человек.
Лавров понял, что это понижение для Лайдеюсера.
– Вам дали новый чин. Но перевели на мелкую работу.
Лайдеюсер не обратил внимания на его слова и спросил:
– Вы что-то понимаете в технике, Лавров?
– В технике? Не так много, а что?
– Школа, где я буду заместителем начальника – школа технического профиля.
– Тогда я вам зачем, герр майор?
– Вы служили в НКГБ, и вы ценный специалист по заброске. Пусть не технически. Но вы многое сможете дать агентам, которых готовят в Брайтенфурт.
– Вы настолько мне доверяете, герр майор?
– Нет, Лавров. Но даже если предположить что вы агент красной контрразведки, чем вы сможете нам навредить из Брайтенфурта? Выход за пределы школы вам будет запрещен. И вы станете приносить пользу рейху, Лавров.
– Я никогда не занимался преподаванием, герр майор.
– И что из этого, Лавров. У вас есть знания по интересующей нас теме. Станете ими делиться. Здесь нет ничего сложного.
– Работа в разведшколах НКГБ поручается не всем.
– Идет война. И ныне срок обучения агентов весьма невелик. Для разведчиков ближнего тыла от 2 недель до месяца. Для разведчиков глубокого тыла – шесть месяцев. Для радистов – четыре месяца. А для диверсантов – месяц.
– И вы считаете, что за месяц можно подготовить диверсанта или разведчика?
– Большинство из них провалится сразу же. Но вы сами видели, Лавров, что подобного материала у нас в лагерях достаточно.
– Это пока, герр майор. В 1941 году вы наступали. Но теперь вы не наступаете.
– Лавров, вы слишком узко смотрите на обстановку на фронте. Неужели вы думаете. Что вермахт потерял свою наступательную мощь? Нет. К лету наши армии снова двинутся вперед, и вы будете удивлены, Лавров. Так что недостатка в человеческом материале у нас не будет.
– Но что я буду им преподавать конкретно?
– В Брайтенфурте для более качественной подготовки агентов курсанты разбиты на удобные группы по пять-двадцать человек. Занятия носят характер лекций и практики на местности. Большинство должны уметь собирать информацию. И с этой методикой вы их станете знакомить. Больше того вы хорошо знаете структуру советских вооруженных сил…
* * *
И вот перед Лавровым 20 человек курсантов группы «Технише-Люфт». В этой группе готовили агентов для ведения разведывательной работы по авиационным заводам СССР.
– Сегодня я хочу подвести итоги нашего последнего практического занятия, господа, – начал Лавров. – Как вы помните – вы отрабатывали приемы, как вести себя на допросе, если на той стороне вы попадете в органы безопасности. Я внимательно наблюдал за вашей работой, и пришел к неутешительному выводу – большинство из вас сразу провалится! Курсант Гамилов!
– Я, господин инструктор.
– Представьте, что сейчас я допрашиваю вас. Я офицер красной контрразведки. Вы готовы?
– Так точно!
– Вот вы пишете, что вы инженер. Это так?
– Так точно, господин инструктор. Я на самом деле инженер.
– Это прекрасно, но как вы объясните ваше присутствие в прифронтовой зоне? У вас ведь было такое задание вчера?
– Да.
– Тогда отвечайте и не делайте вчерашних ошибок!
– Я работал на харьковском авиационном заводе. Эвакуироваться осенью 1941 года не успел.
– Почему? – задал вопрос Лавров.
– Не смог выехать из-за больной матери.
– И где вы были все эти месяцы?
– Жил в доме моей матери. Скрывался от немецкой мобилизации специалистов. Затем решил присоединиться к своим. Выбрался из города и пришел к вам, – сказал Гамилов.
– В каком цеху работали на авиационном заводе?
– В третьем.
– Кем? Ваша должность?
– Инженер сборочного цеха.
– Заработная плата по вашей категории?
– 480 рублей.
– Где жили в Харькове?
– На улице Ленина, 19/38.
– Какой памятник стоит на этой улице?
– Их несколько, но самый большой памятник Ленину.
– Другие памятники?
Курсант четко ответил:
– Свердлову, борцам революции и рабочему.
Инструктор спросил:
– Что написано на табличке памятника Свердлову?
– «Борцу революции товарищу Якову Михайловичу Свердлову».
– Неверно! «Пламенному борцу революции товарищу Якову Михайловичу Свердлову». Но продолжим дальше! Имя старшего мастера в 3-ем цеху?
– Троекуров.
– Маленького роста, пожилой с лысиной? – спросил Лавров.
– Нет, Троекуров молодой человек, не больше 30 лет. Высокий блондин.
– Сегодня лучше, чем вчера, Гамилов. Вы обратили внимание на мелочи. И это правильно. Но все равно есть ошибки! И даже такая вот мелочь может стоить вам жизни.
– Одно слово на памятнике? – спросил Гамилов.
Лавров ответил:
– Я, будучи следователем, спросил бы вас так: Часто ли вы проходили мимо памятника Свердлову? Вы ответили бы, что очень часто. И это правильно! Иначе и быть не могло. И только затем я спросил бы вас о надписи на памятнике. Это всего четыре слова и имя, отчество и фамилия. И из первых четырех слов вы упускаете одно. Вместо «Пламенному борцу революции товарищу…», вы говорите «Борцу революции товарищу…» Мимо этой надписи вы проходили сотни раз. Какой вывод напрашивается? Курсант Щетинин!
Щетинин встал и сказал:
– Напрашивается вывод, что человек лжёт и никогда не был в указном им месте.
– Именно так! – сказал Лавров. – Обращайте внимание на мелочи.
– Но, господин инструктор, все ли следователи НКВД так хорошо знают город Харьков? – спросил Гамилов.
– А если вам попадется человек из Харькова, который проживал на этой улице и знает все памятники что там стоят? Лично для вас это провал и расстрел! А все почему? Вы должны знать легенду досконально! В том же Харькове еще в 1940 году взяли агента немецкой разведки. Им оказался бывший житель Харькова, и город он знал хорошо. Но он жил в Харькове до революции! А улицы за 20 лет советской власти сменили свои названия. И он назвал улицу «Дзержинского» старым именем «Мироносицкая». Это было случайно в разговоре. И привело к провалу агента!
В кабинет вошел комендант школы капитан Глазенап.
Лавров подал команду:
– Встать! Смирно!
Глазенап жестом приказал курсантам сесть и обратился к Лаврову.
– Вас срочно вызывает майор Лайдеюсер, Роман Романович.
– У меня занятие, господин капитан.
– Я отведу курсантов в кабинет для практических занятий. Это приказ заместителя начальника школы…
* * *
В Брайтенфурте обучалось четыре группы курсантов: «Технише-люфт» – техническая авиационная, «Люфт» – авиационная, Geheimdienst – разведки и Funkaufklärung – женская радиоразведки.
Легче всего было работать с «Технише-люфт». Людей для неё вербовали в Хаммельбургском и Лозинком лагерях военнопленных из прогермански настроенных бывших военнослужащих Красной Армии. В прошлом это были офицеры-летчики и штурманы, зенитчики и техники аэродромной службы.
Самый непростой контингент был в третьей группе Geheimdienst, которая готовила разведчиков для сбора сведений в советском тылу. К этим подхода у Лаврова не было. Они быстро распознали в нем бывшего офицера НКВД и относились настороженно. Но именно в третьей группе у Лаврова было большинство занятий. Курсанты здесь изучали тактику Красной Армии, топографию и методы составления разведывательных донесений.
Людей для этой группы отбирал местный вербовщик из русских Раковский Андрей Андреевич. Лаврова он сразу невзлюбил. И именно по его вине Лаврову еще не было присвоено офицерское звание…
Разведшкола Абвера Брайтенфурт.
Март, 1942 год.
Майор Лайдеюсер.
Бывший начальник отделения СОН (Саботаж Ост Норд) майор Лайдеюсер, нынешний заместитель начальника разведшколы Брайтенфурт, принял гостя из Берлина. Это был шеф группы 2 А, структуры Абвер 2, полковник Густав Штольне. Ранее майор состоял под его началом.
– Майор Лайдеюсер.
– Господин полковник!
– Зачем так официально?
– Рад вас видеть, герр полковник.
– Или мы перестали быть друзьями, майор?
– Никак нет, господин полковник.
– Вы хорошо устроились на новом месте, майор?
– Да, господин полковник.
– Я не хотел с вами расставаться, Лайдеюсер, но обстоятельства вынудили меня.
– Я все понимаю, герр полковник.
– Но я не забыл о вас, Лайдеюсер. И намерен именно вам поручить формирование команды для выполнения задания в Харькове.
– Снова Харьков, герр полковник? Но город наш.
– Город под контролем немецкой армии. Но проблем в нем больше чем ожидалось. Большевики наводнили город своими диверсантами. Также как некогда делали мы.
– Но гауптштурмфюрер Вильке тогда внедрил в ряды харьковского подполья достаточно своих агентов!
– Миссия Вильке имела еще меньший успех, чем наша, Лайдеюсер. После взрывов в Харькове, когда погиб генерал фон Браун, они все свалили на нас. А Вильке доложил наверх, что он блестяще выполнил свою задачу и подполье Харькова нашпиговано его людьми. А что в итоге? Провал за провалом. Его агенты не могут взять подполье. Гестапо города только и может, что вешать гражданских заложников.
– Но до меня доходили слухи об успехах Вильке, герр полковник.
– Это успехи совсем не Вильке, Лайдеюсер. Это успехи Вдовы. Вот она работает на СД блестяще. И ликвидация красных разведгрупп – это все благодаря Вдове. Но мы смогли доказать что в Абвере она будет полезнее.
– Вы забрали Вдову у службы СД? – искренне удивился Лайдеюсер.
– Не совсем забрали, Лайдеюсер. Но сейчас она работает на Абвер! Сам адмирал Канарис просил уладить это дело. Так что успехи Вильке кончились.
– Насколько я помню, он состоит в отделе контрразведки «Восток» 4-го управления РСХА?
– Уже нет.
– Нет?
– Провал с фон Брауном[17] и для него не прошел бесследно, Лайдеюсер. Сейчас гауптштурмфюрер Вильке занимает пост помощника начальника харьковской службы СД.
– Вы хотите вернуть меня в строй, герр полковник?
– А вы сами? Готовы вернуться, майор?
– Я должен заниматься настоящим делом, герр полковник.
Штольнэ ответил:
– Подготовка агентов и есть настоящее дело, Лайдеюсер!
– Но я был бы более полезен на другой работе! Вам ли этого не знать! И нашей вины во взрывах в Харькове нет, герр полковник!
– Зачем вы этого говорите мне, Лайдеюсер? Я это знаю. Но я не шеф Абвера. Надо мной много чинов! И им нужен виновный в провале! С делом работали лично вы, Лайдеюсер!
– Я ли не говорил, что нам противостоят совсем не дураки? Но нам говорили о примитивном мышлении русских. Обмануть их не сложнее, чем обмануть ребенка!
– А провал «инженера», майор? Вы же скрыли это? Как оказалось, главный наш агент был убит в самом начале операции! И вы сами привлекли службу СД и «Вдову». Вот и пожали результат, Лайдеюсер!
– У меня выбора не было, герр полковник.
– Ладно, майор. Это дело прошлое.
– Так что насчет моего возвращения в строй, герр полковник?
– Все будет зависеть от группы, которую вы сформируете здесь. Если она выполнит поставленную задачу, то вы вернетесь в строй уже через месяц!
– Группу станут формировать из местных кадров? Этой Абвершколы?
– Именно так, Лайдеюсер.
– И что за работа?
– Утрем нос службе СД и первыми найдем то, что ищут они.
– А что они ищут, герр полковник?
– Старый архив, хранящийся еще с начала века.
– В Харькове? – спросил майор.
– Именно так, Лайдеюсер.
– Значит, нужен агент, хорошо знающий город?
– Такой человек просто необходим, Лайдеюсер. Человек, хорошо знающий город и его жителей.
– Такой человек есть!
– В этой школе?
– Именно так, герр полковник.
– Кто же этот курсант?
– Не курсант, герр полковник. Он инструктор.
– Инструктор? Здешний?
– Он прибыл вместе со мной и его назначили совсем недавно.
– Прибыл с вами? – удивился Штольнэ.
– Это завербованный нами бывший офицер НКГБ Лавров.
– Он здесь?
– Да, герр полковник. Я устроил его сюда.
– Но вы не боитесь, что он работает на другую сторону, Лайдеюсер?
– Его занятия весьма поучительны для курсантов. Он многое знает в деле агентурной разведки. Да и вреда он нам здесь никакого не нанес бы. У него нет связи с Москвой. Он здесь один. За пределы школы его не пускают.
– И вы ему верите?
– Он отлично знает Харьков.
– Возможно, но если агент не пользуется полным доверием. Послать его? Нет, – покачал головой полковник.
– Почему?
– Да потому что в Харькове он сбежит при первой же возможности, майор! А это будет новый провал! Для вас это будет не совсем хорошо!
– Не думаю, что это так, герр полковник. Но впрочем, ведь вы еще не посвятили меня в курс дела. Я знаю только что нужно опередить службу СД в поисках какого-то старого архива.
– Именно так. В Харьков прибыл представитель Аненербе полковник фон Рунсдорф. Доверенное лицо рейхсфюрера. Но работа у него не движется, ибо Харькова он не знает.
– Если так, то лучше кандидатуры Лаврова нам не найти, герр полковник И он отправится в Харьков не один. За ним станут присматривать.
– Вы слышали, что ваш бывший помощник попал в плен?
– Карл Нойрмаер?
– Он самый обер-лейтенант Нойрмаер офицер разведки армейской группы «Клейст» при штабе 48-го моторизованного корпуса. И наверняка с ним ныне работает русская контрразведка.
– Это плохо, герр полковник. Нойрмаер знает много…
* * *
Через три дня, когда Штольнэ покинул Брайтенфурт, Лайдеюсер пригласил инструктора Лаврова к себе в кабинет.
– Прошу вас, господин Лавров. И приношу свои извинения за прерванное занятие.
– Капитан Глазенап сказал, что дело срочное. Что-то о наших последних группах?
– Нет. Там не было ничего серьезного.
– Но что же тогда?
– Обер-лейтенант Нойрмаер.
– Нойрмаер? Я давно его не видел. С тех самых пор как его отстранили от работы в Абвере. С ним что-то случилось?
– Он попал в плен, – ответил Лайдеюсер.
– Как?
– Подробности мне неизвестны, да и сейчас не это главное, господин Лавров. Сейчас дело в другом. Станет ли Карл Нойрмаер держать рот на замке?
– Но он только обер-лейтенант!
– Обер-лейтенант Абвера!
– Но он несколько месяцев уже не офицер Абвера.
– Вы думаете. Что красные не узнают о том, кто попал к ним в руки? Пусть он уже не сотрудник Абвера. Но он офицер разведки армейской группы «Клейст» при штабе 48-го моторизованного корпуса.
– Вы правы, – согласился Лавров.
– Карла обидели, как вы помните, герр Лавров. Он совсем не был виновен в той ситуации с генералом фон Брауном. Но кому-то нужно было отвечать. И пришлось пожертвовать им. Я не хотел этого, но что я мог? Я не всесилен!
– Вы думаете, что Нойрмаер пойдет на сотрудничество?
– А почему нет? – спросил Лайдеюсер. – Уверен в этом. Но что мне объяснять это вам. Лавров. Вы сами были офицером НКГБ. А если им попал в руки бывший сотрудник Абвера, то он уже наверняка в Москве.
– Да. В этом вы правы, герр майор. Нойрмаер для них ценный источник.
– Как вы знаете, герр Лавров, Нойрмаер часто был в роли действующего агента и переходил линию фронта. Он знает русский язык, и красные легко найдут для него работу, как мы нашли её для вас, герр Лавров.
– Я все еще не могу понять, к чему вы это говорите мне, герр майор?
– Хотел предложить вам работу.
– Работу? Вы хотите отправить меня с заданием? Но, насколько мне известно, я не пользуюсь доверием.
– Вы преподаватель в школе агентов Абвера. Разве это не доверие?
– Но за пределы школы меня никто не пускает. А капитан Раковский и капитан Глазенап, считают меня агентом большевиков. Они не особенно скрывают свою антипатию.
– Но что вы скажете на мое предложение сформировать группу агентов.
– Для какого задания?
– Харьков!
– Харьков? Но он в руках вермахта.
– И что? Это не препятствие для разведки.
– Я согласен.
– Согласны? Вот так сразу?
– Но вы же хотели моего согласия?
– Вы бросите тихую и спокойную жизнь в пригороде Вены вдали от войны и вернетесь туда?
– Скажу вам правду – я мечтаю вернуться. Такая жизнь совсем не по мне. Я сам хочу побывать в гуще событий. И я знаю, что скажут на это капитан Раковский или капитан Глазенап – я хочу бежать обратно к большевикам. Но там меня ждет расстрел. А умирать я пока не собираюсь. И если вы готовы оказать мне доверие – я готов выполнить ваше задание, герр майор. Да и вы наверняка сможете контролировать меня.
– Сколько людей вы взяли бы в свою группу?
– Смотря какое задание, герр майор.
– Разведка, герр Лавров.
– Тогда мне нужен, во-первых, радист. Женщина.
– Женщина?
– Легче всего, когда действует пара, герр майор. Под видом мужа и жены.
– Но этого мало, герр Лавров. Впрочем, я подумаю над вашими словами. Идите. Возвращайтесь к своей группе и проводите занятие герр инструктор…
* * *
Лайдеюсер вызвал к себе Раковского, который состоял при школе в должности вербовщика и переводчика. С немцами он сотрудничал еще с довоенного времени. Был убежденным врагов Советской власти.
– Прошу вас, Андрей Андреевич.
– Вы хотели меня видеть, герр майор?
– Мне нужен ваш совет.
– По поводу только что покинувшего ваш кабинет Лаврова? Я не верю этому человеку.
– Я слышал, что вы относитесь к Лаврову неприязненно.
– Он враг.
– Бывший враг, который может стать другом, Андрей Андреевич. Ведь Лавров и не скрывает, что он был офицером НКГБ. Подробности его службы мне известны. И сейчас именно ему я хотел бы доверить задание.
– Задание?
– Именно.
– Какого плана? Разведка? Я не стал бы ему верить.
– Вот и будет очередная проверка для Лаврова.
– Если вы доверите ему работать с той стороны, то он сразу как собака побежит к своим хозяевам. А он многое знает о нашей школе. Направление подготовки. Фамилии и должности руководящего состава. Знает курсантов. А все они будущие агенты и диверсанты. Нельзя его отпускать.
– Сомнения есть и у меня, Андрей Андреевич. Но мне нужен Лавров.
